***
Заканчивалась очередная рабочая смена, Кацуки вместе с минутной стрелкой часов, что доходила до семи вечера, медленно начинал погружаться в неприятное состояние тревоги. После работы можно было посетить занятие по йоге, на которое планировали пойти многие, в том числе и он. Крепкие, как выдержанный ром, воспоминания о Деку не давали ему покоя уже несколько дней. С того раза, как он посетил первое занятие и встретил этого задрота-тренера он не мог выбросить из головы идею с ним познакомиться — как бы странно это не звучало. Деку привлёк его внимание, он всерьёз подумывал пригласить его выпить кофе или ещё что-нибудь; у него были подозрения, что ему не откажут, ведь у них есть общее прошлое, им найдётся о чём поговорить. Только его смущал один момент: Деку совсем не смотрел в его сторону. Во время занятия Мидория игнорировал присутствие Бакуго в своём зале, а после — поспешил попрощаться со всеми и очень быстро скрылся. Кацуки даже опомниться не успел, ещё этот идиот Киришима его задержал: начал задавать глупые вопросы и хвалился Деку так, словно тот его парень. «Он никому не достанется, Деку — мой» — почти как девиз произносил про себя Бакуго. И эти намерения лишь сильнее в нём укрепились, когда вчера Бунтарь рассказал ему про невероятно огромное количество желающих встречаться с Деку. Конкуренция за его внимание была довольно большой, и Кацуки не беспокоился бы на счёт этого, будь на месте задрота кто-то другой, ведь ему, герою Динамиту, никто не был ровней, и ни разу никто не отказывал. Только в этот раз объектом его внимания был Деку, тот самый Деку, которого когда-то он втаптывал в грязь, потому что не считал его достойным человеческого уважения. Мысли об этом угнетали Кацуки. Он вырос и давно понимал, что вёл себя отвратительно; что он на самом деле сильно виноват перед Деку. Ему как минимум стоило попросить у того прощения, а потом — может быть — Деку позволит ему выразить свои чувства. И сейчас, ожидая окончания рабочего дня, Кацуки усиленно думал, как бы ему подступить к Мидории и с чего начать. Ему стоило хотя бы нормально поздороваться, напомнить о себе, а дальше разговор сам собой завяжется, как он думал. Когда Бакуго оказался в зале для йоги вместе со своими коллегами-героями, Киришимой и ещё парочкой его дружков — Денки и Серо, которых он переносил почти так же как насморк — терпимо, — он с трепетом ждал Мидорию, что должен был вот-вот появиться. Пока он ждал, слышал чужие разговоры, до его ушей постоянно доносились обрывки фраз присутствующих, в которых обсуждали Деку. Какие-то девки жаловались друг другу на то, что задница Деку раза в два шикарнее их собственных. О, да, это так. Какие-то парни говорили что-то о мастурбации, фетишах и о том, какое это имеет отношение к спорту. Вот идиоты. Люди говорили что-то ещё, но Кацуки старался их не слушать, ибо чувствовал, что может кому-то и врезать за неприличную наглость. Он сам был не намного лучше каждого из них, но лично он вовсе не желал обсуждать подобные вещи в общественных местах. Хотя даже Кацуки отлично чувствовал эту странную атмосферу сексуального напряжения, что создавалась перед началом занятий и усиливалась в процессе. Возможно, именно за этим многие сюда и приходили. Деку был так же красив. Только с возрастом Кацуки мог по достоинству оценить внешность этого парня. Тот больше не был крошечным и худощавым, он стал выше, его фигура приобрела аппетитные формы, тренированные мышцы напрягались каждый раз, когда он принимал очередную позу для растяжки. И Бакуго, глядя на него, постоянно замечал, как у него во рту скапливается слюна. Это было ненормально. Он хотел прикоснуться к этой плоти, которую во время наклонов обхватывала одежда: шорты выделяли изгиб бёдер и ноги, а майка — грудные мышцы и талию. Но самым главным во всём этом было его лицо. Именно лицо Деку так привлекало внимание: его глаза, его губы и нос, его волосы; голос, который немного изменился из-за возраста, но по-прежнему звучал приятно и негрубо. Во взгляде Деку было видно ту юношескую нежность, какую Кацуки и раньше видел в молодости и которая, как он считал, раздражала его. Теперь же это привлекало и манило его, но самое обидное заключалось в том, что Изуку обращал свою нежность на кого угодно, только не на Бакуго. Кацуки в обиде скрипел зубами, с ненавистью и, наверное, завистью бросал на других людей злобные взгляды, постепенно начиная закипать. Ему нужно было немедленно заговорить с Деку. Когда тренер наконец объявил о завершении занятия, похлопал в ладоши вместе со всеми, как было принято, и начал прощаться, Кацуки мгновенно оказался возле него, чтобы тот не успел от него сбежать. В глазах Деку он увидел недоверие и даже неприязнь, но попытался не принимать это на свой счёт. — Нужно поговорить, — сказал Бакуго. — У меня нет на это времени, — холодно ответил ему Мидория. Он почти не смотрел на него, выглядел так, словно хочет спрятаться, при этом явно старался казаться стойким. Неужели ему настолько было плохо от одного вида Кацуки? Бакуго это больно кольнуло в сердце, но он не почувствовал этой боли, он ощутил лишь раздражение. — Я прошу уделить мне две минуты всего, — начал он, но его прервали: — У меня нет двух минут. — Ты надо мной прикалываешься что ли? — Я не хочу с тобой разговаривать, — нахмурил брови Деку и попытался обойти Бакуго, но тот преградил ему дорогу. — Эй, Кац, — крикнул ему Киришима, — ты чего пристаёшь к человеку, уже вечер, пора по домам, отстань от него. — Заткнись! — огрызнулся Кацуки, но только уже было поздно. Изуку проскользнул мимо и направился к выходу, другие герои, кто остался и наблюдал эту ситуацию, выразили сочувствие Деку за поведение Динамита. У Кацуки чуть пар из ушей не повалил от ярости, а подколы друзей его выбесили настолько, что драки удалось избежать лишь потому, что их разняли другие герои. Репутация в глазах Деку упала ещё ниже, чем была до этого. Бакуго не мог всю ночь уснуть, разгневанный внезапной неудачей. Только под утро он переосмыслил произошедшее, и гнев сменился стыдом.***
