Санкт-Петербург

      Начало июня, дача Прокопенко, пять утра, Косте жутко холодно и все еще немного сонно. Он ёжится от прохладного утреннего воздуха на крыльце, босые ноги неприятно сводит, но Костя продолжает стоять и не сводит глаз с Юры, который ходит туда-сюда по двору в поисках веревки, бечёвки или чего-то подобного. Смирнову, видите ли, захотелось цветов в поле с утра пораньше надрать. Будто днем они бы все убежали. Так что Гром хмурится, зевает и растирает подмерзшие руки. Костя просто надеется, что Юра ничего не найдет, и они вернутся обратно в кровать досыпать, у них отпуск как никак, а встать пришлось раньше, чем на работу. - Бинго!       Доносится из сарая, Костя на это закатывает глаза. Юра, показавшийся из сарая, выглядит до неприличия счастливым и победно машет мотком тонкой коричневой веревочки.       Юре тридцать три, Костя часто ёрничает, что Смирнову просто три. Юра на такие заявления обычно цокает языком, улыбается и выдает, что Косте на вид двадцать семь, а в душе семьдесят два. - Давай, иди уже сюда, чего с-стоишь, как вкопанный? - Рубашку мою отдай.       Юра поднимает брови, взглядом говоря «ишь чего захотел», и кутается в рубашку сильнее. Ему искренне жаль Костю, который стоит в одной майке и потертых трениках, но в доме полно шмотья, черта с два он отдаст эту рубашку. - Тогда я иду один.       Смирнов демонстративно разворачивается и идет к воротам, знает, что Костя поворчит-поворчит, а в итоге начнет искать галоши. Они идут совсем недолго, минут семь, не больше, и выходят к полю. - Ну, давай, вперед, собирай что хотел, чего замер?       Юра несильно толкает его в плечо, но улыбается и шагает вглубь поля. Костя присаживается на землю и жует какую-то травинку, наблюдая, как Юра собирает цветы. Когда Смирнов возвращается с букетом размером со стог сена, Гром вертит в руках василек. - Как твои глаза.       Смирнов смотрит удивленно и стремительно покрывается красными пятнами, Костя редко говорил что-то такое. Гром смотрит на него с нежностью, но где-то в глубине видна неуверенность. Юра кладет букет на землю и лезет ему под руку, хохочет и звонко целует в щеку. - Не устал сидеть, хочешь размяться?       После этих слов Юра вскакивает и бежит в поле, Костя глаза закатывает, но снимает галоши (будет обидно, если потеряет) и бежит следом. Погоня, по мнению Юры, заканчивается до безобразия быстро, Костя валит его на траву секунд через пятнадцать. - Я выиграл.       Говорит Костя, прижимая Юру к земле, возможно, чуть сильнее, чем следовало бы, удерживая за запястья. - Это с какой стороны посмотреть. - Все-то ты опошлишь.       Юра смеется, Гром наклоняется ниже и целует все еще хохочущего Смирнова, срывает василек, который растет рядом и вставляет его Юре за ухо. Они возвращаются к дому через час, на крыльце стоит Федя.       Костя просыпается после щелчка фотоаппарата. - Вернись…       Беспомощно бегает взглядом по квартире и вытирает влажное лицо руками. Просто сон. На дворе ночь 2001 года, Юру он не видел с 1996, с той самой проклятой встречи с Анубисом. Тогда они разругались в пух и прах, так, что когда Костя вернулся из больницы, ни Юры, ни его вещей в их квартире уже не было.       Он плетется на кухню попить воды, там же умывается, хочет уже лечь обратно на диван, но идет к шкафу и достает старые альбомы с фотографиями. Сидит на полу, листает и шмыгает носом.       Вот они с Юрой на рыбалке. Костя довольный держит в руках здорового карпа, Смирнов с ногами сидит на стуле, укутанный в четыреста полотенец, натянувший панамку по самое горло. Комары в тот день решили, что лучше Юры вообще никого нет. Костя тоже так думал.       