* * *
Лу Чиань сидел на нагретом солнцем камне на скальном выступе, заменяющем ему балкон, наблюдал за развевающимися на ветру цветами, что выстилали собой всю долину, и размышлял о невероятном по своей неудачности совпадении. Стоило его ученику начать выползать из своей раковины, как по только сформировавшейся связи тело-душа вдарил откат от разорванной грубым ритуалом вассальной клятвы. Он, конечно, ничего не сказал своему учителю, но Лу Чиань прожил достаточно, чтобы соотнести увиденное с тем, что знал. Да и наблюдал он уже подобное, из-за чего успел среагировать и развоплотить дарованное ради разговора тело. Иначе последствия для магии его ученика могли быть гораздо хуже. А так — всего лишь магическая кома, которая благодаря действиям старого монаха перешла из разряда «травматической» в «целительную», и вместо многих лет болезненной реабилитации его ученика ждал лишь месячный восстановительный сон, без каких-либо далеко идущих последствий. И всего этого не было бы, реши Том после своей смерти восстановиться в другом месте. Будь он сейчас бесплотным духом, как до прибытия в Индию, пострадал бы намного сильнее. При отсутствии тела, которое вязло бы на себя часть отката, разрыв клятвы особенно сильно ударил бы по разуму. Однако, столь неожиданное и болезненное во многих смыслах предательство — еще и на фоне смерти, пусть и временной — стало последней каплей, погрузившей Тома в пучины глубокой депрессии. Естественно, об оказании такого акта доверия, как продолжение рассказа, после случившегося и речи не шло. Пусть Лу Чиань и был в данной ситуации невиновен, неумение его ученика доверять сыграло с ним злую шутку. Старый йог в итоге принял единственную, как он видел, действенную тактику — оставить Тома в покое. Далеко не глупый маг — сам со своими демонами разберется. Размышления монаха прервались с появлением на балконе ученика. — Созрел наконец? — Воду ставь. Без чая ничего рассказывать не собираюсь, — буркнул Том. — Что ж, с меня все приготовления, с тебя — хорошая история, — довольный, словно кот, нализавшийся казенной сметаны, Лу Чиань удалился в свою обитель, что-то насвистывая. Не успело минуть и четверти часа, как между парой волшебников, живым и не очень, образовалась невысокая деревянная подставка с чайным набором на двух человек, несколькими свечами в широких чашах для воска и каменный кубок со светящейся кружащейся туманной жидкостью ярко-синего цвета. Монах, поудобней расположившись на камне в позе лотоса, выдернул из бороды волосок и опустил его в настой. Вспыхнувшую насыщенным рыжим цветом жидкость Том, не сомневаясь, опрокинул в себя. Пока его ученик, трясясь в судорогах, обретал материальное тело, йог разлил по чашкам чай, зажег свечи и приготовился слушать.* * *
До самого конца первого учебного года Том изучал магию, ее традиции, правила, особенности и все до чего только мог дотянуться. Он прекрасно разобрался в программе первых двух курсов и уже начал углубляться в темы, которые изучаются на третьем. Все благодаря невероятному энтузиазму, проявляющемуся когда дело доходит до магии. Стоило Тому закончить изучать очередную книгу, как он, под внимательным взглядом библиотекаря мистера Маклауда, чуть ли не срываясь на бег выходил из библиотеки и мчался в сторону облюбованного класса, где до дрожи в руках, боли в голове и магического истощения, когда даже самые простые чары переставали получаться, тренировался в изученных заклинаниях. Те, что не мог применить, откладывал на потом, тем не менее разучивая движение палочкой и вербальную форму. Благодаря такому способу обучения он мог с уверенностью заявить, что знает больше заклинаний, чем половина старшекурсников. Стоит помнить, что знать — не значит быть в состоянии применять. Жизнь в Хогвартсе, несмотря на неприятие на факультете, была многим лучше, чем в приюте. Сытная пища, потрясающее спальное место, отсутствие необходимости постоянно прятать свои вещи перед сном и спать в