Кацуки не отвечал на сообщения от Дерьмоволосого, в которых тот пытался оправдаться за свои подколы, и не отвечал на его звонки. Всю рабочую смену Кацуки провёл в мыслях о Деку и строго решил, что поговорит с ним сегодня, но постарается быть сдержаннее. Занятие по йоге должно было начаться в семь часов вечера, следующее было перенесено на неделю вперед на утро, это слишком большой срок, чтобы ждать общения в том состоянии, в котором находился Кацуки. Он отпросился с вечерней смены, чтобы попасть на занятия; его отпустили без особых вопросов, потому что это был буквально первый раз, когда он так делал. Бакуго отправился в Агентство, переоделся в спортивное и пошёл к залу. Если в прошлый раз он хотел поговорить с Деку после йоги, и это закончилось неудачей, то на сей раз он собирался поймать Мидорию в коридоре перед йогой, чтобы у того было меньше путей отхода. Он ждал его у дверей, другие герои, проходя мимо него, перешептывались между собой на известную ему тему — они глумились над ним, но Кацуки это не волновало. А вот когда в поле зрения появился Деку, у него пересохло во рту. — Привет, только не уходи. Я просто хочу поговорить. Казалось, Деку был столь далеко от него, был столь чужим и незнакомым, что эта неизвестность лишала Кацуки опоры, он просто не знал, за что ухватиться и с чего начать, а Деку совсем ему не помогал и держал дистанцию. — Что ты хотел? — спокойно спросил он. — Я… На этот простой вопрос было очень сложно ответить. Всё, чего Кацуки хотел, нельзя было уместить в одно предложение, ему не хватит целой жизни на это. Он начал с самого очевидного. — Я хотел извиниться. — Ты не сделал ничего плохого. И, по-моему, тебе стоит извиняться перед своим другом. — Нет, я не про вчерашнее. — Кацуки внимательно посмотрел в зелёные глаза напротив. — Ты знаешь за что. — Ну, да. Изуку совсем не отреагировал на слова Кацуки, и у последнего будто земля под ногами пропала; он растерялся. — Я хотел пригласить тебя посидеть где-нибудь, — ухватился он за первоначальную задумку, — кофе выпить, например, мы давно не видели друг друга, мне хочется с тобой пообщаться. — Зачем? — Я же только что сказал. Что за дурацкий вопрос?! Это осталось невысказанным. — Прости, — чуть помолчав, вымолвил Деку, — но меня уже пригласили сегодня. Кто?! Но и это Кацуки не произнёс. — Может завтра? — Меня не будет завтра в Агентстве. — Тогда на выходных или на следующей неделе, ты же будешь здесь в среду? — Только в первой половине дня. — Да, можно после йоги пойти в наш кафетерий, я угощаю. Деку не выглядел вдохновленным этим предложением, но согласился. Кацуки придал сил положительный ответ Изуку, он кивнул и открыл для него дверь, пропуская в зал.***
Последние несколько месяцев Кацуки часто видел на своём рабочем столе всякие сладости с наклейками, на которых были изображены сердечки. У него в принципе было много подарков от поклонников, но данные сувениры оставлял кто-то из его Агентства, и он даже знал, кто это был. Какая-то девчонка, недавно заступившая в должность про-героя, обожающая Динамита, дарила ему сладости каждый день, тихо надеясь, что он обратит на неё внимание. И если раньше Кацуки не проявлял к этому интереса, но оставлял подарки себе, то в этот раз, увидев на столе очередную конфету, просто выбросил её в мусорное ведро. Он не хотел принимать от кого-либо знаки внимания в какой-либо форме, ему был нужен только Деку. Занятия по йоге должны были скоро начаться, а после Кацуки ждал долгожданный разговор с Изуку. Киришима и его дружки стали раздражать в разы сильнее, чем до этого, потому что никто из них не упустил возможности посмеяться над Кацуки и его намерениями. — Втюрился наш мальчик, — хохотал Денки. — Как знал. Я буду ша́фером на твоей свадьбе, — скалился Киришима. А Серо присвистывал. Они не обращали внимания на ругань Кацуки и продолжали над ним смеяться. Не было ничего удивительного в том, что Мидория ему понравился, с их слов каждый второй сох по известному тренеру; больше поклонников было разве что у самого Динамита, но только какой в этом был толк, если нужный ему человек смотрел на него с таким металлом во взгляде, что можно было порезаться? Кацуки надеялся, что найдёт успокоение в неформальном разговоре с Деку, которого он ждал больше всего. На занятии по йоге Кацуки не сводил глаз с Изуку, наслаждаясь его формой и навыками. Пока это всё, что он мог получить, и не смел надеяться на что-то большее. Время покажет. Он был готов подождать ещё немного. До кафетерия они шли молча. Кацуки с ревнивым презрением смотрел на проходящих мимо них сотрудников Агентства, которые не упускали шанса поздороваться с Мидорией. А тот им улыбался. И Кацуки злился, что эта улыбка предназначалась не ему, злился на себя. Остальных же, кто лез непосредственно к нему, он жёстко игнорировал. — Давай сядем здесь, — предложил Бакуго, указав на столик в углу, когда они зашли в кафетерий. Деку кивнул и подошёл к столу. — Ты что будешь пить? — спросил Кацуки. — Карамельный латте. — Может, ещё что-нибудь сладкого взять? — Не нужно. Кацуки забрал на кассе их заказ, себе тоже взял латте, но только ванильный, а ещё он не выдержал и решил заказать для Деку пончик с малиновым вареньем, посыпанный сахарной пудрой. Он очень хотел сделать ему приятное. Десерт выглядел симпатично и мило — то, что надо. — Сам решил перекусить? — спросил Изуку, заметив пончик. Кацуки пододвинул его к Деку. — Это тебе. — О, но я же сказал, что не надо. — Я же угощаю, — попытался улыбнуться Кацуки, но почему-то совсем не смог. — Спасибо, — вздохнул Изуку, приобнимая пальцами горячий стаканчик кофе. — Просто я сейчас стараюсь по минимому есть сладкое. Кофе на сегодня более чем достаточно. Бакуго отвесил сам себе затрещину. — Чёрт, извини. — Ничего. Кацуки надеялся, что ему не показалось, и он увидел лёгкую улыбку на губах Деку. Он так внимательно посмотрел на него, что не заметил, как тот вновь от него закрылся. — Так что ты хотел? — ровным голосом спросил Изуку. Кацуки призадумался. Опять этот вопрос. Всё же очевидно. Он хотел Деку. Хотел всё о нём узнать. Он вызывал в нём такой сильный интерес и желание, а тот факт, что они знали друг друга с детства, почти не играл никакой роли, ведь перед Бакуго сидел красивый, совершенно незнакомый ему молодой человек, лишь внешность которого напоминала того самого мальчика. — Просто хочу узнать, как у тебя дела, мы не виделись после того, как я ушёл в Юэй, расскажи, что делал, куда поступил. Деку тяжело выдохнул и глотнул кофе. Так и хотелось задать вопрос: «Тебя от меня тошнит? Я настолько тебе противен?» — Слишком часто задают такие глупые вопросы? — спросил вместо этого Кацуки. — Нет. Изуку так больше ничего и не произнёс, уставившись на свой стакан. Это было неприятно. — Давай будем честны друг с другом, Деку, говори, как есть, я не обижусь. — Я всегда терпеть не мог это прозвище, — ответил тот. Кацуки на мгновение потерялся, но быстро нашёл, что ответить: — Я уже давно не вкладываю в него тот же смысл. — Это ничего не меняет. — Я как раз за это извинялся тогда. Я думал, ты понял. — Я понял. Но не простил. Кацуки словно ножом ударили в живот, он не знал, что ответить. — В школе ты говорил много грубых вещей и разные поступки совершал, — продолжал Мидория. — Ты говорил, что