Беспокойство. С каждой секундой оно всё с новой и новой силой обрушивается на и без того изрядно расшатанное последними событиями этого утра сознание Тэдди. Если SD93-Y не здесь, то где он? Куда он подевался?
— SD93-Y, — шёпотом взывает к нему Тэдди, как если бы он боялся, что отошедший на приличное расстояние федеральный агент Горски сумел бы его услышать и торопливо нагнать с намерением вытрясти из Кима все в наглую сокрытые от него ответы.
— Я здесь, — слышится так же тихо уже знакомый Тэдди голос.
Его, SD93-Y.
Фигура инопланетного воина-пилота материализуется буквально из пустоты — а у Тэдди от неожиданности словно происходит остановка сердца в груди. SD93-Y стоит в одном из углов маленького гаражного помещения, яркие сиреневые глаза безотрывно изучают испуганную физиономию человека перед ним.
— Как… Как ты?.. — Начинает Тэдди, как только возвращает себе дар речи. — То есть… Тебя не было только что, но ты… Ты внезапно появился из пустоты… Как ты это сделал?
— С помощью сферы и ядра системы, — изъясняется существо, так по-человечески пожав плечами. Тэдди стоит отметить, что скорость интеграции инопланетянина в человеческое общество растёт в геометрической прогрессии. Складывается впечатление, что мистер Санчез — не единственный, чей опыт SD93-Y перенял себе через прикосновение. — Ядро разрушено на семьдесят три процента, но некоторые из его функций до сих пор в рабочем состоянии. Правильный алгоритм мог заставить мой корабль стать невидимым, а при помощи сферы мне удалось переключить энергию ядра на себя и сделать бесплотным, незаметным человеческому глазу.
Тэдди понятливо кивает, словно в том, что сейчас вытворил SD93-Y, нет ничего необычного. Тэдди то и делает каждый день, что наблюдает, как пришельцы в его гараже то материализуются в плоть, то раскладываются на пустые по своей природе атомы.
— Я ничего не понял, но, полагаю, мне и не нужно, — он облегчённо вздыхает. — Ты… Ты не ушёл…
— Ты обещал прийти с утра. Сфера подсказала мне, что людское понятие «утра» может быть весьма расплывчато и неоднозначно. Три часа — раннее утро. Одиннадцать — позднее. Я не знал, когда именно ждать тебя, Тэдди Ким. Но затем ядро системы предупредило меня о возможной опасности, когда сюда приехали другие люди, и я перестраховался, спрятав себя в пятом измерении, что не доступен зрению человека — эфире.
Ну, конечно. Человек делается совершенно беспомощным перед технологиями и законами Вселенной
такого уровня. Пятое измерение? Почему бы и нет?
Но, что более важно — Тэдди обещал, и SD93-Y поверил ему.
— Тебе не стоило так легко доверяться человеку, — Тэдди и сам не знает, зачем говорит это. — Я… Я ничего не смог сделать, когда этот агент пришёл сюда. Прости… Я обещал, что тебя никто не найдёт, но не смог сдержать обещание.
— Ну, меня ведь и не нашли, верно? На этой планете у меня есть только ты.
У Тэдди воздух застревает в дыхательных путях. Что он сейчас сказал?
«На этой планете у меня есть только ты».
А Тэдди иногда кажется, что у него никого нет даже во всей Вселенной.
— Если я хочу выжить, я должен тебе верить. Ты стал заложником ситуации, Тэдди Ким, поэтому не кори себя. К тому же, этот мужчина не собирался так просто оставлять всё это. Я был в его голове и видел его планы…
— Постой, — он тут же тормозит SD93-Y на полуслове, — ты прикасался к нему?
— На уровне эфира, да. Не переживай, он даже ничего не почувствовал.
