•••
В семье Ким была очень ощутимая особенность, с которой никто особо справляться и не спешил. Все поголовно абсолютно не умели проигрывать, а их стремление к победе любыми способами было до того велико, что однажды они пришли к общему согласию, что на семейных вечерах в настолки они больше не играют. Чего только стоила последняя игра в монополию, о которой и вспоминать страшно, но папа в тот вечер выкупил почти все поле, пока Чонгук ругался с Сокджином за ненастоящие деньги. Сейчас же предметом активных баталий был новый подарок — приставка Чонгука, которую подарили ему родители, и парочка игр, уже принесенные Сокджином. Мирной игры никто не ждал, а Намджун уж и забыл каково это находиться среди семьи Ким, которая взрывается покруче птичек из энгри бердс. Чонгук сжимает геймпад со всей силы, грозясь отломать джойстики, и наклоняется вперед с дивана, будто это поможет его машине на экране ехать быстрее. Сокджин выглядит не менее напряженным, обгоняя его на жалкие сантиметры, грозясь прийти к финишу первым. Они пыхтят, жмут на кнопки с удвоенной силой, умудряясь при этом пинаться коленками. Намджун чувствует, что не хватает попкорна, когда младший вдруг кусает Сокджина за плечо, а тот от неожиданности сбавляет скорость и чужая машина финиширует. — Ах ты! — предательство чистой воды, современный Брут во плоти. — Грязные приемы, Чонгук! Сокджин наваливается на него всем телом, придавливая руки к дивану и намереваясь закусать, если не до смерти, то до белого флага и реванша. Но иногда он все же забывает, что Чонгук уже не маленький и сам его может скрутить не хуже любого борца. В свои нынешние шестнадцать он достаточно силен, ведь посещает зал отнюдь не для фотографий в соцсетях, а для борьбы со старшим братом, конечно же. Отпихивает Сокджина от себя и кидает свой геймпад Намджуну, потирая ладошки и ухмыляясь: — Сыграю с победителем, а проигравший моет посуду. Намджун уверен, что видит, как черти в глазах Сокджина чиркают спичкой, зажигая тот самый огонек азарта, а другой чертенок проводит большим пальцем по горлу, давая понять, что ему крышка. И дело вовсе не в посуде, для нее как минимум есть посудомойка, тут дело именно в оппоненте и желание его победить. Проскальзывает что-то из давно забытого детства и таких совместных посиделках у кого-то в гостях, когда от скуки приходилось играть вместе. — Чувствую твое поражение, братец. У Намджун-хена хотя бы есть права, — хихикает Чонгук, откидываясь на диван, в кого только он такой вредный растет. — Реальные права ничего не значат в виртуальных гонках, — пихается Сокджин и крепче перехватывает геймпад, выбирая машину. Никакой тактики придумать не получается, как только игра начинается. Сокджин ловко входит в повороты, использует усиления и сбрасывает противников с трассы. Намджун старается не отставать, но признавать не собирается, что в играх он не очень хорош, особенно в тех, что требуют особых навыков и сноровки, все же с первого заезда победителем стать большая удача и точно не в кооперативной игре. Но о проигрыше речи идти не может, ведь на кону победа над заядлым геймером-соулмейтом, которого это только больше раззадорит. Чонгук смотрит в экран и не может решить за кого он все же болеет. Когда два из трех кругов остаются за Сокджином, Чонгук предлагает взять бонусную трассу. Мелкий готов сделать что угодно, лишь бы выбить себе время с Намджун-хеном, и пусть такими методами. Он младше, очень не прочь повыпендриваться перед ним, ведь все детство и так ходил в рот ему заглядывал. Сейчас он повзрослел, поумнел и хотел показать себя и что умеет, но говорить словами через рот у них в семье было не очень принято. Поэтому время хотелось получить почти заслуженным путем, чтобы Намджун сражался с ним на равных. Только вот брат