станешь героем, будешь номером один, в чём я, между прочим, всегда тебя поддерживал; считал самого себя пупом земли, мистером исключительным. Сплошное высокомерие. А обо мне ты говорил, что я — не герой, что я простой неудачник, беспричудный и никчёмный задрот, об которого ты вытирал ноги вплоть до самого выпуска. У меня до сих пор виден шрам от ожога, который ты оставил. Я помню драки, которые ты устраивал со своими друзьями, как ты портил мои вещи и издевался надо мной. Я всё это помню, Кацуки, и я ничего не простил. Бакуго ощутил приступ тошноты. Ему стало тошно от самого себя. Он обо всём этом знал, тоже неплохо помнил, как поступал с Деку в школе, постоянно вспоминал особо яркие моменты, пока ждал этой встречи, но слышать упрёк напрямую от Деку было в разы больнее, чем он ожидал. Ему было стыдно, и он не знал, что сказать, чтобы как-то оправдаться. Простого слова «прости» недостаточно, его так критично мало, что от бессилия накатывала злость. У него зачесались ладони, они начали потеть, ещё немного — и пойдут искры. — Я надеялся, что ты не станешь обращать на меня внимание, когда увидел тебя в первый раз на занятии, — продолжал Деку. — Я надеялся, что ты вообще не придёшь, но… тебя привёл Красный Бунтарь, и, к сожалению, мои надежды пошли крахом. — Угу, — только и мог буркнуть под нос Кацуки. Он чувствовал себя настолько слабым сейчас, что никак не мог собраться с мыслями, но пытался защищаться: смотрел исподлобья, сжал челюсти и угрюмо молчал. — Я буду проводить занятия до конца года, — вдруг сменил тему Изуку. — Ты можешь приходить, если хочешь. Кацуки пригляделся к нему. Тот не выглядел таким как он — задетым и униженным, он давно это отрефлексировал и двинулся дальше. Он занимался собой, своим делом, добился того, чего хотел, если это было так. Перед ним сидел совсем другой человек. — Спасибо, — поблагодарил Бакуго. Деку сделал ещё один глоток, а потом поднялся со стула, собираясь уходить. — Я пойду. Пока, Кацуки. — Подожди… — Пару мгновений он молчал, а потом всё же сказал это: — Ты можешь звать меня, как раньше, Каччаном, если хочешь. В глазах Мидории сверкнуло что-то странное — пугающее и грустное одновременно. Он опустил подбородок, ненадолго задумался, а потом, покачав головой, печально произнёс: — Я не хочу. И он ушёл, а Кацуки, просто смотрел ему в спину и не мог позволить себе догнать.***
Кацуки был слишком самолюбив, чтобы страдать из-за такой глупости, как неразделенная любовь. И он настаивал, глядя на своё собственное отражение, что это и не любовь, что он просто дурачится, просто злится из-за задетого самомнения. Он страшный эгоист, и в этой ситуации его печалила лишь задетая гордость. Но только это была неправда. Он пытался так думать, пытался убедить себя, что его не волнует реакция Деку. Но, вспоминая каждый раз его сухое «я не хочу», — у Кацуки что-то тоскливо сжималось в груди. Он понимал, откуда это идёт. Деку самолично приложил не мало усилий к тому, чем Бакуго является сейчас; он почти вырастил в нём это чувство неопровержимой значимости. Именно Деку постоянно говорил, какой Каччан «потрясающий», именно он смотрел на него с таким обожанием, что у Кацуки сводило зубы от гнева. А теперь он вырос, и он до сих пор хотел видеть в глазах зрителей это восхищение. И Бакуго его получал. Динамит один из самых популярных про-героев, он нередко занимал первые места в различных чартах. Только как непосредственно Герой он пока не стал Номером Один, но многие прогнозировали ему это место; у него был огромный потенциал, хотя путь до этого статуса был сложен и тернист, но именно вера в себя привела его в герои, привела его туда, где он находится сейчас. Он мог собой гордиться. И он хотел, чтобы Деку смотрел на него так же, как тогда в детстве, глазами полными восхищения и гордости. Кацуки вспомнил, как спокойно Деку перечислял все те жестокие поступки, которые он совершал: то, как он издевался над ним, как избивал вместе со своими дружками, как приравнивал его к ничтожеству. Тот случай, когда Кацуки обжог его руку, он хотел забыть. Даже тогда он посчитал это перебором и больше никогда не повторял, но сейчас… Он ужасный человек. Он настолько отвратительный, что не находил причин, по которым Деку должен был — хотя бы гипотетически — желать общаться с ним вновь. Ему было сложно, но он заставил себя принять тот факт, что его не ждут и о нём не думают; что он лишь раздражает. Он не был нужен Изуку. Он должен был оставить его в покое. Должен был отпустить. С этим негативным выводом Кацуки заступил на смену. Свою работу он выполнял отлично, ведь его не должна была ломать простая неудача, он был ответственным — того требовала его работа. Под конец смены он твёрдо решил для себя, что не будет больше думать о Деку, и с этим жалким настроем вернулся в Агентство, чтобы заполнять как обычно бумаги — рапорты и докладные записки вышестоящему руководству. И он бы сделал и эту работу хорошо, если бы не его друг Киришима, который так же вернулся со смены и не пожелал оставить его в покое, начав расспрашивать о встрече с Мидорией. — Какая тебе разница, придурок. — О нет, приятель, ты от меня не отделаешься. Это же благодаря мне вы встретились, благодаря мне ты наконец-то проявил к кому-то интерес, так что колись! Кацуки строго посмотрел на Бунтаря. — Это не твоя заслуга. — Как это… — не успел начать возмущаться Киришима. — Мы с Деку знаем друг друга с детства. Мы дружили первое время, но потом перестали, потому что… У него нет причуды, и я… — Все знают, что у тренера нет причуды. Ну и что? — Вот именно, что ничего, а я над ним издевался в школе. — Кацуки потёр переносицу. — Мне за это стыдно. — Ну так извинись. — Я, по-твоему, идиот?! Конечно же, я извинился, это первое, что я сделал! — Тихо, не кричи. Бакуго бросил злобный взгляд на присутствующих в рабочей зоне, все тут же уткнулись носом в экран своих компьютеров. — Он меня не простил. Он видеть меня не хочет. — Кацуки чуть кулаком по столу не ударил. — Чёрт. — И что же ты такое сделал, что это сложно простить? Кацуки не ответил, он даже не посмотрел на Киришиму. — Слушай, ты же был мелким шкетом тогда и мог быть грубым, все дети такие, ты же наверняка даже не понимал, как поступаешь, но сейчас-то ты другой. Он должен это понимать. — То, что я был дебилом, не снимает с меня ответственности. — Это слова взрослого человека, — посмеялся Киришима. — Даже не знаю, чем тебе помочь. — К чёрту всё это. Я не собираюсь из-за него париться. Даже Эйджиро почувствовал в его голосе фальшь. Кацуки был не искренен. — Ну, тогда ищи кого-то другого. — Мне никто не нужен, — буркнул Бакуго. — А вот теперь ты похож на ребёнка. — Отвали от