7 | Битва за Штормград

      Купив мяса, ребята брели в родные каменные стены весьма спокойно, и, грезилось, что даже их маленькая причина для соединения не так подавлена произошедшей беседой, потому что изначально не видела в ней никаких надежд. Разочарование обязано принести ей нечто другое, и она почуяла его пришествие, ещё подбираясь к пещере и видя, как Анна-Луиза крутится вокруг чего-то странного, явно не имеющего ничего общего с той едой, что оставило семейство, уходя прочь. — Что делает эта единорожка? — широко раскрывая рот, задал вопрос Алексей, делая большие шаги по направлению к непонятной квинтэссенции . — Пуки пегасов, вроде, не должны так выглядеть, — пошутил младший из Равелиных, вызывая у королевы своего сердца хохот, а следом резкое и режущее осознание. Замерев поодаль, она наблюдали за тем, как вальяжными, но при этом весьма аккуратными шагами дохляк направляется прямиком к густой массе, сильно напоминающей шар из тумана, но он не успевает дойти каких-то всего лишь три шага, как волшебница ветра, подавившись безумным страхом и при этом возымев уверенность, стукнула ногой, сразу подпрыгивая ввысь и, взмыв руку, направила ту прямо в мельтешащую структуру. Облако из тумана мгновенно улетело вдаль, почти с обрыва, но остановилось и, повинуясь хлопку вернувшейся на землю колдуньи, взорвалось, разлетевшись и став лёгкой дымкой. От подобного странного акта магии мальчишки несказанно опешили. От неожиданности произошедшего любитель гробниц и вовсе рухнул наземь, совсем рядом с копытами взволнованной лошади, пока его братья в молчании, но, стоя в отдалении, глядели за фигурой богини ветров, что, присев, будто в безупречном реверансе, тяжело дышала, пропуская по коже мурашки. Ничего не стоило понять, кто явил такой подарок. Та поглощалась в тишине, а потом, только предприняв попытку чуть приподняться и выпрямить спину, уловила, что жаждет завершить это дело где-нибудь в ином месте, хоть и точно знала, что её найдут везде. Уши покорили громкие, но очень умеренные и медленные аплодисменты. — Превосходная работа, моя… — Дорогая! — выкрикнула принцесса вместо дамы, разворачиваюсь к ней резким ходом. — Твоя дорогая! Перекинув в гордом жесте прядь волос, вовсе не обращая внимание на то, сколь испуганно и встревожено сопровождают своими взорами эту встречу Равелины, Варя продолжила. — А комплименты излишне — я знаю, насколько я хороша! Ровным безупречным шагом, истинной царской походкой, наследница престола направилась внутрь пещеры, оставляя королеву подле входа, желая вовсе не удостаивать её хотя бы своего приветствия в виде наигранных объятий, которые, на самом деле, женщина даже не предложила. Понятия не имея, что она вообще пытается сыграть, ветерок перемен пропустила мимо каждое прозвище, что подарили ей мальчишки, ставшие ей семьёй и, обойдя стены и видя пометки, развернулась, обращаясь к матери вновь. — А ты, судя по всему, плохо знаешь, куда лезть можно, а куда нельзя… — Лишь поправила пару твоих надписей, — шептала с напускной заботой её величество, выгибаясь каждый раз так, будто лебёдушка. Её действительно хотелось сравнивать либо с ласковой и нежной волной, либо с самыми воодушевлёнными и высоко величественными существами планеты. — Ты, как истинный графоман, начеркала массу ошибок. — Запятая, — ткнув пальцем в маленькую новую закорючку, она повторила. — Запятая! — При перечислении она необходима. — А я же здесь диктант по русскому писала! Прям сочинение чиркала по истории, о Иване 6 и Николае 2 , не так ли, матушка?! — Ах! Матушка! Хохот младшего Равелина в этой беседе совсем разных огней оказался лишь добавочным, вообще не втесняющимся никаким боком пятном. — Вы совсем не похожи на ту величественную особь, что держала её в плену! Отличный подмеченный фактор: у королевы-садистки больше не имелось вознесённой причёски и безупречного шлейфа, что тянется за метр от неё, никакой короны, весящей больше, чем её голова, никаких багровых губ и массы теней на глазах, и лишь чёртовы чёрные кружева в фиолетовых нарядах на предплечьях, ниже старомодных фонариков, голосили о том, что это — она. Разграбленная, выгнанная, побеждённая, но по-прежнему считающая себя высшим божеством циничная Марфа. — Как и она, вряд ли, выглядит как та, что выбила дверь в дворе Штормграда, жаждя получить долгожданную свободу. — Ну, у меня для такого плохого вида оправдание есть! — саркастично протянула лидер патруля, жаждя намекнуть на обитание в пещере, но