проигрывать не спешит, дрифтуя на поворотах, а еще одну подставу от него он не простит. Намджун работает на опережение чужих мыслей, включаясь в нечестную игру. Сокджин несомненно хорош в гонках, управляясь с машинкой просто невероятно, но выиграть должен не он. Жестоко ли поступать нечестно? Возможно. Намджун вдруг поддается ближе, нарушая личное пространство, его колено упирается в чужое бедро, а плечо касается плеча. Сокджин пытается пихаться, но темп не сбавляет. Знает, что на такие приемы идут только тогда, когда осознают чужое превосходство. — Ты же не хочешь, чтобы я мыл посуду, — вполголоса говорит Намджун ему почти в щеку, стараясь не отводить взгляд от экрана, и жмет на джойстик со всей силой. — Конечно не хочу, мало ли ты побьешь ее, — Сокджин краем глаза смотрит на жалкие сантиметры между ними, но движение продолжает ровно. — Но, простит меня мама, ради этого я не проиграю. Лучше потом куплю новую. — Уверен? — продолжает провокацию Намджун, нарушая личное пространство настолько, что самому становится неловко, даже мелькает мысль перешагнуть черту, быстро поцеловать и отстраниться, чтобы выбить из колеи. Сокджин лишь закатывает глаза, толкаясь локтем, и пользуется бонусным ускорением, пересекая черту финиша. Он победно вскакивает, тыкая в Намджуна и брата своим геймпадом, а сердце отчего-то заходится в груди, и хочется верить, что это адреналин захватывающей гонки и победы, а не от чужих грязных методов. Не получается даже позлорадствовать, что никто не верил в него. В комнате чувствуется неуютная давящая атмосфера, которую не замечает только котенок, пристроившийся на диванных подушках между недо-врагами.•••
Мама все же приводит в исполнение свой план, утягивая старшего сына в волнующий разговор. Только вот не получает заветного «Да, мама, мы теперь вместе» или хотя бы «Да, мама, я наконец перестал смотреть на Намджуна как на врага мира». Она конечно и сама видит, что они на удивление мало собачатся, даже поговорить могут в течение десяти минут и без единого оскорбления, да даже атмосфера между ними не накалена, как раньше, но Сокджин продолжает утверждать, что ничего не изменилось. Уж правда ли он так думал или сам еще не понимал — оставалось загадкой. И если мама прямых вопросов так и не задала, завуалировано выводя сына на разговор, то Чонгук сильно церемониться не стал, как обычно выдавая все вопросы и претензии прямо в лоб. Он был похож на недовольного ежика, пыхтел и хмурился, когда дернул сопротивляющегося старшего брата поздно вечером на разговор. Сокджину с ним всегда дурачиться хотелось, затискать даже и никаким Намджунам не отдавать, чтобы вдвоем против всего мира. Но тот в свою компанию выбирал не его, поэтому приходилось действовать как-то так. Глупо, но ненапряжно. Сокджин любил дом за то, что здесь можно было расслабиться и быть собой, а не лицезреть надоевшие лица с лицемерными улыбками и делать вид, что никто из них абсолютно не бесит. Вся напускная серьезность и педантичность сворачивалась где-то внутри на время выходного, а шебутной старший брат так и просился наружу. Сокджин знал, что Чонгук любит, когда они так дурачатся. Но сейчас он явно был настроен на какой-то личный разговор без шуток. Приходилось чуть поубавить свой пыл и устроиться на диване поудобней. Младший хоть весь день и висел на Намджуне, но сейчас, когда тот ушел в душ, наконец получилось найти время на родного брата. Чонгук садится в позу лотоса, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, и прищурившись смотрит на брата. Сейчас он напоминает Сокджину нервирующий его маятник, который задумал что-то нехорошее. От Чонгука можно было ожидать чего угодно, от внезапной подставы до слезливого монолога о неразделенной любви. Он ждет еще немного времени и картинно отводит