Полюби меня

Стоило только объекту воздыхания и бессонных ночей скрыться из виду, как вся энергия, ранее дававшая силы работать, покинула тело мужчины. Сугороку только и остается что вздохнуть, вытереть лишнюю грязь, а затем отправиться в ближайшую ванную комнату. — Этой обезьяне в самом деле не угодишь — Хаджиме невзначай роняет фразу, по пути на выход из сада. Этому рыжеволосому озорнику наверное могла угодить только смерть, забрав его душу с собой в ад. Хотя, скорее всего, он тоже будет иметь массу претензий к данной процедуре. Достанет всех мертвых так, что они сами его отправят обратно жить. От этой мысли немного повеселело на душе. Более менее умывшись надзиратель 13 корпуса сначала заглядывает в кабинет Самона, где берет чистую сменную одежду. Кажется именно это одна из причин, почему он так влюблен. Пусть мелкий рыжий и жалуется, что запасные комплекты одежды для Сугороку старшего хранятся в его офисе, но тот по-прежнему хранит их в идеальном состоянии. Переодевшись надзиратель отправляется в седьмой корпус. Сейчас больше всего на свете Хаджиме хотелось, чтобы Нанайро не лез не свое дело. Эта сладкая радуга только и ждет повода, чтобы угостить кого-то сладостями, или так казалось только Сугороку старшему. Не понятно. Однако, мужчина определенно знал, что Ниджимасу не оставит его в покое. У бедолаги может и не на лице, но на душе написано одно единственное слово — обида. Надзирателю 13 корпуса было обидно от того, что Шин отделался так легко, а его еще и отчитали за «неподобающее» поведение. Черт бы побрал Самона сейчас, но стоя перед дверью в кабинет сладкоежки, Сугороку потряс головой. «Глупая! Глупая! Глупая влюбленность! Работать мешает» — настроившись в мыслях, он делает три равномерных и громких стука костяшкой. — Войдите — слышится за дверью. Хаджиме проходит в кабинет и видит множество сладостей и беспорядочно разложенную бумагу. Картина вызывает некоторое отвращение. По сравнению с идеальным порядком в кабинете тут был взрыв на фабрике печенье, которое покрывали зефиром и пили со сладким смешанным соком. И весь этот невероятно приторный бум попал на стопку отчетов в кабинете. — Тебе б убраться, работать же невозможно — О! Приветик, Хаджиме. Какими судьбами? — Ты меня вообще слушаешь? — кажется где-то в глубине души у Сугороку стало подкипать и лопаться терпение, которое в будущем может заставить его наговорить много обидных вещей этому безобидному повелителю фабрики мороженого с крекерами с медом. — Чего ты такой злой? Может съешь печеньку? Тогда все пройдет — Катись к черту, я не ем сладкое. Когда ты это запомнишь? У тебя есть работа, так что будь любезен ее выполнить! — «Черт, перегибаю палку. Киджи и Самон с меня три шкуры снимут.» — Ох… Хорошо… — на несколько секунд Нанайро загрустил, но сразу же стал прежним, будто до этого ему ни разу в жизни не грубили. — Конечно! Может зефирку? Ниджимасу протягивает упаковку с нежно-розовыми зефирками, от которых пахло клубникой. — Нет! Сказал как отрезал Сугороку, надзиратель 7 корпуса только вздохнул, пожал плечами и положил в рот одну из этих небольших воздушных прелестей. — Так какая у меня работа? — Заказ от Самона. Попроси всех или своих поваров приготовить сладость всех видов стран, что посетят нас на празднике. Приедут главные шишки самых крупных и знаменитых тюрем со всего света. Все подготовь и за качеством проследи. Все ясно? — мужчина скрестил руки на груди, строго смотря на сладкоежку. — Конечно! С радостью всем займусь. Можешь передать Сару, чтобы тот не волновался — Очень надеюсь. А то в прошлый раз ты половину стола за дегустацией ухомячил. Так что только попробуй все повторить! — в качестве предупреждающего знака Хаджиме использовал кулак, который продемонстрировал неподалеку от лица Нанайро. — Не переживай ты так. Сладостей же все равно хватило — парень в знак невиновности невысоко поднимает руки и слегка машет ими. — Делай свою работу как следует, а не как вздумается! — Может быть тебе стоит попить сладкого