полглаза, опасаясь нападения, и душ, конечно же душ. За год учебы своей компанией Риддл так и не обзавелся. Однокурсники его сторонились, не понимали и, чего уж душой кривить, побаивались. Первое занятие по Мужскому Колдовству, когда магия Тома вышла из-под его контроля, слишком наглядно показало разницу между ними. Несмотря на свою неудачу, мальчик смог выполнить весь список заклинаний до конца урока, чем заработал еще несколько баллов в копилку факультета. Остальные его одноклассники подобным похвастать не могли, исполнив лишь, дай Бог, половину, а вышедшие из-под контроля чары не были и на четверть столь же сильны, сколь у Тома. После урока, когда он предложил грязным товарищам по факультету свою помощь в наведении марафета, те удостоили его хмурыми и обозленными взглядами и, ничего не говоря, удалились. Даже маглокровка — и тот с ними за компанию начал недолюбливать Риддла. Вскоре, когда вскрылось, что Том и на других занятиях умудрялся отличаться, показывая старание и упорство, раскол стал еще заметнее. И тут мальчик задался вопросом: это расхваленная английская система образования так хороша или чистокровные волшебники просто забили на дошкольное обучение своих отпрысков, уделяя время лишь привитию им манер и завышенного мнения, в купе со знанием своих предков вплоть до времен Мерлина? Трансфигурация с Дамблдором, который оказался великолепным преподавателем, умеющим заставить себя с интересом слушать на своих уроках даже камень (что с наличием мастерской цепи по Трансфигурации перестает быть фигурой речи), тоже не создала каких-либо проблем. Риддл буквально влюбился в этот предмет, иногда даже задавая вопросы замдиректору после занятий. Однако и тут вскрылось его разительное отличие от остальных учеников. Все трансформации, выполняемые на уроках, будь то перо в нож для бумаг, книгу в точные весы или мышку в шкатулку с красивым резным орнаментом, выполнялись легко и не затрачивали больше десятка попыток; в то время, как остальным ученикам приходилось корпеть над заданием по часу, чтобы добиться хоть сколько-нибудь заметных результатов. Как впоследствии узнал Том, трансфигурация — самая требовательная к личной силе волшебника магическая наука из изучаемых в школе. Это знание выступило для мальчика еще одним весомым доказательством собственной исключительности. Магозоология — интересный и полезный урок, в котором Том не видел большого потенциала, но все еще уделял ему достаточно времени, чтобы быть круглым отличником. Разузнав про парселтанг, он растерял основную заинтересованность в данной дисциплине. Оказалось, что говорить со змеями может научиться любой волшебник, и даже в Британии есть несколько вполне официально знающих серпентарго людей, включая, кстати, Дамблдора, который, по слухам, знает еще гоблинский и русалий языки. Однако вскрылись и некие особенности. Эти волшебники именно выучили этот язык, а не говорили на нем с рождения, как Том. Он же, как выяснилось, относится к магам, обладающим врожденным даром. Только таких как он можно называть змееустами, остальные — просто говорящие со змеями. Да, эти волшебники понимают, что им шепчут змеи, и сами могут им что-то рассказать, но беспрекословного послушания они никогда не получат. Только змееусты могут добиться абсолютной верности змей, могут повелевать ими. Основатель дома Слизерин, по легендам, владел подобным даром. Еще один факт в копилочку превосходства Тома над другими. Полеты на метлах. Э-э-эх, полеты на метлах. До чего же, на самом деле, бесполезный предмет. Однако, перфекционист, сидящий в глубине Риддла, не позволял иметь хотя бы одну «выше ожидаемого», вместо уже привычного «превосходно», а воспоминания, возрождающие в памяти выражение лиц этих чистокровных засранцев, которые нашли хоть что-то, в чем они лучше «зарвавшегося грязнокровки», заставили мальчика потратить несколько месяцев, чтобы научиться летать на метле так, словно он был рожден с ней. Усиленно загоняя страх высоты