взгляд в сторону, кидая: — У вас что-то с Намджуном. Сокджин удивленно окидывает младшего взглядом, который внезапно пришел к каким-то вердиктам, учитывая то, что кроме игры в гонки, они больше не пересекались. — У нас с ним ежемесячный отчет, бесячий проверяющий и бесполезное соулмейтство. Впрочем, все как обычно, — чистая правда. — Не придуривайся, хен. И так видно, что у вас изменились отношения. На выпускном вы кажется хотели пальцы друг другу сломать, когда пожимали руки, — хитро улыбается Чонгук и заглядывает брату в глаза, припоминая тот день. — Тебе показалось, — отмахивается. Было такое, возможно не так прямо, как описывал это Чонгук, но их вручение дипломов запомнилось чересчур крепким рукопожатием и взглядом глаза в глаза, которым они пытались сжечь друг друга изнутри. Не получилось, конечно, а от переломов спасла мама, которая хотела, чтобы у ее сына и его соулмейта еще было куда надевать обручальные кольца. — Намджун-хен иначе на тебя смотрит, даже реагирует по-другому. И ты постоянно пялишься, — не отступается Чонгук, ища в чужих глазах панику, что его раскрыли с поличным, но брат держится хорошо. — Не пялюсь! — возмущается Сокджин, складывая руки на груди. — Это ты на брата внимания не обращаешь, а я просто контролирую ситуацию! — Да-да, и поэтому уступил ему свою комнату, а сам решил спать в гостиной. Такой благородный поступок, который, конечно же, ничего не значит, ведь ты так его ненавидишь. Вот этот аргумент был просто грязным и нечестным, по скромному мнению Сокджина, которого буквально выселили из собственной комнаты. Не то чтобы он часто приезжал домой, да и комната скорее считалась гостевой, чем его персональной, но все же всегда там жил именно он. И планировал в этот раз также, но вариант ночевать с Намджуном ему не понравился, а Чонгук в свою комнату не пустил, заявив, что Шу не любит гостей. К слову этот Шу, рыжий наглый котенок, похоже не очень был против Сокджина, но вида не показывал. — Видишь, ты все и так сказал за меня, — переводит тему Сокджин, решая никак не оправдываться, а перейти в наступление с другой стороны, раз брат начал первым. — Ты лучше скажи, как твои дела с соулмейтом. — Никак, — буркнул Чонгук. Атмосфера изменилась, становясь неловкой для одного конкретного младшего, который не особо любил тему соулмейтства и отношений. Ему в жизни хватало брата и его приключений, и ввязываться в это сам он не горел совершенно. — Не хочешь его увидеть? — Не хочу узнать, что это какой-нибудь придурок, с которым у нас может начаться вот такое, — Чонгук машет рукой в сторону Сокджина, хмурясь, но осекается, понимая, что это могло звучать грубо. Они с братом это никогда не обсуждали, но ему казалось, что Сокджин переживал из-за своих неудачных отношений с соулмейтом. Голос Чонгука становится тише. — Не хочу его ненавидеть. — А ты не подумал, что он тебя узнает? — Сокджин не выглядит задетым, искренни размышляя о соулмейте младшего. — И это внезапно окажется «какой-нибудь придурок», что тогда будешь делать? — В семье не может быть два неудачника, — подкалывает брата Чонгук. — Надеюсь, что мы никогда не встретимся, и я просто влюблюсь в кого-нибудь другого. — Только не ляпни такое своему соулмейту однажды. Иначе станешь таким же неудачником, — Сокджин делает паузу и тянет брата на себя, обнимая и ероша его волосы. — У тебя все будет хорошо. — Ты не можешь этого обещать. — Не могу, — согласно кивает и внезапно стискивает его сильнее, представляя будущее. — Но, в противном случае, я найду обидчика и проведу с ним беседу, как завоевать Ким Чонгука и не получить по шее, а тебя отправлю к Чимину на перевоспитание. — А тебе помогло? — хихикает Чонгук и удобней устраивается в чужих руках. Он с Чимином знаком и даже не понаслышке, столкнувшись