меня. Кацуки уставился на документы, что лежали прямо перед ним на столе. У него пропала всякая мотивация что-либо делать. Было просто противно от самого себя. — Да не расстраивайся, чувак, всё будет хорошо, — приободрил его Киришима. Бакуго в ответ мог лишь усмехнуться. — Но я бы на твоём месте не сдавался так просто. — И чего ты предлагаешь? — Если, как ты говоришь, он тебя не простил, то стоит показать ему, что ты теперь совсем другой человек, что тебе можно доверять, что твой интерес серьёзный, это же так? — Заметив неуверенный кивок, Бунтарь продолжил: — Поухаживай за ним. Только не так навязчиво, как в первый раз. Сделай несколько подарков, говори ему приятные вещи периодически, проявляй внимание. Мне ли тебя учить? Кацуки запротивился поначалу, ведь он собирался забыть о Деку, а не пытаться его завоевать. Да и он никогда этого не делал. Во-первых, Кацуки был ещё молод — всего-то 22 года, где большую часть времени он посвящал себе и своим целям, и лишь немного — личной жизни; а во-вторых, его пассии сами ложились в его постель, даже делать ничего не приходилось. Кацуки вдруг подумал, что он очень избалован. Деку это явно в нём не нравилось. — Это будет сложно, — задумчиво произнёс он. — Ха, любить сложно, Кац. — Это не любовь. — Называй, как тебе удобно. Не имело значения, как это всё называть, важнее были чувства, которые до того сильны, что их невозможно игнорировать. И даже короткая мысль с вопросом, почему эти чувства вызывает именно Деку, надолго не задерживалась в голове Кацуки. Он просто понимал, что это — его. Что он должен хотя бы попытаться.***
Бакуго ходил на каждое занятие по йоге, которое проводил Мидория. Присматриваясь к уверенным и изящным движениям тренера, к его лицу и красивым глазам, которые тот нарочно отводил в сторону, он не удивлялся, почему тот настолько сильно был ему интересен. Глядя на Деку, в голову приходили не только пошлые мысли, которые несомненно разделял каждый, кто приходил сюда, но и воспоминания об их детстве. О том, как они вместе играли, дружно смеялись, держались за руки, говорили о том, как станут величайшими героями. Изуку не мог быть героем, как считал Кацуки, у него же нет причуды. Что он мог противопоставить опасным злодеям? Сложно было ответить на этот вопрос, и что в детстве, что в юношестве Кацуки не искал верного ответа, он просто был убеждён, что это невозможно. Всё равно, что крылья отрастить. Он знал, что его слова и отношение больно ранят Деку, и он с радостью давил на эту рану, которая, наверное, до сих пор кровоточила. Кацуки видел напульсники, которые Деку носил на запястьях во время занятий, один из них скрывал тот самый шрам от ожога, который оставил Бакуго несколько лет назад. Порыв взять эту руку в свою и поцеловать шрам сам собой рождался в душе, Кацуки хотел опять попросить прощения и опять получить в ответ лишь скупое «не надо». Что он вообще мог предложить Изуку? Какие ещё комплименты? Никакими подарками не купишь утраченное доверие. С этими мыслями Кацуки лишь глубже заколачивал свою уверенность в бетонный пол, всё меньше надеясь добиться хоть какого-то успеха. Но он не хотел отступать, особенно когда видел, как любезно с Деку общались другие участники его занятий, как они мило просили его помочь правильно изогнуться, и как Деку услужливо прикасался к ним, направлял их руки и ноги, игнорируя направленный на себя похотливый взгляд. От увиденного скрипела каждая крошечная лицевая косточка в напряжении, когда Кацуки пытался сдержать очередную гримасу ревности. Это было отвратительное зрелище, и со временем становилось всё тяжелее это выносить. Кацуки действительно решил начать ухаживать за Деку, и делал для этого то, что было в его власти. Как-то раз он заметил на телефоне Изуку чехол со Всемогущим и был искренне удивлён, что в Мидории всё ещё жила любовь к этому великому герою и не ушла с возрастом. Сделав вывод, что Деку всё такой же задрот, фанат героев и любит всё связанное с ними, он решил сделать ему связанный с этим подарок. Бакуго не отдал его напрямую, а оставил возле шкафчика Деку перед началом занятия по йоге, это был редкий и довольно дорогой набор посвященный первой десятке героев, включая Всемогущего, куда входили как простые вещи вроде брелоков и наклеек, так и великолепно выполненные фигурки из какого-то крепкого сплава, а не обычной пластмассы. Кацуки упаковал этот подарок самостоятельно, не пожалев потратить на это полчаса, желая сделать максимально красиво, и подписал коробочку литерой Д, посчитав, что так Изуку точно догадается, кто это оставил, потому что с этой буквы начинались оба известные ему слова — Деку и Динамит. Ещё никогда Бакуго не чувствовал себя так сильно похожим на школьника, который пытается привлечь внимание девочки из параллельного класса. Хотя он, к слову, никогда подобным не занимался. Он не видел лично, как отреагировал Деку на его подарок, но специально разузнал у коллег Мидории, что же произошло. Ему сказали, что Изуку был, мягко говоря, шокирован неожиданным сувениром у своего шкафчика; сказали, что он никогда в жизни не получал ничего похожего и был до красноты смущен и рад. Когда Кацуки представил себе эту сцену, он ощутил себя настоящим победителем — но было ещё слишком рано так считать. Это всего лишь капля в море, впереди его ждало очень много работы и неизвестный результат. Он сделал ещё парочку небольших подарков похожего толка для Мидории и решил пока остановиться на этом, потому что продолжать в том же духе не стоит, это может оттолкнуть Изуку, ему может показаться, что его хотят подкупить. Поиграть, а потом бросить. Кацуки искренне не хотел, чтобы Изуку так думал, потому вскоре сменил стратегию с пассивной на активную. На занятиях по йоге Бакуго начал замечать, как у Деку постепенно менялся взгляд, когда они встречались глазами. Он изменился — так Кацуки хотел думать. Он надеялся, что движется в правильном направлении и сможет заслужить доверие Изуку. На самом деле глаза Деку ещё при первой встрече многое рассказали Кацуки. Тогда у него не было возможности полно разобраться в том, что он видел, но сейчас спустя время он мог предположить, что Изуку относился к нему не так отстранённо, как пытался показать. Возможно, в нём ещё осталась эта детская дружелюбность, и, возможно, он был готов ей поделиться. Эта крошечная соломинка надежды вселяла в Бакуго уверенность. Он был готов рискнуть, был готов вновь с ним поговорить, вновь попробовать пригласить ещё раз в кафе или просто погулять. Самого себя было сложно удержать, особенно когда зелёные глаза смотрели на него слегка вопросительно и без агрессии. Занятие по йоге закончилось, все герои-участники