туда, откуда он вылез, игнорируя грызущие изнутри сомнения в достаточной силе и стабильности работы чар летающего аппарата, удаляя специально для этого выученным заклинанием пот с ладоней, он брал и снова и снова поднимался в небо, исполняя тренировочные и подсмотренные у игроков в квиддич пируэты и приемы управления метлой. К началу второго семестра Том мог спокойно летать, стоя на древке ногами, повторить любое увиденное движение, показанное инструктором, и спокойно маневрировать на максимально допустимой для выданной ему метлы скорости. Директор Диппет, с которым у мальчика были неплохие отношения (после вручения подарка и легкой приятной беседы на день рождения) даже приглашал юного слизеринца на приватную беседу, на которой предложил личную протекцию в вопросе обхода правил о невозможности первокурснику играть в квиддич. На что получил ответ в духе «не стоит, ибо я собираюсь добиться признания и славы как маг, а не игрок», что вызвало у него одобрительную улыбку и предложение обращаться, если будут какие-нибудь вопросы. Том тогда не знал, что его тренировки не остались незамеченными не только преподавательским составом, но и одной чернокудрой слизеринкой. Зельеварение же стало, в свою очередь, своеобразным сизифовым камнем для юного мага. И бросить нельзя, и старания не окупаются. А всему виной преподаватель, он же декан Слизерина, он же засранец Слизнорт. Чертов зельемешатель, похоже, страдал избирательной слепотой, когда речь заходила об успехах маглокровок его факультета. Заболевание дало о себе знать уже на первом занятии, когда после продемонстрированных знаний гриффиндорец Уизли получил полдесятка балов и приглашение на «вечернее чаепитие с выдающимися студентами», а Том, в свою очередь, за несколько правильных развернутых ответов и почти идеально сваренное зелье удостоился легкой «через силу» улыбки и тщательно маскируемой жалости в глазах. Даже за целый год проложить мосты к нормальному отношению с преподавателем не удалось. Остальные предметы, вроде травологии, астрологии, арифмантики, танцев и тому подобному, не вызвали у Тома заинтересованности. Сиди учи и вникай, либо ответственно подходи к практике. Вот и весь секрет успеха. Естественно, и эти предметы не вызвали никаких затруднений со своим освоением на «превосходно». Несмотря на определенную бесполезность некоторых из них, Том считал своим долгом именно знать и понимать данный на изучение материал, а не просто зарабатывать хорошие оценки. Все же вряд ли, что когда он окончит Хогвартс, его кто-либо с таким же энтузиазмом будет стараться научить чему бы то ни было. Том, вообще, довольно быстро разобрался в том, как функционирует магическое общество. Особой радости это знание ему, впрочем, не принесло, зато многое, включая расхлябанность подавляющего количества чистокровных, объяснило. И Том даже, в какой-то мере, их понимал, ведь трудно серьезно относиться к учебе и оценкам, когда знаешь, что после школы ты гарантированно займешь высокий пост в министерстве, либо продолжишь семейное дело, либо вообще возглавишь свой род, получив в руки состояние и знания, нажитые поколениями предков. Абсолютным показателем твоего положения в обществе Магической Англии были связи и длина магической родословной. Но было и одно исключение. Единственный социальный лифт, позволяющий проигнорировать как чистоту крови, так и количество знакомых и должных тебе высокопоставленных волшебников. Это Сила. Сила столь подавляющая, что не оставляет и шанса своему обладателю остаться неуслышанным или незамеченным. И, что самое главное, прямо перед глазами были яркие примеры. Учитель Мужского Колдовства Лютеций Йоханссен был в свое время одним из самых уважаемых наемников в Европе и мире, будучи при этом полукровкой. И если бы не полученные за время работы травмы и проклятья, подтачивающие здоровье этого могучего волшебника из года в год, то тот так бы и воевал по сей день. А так — занимается спокойным делом