однажды с ним в танцевальной студии, где он вместе со своим соулмейтом похоже прописались. И Чонгука те признали сразу, решая, что с этого момента он их ребенок, такой был миленький, и тот будет здесь под полной их опекой. И каково было его удивление, когда Сокджин поведал о совершенно другой стороне его новых опекунов, которые при своей первой встречи почти что подрались. Да и Чимин оказалось с друзьями ведет себя совсем иначе, и ангелом его не назовешь. Сокджин загадочно жмет плечами и говорит: — У меня на него иммунитет, — но совсем не упоминает на кого именно: Чимина или все же Намджуна. Чонгук ластится к нему ближе, стискивая так, что старший кряхтит, но не вырывается, позволяя тому все, что вздумается. Все же не так часто им приходилось вот так вот сидеть и разговаривать о чем-то, пока все посторонние проблемы отложены на задний план. Или просто моются в душе, не подозревая, что происходит за закрытыми дверьми. Чонгук сидит тихо, о чем-то размышляя, пока Сокджин в своей голове почти перешел в стадию переосмысления своей жизни. — Я бы хотел, чтобы вы с Намджун-хеном встречались, — звучит куда-то в плечо старшего, отчего тот удивленно косится на Чонгука, который лица не поднимает. — С чего это вдруг? Ты же все грозился его увести. Чонгук жмет плечами и перебирает ниточки на домашней футболке. Для него всегда казалось странным такое отношение между соулмейтами, как в жизни его брата. А как же судьба? Она же не просто так сводит людей, да и не избежать этого, все будет именно так, как было заведено. Разве то, что они столкнулись и поругались на ровном месте, нельзя назвать чем-то предрешенным? Да, у судьбы очень специфичные методы, возможно концепцию сводничества нужно доработать, но в общем и целом суть-то понятна. Так надо было. Не сойдись они сейчас — обязательно встретятся позже, не начнут встречаться — все равно будут оказываться максимально близко. — Он хороший, — просто отвечает Чонгук и поджимает губы, не смотря на брата. — Ты тоже это знаешь. Ему правда не нравилась тема соулмейтства. Даже не совсем так. Он ее откровенно избегал. Чонгук и вправду верил в любовь с первого взгляда, звук колокольчиков, когда встречаешь свою родственную душу, и прочую романтическую классику предназначенных. Ему хотелось также, как в фильмах. Чтобы неловко, мило, уютно, романтично, взаимно. Как и должно быть — он искренни в это верит. Но пугало, что будет как у брата. Вражда, ненависть, ссоры и подставы. За всю свою жизнь он настолько запутался в сомнениях о своем соулмейтстве, что ни разу так и не увидел ни его, ни чем он живет. Всего пару раз, секундно, чтобы быстро вынырнуть и больше никогда не сосредотачиваться. Чонгуку хотелось по-любви. Намджун проскальзывает в отведенную ему комнату незаметно, не вслушиваясь в разговор братьев, когда замечает их на диване. Не так уж часто ему доводилось увидеть, как эти двое находятся в мире, а не дурачатся где-то на люстре, переполошив весь дом. Крошечная улыбка сама просится на лицо, когда вместо привычно собранного педанта с сучьим характером, которого Намджун постоянно лицезрит на работе, сейчас он видит того самого уютного и спокойного Сокджина, который находится в комфортной среде.•••