То-то речь у SD93-Y стала в разы чище. Он разговаривает, как настоящий земной человек, как тот, кто родился и всю жизнь прожил на Среднем Западе Америки. Выдают фальшь лишь голосовые связки — звуки, что наполняют пространство, вытесняя воздух, до сих пор кажутся экранными, неестественными, как бы существо ни пыталось подражать интонации и акцентам.
Тэдди становится страшно. Страшно от мысли, что SD93-Y мог и в его память влезть, ничего ему не сказав. Через какое-то там пятое измерение.
— Не бойся, Тэдд Ким, — убеждает его космический воин, словно у Тэдди всё написано на лице, и он очевиден в своих мятежных мыслях донельзя, — в твою голову я не лез.
— Откуда мне знать? — мальчишка закусывает нижнюю губу, немного успокоившись.
— Ты запретил мне прикасаться, а я не хочу предать твоё доверие. Так что я подожду, когда ты разрешишь мне. Ты — единственный человек, что сподобился прийти на помощь. Я пообещал тебе, а обещание во всех мирах, на всех планетах имеет свой вес.
— Только не на Земле, — горько смеётся Тэдди, но ни один уголок его губ так и не тянется вверх даже в крохотном намёке на кривую улыбку. — Добро пожаловать на планету, где обещание не стоит ровным счётом ничего.
Существо смотрит на него так недоумённо, будто не в силах постичь всю глубину кислоты этих броских и уродливых слов приветствия, поэтому цепляется лишь за первое «добро пожаловать на планету» и отвечает коротким «спасибо».
— Что ты узнал от Горски? — Тэдди неудачливо решает сменить тему.
— Многое. Я видел его память в рабочих моментах, социальных, интимных. Я видел его детство, увлечения, хобби, множество ярких образов. Он передал мне все свои знания о следствиях, о специфике своей работы, о действующих системах власти. Он в идеале говорит на четырёх иностранных языках, и теперь я тоже могу.
Тэдди, наверное, никогда не прекратит удивлять то, сколько всего можно получить в одно лишь прикосновение к другому живому существу.
— Это офигенно! — почти с белой завистью свистит Тэ. — Тебе стоит всего лишь прикоснуться к правильному человеку — и у тебя в голове будет всё: и пароль от его ячейки в банке, и строго засекреченные, конфиденциальные данные, и все правильные ответы на экзаменах! С такими талантами, наверное, ты бы смог править всем миром!
Восторженные возгласы Тэдди вновь воспринимаются безучастно и отстранённо.
— Не бери в голову, это я так. Так что ты узнал от Горски о своей ситуации? Полиции что-то известно? Ты оставил разбитую космическую капсулу в поле, и тебе её точно никто не вернёт по доброте душевной, SD93-Y. Не боишься, что люди могут использовать как-то эти технологии?
— На Земле не существует вспомогательных материалов, чтобы поработать с остатками моего корабля. Людской мозг примитивен, а наши технологии полностью отрицают все ваши общепринятые понимания физики. Вы — банальный разумный вид, считающий электричество в проводах венцом открытий.
— Ауч, — Тэдди, чувствует, словно является лицом, представляющим всё население Земного шара, и его только что хорошо так и зычно ударили по щеке до ослепляющих белых пятен. — Вообще-то, это сейчас было больно. Мы, может, и не самый продвинутый вид, но мы барахтаемся, как можем, уж извини.
Инопланетное существо лишь скидывает с плеча струящиеся водопадом лунные волосы, отчего красные разнокалиберные по длине и диаметру отростки у лба дёргаются, как на инстинктах. Интересно, что за функция у этих струпьев? Пришелец игнорирует слишком сложный по своей формулировке упрёк, попросту не уловив в словах Тэдди скрытую обиду, а потому продолжает гнуть свою линию:
— Даже через столетие ваши учёные и техники не будут способны понять принцип работы наших технологий. Самое главное и ценное, что имелось в моей капсуле — ядро системы, — SD93-Y приподнимает инопланетный искрящийся куб, в котором наглядно застрял осколок астероида, перед лицом Тэдди. Человек, в свою очередь, недоверчиво отшатывается от ядра в сторону, как будто предмет грозился обжечь ему лицо. Кажется, такие вещи точно не стоит держать в руках простым смертным людям. — Не бойся его. Оно не опасно.
