•••
Позднее утро или ранний обед проходит под очень шумный треп братьев, которые обсуждают новую игру, в которую успели порубиться все утро, пока Намджун благополучно спал. Его не будили намеренно, так как он гость, ну и потому что мама есть мама, и хотя бы одному из трех детей в доме она должна была обеспечить покой. С Чонгуком это было сложно: тот как заведенный с самого пробуждения, то ли наличие старшего на него так влияет, то ли продолжение празднования дня рождения, растянувшееся уже на неделю, но факт оставался фактом — Чонгук был как самая заряженная батарейка. И так уж сложилось, что если не спал он — не спал никто. А Сокджину в гостиной вообще слова никто не давал, да так и подняли в самую рань. Он так и не понял, спал в итоге или нет, но сонливость отступила быстро, грозясь атаковать вечером. Расположившись на диване среди мягких подушек, Намджун втерся в доверие к рыжему котенку, который сначала недоверчиво покосился на его протянутую ладонь, но потом все же подошел ближе и привалился к его боку. Он только на вид был такой весь нелюдимый и явно потасканный жизнью, но ласку любил все равно, не отказываясь от осторожных поглаживаний. Намджун раньше никогда котов не жаловал, да и они его похоже тоже, вечно выпуская свои когти, как один небезызвестный Ким. Но этот рыжий в этой семье явно был исключением. — Удивительная способность к укрощению, — шепотом раздалось над ухом, отчего Намджун дернулся и напугал кота, но который тут же улегся обратно. Чонгук гаденько хихикнул от собственной пакости и потянулся к Шу, скользя пальцами по мягкой шерсти. Намджун кинул на него вопросительный взгляд. — Не заметил, что вы не ругались сегодня? — искренни удивился Чонгук шепотом, но быстро сменил тему, возвращая громкость своему голосу. — Скоро приедет папа и отвезет нас к озеру, собирайся. Намджун проследил за ускакавшим в другом направлении Чонгуком, поражаясь чужой активности и таким же внезапным появлениям. В этом ребенке собиралась вся энергия мира, угасая только по ночам, и то это было не точно. Его слова о Сокджине заставили задуматься и действительно заметить, что они мало того не ругались, так и вообще не перекинулись ни единым словом, что также было нонсенсом. Сокджин априори молчать не умел, а тут происходило что-то загадочное. Но поездка к озеру должна была его разговорить, Намджун это чувствовал. День обещал быть незабываемым и травмоопасным — именно к такому вердикту пришел Намджун, как только они подъехали к месту отдыха. Оттуда открывался прекрасный вид на озеро, что почти не изменилось за столько лет и навевало приятные (и не очень) воспоминания о совместном времяпрепровождении, а также на не менее прекрасный утес, на который Намджун старался лишний раз не смотреть. С ним было связано не меньше воспоминаний, которые вызывали совсем не приятное чувство ностальгии, а легкий тремор в руках и желание только загорать на берегу. Но, очевидно, самый главный агитатор приключений, ака шило в заднице, Ким Чонгук был настроен решительно. И курс он держал на тот самый утес, с которого как минимум прыгать было не очень безопасно, зато очень весело. Мама никогда не одобряла этого, поэтому ее здесь не было. А папа… Господин Ким готов был прыгнуть первым. Намджун их стремление к высоте не разделял, поэтому тихо-мирно подпирал валун у подъема, смотря на спокойную гладь воды, которую вскоре взбаламутит Чонгук бомбочкой. — Навевает воспоминания, — Сокджин оглядел Намджуна, внезапно появившись у него за спиной, и перевел взгляд вдаль, смотря на воду. — Озеро? — Твоя рубашка. Я в похожей хомячка хоронил в детстве, — и, смахнув невидимую слезу, пошлепал в сторону утеса. Намджун одернул край своей розово-голубой рубашки в полоску и прикрыл глаза, считая до десяти. Больших усилий стоило не кидать ничего в ответ и придерживаться курса комплиментов. Только вот сейчас Сокджина можно было хвалить только за широкие плечи и отличные плавки — другой одежды на нем уже не было. Наверное любая мать испытывает микроприступ и настоящий ужас, когда ее ребенок занимается чем-то экстремальным и