Превосходный | 傑

«Мама, Я безумно скучаю. Порой мне кажется, что я схожу с ума в этом безумном без тебя мире». Ручка, сжатая в пальцах, зависает в воздухе. С момента похорон произошло столько событий, что становится непонятно, с чего начать и о чём даже рассказать. В итоге он останавливается на этом куске, считая, что с него этого хватит. Ну, не мастер он в написании чего-либо — кроме, может, алгоритмов на языках программирования, — и никогда к этому не стремился.

***

Обивка дивана под кожей ощущается странно на ощупь. Она слишком… холодная. …точно Сугуру, когда тот был на своём первом сеансе с психологом. — Нираги-сан, как вы себя сегодня чувствуете? Его голова немного опущена. Он смотрит на свои изуродованные из-за бывших ожогов руки, находящиеся на ткани, но на самом деле думает о чём-то другом. — Неплохо. Шрамы заживают, но всё ещё чешутся, — В голове фантомная боль электрическим током пронизывает руки, заставляя их немного напрячься, а его — поёжиться. — Итак, мы начинаем? Или вы хотите сегодня помолчать? Нираги кивает, чтобы начать их шестой по счёту «разговор». Когда при выписке из больницы ему дали бумажку, где говорилось, что стоит пройти курс лечения ещё и у психолога, Сугуру не воспринял её всерьёз, и она испарилась из его поля зрения. До поры до времени. Его подкупила новость, что пробный сеанс проводят бесплатно, поэтому он решил попробовать сходить разок. Байки от старшего поколения, что когда он пойдёт к психологу, то его сразу загребут в психушку или поставят диагноз «дурачка», из-за которого в будущем он не сможет работать, его не пугали. На это было похуй. Когда он был ребёнком, то давно понял, что мнению некоторых взрослых доверять не стоит, как бы те не кичились своим высоким статусом, образованием или материальным состоянием. Особенно когда после школы они в виде отца бьют тебя за любую оплошность или в виде учителей поддерживают школьную травлю. Нираги двигается немного вперёд, устраиваясь поудобнее на диване. Но на самом деле нервничает и прикусывает изнутри нижнюю губу, сдирая нежную кожу до выступившей крови, когда врач в какой раз пытается разбить его защитную скорлупу, в которой ожидается найти остатки чего-то живого и светлого, а на дне виднеется только гниль с желчью. «Блядь, такое месиво уже не реанимировать», — Как-то мысленно представил себе Нираги реакцию психолога, который хмурится от отвращения и исходящих запахов — и правда, зря он её разбил. Доктору раскрывается многое, но это «многое» становится ему известно не сразу — Нираги ментально сопротивляется, но физически ничего не показывает. В детстве после неожиданной смерти мамы все будто с ума посходили. Даже Сугуру стал сам не свой. Сначала бабушка решила позаботиться о единственном внуке и побороть зависимость зятя, но в итоге быстро сдалась и из-за материального положения укатила обратно в Токио, оставляя хрупкого внука на плечи монстра. Очень зря. Хотя мальчик тогда бы не смог предсказать, к чему бы привела её ошибка, он тешился надеждой и, как молитву, повторял: «Всё будет хорошо». От отца стало доставаться чаще, — раза в два, наверное, Нираги не считал, — так как тому, видимо, больше не на кого было вылить своё дерьмо. Опаздываешь после школы хотя бы на пару минут или идёшь «неправильной» дорогой до дома? «Тебе пизда». Стараешься всё делать вовремя и прилежно учишься, но неожиданно получаешь оценку «удовлетворительно»? «Тебе пизда (В том случае, когда монстр случайно узнает об этом, а Сугуру попадётся ему на глаза. *Может быть дополнительный дебафф, если папаня уже выдул неизвестно откуда взявшуюся спиртовую заначку)». В один момент Сугуру просто перестаёт это заботить — в нём вдруг что-то умирает, и под оболочкой, как злокачественная опухоль, начинает образовываться пустота. — Ты понимаешь, что проблемы, в которых виноваты твои родители, тебя не должны касаться? — Нираги раздражается тем, что его перебили. Очень хочется отгородиться, скрестив руки, но он лишь на мгновение откидывает голову на спинку дивана и принимает более расслабленную позу, иначе начнётся игра по правилам психолога, который станет невербально его читать, а ему это не нужно. — Это я давно понял. — Что насчёт твоих друзей? У тебя был кто-то, кто тебя радовал в те времена? Сугуру задумывается и отвечает: «Да». В школе с девчонками Нираги на самом деле было намного проще находить общий язык, чем, как потом понял, вызывал зависть у некоторых сверстников, а у учителей — косой взгляд в его сторону и ярлык «плохого