— А с виду не скажешь, — бурчит Ким, неловко замявшись.
Повисает тишина, она надувается огромным шаром, которого ожидает звонкий взрыв, как только тот натолкнётся на остриё иголки. И иголка, в таком случае, превращается в голос Тэ.
— Я хотел принести тебе чего-то поесть, там моя мама приготовила завтрак, но затем я вспомнил, что ни в одной из земных книг не сказано, что едят на завтрак инопланетяне, — Тэдди пытается шутить, даже если где-то на подсознательном уровне догадывается, что SD93-Y не понимает, ни юмора, ни сарказма, ни истерического смеха. Порой кажется, он совсем отрезан от понятия «эмоции», несмотря на то, что вобрал в себя внутренние миры уже двух человек, которые по своей природе очень даже щедры на разного рода экспрессию. Тэдди шутит исключительно для себя. Так легче обрабатывать информацию и примиряться с нею же. — Чем ты питаешься?
— В моём родном облике мне не подойдёт ни одна земная пища, — беззастенчиво отвечает на его вопрос существо. — Но моё тело способно прожить без пищи примерно один земной месяц. Я буду способен расщеплять вашу еду и усваивать её пищевые ценности, как только моё тело будет трансформировано в человеческое.
Тэдди опускается на доски пола, садится по-турецки, скрестив ноги, и существо следует его примеру, отзеркаливая его телодвижения с точностью вплоть до держания инопланетных сферы и причудливого изрезанного ломаными ассиметричными линиями куба в руках.
— Как раз об этом… — напоминает ему Тэ, зарывшись тонкими пальцами в тёмные спутанные и непослушные кудряшки волос. — Тебе нужно ДНК, правильно?
— Верно. Мне нужен человеческий клеточный генетический материал, — соглашается с ним SD93-Y. — Подойдёт любая частица, главное — живая.
— Живая?! — переспрашивает насторожено Тэдди. — В смысле?
— В том, что это не должна быть частичка ороговелой кожи или выпавшего волоса. Лучше всего — телесная жидкость. Нужна всего одна капля крови.
— Это уже вампиризм какой-то, — недовольно и задумчиво подмечает Тэдди, скрестив руки на груди.
— Что такое «вампиризм»? — достаточно невинно и без скрытого подтекста интересуется у него существо.
— Вампир — выдуманное людьми чудовище с клыками, что питается кровью людей, дабы жить, — Тэдди и сам не знает, зачем раскошеливается на объяснение. SD93-Y выглядит таким потерянным в своём непонимании этого сложного мира под названием «Земля», что хочется неустанно протягивать ему руку помощи. — Хотя, я уже не уверен, сказка это или явь. Вас, пришельцев, мы тоже считали фантастической небылицей, но вот ты здесь, передо мной. Говоришь, тебе нужна капля моей крови? Чисто гипотетически, если я тебе её дам, ты же не станешь полностью мной? То есть, не будешь выглядеть, как я?
Земля и так едва носит одного Тэдди Кима, но если их будет двое…
— Не стану, — отрицательно качает головой SD93-Y на успокаивающий и убеждающий манер. — При попадании ДНК в жидкость в этой ампуле, — он снова достаёт из кармана пузырёк интересной и необычной формы, — происходит взаимодействие, в следствие которого создаётся уникальный код с исходными комбинациями генома. На понятном тебе языке — я буду иметь человеческое тело с внешностью, какой не существует. Она будет совершенно новой. Я не рождался здесь, и моя внешность — не результат влияния на меня моих предков. У меня их нет, а значит, что я — первичный. Первичный, как те, что были первыми поселенцами вашей планеты.
У Тэдди сейчас что-то в голове по швам расползётся. Что он сейчас сказал? Первые поселенцы Земли? Ему не показалось?