На новом месте уснуть долго не получается. Сначала сон как-то не шел из-за мыслей, накопившихся за день, нужно было обязательно их проанализировать; потом уже стало слишком поздно (или слишком рано) и постепенно начало светать, а птицы вообще создания неугомонные, и хоть они ему не мешали, но спать уже особого желания не было. Намджун решил, что если уснуть все же не получится, то встанет очень рано и пойдет прогуляться, пока не проснется кто-то еще. Но каково же было удивление, когда вновь погрузившись в мысли, он прикрыл глаза и увидел, что соулмейт тоже бодрствует. И судя по чашке перед ним — довольно давно. Желание выйти и поговорить идет впереди четких и адекватных решений, поэтому Намджун одергивает себя на краю кровати, уже свесив с нее ноги. За ночь рой мыслей об их судьбе и отношениях раз сто туда-обратно пролетел и ничего ясного не оставил. Они больше не ругались как прежде, не переходили ту черту дозволенного, которую выстроили для себя, но и не сближались, находясь в очень странных отношениях. Тактика нападения казалось бы приблизила их к решению конфликта, но выстроила новую стену. Намджун чувствовал, что не хочет возвращаться к тому, как это было раньше. К хорошему быстро привыкаешь. И не то чтобы ему сильно доставляло удовольствие кого-то злить, скорее наоборот, ему нравилась только реакция, но кто знает, что за собой она накапливала. А со сменой тактики пришло что-то новое, еще неизведанное. Впереди был новый месяц, прощание с их персональным демоном — Кан Хансолем, а дальше кто знает? Может у них получилось бы общаться. Однажды. Проскользнув тенью на кухню, где Сокджин чаевничал в раннее утро (еще не ложился, очевидно), Намджун замер у него за спиной. Перед соулмейтом кружка с чаем, бутылка ликера и телефон с открытым чатом. Отсюда не видно точно, но по обилию стикеров и смайликов — это точно Чимин. Из всех их друзей только двое (соулмейтов по иронии) были интернет-спамера, которые явно нашли друг друга, иногда казалось, что они точно между собой общаются исключительно смайликами. И если Чимин был полуночником и увидеть его в четыре утра было повседневностью, то вот его соулмейт Хосок в это время уже спал. — Намджун, я тебя видел, — вполголоса говорит Сокджин куда-то в кружку, не оборачиваясь. — Тебе померещилось, — загробным голосом отвечает и садится напротив, складывая руки перед собой, как на допросе. Они сверлят друг друга взглядом, но Сокджин сдается первым и возвращается к гипнотизированию кружки, монотонно помешивая жидкость ложкой, что приглушенно бьется о стенки. Он чувствует на себе нечитаемый взгляд, которым Намджун его всегда выводит, но сейчас как-то и беситься не хочется. То ли сил совсем нет, то ли подействовали разговоры с Чонгуком и Чимином, которые врываются так стихийно и сеют зерно сомнения, над которым нужно очень много думать. Желательно в одиночестве, а не перед предметом этих дум. — Пришел посмотреть, как я пью ликер с чаем? — Так все-таки ты признаешь, что ликера там больше, — хмыкает Намджун и косится на бутылку, но из-за темного стекла не видно ее содержимого. Только Сокджин знает, что она целая, ведь он просто не смог ее открыть, поэтому и остался сидеть около нее уныло, будто бы она его пожалеет и откроется сама. Как бы не так. — Как дела у Чимина? — Просил передать, что читать чужие сообщения нехорошо, — кидает осуждающий взгляд Сокджин. — Все как обычно, ждет приглашения на свадьбу. — Он знает о нас? — Намджун звучит буднично, совсем не удивленный, что некоторые аспекты их жизни доходят до одного из их друзей, возможно даже в красках и преувеличенных подробностях. Сокджин морщится на высказывание, которое звучит слишком двояко. — Не говори так, будто мы вместе. И да, он знает, что благодаря тебе весь офис считает нас супругами. Намджун хмыкает, все еще считая, что это была отличная идея, повернувшая так круто их жизнь. Не без новых проблем, конечно, но уже сдвигающая многолетнее соперничество на путь некого исправления и новых открытий. И не то чтобы это был какой-то продуманный план, скорее спонтанное решение, чтобы спасти чужую задницу, но для большего удовлетворения можно считать, что это была одна из схем, заложенная в алгоритм. Все же, как там говорится, от судьбы не побегаешь? Они вполне справлялись и без этого, да и новый статус их отношений не сильно-то трогал