её родительница поняла это совсем по-иному. — Нападение со стороны чёрствой и гадкой родственницы? — приспустив брови, лишь этим вызывая в дочурке желание прикусить губу, женщина продолжила. — У меня оно точно такое же! — Не стоит нас сравнивать! Для чего она это сказала?! — Почему же? Потому что меня просто выгнали, а тебя предали?! А. Для этого сказала. От таких выражений матери, девушка несчастно фыркнула под нос. А что ты думала, она сюда пришла, чтобы хвалить тебя комплиментами за простейшую магию? Забавная. — Больно, наверное, так падать… — Советую вам от неё отойти, — послышался один голос позади её величества. — Влад… — Скорее не советуем, а приказываем. — Лёша! — завопила Варя, слыша скрежет вытаскивающихся мечей. Может она и желала показать свой характер перед мамой, но она считала, что всё семейство Равелиных будет чужим, абсолютно лишним элементом в такой беседе, и она не сомневалась, что её родительница думает также. А тех, кого она не хочет видеть в диалоге, обычно, по «неопределённым» причина, учувствовать в нём не будут. Так произошло и здесь, ведь мальчишки даже преодолеть порог пещеры не успели, как территория каменных стен оказалась в воздушном водовороте, позволяя дамам и дальше вести принуждённую и тяжкую, но личную беседу. — Твоя группа поддержки? — презренно протянула старообрядка, надув губы и являя свету свои невероятно острые и неизмеримо привлекательные скулы. — Альянс для бойни. — Семейство Равелиных? Ты собрала к себе в войско отряд из преступных стариков?! — Что-то я не заметила у них тростей и выпадающих зубов… — Мозгов там тоже не наблюдается, — отозвалась язвительно Марфа, выказывая всё своё негодование, по поводу выбора дочери. Хвальбу, что описала некогда её тёща, та явно не желала утверждать за истину. — Равелины — бывшие духи и короли, — припомнила давно позабытые факторы принцесса. — Они — гениальные войны, потрясающие солдаты и безупречно обученные охотники, что лишь по шелесту шагов могут определить, какое зверье мимо пробежало! — А как это поможет в борьбе с колдуньей, которая перемещается без шагов?! — вопрос прямо ломающий. — Если тебе просто хочется, чтобы они определили, какое она животное, то я сама скажу — собака сутулая! Сука ещё та! От подобных изречений, волшебница и вовсе приподняла вверх плечи, знаменуя, что мать миновала какую-никакую, а грань. Немного не такого она ждала от кровожадной особи, что чуть не убила его возлюбленного несколько месяцев назад, и опять аметистовый глаз обратил на князя внимание. — Или ты их просто по блату позвала из-за своего любимого дебила?! — Не смей так говорить про моего парня! — закричала строго она, точно давая понять, что Влад — золотой Грааль их беседы, неприкасаемый и требующий оставаться в идеальной чистоте и целостности. — Он — кто угодно, но не дебил! — Я рада, что со званием для него пенсионера и преступника ты не споришь, — шептала та в ответ. — Ты же понимаешь, что, если я обращусь к нему по имени-отчеству, это, банально, будет верно, ведь он старше меня… — Боюсь, что ты не успеешь сказать ничего, если он решит лезть меня защищать! — Милость! — истерично протянула падшая королева, щелкая пальцами и расправляя дымку. — Давай проверим! Исчезнувший туман позволил вооружившимся бойцам продолжить свою беспечную атаку, которая не вызывала никаких эмоций у их предводительницы. Марфа прекрасно показала, что по-прежнему остаётся властью и могуществом в каждой беседе. Поразительно, но это не помешало младшим братьям окружить колдунью, направив на неё мечи и даже сопроводив сие действо напряжёнными и опасными физиономиями, пока их вечный воспитатель лишь в несколько шагов миновал расстояние до возлюбленной, вновь вставая прямо пред ней, будто прошлой такой встречи ему не хватило, чтобы понять, что он не способен обезопасить жертву от её родительницы. — Ой, защитник нашёлся! — нагло тянула женщина, вызывая в тёмном князе столько необузданной агрессии, что, грезилось, мало что может это угомонить. У собеседницы же вовсе имелся план разжечь это пламя до огромного пожара. — А где же ты был, когда она в нападении подыхала?! — Мчался ко мне. — А когда ты амриту пила? За руку чтоли держал? На это принцесса улыбнулась лишь на один бок, так похоже на своего же любимого, подтверждая верность догадки, чем заставила прибегнуть манипуляторшу к новому приёму. — И что, при каждой смерти его пальцы твои сжимали? — Смерти?! — воскликнул морок, поражённо разевая рот. — Сколько