потенциально опасным, даже если через это проходили сотни других людей. Будь то прыжок с высоты или заплыв на дальнюю дистанцию в озере чуть глубже лужи. Вот и Намджун никогда не думал, что будет чувствовать тоже самое, наблюдая за Чонгуком и его подготовкой перед прыжком. От одного взгляда на него становилось боязно, а ладони холодели, неприятно потея. И то ли страх за Чонгука, то ли страх высоты за него говорил, а может и все вместе, но госпожу Ким он сейчас прекрасно понимал и был рад, что ее здесь нет. Чонгук заканчивает разминку и кричит Намджуну что-то про то, чтобы смотрел, ловил инфаркты (опционально) и тоже присоединялся к ним. А потом сигает в озеро, исчезая под водной гладью. Сердце Намджуна падает туда же. — Хен, ты должен попробовать! — радостно восклицает Чонгук, выбравшись на берег и вцепившись мокрыми руками ему в плечи. Отчего-то он похож сейчас на водяного, который хочет затянуть его к себе в болото. От сравнения передергивает. О своей проблеме с высотой Намджун предпочитал не распространяться, ему хватало, что Сокджин был об этом осведомлен, и то случайно. Благо не пользуется в своих целях, что даже Чонгук не в курсе. Зато теперь довольно прыгает вокруг него и ледяными мокрыми руками тянет к утесу. Приходится отмахнуться, накинуть на него полотенце и попросить подождать здесь, когда к нему как раз присоединяется отец. Намджун ненавидит всякие пари, особенно, когда пытаются брать на слабо. Обычно это он был тем, кто провоцирует словами или действиями, подначивает и любуется своими выходками, на которые всегда велся Сокджин. Но теперь в обороне его брат, который ничего не подозревает, но забивает гвоздь в крышку его гроба. Казалось бы так просто сказать нет, придумать отмазку или не вестись на уговоры. Но почему-то образ того старшего брата, которым он никогда не был, так сильно доминировал в его голове, что не хотелось так поступать с Чонгуком. Было в этом что-то соперническое с Сокджином, но и не только. Рубашка, развивающаяся от ветра, с каждым шагом вверх по утесу кажется все более дурацкой, а приближающаяся спина Сокджина отчего-то начинает раздражать. Приехав сюда, он не рассчитывал идти на какие-то подвиги. В целом он надеялся, что просто увидится с семьей Ким и вернется в свой родной гадюшник, называемый офисом, и все продолжится как и раньше. А поездка вон как круто изменила его жизнь и не дала ни шанса к этому привыкнуть. Для всего нового нужно время, чтобы оно уложилось в голове, как-то прижилось и была возможность смириться с неизбежным. А тут как с места в карьер, причем в случае Намджуна почти буквально. Сокджин смотрит как-то сочувствующие, когда к нему подходят почти на негнущихся ногах. Намджун старается смотреть прямо и не коситься вниз, иначе начинает кружиться голова. Внизу тишь да гладь, а чуть сбоку Чонгук с радостно открытым ртом и горящими глазами, который ждет его прыжка как вечернее шоу магии по телеку. Намджуну бы оно пригодилось, чтоб раз-два вспышка и вот он уже внизу. Живой. — Обычно ты не ведёшься на уговоры. Сколько раз тебя умоляли на работе циферку в чужом отчете подправить или опоздание на пару минут не засчитать, а ты нет и нет. А сейчас шестнадцатилетка просит тебя с утеса спрыгнуть, когда ты высоты боишься. И ты уже здесь, — Сокджин цепляется за лацканы чужой расстегнутой рубашки и пытается заглянуть в глаза, которые смотрят куда-то сквозь него. — Мне стоит взять уроки манипуляций у Чонгука? — У вас это уже в крови, — Намджун нервно выдыхает и смотрит в глаза Сокджина, надеясь найти там ответ, как избежать этой участи. — Не думал, что умру сегодня. Но Сокджин только пятится назад к обрыву и тянет его за рубашку за собой. Ему вроде бы и хочется сказать, что не нужно этого делать, но и уколоть тоже есть желание, бросить что-то вроде «Не хочешь опозориться перед Чонгуком?». В нынешних реалиях это наверное звучало бы жестче обычного. Он вдруг смотрит на Намджуна серьезно и сильнее натягивает рубашку. — Где тот суровый Ким Намджун, глава отдела, который испепеляет людей одним лишь только взглядом, м? — Сокджин вдруг приближается. — Ты