похлопали тренеру, поблагодарив его за труд, они устало запыхтели и восхищенно вздыхали, утверждая, что йога помогает им не только физически, но и духовно — всё благодаря замечательному тренеру Мидории. Эти в большей степени льстивые речи, призванные просто привлечь внимание тренера, в каком-то смысле радовали Бакуго. Ему было приятно знать, что Изуку больше никто не считал пустым местом и что его уважали. Деку выглядел заметно уставшим, он провёл за сегодня уже четвёртое занятие, как было известно Кацуки, он был перенапряжён, по виску стекла одинокая капля пота. Взгляд Бакуго зацепился за шею Изуку, где вспотевшая кожа поблескивала в ярком свете потолочных ламп, она выглядела горячо и соблазнительно. Нередко Кацуки фантазировал, как прикасается губами к этой коже, но одергивал себя, потому что боялся, что просто сам себя сожрёт в мучительные моменты фрустрации. А сейчас ему тем более не стоило об этом думать, он хотел поговорить с Деку не о своих скрытых желаниях. — Эй, — неловко позвал он, не решившись обращаться к тренеру неприятной для него кличкой. Кацуки с коварной радостью заметил, как взгляд Изуку заскользил по его фигуре, и как щёк последнего коснулся слегка заметный румянец. Кацуки не сомневался в своей физической форме, он был от рождения прекрасно сложен, и тренировки лишь подчеркивали его природную красоту. Изуку собирал коврики для йоги в это время, его рабочее время подходило к концу. Он попрощался с другими героями и наконец обратил внимание на Динамита. — Да? Ты что-то хотел? — А сам как думаешь? Деку вздохнул, но ничего не возразил. — Сегодня был тяжёлый день, — начал с нейтральной темы Кацуки. — Точнее ночь. Эту тупую банду злодеев, за которой мой отдел охотился на протяжении двух месяцев, наконец удалось арестовать. — Я знаю, я видел утренние новости. Ты же после ночной смены… Казалось, Деку испытывает какую-то неловкость рядом с ним, возможно, даже чего-то смущался. Кацуки его хорошо понимал, только лично он уже давно через это переступил. И подарки, пожалуй, действительно смягчили настрой Деку, это радовало. — Йога меня неплохо расслабляет, — сказал Кацуки, убрав руки в карманы, принимая расслабленную позу, показывая этим своё спокойствие. — У тебя классно получается. — Спасибо. — Деку чуть помолчал, а потом более прямо посмотрел на Бакуго, и в его глазах было больше доброты, чем раньше. — Хотя я не так давно этим занимаюсь, буквально пару лет. И даже так я не планировал становиться тренером, тем более по йоге, у меня были другие планы; это больше хобби. — Понятно. А чем ты тогда хочешь заниматься? Кацуки невовремя себя одёрнул: спрашивать такое было рискованно, ведь и так было понятно, что Деку хочет стать героем, но ему в этом отказал не только Кацуки, но и общество в целом. Он виновато сдвинул брови, надеясь, что Изуку не возненавидит его ещё сильнее. — Я учусь, — довольно спокойно ответил тот. — Угу… — Кацуки не почувствовал облегчения, но немного успокоился. Очевидно Деку не очень хотел вдаваться в подробности своей жизни и не стал уточнять, чем непосредственно занимается помимо йоги, но Кацуки решил спросить об этом позже, когда будет подходящее время. Деку уже собрал свои вещи, взял ключи от зала и направился к выходу. — Ты не хочешь отдохнуть немного после работы? Ну… например, перекусить в соседней кафешке? — предложил Бакуго. — Я… не понимаю, почему ты так настаиваешь на нашем общении, но, наверное, можно. — Потому что ты мне нравишься. Пожалуй, это было слишком прямолинейно, слишком быстро и слишком неожиданно. Кацуки даже на мгновение сильно пожалел, что озвучил это. По шокированному лицу Мидории было ясно, что ещё рано было говорить подобное. — Ч-что… ты… я… нравлюсь тебе?.. — Да… — Отступать уже было нельзя, и Кацуки сделал следующий шаг. — Чего удивляться? Как будто тебе никто не говорил этого раньше. — Мне говорили. — Тогда чего тебя так трясёт? Деку и правда повёл себя немного странно. Смущение, которое сопровождало все его заикающиеся слова и неловкие движения, было слишком сильным. — Ничего, я просто устал, наверное… — Так что на счёт поужинать вместе? — Я… Ладно. Только я хотел сначала сходить в душ. — Окей. — А тебе не нужно? — Нет, я подожду, пока ты закончишь. — Хорошо… Пока Бакуго ждал Изуку, он старался меньше представлять его голым в душевой, и больше думать о своих действиях и контролировать себя. Всё это походило на некую игру в шахматы, где приходилось просчитывать каждый свой ход, чтобы захватить короля противника. Это напряженный процесс и к тому же не самый интересный, Кацуки привык руководствоваться в отношениях спонтанными чувствами и получать бесплатное удовольствие без каких-либо обязательств. Сейчас же Деку заставлял его сдерживать себя, много думать и уступать, и Кацуки не мог согласиться с мнением, что его это устраивает. Но у него не было иного выбора, раз он хотел добиться успеха в отношениях с Изуку. Деку пришёл довольно скоро, он был в обычной повседневной одежде, в руках нёс утеплённое осеннее пальто; сейчас на улице довольно прохладно, но зато погода стояла сухая и солнечная. К вечеру температура сильно падала, но благодаря отсутствию ветра находиться на улице было приятно. Тем не менее они не собирались гулять. — А ты правда уверен, что тебе не нужно в душ? — спросил Изуку. — От меня пахнет что ли? — Нет, просто ты же после смены. — Я закончил работу намного раньше, чем началось твоё занятие, и успел вымыться. Я ждал, наверное, часа два после этого, может больше. Изуку удивился услышанному. — Так долго?.. Кацуки это не прокомментировал. Было же очевидно, что он готов ждать Деку сколько потребуется, ибо его не могли сдержать какие-то часы или дни ожиданий, когда речь шла о чём-то настолько важном. Он мог бы считать это поведение странным со своей стороны, но так было бы в школьные времена, а не сейчас. Кацуки по-другому смотрел на эту ситуацию — совсем иначе, и скорее всего Деку этого пока не понимал. В небольшом ресторане было много народу, и если бы Кацуки не позаботился о местах заранее, то им бы пришлось искать другое заведение и тратить время впустую. На сей раз Изуку не был удивлён, что Кацуки забронировал для них столик, он сказал, что догадывался об этом. Они прошли к своему месту, и с этого момента Кацуки мог позволить себе пообщаться с Деку чуть более свободно, только он понятия не имел с чего начать. Они сделали заказ, первым им принесли чай, он был удивительно ароматный. По лицу Мидории было хорошо видно, какое сильное впечатление на него произвел этот напиток. — Как приятно пахнет, — вздохнув густой пар от чая, произнёс Изуку. Кацуки кивнул в ответ и в молчании проследил за тем, как