— Хочешь сказать, что эволюция Дарвина — сплошная шутка?
— Ты действительно веришь, что вы — потомки обезьян? — SD93-Y выгибает гладкую безволосую бровь. — Нет. Первичный человек был рождён на одной из баз Межгалактических Ассоциации Объединённых Рас. Он искал планету, на которой можно было бы построить цивилизацию, и он её нашёл — вашу Землю. Даже здесь у вас есть разделения на расы, а это значит, что вы прилетели с разных звёзд, вы разного вида, ваши организмы по-разному функционируют, у вас даже разное строение черепа.
Тэдди поджимает губы. Кажется, сейчас всё, что он знает о собственном мире ставится под один огромный знак вопроса. Да нет, быть того не может.
Я — с одной звёзды, ты — с другой.
— Допу-у-устим… — растягивает Тэ, покосившись на существо с хмурым прищуром, неглубокая борозда залегает меж сведенных к переносице бровей. — Но ты… Ты точно обратишься в человека? Как долго будет происходить процесс обращения? Сколько ты будешь оставаться в земном теле? Это неопасно? Это больно? Ты делал такое уже раньше?
— Да, я обращусь, — существо отвечает строго в том порядке, каком были поставлены вопросы, словно он в голове пронумеровал их для себя и двигается по конкретному списку. — Процесс занимает разное время в зависимости от планеты, от того, насколько скоротечно на ней бытие. Здесь, на Земле, у меня уйдёт до двух человеческих суток, чтобы все процессы трансформации завершились, и мои органы перестроились под человеческий скелет. Я буду в этом теле вплоть до того времени, пока не выпью обратную сыворотку с моим собственным геномом, с каплей моей собственной крови. Это неопасно, но лучше этого не видеть — зрелище не из приятных. Мне не ведома боль, для меня это туманное людское понятие, какое я не способен испытать, ведь моё первичное тело гораздо прочнее любого материала на Земле. Это будет моё семнадцатое перевоплощение.
Семн…
— Семнадцатое?! — изумляется его словам Тэдди. — Ты… Ты уже спускался на поверхность других планет?
— Конечно. Я же воин. Я высаживался на две тысячи семнадцать планет и тысяча четыреста шестьдесят восемь спутников-Лун по поручению верховного командования с различными миссиями.
— Так много… — шёпот — последовавшая за новым клочком информации реакция.
— Это не так и много. В одной только вашей галактике содержится свыше трёх триллионов планет, на которой имеется другая форма жизни.
Тэдди чувствует себя таким ничтожным в свете этих слов.
Хочется и радоваться, и смеяться. Насколько бы человеком Земли он сам себя ни считал, дурные насмешки одноклассников и вселенское одиночество не раз наводили его на мысль, что Земля — не его дом. Он здесь словно чужой. Какова вероятность, что где-то там тоже есть люди, есть его настоящие родители, у которых украли его, Тэдди, и пригнали на эту паскудную и уродливую планету? Это бы объясняло всё. Объясняло бы его рвение к звёздам, что всегда казались ему ближе, роднее, чем всё это, мирское, здешнее.
— И из всех планет ты предпочёл рухнуть на Землю, — нерадиво усмехается Тэдди.
— Ваша Земля подходила мне по атмосфере. Они с моей планетой похожи, и здесь для меня возможна жизнь.
— Позволь узнать, сколько тебе лет? — Тэдди очень неловко спрашивать у пришельца о таком, но интерес всё же берёт верх.
SD93-Y кивает и спокойно принимается делиться с ним информацией:
— По моему летоисчислению, мне четыреста сорок два года. Продолжительность жизни особи моего вида составляет около двух тысяч лет, но всё зависит от того, где я нахожусь, и как тут течёт время. Сфера говорит, что мой возраст приравнивается к полным двадцати земным годам.