сока, чтобы он выветрил из тебя все недовольство? — Нет! И отстань от меня уже со своими предложениями заработать сахарный диабет. Я пошел — Почему ты такой недовольный? — Не твое дело — ответил надзиратель 13, стоя спиной к сладкоежке, а после вышел, громко хлопнув дверью. — Кажется ему стоит подарить коробочку сладостей, а то видимо совсем жизнь не сахар. Ниджимасу будто ни капельки не задело все сказанное Хаджиме. Однако, он был обеспокоен, что Сугороку недовольнее обычного. К этому времени Сугороку старший в спешке покидал седьмой корпус, намереваясь никого не встретить по свою душу. Из-за слов Нанайро он вспоминает, что все его недовольство вызвано только одним человеком — Самоном Гокуу. — Я просто хочу тебя защитить от лишних неприятностей с этим напыщенным индюком, который только и делает что крутится возле тебя и подлизывается. Только и делает что без умолку тараторит и слова не дает вставить. Как бы случайно вслух жалуется, однако, понимает, что дело то вовсе не в желании защитить столь желанный, но запретный плод. Все дело в паршивой ревности. Из всех Гокуу больше всего доверяет именно ему, поэтому все радости и невзгоды предпочитает разделять с Сугороку, но как со своим другом или братом. Это хоть и радовало, но заставляло сердце кровью обливаться из-за отсутствия возможности в большой тактильной поддержки. Хаджиме сам особо не любил, когда его пытает кто-то обнять, даже если он был в тесных отношениях с кем-то. Однако, младший Гокуу как раз наоборот был не против с кем-то по обниматься, если так он мог поддержать или просто порадоваться с человеком, который так выражает свои эмоции. Но самым ужасным было то, что всех, даже его с Хитоши, парень держал на расстоянии вытянутой ладони. В личную жизнь особо не пускал, если сильно лезли, то мог и драку начать, только братья Сугороку мои отделаться легким замахиванием, но чаще всего криком и яростью в яблочно зеленых глазах. О своей работе болтал только сам, а вопросы от остальных в большинстве случаев пропускал мимо ушей. Он был открытый со всеми, но в то же время при попытках сблизиться отталкивал или останавливал. Никто этого не понимал. Ни Сугороку, ни кто-либо еще другой. Так сказать было приятно узнать, что из всех только братья Сугороку могли позволить себе лишнего в словах и действиях, но вот с вопросами дальше других не уходили. Они могли знать только то что Самон сам решит им рассказать, в редких случаях удавалось вытянуть из него лишнюю и нужную информацию. Чаще всего это получалось у Хаджиме, но только если Гокуу будет чувствовать себя в безопасности и чувства слежки, и подслушивания со стороны любопытных морд. Именно в такие моменты надзиратель 13 корпуса был счастлив. Он мог без стеснения и со спокойствием на душе прижимать к себе это хрупкое тельце, что так отчаянно нуждалось в объятьях с ощущением, что его защитят. Признаться честно самому себе, Хаджиме тоже так хотелось кружиться вокруг да около Гокуу. Лишь бы тот одарил его своим взглядом яблочно зеленых глаз. Таких живых и ярких, а не, как обычно, тусклых и почти безжизненных. Новичкам даже казалось, что Самон маньяк психопат, потому что порой он так пристально смотрит и редко моргает. В любом случае чтобы не говорили они, надзиратели всегда уверяют, что так кажется только в первое время и на самом деле тот ведет себя как капризный и дольно вспыльчивый ребенок. «Вот бы и сейчас утонуть с тобой в объятьях, лежа в саду.» — думает про себя надзиратель и печально вздыхает. На телефон приходит смс, от которой вроде и полегчало на душе, а вроде только тоскливее стало. Гокуу улетел по срочным делам, вернется через несколько часов. Скорее всего к концу дня. — В таком случае, пора бы раздать парочку пиздюлей 13-й камере, более чем уверен, что они уже доставили дохуя хлопот. Сугороку проговаривает свои планы вслух и спешит теперь обратно в свой корпус. На этих ребятах можно будет неплохо размяться, да и из головы выкинуть все лишнее и наконец-то заняться работой.