раз ты умерла, пока лечилась, моя дорогая? — Ты что, реально умирала?! — Влад, только успокойся… Пальцы пытались ухватиться за его ладони, но прикосновения, пусть и ласковые, как и нежный обволакивающий голос, вряд ли могли угомонить его истерию. От предположения, что из-за какого-то раствора она могла его покинуть, того затрясло. — Амрита — весьма мощное зелье, так что, в этом мало удивительного, — заступился за свою правительницу Пётр, решив внести немного чисто учительского объяснения, будучи столь увлечённый этим делом, что даже отпустил орудие, проникаясь лекцией. — Оно скрепляет все кости, сплетает, порой, давно порванные мышцы, возобновляет все клетки крови и кожи, и иногда вовсе заново сковывает органы. — Петя, меч! — напомнил ему средний братец, не получая никакого отклика от увлечённого графомана. — Из-за такого лечения и полного возобновления всего, не хитро, что при многочисленных ранах, сердце останавливается. Инфаркт с последующей гибелью, каковая потом зачтётся исключительно, как клиническая , ибо зелье, опять же, возобновит бит органа и он воскреснет. Если, конечно, семь планов согласны. — Этот мне нравится больше, — указав одной рукой на мальца с одержимостью к рукописям, что поправлял свои ужасно разбросанные и сильно за счёт этого раздражающие её волосы, а другой слабенько качнув острие гробокопателя, убирая то дальше от себя, обратилась свергнутая королева. — Можем совершить обмен?! Вняв справку, настрой взволнованный возлюбленный не изменил вовсе, и, развернувшись к скрытной принцессе, продолжил изливать гнев наружу. — Почему ты ничего мне не сказала?! — Потому что я умерла то лишь раз! — закатив глаза, будто в этом и впрямь есть норма, а мгновение, когда она ясно ощутила, как её сердце схлопывается, вовсе не грезился мучительным, воскликнула Варя. — Раз?! — Да и не впервой, наверное, — предположила абсолютно безмятежным, дико бесящим мрачного правителя тоном, Марфа, еле-еле дёрнув плечами. — В детстве тоже от восстановления, вероятно, подыхала… — Конечно, ты знала, что мы её брали! Выражение сорвалось с уст абсолютно бесконтрольно, скорее, как такое трёхсотое болезненное восприятие — любой сокрытый секрет всегда обязуется быть раскрытым. Как говорится: мама знает лучше. — Ах! — наигранно палила та, схватив пальцами за юбку своего убогого платья и, слабенько отодвинув меч Равелина младшего, что уже вовсе ей не угрожал, продолжила говорить. — Ты, конечно же, не подыхала, ведь боль с тобой делили… — Замолчи. Приказы не шепчут, воительница. — У тебя забирала боль, та самая, что тебя убила… — Прекрати! — громогласно выкрикнула не терпящая воспоминаний о Психеи владыка ветра, вместе с криком будто прогоняя ярость своего молодого человека, чья плоть теперь преисполнилась лишь страхом. Никакое их воспоминание о гадкой революционерке не порицалось ей также, как материнское. — Крик означает наличие эмоций, они, в свою очередь, голосят о сокрытой привязанности, а она повествует… — О памяти к пережитым историям, — предположила свой вариант её отродье, ощущая, куда ведут пути. — О неспособности драться с человеком, которого ты не сможешь убить. А ты не сможешь убить эту псину. — Да она вроде не особо собак любит. Попытки вытянуть свою королеву лишь за счёт тупых шуток у Богока отваливались каждую последующую секунду. Словив холодный взор аметистовых глаз от женщины, что идентичная копия его благоверной, он ощутил, будто лишь её зеницы обволакивают его шею и переламывают кости, лишая его какого-либо дыхания. Та губила его очами, а родную дочь словами. Пускай колдунья ясно понимала, что гостья говорит верные вещи, она стиснула зубы и прикусила губу, решив проповедать лживое положение дел, прикрываясь своими обязанностями. — Ты видела эти списки?! — привлекла внимание она, сцепив ладони своего любимого, и побрела по пещере, то и дело тыкая по сторонам, на свои рукописи. — Эти огромные абзацы с именами тех, кого я хочу призвать, чтобы её свергнуть?! — Спрятавшись за войском, легче всего отбелить руки и прикрыть свои намерения. — Вау, — вытянул Пётр, найдя цитату очень красивой, но не слыханной ранее ни в одной книге, где тот бывал. — Я пойду в бой вместе с союзниками! — К чему спектакль, если ты всё равно не сможешь тронуть её?! — Зато мне это ничего не стоит! — уверенно заявил преподаватель боевых искусств, ловко усмехнувшись лишь на один бок. Подобное, опять же, вообще никак не увлекло и не тронуло павшую правительницу. — Теперь