— Так тебе двадцать лет? — Тэдди обхватывает свои коленки, с интересом слушая пришельца. Его глаза горят, искрятся, глядят прямиком в фиалковые радужки, любознательно изучают практически безгубый рот, тонкие продолговатые прорези носа, сеть мелких складок у висков, что вытягиваются в острые уши. Ладонь пришельца чуть крупнее человеческой, и она серая, на ней переливается перламутром едва заметная чешуя. Есть в нём что-то прекрасное, очаровательное в этом ужасающем неземном облике. Притягивающее, таинственное.
И пугающе красивое.
Интересно, каким он станет как человек?
— Ты всего на парочку столетий меня старше, не такая большая разница.
— Сколько тебе лет, Тэдди Ким? — бросает ему в ответ SD93-Y.
— Мне восемнадцать. Но этот вопрос лучше не задавать женщинам сомнительного возраста, которые внешне выглядят за сорок.
— Почему? — удручённо взирает на него SD93-Y.
— Не знаю… Считается признаком дурного тона и невоспитанности… Они думают, что незнание их настоящего возраста заставит другого человека промахнуться на пяток-другой лет и в своей голове мысленно омолодить их. Никто не хочет признавать старость и ненужность перед другими.
— Да, вы, люди, стареете.
— А твоя раса — нет?
— Нет. Мы дорастаем до какого-то определённого периода и больше не меняемся вплоть до смерти. Мы изнашиваемся внутри, но не снаружи. Сначала отказывает одно из сердец, затем один из мозгов. И наступает смерть.
Одно из сердец?
— Что, прости? У тебя… Больше одного сердца внутри?
— У меня их три, — объясняет ему инопланетное существо. — Три сердца и два мозга. И моя кровь голубого оттенка.
Серьёзно? Голубая?
— Как у осьминога… — подхватывает Тэдди, неожиданно вспомнив о курсе биологии. — У него тоже три сердца: главное гоняет кровь по всему телу, а два других — жаберных — проталкивают кровь через жабры.
— Да, только у меня нет жабр, я не умею дышать под водой.
— Ещё у нас есть шутки здесь, на Земле, про голубую кровь. Считается, что по жилам всяких королей и королев текла такая.
— Это не шутки, — перечит ему пришелец. — Одно время земным народом взаправду правили представители иных разумных высших существ, что были посланы сюда Межгалактической Ассоциацией Объединённых Рас с особой миссией — восстановить мир, запустить процессы развития и собирать данные о потомках первичных людей, что прилетели сюда со звёзд.
Чёрт возьми…
— Знаешь, чем больше ты мне рассказываешь, тем больше я понимаю, что ничего не понимаю и ничего не знаю. Впервые я чувствую себя бесполезной букашкой, что зря зубрил учебник за учебником, одобренный нашей школьной программой, — Тэдди язвит с улыбкой.
Но ему нравится. Нравится, как по ломанным щепкам сыплется весь его занудный мир.
Мир, в котором он — мальчик с Луны.
В котором… Обещания не значат абсолютно ничего.
— Ладно, давай обратим тебя в человека. Мне, наверное, стоит вернуться к родным, пока меня не обыскались.
— Конечно, — безучастно проговаривает SD93-Y.
Тэдди наблюдает за тем, как существо откупоривает чудную ампулу, заполненную жидкостью, что на цвет, как чёрный бензин. Текстура такая же вязкая, плотная, но она не имеет совершенно никакого запаха. Тэдди подхватывает с пола под окном малюсенький кусочек выбитого стекла и, поморщившись, делает небольшой надрез на подушечке указательного пальца. Выступившая капля крови попадает в аккурат в ониксовую, битумную жидкость. SD93-Y опрокидывает её всю в себя, и Тэдди таращится на него так, как будто процесс метаморфоз запустится уже сейчас у него на глазах. Однако SD93-Y остаётся прежним: те же красные струпья, сиреневые глаза, плоский нос, как у рептилии, и будоражащие складки у висков, что плавно формируют большие и острые уши.