парня». Его одноклассница, с которой он близко общался, однажды поддержала его, когда разошёлся слух в духе «мамка сдохла от рук папки-алкаша ха-ха-ха», так как кто-то ненароком увидел похороны. Но, по непонятной для него причине, от директора в итоге получили они оба, хотя Нираги нанёс удар первым и был готов потом писать объяснительную наедине с громко тикающими часами в учительской — «Неудивительно, что у учителей нервы ни к чёрту». Тогда после уроков прохладный вечерний ветер облизывал его запекшуюся горячую кровь на лице, когда он лежал под мостом после очередной драки, а у неё забрали все карманные деньги, обзывали «шлюхой» и насильно заставляли её поцеловать друга, при этом снимая на камеру и смеясь во всё горло, что отправят видео её парню. Весело, весело, кровавое месиво. На следующее утро Сугуру вернул ей все деньги, — «Отец бы всё равно днём потратил остатки на дешёвый алкоголь», — но перестал с ней общаться, чтобы у неё больше не возникло новых проблем. И проблем не возникло, так как она тихо перевелась в школу в соседнем городе, поблагодарив его на прощание. С тех пор сердце Нираги было разбито, а доверие к окружающим — подорвано. С тех пор у него не осталось ни друзей, ни знакомых, и Нираги перестал заводить какие-либо знакомства. Как-то Сугуру пришёл домой после школы и услышал забавную вещь: «Мы с тобой отбросы», — сказал его отец, под новости по телеку посасывая пиво из банки дорогого «Саппоро», которым однажды угостил его богатый «друг», и болтая ногой, словно ребёнок, который получил желанную конфетку. Его слова, будто клеймо, остались шрамом на душе. Его слова глубоко задели и заставили задуматься о своём будущем. Будущем, в котором, по инициативе Нираги, отец больше принимать участие не будет. «Нет. Отброс из нас здесь только ты«, — выплюнул он ему в лицо. …но немного позже к своему пришлось прикладывать холодное отцовское пиво из морозилки. Это был первый раз, когда он дал отцу отпор и почувствовал себя более уверенным в себе. Первый шаг на пути к своей свободе сделан. Прошло много времени с того дня, как Нираги осознал тот факт, что не все дети делят с родителями одну сосиску на троих, — поправка: на двоих, так как теперь мамы с ними больше нет, — а также терпят унижения и побои от отца-алкоголика. Он понял, что единственный выход — много работать, чтобы накопить денег и выбраться из этой дыры, которая теперь только зовётся родительским домом, на деле она им не особо является. Шаг первый второй: найти работу. Нираги давно мечтал работать в геймдеве. Спасибо играм GTA, которые в детстве радовали его, — «пока отец не продал компьютер», — и вдохновили на создание чего-то подобного, но о таком парень мог только мечтать. Пришлось выбрать более тяжёлый путь и отложить учёбу в университете в долгий ящик. Работать на заводе и при этом самостоятельно учиться везде, где только это возможно, было тяжело, но оно стоило того, чтобы съехать из отцовской конуры к бабушке и поступить на программиста в Токио. Но в итоге даже это его не осчастливило. Цель, которую он смог достичь, не имела смысла. Нираги объяснял её достижение тем, что он не первый и не последний, кто смог пройти через такое дерьмо. Поэтому вся жизнь катится к чёрту, как только он осознаёт, как сильно скучает по прошлой жизни. А именно по маме. С самого худшего дня в голове постоянно прокручиваются воспоминания о ней. — Если ты так скучаешь за мамой, почему не хочешь посетить её? — искренне поинтересовался психолог. — Нираги-сан, ты хочешь отпустить её? От такого заявления глаза Сугуру становятся стеклянными, поэтому он только опускает голову и быстро ей качает. Боится, что голос сорвётся, если скажет «нет» вслух. Он не хочет признавать ни себе, ни психологу, как же, блядь, скучает по ней. По ее тёплым и крепким объятиям, звонкому смеху и пухлым красивым губам, которые так ему нравились в её внешности. Губам, которые со временем стали бледными и потрескавшимися и которые иногда кровоточили после побоев отца и её тихого плача в соседней комнате. Сугуру никогда не забудет, как был на её похоронах. Не забудет местонахождение могилы, где закопана её урна. Да, пора бы её навестить. После сеанса в Нираги будто что-то сломали и собрали снова, обработав перекисью и перебинтовав свежей марлей. Ему страшно. От анализа своих травм. От понимания, что он не виноват в проблемах своих родителей. И вообще, дерьмо случается. Он выходит в коридор, как вдруг его глаза останавливаются на светлых волосах старого знакомого.