все еще можешь этого не делать, Чонгук поноет и прекратит, а ты будешь все еще его любимым хеном. Я бы к паукам не полез ни ради Чонгука, ни ради кого-либо еще, уж увольте. Они обмениваются смешками, представляя эту ситуацию, а Сокджин передергивает плечами и замечает, что Намджун уже не напуган до чертиков, хотя бы потому что вид вниз он загораживает ему своими плечами. И вроде даже решительно кивает на немой вопрос в глазах. — Смотри только на меня, ладно? — Намджун и так смотрит: в глаза его сосредоточенные с долей волнения, на губы пухлые, которые поспорил поцеловать, и даже задумывается убить двух зайцев одним махом, но Сокджин продолжает с ним говорить. — Веришь мне? Можешь соврать. И врать даже не обязательно, но ничего Намджун не успевает сказать, когда Сокджин оказывается катастрофически близко, обнимая его за талию и прижимая к себе. Он шепчет на ухо «Держись крепче» и резко разворачивается, толкая собой вперед и делает вместе с ним рывок. Падение с обрыва для Намджуна превращается в самое долгое, что случалось в его жизни. Он успевает почувствовать себя Алисой, которая провалилась в кроличью нору, прежде чем его накрывает холодной водой. Руки все еще крепко держат чужое тело, и если вдруг останутся синяки — он даже не будет извиняться. Свободное падение было будоражащим, захлестывая с головой и накрывая волной адреналина и страха одновременно. Перед глазами было голубое небо, собственные руки на крепкой спине и отпечатавшаяся на сетчатке решительность в глазах Сокджина перед падением. И это было…удивительно. Только вот повторять это он бы не хотел. — Можешь уже отпускать, — смеется Сокджин ему в шею, Намджун ежится, но руки разжимать не спешит. — Я тебя не дотащу. — Сам уж доплыву, — и кусает его за плечо, да посильнее, а когда под громкое «ай!» его отталкивают, то ныряет и плывет к берегу. А там на краю озера Чонгук с полотенцем на плечах и горящими глазами, будто не Намджун к нему плывет, а как минимум русал с сундуком золота. Главное, чтобы он не заметил, как потряхивает чужие руки и как все еще быстро бьется сердце от такого экспириенса, который он забудет еще не скоро. Сокджин возвращается минут через пятнадцать, отмокнув в холодном озере до посиневших губ, как бы выразилась мама. Его руки ледяные настолько, будто он был не в воде, а как минимум в сугробе, и он пользуется этим, нападая на Чонгука со спины и прижимаясь всем собой к нему. Тот от неожиданности и холода верещит, чем смешит отца и брата. Намджун скрывает улыбку за полотенцем. Семья Ким удивительна. Он ловко уворачивается от холодной ладони, что целится ему по бедру, и угрожает кинуть в нападающего своей сырой рубашкой. Сокджин фыркает и отсаживается от него подальше, вылавливая из рюкзака свой телефон, чтобы проверить уведомления, которых оказывается подозрительно много, большая часть из которых от Чимина. Пропустив добрый десяток шокированных и плачущих стикеров, он наконец доходит до букв, а потом и связанной речи. Входящее от Мини-Чимини: Вы с Намджуном встречаетесь и ты не рассказал мне?! (ಡ‸ಡ) Я разочарован в нашей дружбе!!! (ᗒᗣᗕ)՞ Отправленное: Чего?! Это он тебе растрепал? Входящее от Мини-Чимини: Так это все-таки правда!.. Я переименую тебя в контактах в Предателя Ким. И его тоже, за компанию… Отправленное: Запишешь Предатель Ким 1 и Предатель Ким 2? Входящее от Мини-Чимини: Именно так и сделаю! Никто в этом доме не удосужился мне рассказать такие новости! Все от Чонгука узнаю (눈_눈) Отправленное: Чонгука??? Он тебе что-то рассказал? (°ロ°)! Входящее от Мини-Чимини: Лучше! Он прислал сразу пруфы! От вас ничего не дождешься, и это после всего, что между нами было… Чимин присылает фотографию, сдабривая ее большой порцией плачущих и злящихся смайликов, драматично рассуждая об их дружбе. Он конечно же сейчас играет на эмоциях, стараясь тем самым выбить из него хоть какое-то признание или оправдание, за которое сможет зацепиться и крикнуть «Ага!», но Сокджин знает его не первый год, поэтому на манипуляции не ведется. Концерты Чимина были чем-то из разряда его театральных постановок, эти артисты… На фотографии, как и ожидалось, они с Намджуном в воде ровно после прыжка, когда он сам его еще не отпустил, а тот и не пытался, хватаясь за него как за спасательный круг. Между ними настолько нет пространства, что их животов не успела коснуться вода, а голова Намджуна была возле чужой шеи. Вот так издалека, как сфоткал Чонгук, они действительно выглядели…интересно. Ровно настолько, чтобы Чимин успел начать кричать. Отправленное: Долго объяснять,•••