— Я тут подумал… Раз ты превращаешься в человека, то тебе и имя нужно дать земное, — Тэдди чешет затылок в нерешительности. — Никто бы не назвал сына «SD93-Y». Поэтому… Я немного поиграл с буквами твоего прозвища и придумал тебе три имени на выбор.
— На выбор? — спокойно переспрашивает SD93-Y, ожидая пояснений.
— Да. Чтобы ты сам избрал понравившееся тебе. «S» как Сириус — звезда в созвездии Большого Пса. «D» как Дельта Альгеди — двойная звёздная система в созвездии Козерога. А «Y»… Я не знаю ни одной звезды на эту букву, так что я просто вспомнил имя моего прадеда. Его звали Юнги.
— Сириус… Дельта… Юнги… — повторяет одними губами существо.
— Да. Выбери одно из трёх.
Существо замолкает, словно негласно просит минутку на рассуждения.
— Юнги, — в итоге даёт свой ответ пришелец. — Потому что так звали прадеда Тэдди Кима.
Тэдди стремительно розовеет в щеках, жар тут же обжигает нежную кожу изнутри. Он действительно предложил ему назваться именем дедушки? Господи, да, он взаправду сделал это!
SD93-Y. Юнги.
— Что ж… — Тэ рассчитывал, что выбор падёт на Сириуса, и уже в голове даже репетировал обращение. — Юнги. Мне приятно с тобой познакомиться. Я Тэдди Ким. Приветствую тебя на планете Земля.
— Юнги, — произносит существо, и Тэдди кажется, что рот того кривится в маленькой улыбке, несмотря на то, как сильно сопротивляются жёсткие мускулы лица мимике. — Я Юнги. Рад встретить Тэдди Кима.
Тэдди поднимается с ног, выпрямляется в спине.
— Я вернусь через два дня, хорошо?
— Когда ты вернёшься, я уже буду человеком, Тэдди Ким.
— Принесу тебе гамбургер. Спорим, ты ещё ни на одной из своих двух тысяч планет не пробовал ничего вкуснее!
***
Сказать, что Тэдди переживает и волнуется — всё равно что ничего не сказать. Его потряхивает от предвкушения, где-то на периферии сознания всё ещё поблёскивает неверие в происходящее, в сложившуюся реальность. Порой до сих пор кажется, будто он спит, будто нет у него в гараже никакого инопланетянина, что с помощью его крови сейчас перевоплощается в человека.
Он сидит на заднем сидении в машине и рассматривает порез на пальце. А мыслями он там, с ним, с SD93-Y.
С Юнги.
— Где ты умудрился порезаться? — мама укоризненной украдкой бросает взгляд на отклеивающийся пластырь, являющий взгляду мелкий, но глубокий шрам.
Проводил инопланетный обряд перевоплощения.
— Да так, — он пытается не придавать этому огромного значения, вжавшись всем телом в свою джинсовую курточку с подкатанными до локтя рукавами. — Сам не знаю. Он и не болит почти.
Женщина тянется к нему, заботливо треплет по волосам, отмечая, как сильно они отросли с последней стрижки.
— Раз уж мы в городе, может, сходим в парикмахерскую к тёте Анджеле? Тебе уже хвостик можно будет сзади собирать. Вроде, стригся в начале лета, а они уже такие длинные…
Тэдди цепляется пальцами за задние прядки маллета на автомате.
— Сейчас так все ходят, мам.
— Ну и мода пошла, ужас какой-то.
— Я лишь радуюсь тому, что мы не в семидесятых, — со спокойным сердцем вздыхает Тэдди. — Тогда мода и впрямь была ужасна.
— Ты, на минуточку, говоришь о годах моей молодости.
— Ужасной мода оттого быть не перестала, мам, прости.