тот сделал несколько глотков. — Мне очень нравится, — сказал Изуку. — Такое ощущение, будто сама осень в моей чашке. Я чувствую запах яблок, таких, знаешь, жёлтых, немного перезревших, чувствую сильный запах мяты. — Он вдруг усмехнулся. — А ещё мне кажется, что я чувствую запах листьев и травы. Странно. Кацуки сам вдруг улыбнулся на его высказывание и понюхал чай в своей чашке. — Возможно. — Честно сказать, он не смог бы так же описать запах, что и Деку, потому что ничего из перечисленного не обнаружил, только отчётливый аромат мяты смог уловить. — Очень приятно выпить что-то горячее сейчас. Я немного замёрз, пока мы шли. — Да. Мидория на сей раз был куда более разговорчивым, чем в их первый раз, он шёл на контакт более охотно, это так сильно вдохновило Бакуго, что он даже немного растерялся и мог выражаться лишь односложными предложениями. Он просто не мог поверить, что у него вырисовывается шанс. Что Деку даёт ему этот шанс. — Это же ты дарил мне те подарки? — спросил Изуку. Он не смотрел прямо на Кацуки, в основном изучал свою чашку, и иногда посматривал на лицо собеседника, следил за его мимикой. — Да, — подтвердил Бакуго. — Я хотел сделать тебе приятное. — У тебя это получилось. — Я рад. Ощущение неловкости повисло между ними, они прислушивались к окружающему шуму, слышались чьи-то разговоры, играла негромко музыка. Вскоре Деку вновь заговорил: — Я правда до сих пор не могу поверить, что… — Что этот ублюдок пытается ухаживать за тобой? — Я никогда не думал о тебе так. Бакуго пригляделся к лицу Деку. — Я так о себе думаю. Изуку слегка округлил глаза. — Давай не будем вспоминать об этом. Это уже в прошлом. — Но ты всё равно меня не простил. Ты же сам так сказал. — Я был немного груб тогда… правильнее было бы сказать, что я не держу на тебя зла, но, да, я ничего не забыл. Кацуки во все глаза смотрел на Деку. Он испытывал столько сильных чувств сейчас единовременно, что они разрывали его на куски. Отчего-то было больно и грустно. — Мне очень жаль, — сказал он. — Мне тоже, — качнул головой Изуку. Вдруг Кацуки почувствовал запах чая из своей чашки более отчетливо, чем раньше; он почувствовал запах тех самых яблок, о которых упоминал недавно Изуку, действительно пахло сгнившими яблоками — их отношения, которые разрушились раньше, чем их успели построить. На мгновение ему стало тоскливо, но потом появилось нечто другое — стремление всё исправить. Кацуки хотел и мог это сделать, и он не собирался сдаваться.***
Кацуки не упускал любой возможности оказаться перед Мидорией на занятиях по йоге. Он отсутствовал только в том случае, когда работа забирала его на серьёзные миссии длиною в несколько дней. Кроме того его график частенько не совпадал с занятиями Деку, из-за чего спустя месяц Бакуго решился попросить начальство о переводе. Он получил согласие не сразу, пришлось долго объяснять Ястребу, почему ему стоит поменять рабочие часы и что это пойдёт только на пользу. Лишь чудом про-герою Номеру Два не удалось докопаться до истины, и он одобрил прошение Динамита спустя час унылых переговоров. Эта новость и обрадовала и одновременно расстроила Киришиму, он давно привык к своему напарнику Бакуго, они с самого начала работали вместе. Он выглядел грустно, тем не менее смиренно улыбался, желая другу удачи на любовном поприще. У Кацуки от его напутствия чуть было лицо не сломалось от возмущения, но внутренне он был искренне благодарен Эйджиро за поддержку. Рядом не было никого, кто мог бы его поддержать, родители на эту роль не подходили: пусть у них сложились достаточно хорошие отношения, чтобы периодически созваниваться друг с другом, но этого не было достаточно, чтобы открыть им свою страдающую душу. Кацуки привык полагаться только на себя, и потому даже простой хлопок по плечу и пара добрых слов дарили ему ощутимые силы двигаться дальше. Во время упражнений Кацуки постоянно наблюдал за Изуку, не обращая никакого внимания на косые взгляды коллег-героев, с большинством из которых он общался только по рабочим вопросам и иногда на заданиях. Уже некоторое время по Агентству ходили слухи, что вечно злобный Динамит не ровно дышит к тренеру Мидории. Это было видно по его глазам. Денки как-то сказал Кацуки, что его взгляд полон любви, только дурак этого не заметит. Было смешно об этом думать всерьёз. Бакуго не хотел считать, что влюблён, его сердце лишь крепче сковывало виной перед Деку. Ещё по меньшей мере раза три он просил прощения у Изуку за свои действия в моменты обычных разговоров. Мидория даже начал злиться на это и повторял который раз, что этого больше не требуется, что он не держит зла на Бакуго и что теперь всё нормально, но Кацуки чего-то не хватало. Ему по-прежнему было тяжело, он не чувствовал себя прощённым — он попросту не простил сам себя. Он чувствовал бесконечную вину перед Изуку и никак не мог найти способ зарыть эту бездну, в которой утопал всё сильнее с каждым днем. Ревность же только отягчала его положение: ему было сложно себя контролировать и правильно выражаться, чтобы не наговорить лишнего, а всякие личности, что не редко приставали к Деку, проводили дополнительные испытания его выдержки. Но самое интересное, что когда Кацуки уже был готов вмешаться в их с Деку разговор, тот им отказывал. Бакуго в принципе ни разу не видел, чтобы Деку кому-то отвечал согласием на разного рода предложения, он принимал это на свой счёт, и его сердце тревожно колотилось в груди от осознания, что их отношения правда изменились. И вот однажды, когда они благодаря уговорам Кацуки вновь сидели вместе за столом в кафетерии Агентства и пили кофе, он вдруг заметил в руках Деку отличающийся от его пропуск, на котором не было и слова о Геройском Агентстве, где они работали, на нем было написано название известной полицейской академии. Всё сразу стало понятно. — Ты учишься на полицейского? — спросил он, не скрывая удивления. — Что? Как ты… А, ты заметил… Деку быстро убрал пропуск в карман штанов. Было видно, что эта ситуация его слегка смутила. — Это правда? — уточнил на всякий случай Кацуки. — Да, это так. Бакуго искренне восхитился этой информацией. Ему нравилось вообще всё, что удавалось узнать об Изуку, обычно тот был довольно скрытен и недоверчив в их беседах, особенно избегал личных тем — но это можно было понять. Бакуго игнорировал неприятную боль в груди из-за этого факта и стремился просто всё поправить. — Это очень круто. — Ты правда так считаешь? — скептически взглянул на него Изуку. — Конечно. — Кацуки нахмурился, когда заметил неверие в глазах напротив. — Я не стану над тобой смеяться, как раньше, я правда считаю, что это здорово. Изуку опустил взгляд на свои руки, в