понятно, почему Равелины, — кинула она, вняв вымученный писк вдох дочери, как своё пропитание, а потом мгновенно перешла к следующей теме. — Списки возможных помощников безупречны. Ты великолепно изучила карту волшебных королевств и существ, очень верно изъяла те персоны, которые заслуживают внимания и способны оказать его тебе, и, честно, проделанное дело меня удивило… — Но? Если старообрядка решила играть спектакль, то Варя имеет право хотя бы отнять её излюбленные паузы, коли она решила действовать через порицающие комплименты. — Эти люди — не твои лично люди. Большинство, — слабенько наклонив голову и уронив неказисто уложенные тоненькие косы, женщина продолжила. — Это списки тех, с кем ты знакома, но кто, чаще всего, бытовал в Штормградском дворце. Это те, кто будут бороться за род Ветровых, за семью, а ты к ней имеешь малое отношение. — Я — первая в линии престолонаследия! — А ещё ты десяток лет дома не обитала, и, плюсом к этому, почти всё это время родные территории даже не посещала. Сложно согласиться отдать войско, а, может, и жизнь за борца, что безразлично относится к своему государству. Твоё отсутствие на наших землях породило мысль о том, что тебе не надобна корона. — Но я — принцесса! — жалобно выпалила девушка, в целом осознавая, что матушка несёт верные мысли. — Это лишь доказательство того, что ты — потомок рода Ветровых, но, по сути, никто не мог запретить тебе отказаться от трона, что обретает малый вес в глазах тех, кого ты молишь о помощи. Ты — маленький кусочек от растения, которое они находят прелестным, но ни один заядлый фанат розы не склонится пред колючкой, что отвалилась от стебля. От подобного сравнения семейство Равелиных мигом хохотнуло, и тут же они вместе, как по сигналу, проглотили смешок. Диалог вовсе не располагал к напоминаниям о прозвищах. — То есть, ты считаешь мою победу невозможной? — словив оскорбления, заверещала, стараясь не переходить на плач, наследница. — Что я не справлюсь?! Что за мной не пойдут?! Что война — это бездарная идея?! — Не бездарная… — Что ты хочешь от меня?! — обессиленно завопив, богиня ветров выдала свои страхи и влияние родительницы на себя и, опустошённо разинув руки, глядела на неё выпученными глазами, прося ответа. Реакция, естественно, не задела женщину вовсе. Эмоции по-прежнему виделись для неё глупейшей преградой для существования, и эмфатичность дочери она не переносила, но при этом Марфа замолкла, громко выдавая факт своей жизнеспособности только слабым шевелением губ. В этой реакции кое-кто мгновенно отыскал желания гостьи. — Поучаствовать, — засмеявшись, оповещал Алексей, выходя чуток вперёд, чтобы внимательнее рассмотреть личико явившейся особы. — Вы хотите поучаствовать! — Всё! Я выбираю его, и это окончательно! — кинула королева, сразу после вновь погружая помещение в тишину. Предположение, вне сомнения, верно, но от его восприятия окружающие, знающие и помнящие всю историю, откровенно выпадали из реальности. — Конечно, ты хочешь поучаствовать! — обречённо кинула Варя. — Соскучилась по своей короне и массе слуг?! — Как-то меня немного не ласкает, что я сталась изгнанной королевой, бежавшей позорно в леса, — шептала манипуляторша в ответ. — Великие не должны оставаться в истории так… — А к вам это какое отношение имеет? Сарказм бывшего морока она благосклонно пропустила. — Я хочу остаться в истории не только, как выброшенное и кинутое за порог своего же замка зверье. — Ты кинула папу за затворки эфемерного мира! — кричала принцесса. — А ещё ты оставила его Любаве! — Она его не тронет, ведь она такая же привязанная, как и ты. Слабо веря в слова матери, принцесса ахнула, широко разинув рот. Марфа и впрямь знала наследниц слишком хорошо, чтобы точно понимать, какие последующие ходы каждая из них предпримет и за какие рамки согласится ступить, ради так желаемого ими трона. Принцессы обе имели ограничения, через которые, сожалея и ненавидя себя, но пройти не могли. — Я могу помочь тебе, а ты мне, — продолжала она. — Я верну себе сладкую жизнь и нормальные позиции в истории, а ты корону. — И что же от этого будет нам? — прозвучало из уст диггера, решившего взять лавры диалога себе. — Мы останемся в приложении книг истории о ней, — съязвил Петя. — Во-первых, нормальное место жительства. Поселимся во дворце на пустотелой горе, где мы раньше бывали летом, и вам не придётся ютиться общим гаремом в этой каморке из камней. — А я думал, что первым про гарем Влад пошутит. Паника