Вот Юра держит Игоря на плечах. Они украшают ёлку. В уголке фотографии виден улыбающийся Гром, подпирающий подбородок кулаком. На следующей фотографии Костя убирает осколки стеклянного шарика с пола, Юра и Игорь сидят на диване с одинаково виноватыми лицами.       Вот Юра спит под цветастым пледом на диване, только голова торчит. Умиротворенный. Домашний. Красивый. Рядом приклеена фотография спящего с открытым ртом Кости.       Он уже убирает все на место, когда на глаза попадается альбом Игорька, припрятанный так хорошо, будто маленькому (уже не такому и маленькому, Игорю семнадцать все-таки) Грому есть что скрывать. Костя осторожно листает его и замирает на последней странице. Там фотография с того самого лета 1988 года, Юра в его рубашке улыбается во все тридцать два зуба, держит в одной руке букет полевых цветов, другой обнимает Костю за плечи, василек у него за ухом такой же яркий, как его глаза. Костя на фотографии смотрит на Юру отвратительно влюбленным взглядом. Рядом с фотокарточкой почерком Игоря выведен текст. «Когда льется дождь, я по тебе грущу, Я по тебе скучаю, вернись, я все прощу. Как слезы по щекам, так капли по стеклу, Увядшая сирень и твой портрет в углу. На том портрете ты несешь букет в руках, Сирень еще жива, еще не начат крах. Тогда не так как щас, и в небе тучек нет. Вернись, я умоляю, не рви любви билет. Гуляли по полям беспечные деньки, Бежали босиком, топтали васильки, И губы на заре, что вспомнить так хочу, Замерзли в январе, вернись я все прощу. От сердца боль в душе покоя не дает, Рыдают облака и песню дождь поет, Поет о том как я остался без тебя, Такие вот стихи выдумаешь любя…» - Вернись, я все прощу…       От звука открывающегося замка Костя вздрагивает, встает и оборачивается. На пороге стоит Юра и держит Игоря, которого тянет поцеловаться с полом. Юра сонный, взъерошенный, в расстегнутом пальто поверх рубашки. Его, Костиной, рубашки, той самой из далекого 1988. - В свое оправдание: он уже такой ко мне пришел. Даже скорее приполз, не понимаю в-вообще, как он не убился. Я е-его чаем напоил, хотел уже спать уложить, но решил, что лу-лучше уж дома под твоим присмотром пусть отоспится. Кость, это аб-абсолютное безобразие, чадо твое без ума, прямо, к-как ты.       Юра стоит в коридоре, тараторит без остановки, пытается еще рукой махать, но без поддержки Игорь начинает скатываться на пол, так что жестикуляцию приходится оставить. Костя тупо смотрит на них и не верит происходящему. - Давай, иди уже сюда, чего с-стоишь, как вкопанный?       После этих слов приходит какое-то осмысление, и Гром подходит к ним, они укладывают Игоря спать. Пока Костя отходит на кухню, чтобы налить малолетнему выпивохе воды, Юра замечает на полу альбомы, присаживается рядом посмотреть поближе. Смирнов смаргивает подступившие слезы, когда к нему подходит Костя и присаживается рядом, заглядывает в глаза. - Они все еще как те васильки…       Юра слабо улыбается, Костя вытирает его влажные щеки. Смирнов молча встает и идет к двери. Надевает пальто, обувается, открывает дверь, собираясь уйти, но в последнюю секунду оборачивается. - Не устал сидеть, хочешь размяться?       И шмыгает в парадную, Гром выбегает за ним в чем сидел. Босой, в одной старой майке и таких же старых трениках. Юра не успевает выбежать из парадной, Костя ловит его за руку. - Я вернусь.       И разом будто не было этих пяти лет одиночества и длинных ночей. Не было той ссоры, им снова тридцать три и двадцать семь. Они все еще по уши влюблены друг в друга. Всегда были. Всегда будут.