их личную жизнь (ее отсутствие). Зато с новыми людьми в данных обстоятельствах появлялись мысли, которых никогда не было, а анализировать чужое поведение было обыденным делом. Намджун не признается, даже себе, что рядом с Сокджином не всегда получается следовать по паттернам матрицы, и спонтанных импровизационных моментов становится больше. Поэтому, когда он говорит: — Давай встречаться, — в его голове программа выдает ошибку. — Чего? Ты перегрелся перед приставкой? Иди льда из холодильника пожуй, у тебя тепловой удар, — моментально реагирует Сокджин. Намджун не отвечает и они замолкают. Любит он вбросить что-то такое, отчего у Сокджина не находится ответов, особенно, когда он это делает с нечитаемым выражением лица, как сейчас. Если шутка — не смешная, бывало и лучше; если правда… для правды нет оснований, ведь так? — Ты не можешь так поступить после стольких лет нашей вражды, — после паузы все же тихо говорит Сокджин. — Могу, между нами никогда не было настоящей ненависти, иначе мы бы поубивали друг друга еще в школе, тогда-то для этого было много возможностей. И сейчас бы не сидели здесь так спокойно. Еще лет десять назад ты бы кинул в меня кружкой и ушел. Сокджин вцепляется в кружку, будто ее у него отбирают. Он так долго медитировал над ней, что уже сроднился. Было бы несправедливо с ней так поступить, да и нужно за что-то держаться при таких внезапных вбросах. Мало ли Намджун сейчас обручальное кольцо из кармана достанет. — В конечном счете, я же тебе нравлюсь, значит- — Чего?! — Сокджин от возмущения даже голос повышает, быстро переходя на громкий шепот. — Это ты в меня влюбился и начал вот это все! От негодования Сокджин даже кружку оставляет, тыкая в Намджуна пальцем и перечисляя все доводы в пользу своих слов. Тот, конечно же, не отстает и ловко парирует, отчего оба начинают беситься еще больше, грозясь перебудить весь дом. Кажется, что никогда в жизни они не умели признать что-то очевидное, выдвинутое из уст оппонента, поэтому все доходило до того, что они цапались не на жизнь, а на смерть, а потом расходились по разным углам, чтобы подумать и больше не допускать таких ошибок. Сокджин все же прерывает баталию первым: — Пари! Кто первый сорвется на поцелуй! Он выглядит настолько самодовольно, и если бы не его нервно сжатые на собственных предплечьях руки, Намджун бы решил, что тот растерял те крупицы гениальных мозгов, которые порой давали о себе знать. — И в чем же суть? Если выиграю я, то ты начнешь со мной встречаться, а если наоборот? — Намджун вопросительно склоняет голову, силясь не выглядеть снисходительно. — То ты со мной. Повисает тишина, в которой при сильном желании можно услышать, как волнительно бьется чье-то сердце, а ложка медленно звякает о бортик кружки, останавливаясь. За окном, где как раз начал разгораться рассвет, уже во всю щебечут птицы, и Сокджин почти отвлекается на них, когда Намджун резко наклоняется к нему через стол, оказываясь катастрофически близко к его лицу, отчего приходится дернуться. — Эй, нет! Фальстарт! — в голосе слышно возмущение, внезапно лишившиеся волнения. — Хочу заткнуть твой рот, чтобы из него не звучали такие тупые предложения. — Ну уж нет, новое пари! — Сокджин вдруг вскакивает со стула, чтобы было больше шансов к маневру, и самодовольно складывает руки на груди. — Попробуй добейся поцелуя. Судьба — очень странная штука, со своими специфичными вкусами, алгоритмами решения возникшей проблемы и выбором участников события. Она действует будто наугад, вслепую выбирая двух разных людей, награждая (или обременяя) их соулмейтством, а потом прячется, наблюдая за ними исподтишка. И Намджун честно не понимает, как его угораздило оказаться здесь и сейчас с этим человеком. Но, признаться честно, ему начинает это нравиться.