вызвала в графомане давно забытые черты характера. Например, дурацкие шутки во время дикого страха, а они, взамен, возбуждали воспоминания и в его старшем братце, из-за чего он уже глядит на него, плотно сжимая зубы, оповещая, что, не будь в его обязанностях выступать стеной между возлюбленной и её мучительницей, он бы уже обязательно влепил ему щелбан. — Нам не подкупишь едой и тёплым кровом! — А там душ есть? — Лёша! — закричала на него Варя, скривив лицо, а взамен получив от нахала лишь хохот и движение, когда он, будто укладывая волосы, прошёлся по коротко стриженным вискам. — Кобылка, ты линяешь, как кошак весной! Мой плед тёплый то, верно, потому что за него твои волосы зацепились! — А, может, это не он тёплый, а ты холодный, как земля или труп, — цедил главный тёмный князь. — Во-вторых! Чтобы возвратить внимание к своей персоне, Марфе пришлось увеличить громкость, что она делать не желала вовсе, и не столько потому что боялась спугнуть или создать неверную картинку. Ей не хотелось зря шевелить лицом вовсе, ведь она жаждала остаться без морщин навсегда, чтобы после такое о ней написали в каких-нибудь сборниках, прозвав прекраснейшей из всех. Видимо, за неё подобные символы долголетия наживал исключительно впечатлительный супруг. — Как королева Штормграда, имеющая безупречные связи с каждым из королевских членов, они могут согласиться на моё союзничество. С большинством из них у нас долгие годы содружества. Они не откажут старому товарищу, в отличие от малышки принцессы, что предала родину. — Я не предавала, я ушла! — Напишешь в каждом письме объяснительную к своему поступку? Дерзость её величества поражала младших Равелиных в самое сердце — она унижала, пытала и попросту сжигала своего ребёнка, не прилагая толики силы и, в принципе, не говоря ничего действительно оскорбительного. Инвективы Влада рядом с ней становились пустым местом, и это их восхищало, но не прививало уважения. Глаза видели, какова она, когда действительно желает увидеть человека в рыданиях и поклоне пред собой. Те дни пыток они оба видели своими волшебными сущностями. — Я могу облегчить твою ношу светскими приёмами, многочисленными переговорами, когда ты сможешь найти себе помощников в бою. Ты получишь корону, а я — своё место в истории. — Вы правда думаете, что она согласится?! — заверещал в злобе возлюбленный, спасающий свою родную девочку. — Что она доверится вам после всего, что вы сделали?! Того ада, в который вы превратили её жизнь?! — Если бы она была категорически против, то она бы вряд ли замолкла. От этого замечания морок и сам обездвижился, дав последний разряд силы на тело и позволяя себе только повернуть голову в сторону своей волшебницы. Те же движения, те же возвышенно открытые плечи, безупречная осанка и нос, вздёрнутый вверх, говорящий сам о носительнице, как о будущей королеве, и выдавало её в этом такая мелочь, которая казалась ему вечной, ведь именно по ней он ясно понимал, когда у его малышки наибольшие проблемы — она кусала непроизвольно губу. Аметистовые зрачки младшей Ветровой то уходили, пяля на каменные стены, то возвращались к народу, что ждал её ответа, в этой тишине их терпеливого смирения, лишь только старший Равелин позволил себе разок буркнуть её прозвище. Предложение гнойной манипуляторши — не предложение вовсе, а скорее очевидное принудительное дело. Взирая на рукописи с именами, она искала хоть одно, помимо спасённых ею волшебных существ, которые бы считались ей хорошими друзьями, но такие не находились. Это — товарищи семьи, вечные знакомые рода Ветровых, и, сколько бы она не жаждала опровергать рассказы родительницы, она понимала, что та права. Побег сделал ей имидж, нежелательный, и она приобрела титул, который ни за что бы не хотела иметь. Её и впрямь считали предателем, и, пересекаясь взором с Петей, какой еле-еле коснулся сердца, она поняла, что это их связывает лишь сильнее. Ветрова не ушла от Равелиных в этом плане далеко. — Колючка… — У меня есть ряд условий! — заявила ветерок перемен, не давая окончательный, но уже ясный ответ. — Ты не будешь указывать мне, как себя вести, как одеваться и что говорить. Ты устраиваешь встречи, а уж вести их буду я, доказывая, что я достойна. — Соглашусь. Минуя поверженного таким итогом тёмного князя, Варя ласково, будто баюкая и сдерживая, прошлась по его плечу, уведомляя, чтобы он не переживал, и двинулась дальше к матери, продолжая давать свои указы. — Равелины — мой альянс, и обитать