* * *
В приюте что-то было не так, и Том заметил это почти сразу. Не сказать чтобы это было сложно. Трудно не заметить, как вся женская часть постояльцев приюта растеряла львиную долю задора и желания играть или просто общаться. Некоторые парни тоже ходили, словно в воду опущенные. На открытых участках кожи то тут, то там были видны свежие кровоподтеки и синяки. Однако куда больше Тома смутило яркое пальто, в котором его поприветствовала начальница приюта. Светло-желтое, с латунными пуговицами, идеально сидящее, словно было пошито на заказ, на вид из качественной шерсти. Это явно не тот элемент гардероба, что был по средствам мисс Коуп, что постоянно, сколько Риддл себя помнит, куталась в один и тот же облезлый широкий шерстяной платок и носила украшения в виде небольших сережек и колечка из недрагоценных металлов. Сейчас же в ушах старшей настоятельницы приюта поблескивало серебро. Подозрительно. Но тайна столь разительных перемен не заставила долго себя разгадывать, и на пятый день, как Том вернулся в Лондон, ввалилась в холл приюта, громко матерясь и благоухая всей палитрой алкогольных ароматов, смешанных с запахом вечернего города. Это были трое мужчин, чьи одежды и трости показывали отнюдь не бедственное положение своих обладателей. Особенно среди них выделялся тот, что был в строгой форме полицейского, что не могла скрыть под собой внушительный живот. Том его знал. Это был участковый инспектор Нойманн. Тем временем мужчины оглядели воспитанников приюта, сидящих на диванах в холле, и мальчик заметил, как все резко притихли и попытались стать менее заметными, а девушки побледнели и выглядели так, словно вот-вот потеряют сознание. — О-о-о, Лизавета, — подошел к одному из кресел самый нарядный из пришедших. Пятнадцатилетняя девочка еще больше стала походить на приведение, что сделало ее лицо еще более заметным в обрамлении темных волос. — Здравствуй, краса моя. Знаешь, я та-а-ак соскучился, — ублюдок облизнулся и, схватив двумя пальцами Лизу за подбородок, задрал его, чтобы смотреть в глаза безмолвно плачущей девушки, совершенно не заботясь о синяках, что его грязные пальцы оставляли на нежной коже. — Тебе же через пару месяцев стукнет шестнадцать? Пойдешь работать ко мне. Есть у меня друзья, которым стоило бы с такой красотой познакомиться пару раз. Будет тебе подарком на день рождения. К нему подошел один из его друзей. — Действительно красивая, — проговорил он, обдавая всех сидящих запахом табака и алкоголя, и обвел маслянным взглядом холл. — А подружек или сестренки младшей у нее случайно нет? — Полно тебе, Джеймс, бери, что дают, — кинул инспектор, внимательно рассматривая присутствующих детей. Том потер зачесавшийся от липкого витающего в воздухе запаха страха, нос и отложил в сторону так и не прочитанного даже на четверть "Хоббита". Медленно поднявшись, он поймал взгляд отреагировавшего на движение Джеймса и, сконцентрировавшись, проговорил поставленным голосом, вбивая каждое слово в мозг собеседника, структурируя фразу в соответствии с изученной ментальной техникой. — Джентльмены, не кажется ли вам, что то, что сейчас происходит — не самое законное и добропорядочное действо? Поплывший мужчина несколько заторможенно проморгался и все тем же пьяным голосом проорал: — Томас, этот, походу, твой. Розалинда сегодня поздно придет, так что развлекайся, я оплачу. Сидящие до этого тише воды ребята зароптали, бросая затравленные взгляды то на растерянного Тома, то на инспектора, который, медленно раскачивая пузом и помахивая тростью, подошел к ним. Юный волшебник был удивлен и несколько напуган. Техника Указующего Слова не сработала, как должна была. Подвергшийся ее воздействию, по идее, должен был достроить ассоциативные связи и сам себя убедить в истинности сказанного. Но, видимо, количество выпитого нарушило ассоциативные цепочки, и убеждение не сработало. Пока Том в голове перебирал варианты подходящего воздействия, к ним подошел инспектор и, придирчиво осмотрев дерзкого мальчишку, одобрительно хмыкнул, резко взмахнув тростью. ТРЕСК! — А-А-А! — Риддл упал от сильного удара по лицу. Кровь прыснула из разбитой брови и окропила старые доски пола. — Ох, ну раз ты, Фредди, уже начал, пора бы и нам потрудиться, — проговорил самый богато одетый и начал расстегивать пряжку ремня прямо перед лицом дрожащей Елизаветы. — Детишки, оставьте нас, — после приказа от Джеймса, решившего присоединиться к товарищу, все воспитанники словно испарились — так быстро они рванули из зала. Том поднял голову, посмотрев в лицо дерзнувшему поднять на него руку. И это было роковой ошибкой. Кровь от рассеченной брови попала в правый глаз, и его чертовски больно защипало. "Нет-нет-нет-нет!" — сердце мальчика наполнилось ледяным ужасом. Чтобы использовать беспалочковую легилименцию нужны два глаза. Два открытых, видящих глаза. Новый удар тяжелой трости пришелся ровно по центру спины лежащего Риддла. И еще один. И еще. И удар тяжелым сапогом по ребрам. И по лицу. Том спрятал руки. Главное, за что он боялся — пальцы и запястья. Стоит им неправильно срастись, как о филигранном колдовстве можно забыть. И как назло он не захватил свою самодельную заточку, что спрятал под половицей. Он еще ни разу не пускал ее в ход, пользуясь ей как оружием устрашения, но сейчас, в данный момент, он бы с превеликим удовольствием всадил заточенную грань бывшего куска чугунного забора в ногу ублюдка-инспектора. Новый удар по спине. Треск. Перед глазами мелькнул тяжелый набалдашник трости. Удар. Темнота.* * *