которых держал чашку кофе, его губ коснулась очень нежная улыбка — такая, что её невозможно заметить, если только не смотреть так же внимательно, как это делал Кацуки. — Сколько тебе осталось? — Ещё два года. Я учусь и стажируюсь одновременно, это оплачивается, но немного, и я подрабатываю в качестве тренера, как ты знаешь, это вообще отдельная история. — Теперь понятно, почему ты такой загруженный, тебя очень сложно куда-то пригласить. Изуку мягко усмехнулся. — Эмм, — Бакуго почесал затылок. — Может расскажешь, как ты стал тренером?.. Как всё было?.. Мне интересно… Он прокашлялся, так как от волнения у него запершило горло. Изуку вдруг засмеялся. — Никогда не думал, что увижу Каччана смущающимся… Ой, то есть я хотел сказать «Кацуки»! Динамита! Эм… неважно, что ты спрашивал? Кацуки не мог сдержать улыбки. Он так долго добивался живости в поведении Деку, ведь тот в отличии от йоги часто вёл себя скованно рядом с ним; он постоянно пытался контролировать свои движения и слова, но сейчас — сейчас он был настоящим, это был Изуку. — Каччан? — переспросил Кацуки, улыбаясь. Изуку замялся. — По привычке вырвалось… оговорился… — Ты всё ещё по привычке хочешь звать меня Каччаном? — Я оговорился! — настаивал Деку и нахмурился. Его голос звучал твёрдо, но этого всё равно было недостаточно, чтобы кого-то переубедить, тем более Бакуго. У него не получалось сдерживать те яркие эмоции, что рождало в нём собственное детское прозвище, которое когда-то ему не особо нравилось. — Прости, — сказал он, пытаясь контролировать своё лицо, — просто не думал, что когда-нибудь услышу это снова. — Тебе правда нравится? — искоса посмотрел на него Деку. — Да, — честно ответил Кацуки. Изуку слегка улыбнулся и опустил глаза. Он начал казаться Бакуго ещё более прекрасным, ещё более родным и близким. Он уже точно не мог отступать хотя бы на шаг. — Так что на счёт твоей работы тренером?.. Изуку поправил волосы и прямо взглянул на Бакуго. Что-то было в его взгляде таинственное и чарующее. Он весь был сплошной загадкой для Кацуки, даже головоломкой, которая никак не поддавалась ему. Но сейчас, успев подумать, что и в этот раз Деку уйдёт от ответа, тот заговорил: — Я с самого начала думал поступить в полицейскую академию… Ну, то есть после того, как понял, что быть героем мне не светит. У меня ещё была мысль поступить на факультет поддержки героев, но я посчитал, что от меня и там будет мало толку. — На этом моменте сердце Кацуки тоскливо сжалось, но Изуку спокойно продолжал свой рассказ дальше: — Я закончил школу и попробовал поступить, но не получилось с первого раза. Одного моего желания оказалось недостаточно. Мне не хватало физической силы и выносливости, чтобы пройти несколько тестов, но с теорией всё было прекрасно. На меня обратил внимание Миямото-сан, он был членом комиссии, у него свой клуб единоборств, он стал моим наставником. Сам он работал с героями долгое время, пока не вышел на пенсию, и давал занятия в том числе по йоге; меня научил, потому что, как он выразился: «я правильно чувствую своё тело и управляю внутренней энергией». Через некоторое время он предложил мне подменять его на занятиях по возможности, если не будет хватать времени, а потом уже взял на полную ставку. Вскоре мне удалось поступить в Академию, и вот уже несколько лет я работаю и учусь. В Геройское Агентство Ястреба я попал случайно, сначала предложили Миамото-сану заключить контракт и проводить здесь занятия, но у него не было возможности на тот момент, и он предложил мне. Я согласился. И теперь я здесь с тобой… Изуку закончил и отпил уже прохладный кофе из своей чашки. Кацуки увлёкся его рассказом и неотрывно следил за ним на протяжении всей речи. Он поверить не мог, но Деку наконец-то решился поделиться с ним своей биографией, которую поначалу скрывал. Они стали ещё ближе друг к другу. — Вау, необычная история. — Всё равно не такая насыщенная, как твоя. — А тебе многое обо мне известно? — О тебе везде пишут, во всех медиа, ты же известный герой. Кацуки не знал, что на это ответить. Ему показалось, что он раздражает Изуку своим постоянным присутствием в его жизни. Но Деку продолжил и выглядел слегка смущенным: — Это, наверное, прозвучит странно… но я следил за новостями о тебе, ещё когда ты только поступил в Юэй. Я знаю, что тебе было сложно, тогда много плохого произошло: Всемогущий перестал быть Символом Мира, образовалась Лига Злодеев, началась анархия, война… Бакуго всегда хотел забыть тот период их истории. То время травмировало буквально всех — бесконечная боль. — Да… Ты тогда не пострадал? Изуку смотрел на него очень сочувственным взглядом, Кацуки не помнил, чтобы видел такое хотя бы раз в своей жизни. Он заволновался. — Обошлось… — выдохнул Деку. Бакуго чувствовал, что Изуку сейчас открыт для него так сильно, как никогда раньше; словно уязвленный воспоминаниями тот не мог описать словами свои чувства и пытался поделиться ими взглядом своих печальных, зелёных глаз. Кацуки хотел продолжить разговор, но вдруг кто-то незнакомый в дверях кафетерия позвал Деку. — Изуку-кун, я тебя везде ищу, извини, что отвлекаю, подойди, пожалуйста, надо поговорить. — Кто это? — Мой однокурсник, его мать работает героем в этом Агентстве, — ответил Мидория, поднявшись из-за стола. — Изуку… — позвал его Кацуки. Деку задержался и взволнованно посмотрел на него. — Мы ещё увидимся? — Завтра после работы у входа в Агентство, — ответил он. Их взгляды отпустили друг друга не сразу: пришлось приложить к этому усилия, и даже после этого Кацуки видел, как Деку периодически оборачивался назад, пока уходил со своим знакомым.***
— Это тебе. Кацуки протянул в двух руках небольшую коробочку, завернутую в подарочный платок-фуросики. — Мне?.. — Изуку недолго смотрел на подарок озадаченным взглядом, но потом он принял его и благодарно склонил голову. — Спасибо. У них не было назначено свидание, но в последнее время всё само собой складывалось так, будто они встречались. Кацуки старался не заострять на этом внимание, боясь оттолкнуть от себя Деку, а тот в свою очередь из-за скромности, — или чего-то иного, — обходил эту тему стороной. Они довольно часто проводили время после работы вместе. С того момента, как Изуку рассказал Кацуки о своём обучении, у них появилось много новых тем для обсуждений. Множеством разнообразных историй Деку делился с Бакуго: во время его обучения происходили различные ситуации, о которых стоило рассказать, — весёлые и не очень, сложные и простые. А Кацуки делился с Изуку своими историями из геройской деятельности, каждый раз удивляясь тому, как же много о нём знал сам Деку. Бакуго провожал Мидорию до его дома. С момента как они