они будут во дворце вместе с нами. Порицать их, давать нахальные прозвища и цедить изречения с оскорблениями тебе, опять же, запрещается. — Даже, если этот разроет гробницу наших родичей, а этот выпьет все склады с алкоголем? — указав пальцем на каждого по очереди, Марфа незатейливо, но при это мягко и элегантно, махнула рукой прямо подле ондока, намекая, что последующие слова предназначены для него. — Хотя, в могилу тёти Афанасии можешь залезть. Эту дрянь похоронили в моих серьгах… — Даже в этом! Обязанности продолжались, а принцесса, перекинув прядь вперёд, решила заявиться самое финальное решение. — Не убеждаешь меня исполнить что-то, против чего я буду стоять, не просишь лезть в семь планах… — По рукам, — элегантные пальчики оказались прямо пред ней, чуть ли не упираясь в её грудную клетку, и те, на автомате почувствовав касание летающих на ветру локонов, начали касаться друг друга. Жест управления снисходил с гадины уже бесконтрольно. Взмахнув рукой, правительница воздуха, что есть мочи, ударила по ней, пресекая это действо, заставляя свою мать пискнуть и удалиться на шаг. Впервые за беседу на физиономии появилась хоть какая-то эмоция. — И никаких «моя дорогая»! — завершила она условия соглашения. — Я не буду больше плести косы, потому что я люблю, когда мои «линяющие» локоны витают на ветру, но ты не имеешь права их касаться. Никогда. — Ты сломала мне ноготь… — Последний раз, ведь ты к ним больше не коснёшься. Списки зачитаны, договоры составлены, и теперь уже принцесса Штормграда тянет руку к старообрядке, предлагая крепить их решение. — Согласна, матушка? Вернувшись в изначальное положение, выпрямив спину и вновь став непоколебимой на вид скалой, та ответила на касание. — Договорились. Сплетая ладони, дамы недолго ими качали, готовясь вместе бороться за то, что, по праву принадлежало им. Равелинское семейство испытывало в этой ситуации странную апатию, ощущали общий испуг, но эмоции Влада вовсе превалировали над всем. На долю секунды он подумал, что в нём вовсе заиграл гало-эффект , потому что кривое выражение о том, что Марфа будто сосёт кровь из своего ребёнка, почудилось ему в реальности. Он мог поклясться, что, когда руки соединились, вены на предплечьях окрасились в чёрный.

***

Старые стены дворца не вызывали в принцессе воспоминаний и ностальгии, а лишь только какое-то ощущение пугающего холода, будто она вновь обрекала себе на оковы, и рука её любимого, что всё время сжимала пальчики, как-то слабо помогала в этой ситуации. Облагороженные по-новому в фиолетовые оттенки прихожие, в самом деле, отдавали теплом, но для несчастной пленницы таких стандартов это грезилось прутьями решётки. Не сразу, но Влад заметил, что его девочка попросту уже жмётся к нему, будто надеясь спрятаться за ним или скрыться. — Колючка, — шепнул он, когда ловко, прямо-таки хитро, позволил братцам пройти вперёд, — Я с тобой. Твоя опора и крылья. Ты будешь под моим щитом и всё ещё способная летать. — Ты — не крылья, ты — чёртова жизнь, — призналась ветерок перемен, подняв на него свои очи и любуясь безупречными сапфирами. — Если бы тебя не было, я бы уже пережила инфаркт и вряд ли один. — Глотнула бы амриту, и снова живчик. — А как я без твоей руки на это бы согласилась?! От подобной милости, молодой человек хохотнул и, коротко чмокнув любимую в висок, поспешил вперёд на раздачу жилплощади. Ступая в один из коридоров, падшая королева указала на противоположно расположенные двери. — Спальня для некрофила. Окно выходит на старый склеп нашего рода. А это обитель для фанаберичного книгомана, — открыв вторую, она явила хоромы, выдавая себя. — На повороте лестница, которая ведёт в нашу скромную библиотеку. — А ещё это обе спальни отца — ваша старая и его нынешняя, — отметила Варя, аж скривившись от негодования. — Это ты называешь причины, почему они в нормальном состоянии и не выглядят, как оставленные территории, разгромленные восемью ветрами. Стуканув каблуком и побредя дальше, женщина позвала влюблённых, не позволяя вовсе долго зацикливаться на этом факте, но воздержаться окончательно её дочь не могла. — Проветрите комнату! — кинула она, уходя прочь в объятиях Влада. — Обязательно! — Сделаем, кобылка. — Спокойной ночи, королева моя! Сделав слабый вдох, принцесса сумела вновь сконцентрироваться на её величестве, которая, миновав одну прихожую, очутилась в ином коридоре. — А это спальня старого тёмного князя и древнего преступника… — Отлично! — выпалила