Очнулся Том от яркого света, резанувшего по глазам. А, нет. По глазу. Второй не открывался из-за отека. Солнечный луч продолжил пытаться растормашить мальчишку, который, оглядевшись, обнаружил себя в своей комнате, перевязанным. Малейшая попытка изменить положение вызывала приступ острой боли в отбитых конечностях и, особенно, в груди. На звук вскрика прибежала мисс Трайп — кухарка и сиделка самых малолетних постояльцев приюта. Она быстренько поправила съехавшие повязки, напоила полубессознательного Тома чем-то горьким и была такова. Засыпающий от принятого лекарства Том услышал через не до конца закрытую дверь обрывки разговора мисс Коуп и мисс Трайп. — ...он? — голос настоятельницы звенел арктическим холодом. — Они в этот раз сильно переборщили. Ребра сломаны, легкие, слава Богу, не повреждены. Он чудом не останется инвалидом. Спина вся синюшная, на голове живого места нет, писается кровью, — мисс Трайп отвечала с живой тревогой. — Ой, да что с ним будет? Отродье снова выкарабкается без следа, — в голосе мисс Коуп бурлила злоба. Оставшийся зрячим глаз мальчика накрыло слезной пеленой. За что? Что он такого сделал? Почему это случилось с ним? Чувство беспомощности и отвращения к себе забралось под кожу и поселилось там. Боль, которая раздирала его изнутри, многократно превосходила физическую. Почему? Почему? Почему? ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ? Я СЛАБЫЙ! ЧЕРТОВСКИ СЛАБЫЙ! СТАНУ СИЛЬНЕЙ. СИЛЬНЕЕ ВСЕХ. И УБЬЮ. ХОЧУ УБИТЬ ИХ! УБИТЬ ИХ ВСЕХ! Волна обжигающего тепла вырвалась из груди, отозвавшись на желание мальчика, пройдясь по телу, словно наждачкой по оголенным нервам. Сознание не выдержало и погасло.* * *
То лето было одним из худших. Полностью поправившись за две недели,и шокируя этим медсестру и седелку, Том стал чаще покидать стены приюта. Он быстро разузнал имена и фамилии всех пришедших в тот вечер мужчин и столь же быстро понял, что ни одного шанса наказать их по закону нет. Инспектор имел почти безупречную репутацию. Его товарищи были людьми из хороших семей, достаточно состоятельных, чтобы замять почти любой конфликт. У самого же мальчика нет вообще никаких связей. До самого Хогварста Том сбегал из приюта и бродил по Лондону. Наказания смотрительницы, что с каждой неделей обзаводилась новыми предметами гардероба, им почти полностью игнорировались. Тем временем приказы легилименции плотно укладывались Томом в разум настоятельницы. Она боялась своего воспитанника. Его облик преследовал ее в кошмарах, от чего она еще сильней на него злилась, но не могла заставить себя поднять на него руку. Риддл, тем временем, тренировался в применении магии разума на всех работниках приюта, кроме лечившей его мисс Трайп. Он пока не имел и толики мастерства. Почти все выученные техники были слишком требовательны к контролю. Однако его это не остановило, и он пошел своим путем. Вместо четких сформулированных приказов он вбивал в чужой разум эмоции. Так, например, он смог заставить бросить пить одного заядлого посетителя бара, которому Том внушил отвращение к запаху алкоголя. Новые способности развивались и шлифовались. В его разуме уже зрел план мести — лишь в общих чертах. И сил исполнить его у Тома нет. Пока нет. Каждые выходные он сбегал из города, покидая его на пароме, что проходил туристическим маршрутом вверх по течению Темзы. Пробраться и спрятаться на нем для Риддла не составляло труда. Внушить уверенность в факте рациональности его здесь нахождения персоналу, и те даже вопросов задавать не будут. И как только Том покидал паром, он заходил поглубже в лес и начинал практиковать все заклинания, что не привлекут к себе внимания громким звуком или вспышками. Он тренировался до рези в легких, до сорванного голоса, до свинцовых мышц рук. Когда сил даже на слабейшее колдовство не оставалось, Том снова и снова возрождал в своей памяти тот злополучный вечер, когда вся его сила и магия оказались бесполезны перед тремя пьяными свиньями. Казалось бы, вдарь по ним жгучей болью, как делал раньше со своими обидчиками — но все не так просто. Для подобного нужно сконцентрироваться и "выплеснуть свою злобу" на обидчиков, а в этот раз он не успел сделать даже этого, как его уже лишили сознания. Память о его слабости разжигала в нем пламя магии. Каждый раз, стоило ему подумать об этом, Том чувствовал, что начинает быстрее восстанавливаться. Волшебство становится сильнее. Палочка слушается лучше. И даже боль в теле, кажется, отступает. Таким способом Том мог колдовать по двадцать часов за выходные, возвращаясь в приют, только чтобы поесть и поспать. Не забросил он и легилименцию. Попытки воздействовать на мозги пьяных босяков или обдолбанных опиумом наркоманов пока ничего не давали. Нужны были более радикальные вмешательства в разум. Но знания о подобной магии находятся в запретной секции, и попасть туда второкурснику невозможно. Хотя, директор, кажется, Тому благоволит. Можно и попытаться. С такими мыслями хмурый Том покинул приют, отправившись к станции подземки. Стоило поспешить, ведь до отбытия Хогвартс-Экспресса оставалось меньше четырех часов. За спиной у него оставался старый приют, население которого этим утром было шокировано новостью. Елизавета Макпрей сегодня, в день своего шестнадцатилетия, была найдена в своей комнате. Повешенной.