да курирует Дуэльный Клуб. Вторым ярким примером выступал Альбус Дамблдор. Тоже полукровка, который, если верить слухам, за свою силу получил признание чуть ли не всего магического общества, и даже наравне бился с Гриндевальдом, магом ужасающей мощи, что сейчас кошмарит всю Волшебную Европу. Поговаривают также, что Дамблдор работал с самим Николасом Фламелем, великим алхимиком и создателем Философского Камня. Сейчас Том не обладает и толикой подобной силы, поэтому приходится выстраивать отношения с оглядкой на собственные, пока невеликие, заслуги и умения. Одним из немногих слизеринцев, который не брезговал с ним общаться, пусть и не в открытую, был Элезар Розье. Открытый и общительный парень иногда просвещал Тома по вопросам взаимоотношений чистокровных семейств и устройства мира, делился интересными слухами, шутил и балагурил. Правда, все это происходило далеко от глаз остального факультета. Когда же Розье вновь был в компании двух других главных звезд факультета — Малфоя и Блэк, — то не подавал никакого вида, что вообще знает Риддла. Что было правильно: Том сам бы не понял Элезара, поступай он по-другому. Кстати о Малфое. Этот головастый парнишка, помогающий с уроками любому товарищу по дому вне зависимости от принадлежности к знатным семьям, тоже стал человеком, с которым Том был не против пообщаться. Именно от него он узнавал о наиболее содержательных и полезных книгах в библиотеке, новых открытиях в области магии и зелий, и тому подобной околоучебной информации. Иного общения Тому выстроить не удалось, так как их дом просто не понял бы наследника одного из знатнейших семейств, панибратски общающегося с «грязнокровкой». Ну и раз уж разговор зашел о богатейших семьях, вспомним Валбургу Блэк, дочь нынешнего Лорда Блэк. Не было ничего удивительного в том, что из всех трех первых знакомых Тома именно с ней у него сложились наиболее однозначные отношения. Он ей однозначно не нравился. Обо всем этом Риддл размышлял, глядя на свою старую кровать, которую на удивление не отдали никакому другому воспитаннику приюта. За минувшие десять месяцев его авторитет очевидно упал, и из условно безопасного это место вновь стало враждебным. Что, впрочем, сейчас не было такой уж угрозой. Мальчик почти сразу, как узнал, что колдовать с помощью палочки на летних каникулах будет запрещено, начал поиски способов волшебства, не требующих от мага дополнительных приспособлений. И, спасибо Малфою, который рассказал Риддлу о таком разделе магии, как Легилименция — магия разума, позволяющая проникать, узнавать и управлять чужими мыслями. Существует всего несколько заклинаний, относящихся к данному направлению, но главная их суть в том, что они не выполняют всю работу за волшебника. Они облегчают или дополняют главный инструмент легилимента — его разум. В книгах было сказано, что довольно малый процент волшебников имеет склонность к данному разделу волшебства. Именно поэтому эти книги можно было найти в общем разделе библиотеки, так как особой опасности они не представляют. Куда интересней то, что ничтожное количество волшебников с рождения могут проникать в чужой разум при помощи — внимание — взгляда. Их глаза наделены способностью структурировать и проводить магию, что позволяет влиять на других посредством визуального контакта. Читая эти строчки, Том чуть не потерял сознание от важности обнаруженного открытия. Вот чем объясняются его способности. Вот чем он пользовался еще до попадания в Хогвартс, когда не был обучен никакой магии, кроме той, которую чувствовал. Естественно, свои тренировки по воздействию на окружающий мир при помощи магии без использования палочки он проводил и в школе. Но вот воздействовать на чужое мнение стало куда сложней, так как в отличие от приютских детей и взрослых маглов, маги куда лучше сопротивляются подобному влиянию. И вот, выучив все, что было найдено в открытой секции по легилименции, Том готов налаживать собственную жизнь в приюте.