волшебница, сразу ступив на порог комнаты, знаменуя, что опочивальня принадлежит далеко не только саркастичному отцу. — Ложимся спать, Влад! — Вам нельзя! — разозлено цедила Марфа, поглядывая на то, как пред ней рушится её самый простейший из возможных план. — Вы не можете жить вместе! Она не хотела её убить или уничтожить хоть кого-то из них. Только лишь желала, чтобы они раздельно дремали. В этом разве имелось что-то преступное, чтобы опять проигрывать?! — Почему нет? — Вы не женаты! — Для справки: ситуация такова лишь из-за того, что ваша дочь многократно отказывалась от моего предложения, ссылаясь на возраст, так что, увы! — приобняв родную девочку за талию, он притянул её к себе, ясно намекая, что исход у конфликта один. — Ваши мнения ничего не сделают. — Варвара, так нельзя! — Как и нарушать постановления, как только мы их установили, матушка, — упомянула лидер патруля о своих условиях, не желая даже предпринимать идею, что будет спать в иной постели. Меньшее, чего хотелось, в своё восемнадцатилетие — умереть от когнитивного обморожения. — Я остаюсь здесь. Иначе никак. Подобная вариация старообрядку раздражала и выводила из себя. Её дочь явилась домой, и не согласна подчиняться ей ни в едином пункте, а она и слова ей сказать не может — защитники мигом изничтожат. Несколько месяцев назад она как-то умудрилась признать факт наличия у дочери молодого человека в лице трёхсотлетнего князя и бывшего преступника, но, чем больше бесед она вела с ним, тем сильнее понимала, что не в состоянии выдерживать его присутствие, и не столько из-за его саркастичности, сколько из-за тонкого, но очень ощутимого именно её нутром впечатления, что тот знает больше неё. Сцепив кулаки, Марфа приподняла подбородок выше. — Хорошо, смирюсь, — шептала она, в следующую секунду ещё сильнее смягчив голос. — Сладких снов, моя маленькая девочка. Завтра ты проснёшься уже взрослой. — Спокойной ночи, матушка. Как только дамы обменялись пожеланиями, преподаватель боевых искусств тут же захлопнул между ними дверь и, остановившись прямо подле своей девушки, которая в безмолвии застыла, пяля в уже невидимый проход, позвал её по прозвищу. — Колючка… Рывком, она внезапно вырвалась из его объятий, рассекая пространство до шкафа большими, очень резкими шагами. — Я ошиблась, да?! — вопила она, изливая все домыслы, что возникли в ней, пока она рассматривала территории. — Прокололась дико, заключив с ней договор?! Ведь… Я же неправильно поступила! Я же знаю её! Это глупо! Находясь в откровенной истерии, Варя начала вытаскивать наряд за нарядом из шкафа, приподнимать их вверх, якобы рассматривая и подбирая образ, а после сразу откидывала тот прочь. Вряд ли подобное, смешанное с её балаканьем, можно считать адекватным. Перепрыгнув через стол, тёмный князь очутился подле, перекатываясь задницей по мебели так, что мигом смел многочисленные сорочки и, схватив собеседницу за руку, он начал убеждать её в правильности решения. — Она предлагает помощь, которая, верно, нам и впрямь необходима… — Ты так не считаешь! Прочитав это лишь в его мимике, только в изгибе губ, когда она обернулась сразу после рукопожатия, и сразу же ощутила всю эмоциональную тревогу, что в нём крылась по поводу этой затеи. Осмысление настигло её, и сразу же мерещилось, что она стала пленником этих безумных пугающих будущих свершений, какие не сделали ей ничего плохого. — Но я считаю твои решения правильными, — убедил он её, потягивая девушку на себя. Упав на поверхность стола, влюблённые издали слабый усталый вдох. Уткнувшись подбородком в грудь молодого человека, принцесса позволяла ему проходиться пальцами по её волосам, ощущая, как каждый раз, непроизвольно, впервые за огромное количество времени, у неё само по себе от такого действа подрагивает рука. Триггеры пробудились без работы мозга. — И, если ты считаешь это правильным, то и я тоже. — Это ошибка… — Значит, мы переживём одну нашу общую ошибку. Дорогущий стол из дуба мало отличался от каменного пола пещеры, но, грезилось, что ребятам не особо то и оказывались надобны перина, матрасы и мягчайшие подушки. Согласие она давала точно не ради них, ведь ей даже в самом страшном кошмаре не могло присниться мгновение, что она вернулась в замок, особенно этот, вновь. Цепляясь кончиками пальцев в плечо морока, она понимала, что не просто умиротворённо дышит, в отличие от него, а именно что принюхается. Аромат грезился обязательным. — Отпраздновать восемнадцатилетие с моей мамой — это ошибка, — пошутила ветерок перемен, чуть приподнявшись с места и поглядывая на блестящие, упивающиеся её красотой сапфировые глаза. Её каштановые распущенные и спокойно витающие в воздухе локоны находились в паре сантиметров от его скул, что лишь сильнее ласкало его и возбуждало приятное понимание, как много они друг для друга значат. — Думаешь, она призвала нас, чтобы испортить праздник? — ввёл саркастичную нотку в диалог парнишка. — Положит под подушку змею? Сделает кексы не фиолетовые, а белые? Подсыпает соль в торт?! — когда он говорил последнее, его принцесса уже очень громко смеялась. — Вместо «с днём рождения», скажет «с днём рождениЕ»?! — Ты сам так говоришь! — Ты никогда не замечала, что, когда я так говорю, ты мгновенно быком становишься?! — язвил дальше морок, без стыда хохоча, ощущая незыблемое наслаждение от их сладкой беседы. — Нос становится гораздо шире, глаза на выкат, и ты просто готова к бою, становясь матадором ! — Это не так! — Ну, конечно нет! — ласково взявшись за кончик её пряди, он притянул ту к её носику и, пощекотав кожу, завершил выражения. — Ты — не бык, ты — корова. От подобного лидер патруля встрепенулась с места, состроив обиженную физиономию, и кинулась к кровати, вытаскивая с той одну из многочисленных подушек, которой тут же, без жалости, ударила своего парня по плечу. Тот не желал тратить много времени на ответ, и, схватив вторую, начал также резво, но при этом заботливо, как и она, мстить за очутившиеся на одежде пёрышки. Вдоволь ощутив радости от этой детской забавы, пара разлеглась на кровать ровно на пару минут, ясно понимая, что каждому из них надобно сходить в душ сейчас — на завтра у обоих будоражащие планы. — Коровы ходят в стаде и беспрекословно доверяют своему хозяину, — внезапно дошла до мысли богиня ветров. — Они верят даже когда их ведут на убой. — Варечка, ты доверяешь своей маме? — Да… Конечно, — слова, а между ними не столько паузы, сколько маленькие ямы и пропасти. — Конечно, верю… — Сколько, по мерке от одного до десяти? Морок глядел на неё, а она не радовала тем же в ответ, отыскивая вопрос жутко сложным. — Неправильная система… — Какая же тебе нужна?! От одного до ста? Будем измерять в процентах, как ваш любимый с задротом алкоголь?! — продолжал балакать он. — Или, может, как долбанутый любит: от 1 до 40? Только не забывай, там либо 3, либо 9, либо 40 … — Я верю ей, Влад! — крикнула она, будто разозлено, хотя взаправду сильно разочарована в самой же себе. Встрепенувшуюся колдунью перед сном он видеть точно не хотел, особенно, если учитывать то, какой завтра у неё день, потому самым правильным решением казалось отложить этот диалог на дальнюю полку. — Хорошо. Веришь, так веришь, — шептал он, поднявшись с постели и, придвинувшись к воительнице, чмокнул её в лобик. — Я в душ, а ты пока… Не знаю… Сорочку себе выбери. — Ты собираешься остаться там на десятилетие? — Если я утоплюсь, тебе хватит времени? Словив слабенькую ухмылку искусанных уст, парнишка удалился в ванную, и, как только дверь щёлкнула, замученная тяготами наследница рухнула на простыни. Тёмно-каштановые локоны распластались по постели, глаза уткнулись в балдахин над постелью, а ладони, будто в молитве, сошлись на груди, сжавшись в комочек, вынуждая её медленно принимать своё сбитое дыхание. Привыкшая делиться с князем вообще всем она испытывала невообразимый груз из-за своих попыток скрыть от него своё нынешнее, абсолютно поверженное и сломленное состояние. Объединение с Марфой вызывало в ней панику, истерию, хронический страх оказаться повергнутой и преданной. Ужасно, но любое не озвученное предположение Влада о реальном душевном состоянии его девочки, очень сильно преуменьшало реальный ураган, что возбуждался в ней, когда они лишь только думала о выполненном деле. Фиолетовые ткани балдахина, отдающие аметистом, порождали, какое-никакое, спокойствие, словно оттенок как-то и впрямь мог спасти её жизнь. Убедив себя в напрасной панике, Штормградская завоевательница прикрыла веки и сделала крупный вдох, внимая воздух так жадно, что она аж прогнулась в спине от этой попытки потерять весь возвращённый с дальних точку сильнее страх. При таком обойти чёткий аромат, который она выискивала так долго, она не могла. Спина согнулась мигом обратно, а она напряжённо, будто зимой на морозе, скрещивает руки на груди. Чтобы спросить её про уровень доверия к Марфе, нужно создать систему от нуля и до нуля. Варя ей нисколечко не доверяла.