Если попасть в офисе на обед секретариата, то можно услышать много интересных разговоров, затрагивающих и ретроград, и осознанность, и свое кармическое предназначение и много другого прочего, что случайно залетает в голову, а потом всплывает когда не надо. Не то чтобы Сокджин их как-то осуждал, только если за то, что их разговоры потом еще долго прокручивались в мыслях, невольно программируя. Внушаемость, конечно, в ногу с мнительностью шли, но рациональное мышление старалось их держать в строю и не отдавать контроль, но порой заносило. Вот и сейчас Сокджин чувствует, что подвисает, пока они с Намджуном едут домой. Родители правда настаивали, чтобы они остались, но работу за них работать никто не будет, да и Кан Хансоля надо с почестями отослать в родной департамент, чтобы больше не возвращался. Мыслями Сокджин где-то не здесь, вовсе не думая о рабочем дне, а размышляя о прошедших выходных, которые привнесли в его жизнь что-то новое. Невольно вспомнился один из подслушанных разговоров, где девушки обсуждали, что все хорошее всегда приносит за собой что-то плохое и ничего бесследно не проходит. От этого могло бы стать нервно, если бы он не понимал, что это все просто жизнь и так бывает, что случается и хорошее и плохое, просто когда ты этого ждешь, оно начинает иметь вес. И вот сейчас в его жизни все вроде бы налаживается? Да, не хотелось бы внезапно во сне откинуться от счастья. Разговоры с семьей о Намджуне прошли тоже поразительно мирно. Папа при всей своей любопытности деликатно промолчал обо всем, что видел на озере, а потом также деликатно поделился всем с мамой, которая, в свою очередь, особо церемониться не стала и просто сказала, что будет ждать приглашения на свадьбу. Чонгук с этого гаденько хихикал, пока не получил диванной подушкой, и пришел извиняться, но почему-то к Намджуну. Сокджина в этом доме похоже давно выдали замуж без его-то ведома. А вот сейчас по пути домой странные мысли не отпускали. Они с Намджуном тихо-мирно сели в машину, со всеми попрощались и поехали, не обмениваясь ни словом. Намджун кажется был полностью сосредоточен на дороге, иногда покачиваясь в такт чересчур тихой музыке, а Сокджин совсем отключился от реальности, маринуя в себе странное чувство удовольствия и приближающегося апокалипсиса. И две эти вещи совсем не хотелось связывать. Около дома Сокджина как обычно не очень светло и фонарь уныло подмигивает желтым светом. Намджун даже паркуется, не рассчитывая на приглашение в гости, конечно, но и не собираясь уезжать сразу же, как хлопнет дверь. Да и Сокджин уходить не спешит, рассматривая кнопку блокировки двери на случай, если Намджун вдруг решит вспомнить про их спор. Это уже спортивный интерес растянуть это настолько долго — насколько получится. Но ничего не происходит, он даже не смотрит на него, когда вдруг протягивает мизинец. — Мир? Сокджин удивленно косится на протянутую руку, переводя взгляд на Намджуна, который другой рукой барабанит по рулю и смотреть на него не планирует. Он вдруг явно ощущает себя на все десять, когда многие проблемы только так и решались. Только вот ему не десять и проблем между ними было куда больше, но этот жест кажется настолько умилительным, что он невольно улыбается и протягивает руку в ответ. И прежде чем он успевает скрестить их мизинцы, Намджун хватает его за запястье и тянет на себя, оказываясь очень близко, как это было на утесе. — Только учти, подкалывать тебя я не прекращу, дорогой муж. И совсем невесомо чмокает его в нос, переплетая мизинцы, и также быстро отстраняется, давая Сокджину новую пищу для размышлений и демонстрируя свои ямочки.