встретились в спортивном зале на первом занятии по йоге прошло много времени, уже вовсю шёл снег, дул холодный зимний ветер, было темно, улицы ярко освещались фонарями. Они шли неторопясь рядом друг с другом укутанные в зимние куртки, рассматривая украшенные разноцветными гирляндами витрины магазинов. Изуку прижимал подарочную коробочку к груди, пол-лица его скрывал пушистый шарф, однако можно было увидеть, как открытые участки кожи порозовели из-за холода, а в глазах его блестели разноцветные огни. — Люблю это время года, — сказал Изуку. — Вечером так красиво. Близилось 25 декабря, Кацуки бы соврал, если бы сказал, что всерьёз не представлял себе, как проводит этот день вместе с Изуку, как они дарят друг другу подарки, как сидят где-нибудь наедине и обмениваются секретами, как они обнимаются и… Он очень далеко заходил в своих мыслях, и ему приходилось возвращать себя в реальность. Однако он не мог отделаться от ощущения, что когда-нибудь у него получится что-то такое с Деку. — Как планируешь провести этот день? — Какой? — Скоро Рождество. — О, я просто не праздную… возможно, к маме поеду. — Угу, — Кацуки замялся. Ему было неловко предлагать это Изуку. Он так и не понял, может ли он вообще о чём-то таком просить. — Эмм… Может, проведёшь этот день со мной?.. Изуку приостановился. — Ты серьёзно? — Не хочешь?.. — Я не отказывался… Кацуки замер, наблюдая за Деку. Изуку вдруг усмехнулся, зарывая одну руку в волосы. — Я не понимаю, почему именно я. Почему ты выбрал меня… Это какое-то безумие. — Я тоже об этом много думал, и я понял, что это не что-то мимолётное, что я правда в тебя… — Он взял свободную руку Изуку в свою, во второй тот держал его подарок, ухватиться было неудобно, и он просто крепко обнял пальцами ладонь Изуку, выдавив из себя не совсем то, что хотел изначально: — Ты мне нужен, Изуку, и я не помешался. Пожалуйста, не отталкивай меня, дай мне шанс. — Каччан… — сказал Изуку и поджал губы. Они замерли в этой позе. Крошечные снежинки пролетали мимо их лиц, спускались по спирали, сдуваемые тёплым дыханием, что крошечными облачками клубилось в морозном воздухе. Мимо проходили люди, кто-то из них разговаривал, кто-то шёл тихо, кто-то держался за руки и смеялся, а кто-то угрюмо проскальзывал мимо. Время на мгновение замерло в тревожном ожидании ответа. Кацуки не мог отпустить руку, не мог не повторять про себя свое детское прозвище тем тоном, которым его только что произнёс Изуку. У него сильно забилось сердце в груди. Он молча ждал. И тут Изуку опустил глаза, его пальцы обняли ладонь Бакуго в ответ, он вздохнул и произнёс: — Ты помнишь, когда после войны лежал несколько месяцев в больнице? У тебя были сильные раны, ты чуть не погиб… Кацуки в недоумении нахмурил брови. Причём здесь это? Он этого не спросил. — Я приходил к тебе, — продолжил Изуку и поднял глаза на Бакуго. — Ты об этом не знал, я ни разу не заходил в твою палату. Я очень за тебя переживал, я переживаю за тебя постоянно, хотя давно решил, что должен забыть тебя и всё то, что ты сделал. Я честно пытался тебя ненавидеть, вспоминал вновь и вновь твои слова и поступки, но у меня не получалось, я каждый раз находил для тебя оправдание… Я наблюдал за тобой издалека все эти годы, боясь даже представить себе, что всё могло бы быть иначе; я хотел быть с тобой, но не мог избавиться от чувства, что не достоин. — Он сглотнул, его голос дрогнул. — Я чувствую себя каким-то ненормальным, я не понимаю, почему меня к тебе тянет, я лишь знаю, что мои чувства к тебе странные, я не должен идти на то, о чём ты просишь, я не могу тебе довериться, но я очень этого хочу, я хочу тебе верить… — Он тоскливо прошептал: — Почему всё вышло именно так?.. — Изуку… — Кацуки уверенно приложил ладонь к щеке Деку, почувствовав прохладную кожу, желая поддержать его, помочь ему. — Это я виноват, что ты запутался, но ты прекрасный человек и во много раз лучше меня, это я тебя недостоин, и поэтому именно я прошу тебя ответить мне взаимностью, а не наоборот… И если ты этого хочешь, если ты согласишься — я сделаю всё возможное, чтобы ты не пожалел об этом решении. — Каччан… Бакуго нежно поцеловал его, получая в ответ робкое движение губ. Он крепко обнял Изуку и клялся каждой пролетающей снежинке, что никогда больше не причинит ему боль.***
Изуку готовился к своему последнему в этом году занятию по йоге, он переодевался в рабочую форму, достал из рюкзака напульсники — это были эластичные бинты для фиксации запястья, обычно он их надевал во время уроков, но в этот раз его взгляд задержался на собственных руках. Ему вспомнилось, как Кацуки приглядывался к его шраму в верхней части запястья, след был бледный, заметит его только тот, кто будет целенаправленно искать; ожог не был серьёзным, чтобы так сильно переживать. Однако случилось другое. Изуку помнил, как получил этот след: Кацуки в тот далёкий день схватил его за руку и нагрел свою ладонь, активируя причуду, он сделал так всего раз, демонстрируя свою мощь. В тот момент он не заметил, что рукав пиджака Деку сполз ниже к локтю, оголяя беззащитную кожу, тогда же он и оставил этот ожог. Он жутко испугался, когда услышал крик Мидории, и отпрянул назад, округлив шокированные глаза. В них было столько страха, что Деку тогда сам больше испугался, нежели страдал от боли. Кацуки ненавидел себя, когда вспоминал об этом. Изуку пригляделся к шраму. — Ты никогда не хотел причинять мне боль только ради самой боли, — прошептал он. Он усмехнулся. Ему ничего не стоит опять найти для Бакуго оправдания. Было ли это правильно? Возможно нет, но сейчас это не имело значения. Изуку готовился выйти из раздевалки, как к нему зашёл Кацуки. — Привет, — поздоровался тот, чуть махнув рукой в приветствии. — Привет, — улыбнулся Изуку, получая приятный поцелуй в щёку. — Ну что, готов? — Конечно. — Не думал о том, чтобы продлить контракт? — Я был бы не против, но это не от меня зависит, а от вашего руководства. — Я могу на них надавить — только скажи. Изуку засмеялся. — Уверен, ты уже это сделал. — Ага, — оскалился тот. — Они сказали, что подумают, так что если тебе предложат остаться — соглашайся. — Я понял, хорошо. — Деку, — позвал его Кацуки и тут же осёкся, — чёрт, я хотел сказать «Изуку», меня постоянно тянет не так к тебе обратиться… — Ты можешь называть меня Деку, если хочешь. Красные глаза округлились в удивлении. — Но тебе же… — Для меня оно имеет другой смысл. — Изуку добросердечно улыбнулся. — Оно означает «я могу», и я действительно всё ещё могу спасать людей — и буду это делать; мне для этого не нужна геройская лицензия. — Ты прав, — кивнул Кацуки и обнял Изуку, поцеловав его в висок. Всё же это была любовь.