Тэдди не хотел ехать в город, не хотел оставлять без присмотра их хижину-гараж, за которым тайком наблюдал из окна своей комнаты. Он уверен, что отцу в виду встречи с несколькими своими друзьями будет не до работы в поле, а Сонни, уж точно не стал бы тратить деньки своих каникул на сбор кукурузы. Даже если что-то могло случиться в отсутствие Тэдди, Юнги бы, наверное, снова провернул ту штуку со сферой и ядром системы и ушёл бы в своё «пятое измерение».
Ему, правда, не хотелось, но маме понадобится помощь, чтобы запастись продуктами на неделю вперёд, и Тэдди банально не мог ей отказать. Рядом, воодушевлённо болтая в воздухе ногами, сидит Айрис. У неё аж глаза загорелись, когда мама разрешила поехать ей вместе с ними и немного передохнуть от душных стен их маленькой фермы. Джессика Ким паркует
Ford Ranger на отведённое для того место у входа в гипермаркет
Walmart. Музыка в наушниках Тэдди, что опоясывают шею, так и продолжает играть — в
Sony Walkman вставлена и прокручивается кассета песен Дэвида Боуи.
Спрыгнув наземь, Тэдди принимается оглядываться по сторонам. На той стороне улицы находится кинотеатр, и пусть сейчас уже август, «Назад в будущее» до сих пор значится на афише премьерой. Тэдди ходил с Сонни на этот фильм пару недель назад. Кажется, с тех пор прошло не меньше сотни лет — как сильно всё изменилось в жизни Тэ с появлением Юнги.
Когда закончится его перевоплощение, нужно будет свозить его в Де-Мойн: показать ему зоопарк Бланк Парк, сводить в кино, в Грэйтер Де-Мойн Ботаникал Гарден, в муниципальную обсерваторию Дрейка…
Хотя, зачем ему глядеть на звёзды, когда он упал сюда прямиком с них?
Наверное, он о звёздах знает всё.
Тэдди суетится с тележкой по указке мамы, а Айрис катит перед собой ещё одну, беззаботно и безмятежно разгоняясь, чтобы прокатиться на глади пола между высокими стеллажами с продуктами.
— Айрис, не отходи далеко, — просит девочку Джессика, тогда как Тэдди выкатывает карт чуть подальше, едва ли не оказываясь за углом от секции, где на глаза ему попадается знакомая фигура.
Фигура, какую он не хотел бы встречать до начала нового учебного семестра, потому что в школе пересечение их путей было бы неизбежно. Фигура, которую он предпочёл бы вообще не встречать, если бы ему выпал шанс. Хотя бы до конца лета. Боже, он просто хотел спокойное лето, где никто бы не посмел его тронуть. Но, похоже, звёзды решили всё же над Тэдди поглумиться.
— Чёрт! — он ругается шёпотом.
Сердце сразу начинает сходить с ума, где-то внутри злобно воет тревога, и Тэдди кажется, что его вот-вот схватит паническая атака, прямо здесь и сейчас, посреди супермаркета, пока мама зовёт его, спрашивает насчёт того, нужно ли купить ещё апельсинового сока. Тэдди забывает обо всём, и о соке, и о словах мамы, а в висках бьётся лишь чужой жестокий смех да вколоченные ржавыми гвоздями ядовитые слова.
Казалось, Тэдди должен был не обращать внимание…
Но не тогда, когда обидные, злые и острые фразы ему наговорил человек, которого он ошибочно считал своим лучшим другом, кому ошибочно доверил свои секреты и нечто больше, чем самое тайное, самое личное. Ошибочно доверил свои чувства и сердце.
Если бы он с самого начала знал, сколько гнили скапливалось в Робине Уильямсоне, он бы н и к о г д а в него не влюбился.
Хоть бы он не заметил, пожалуйста.
— Джессика, дорогая!
У Тэдди мир раскалывается надвое: Робин не один, с ним мама и младшая сестра годом младше Айрис. И матери сейчас тепло обнимаются, повстречавшись. Нет, звёзды, явно решили над Тэдди от души поиздеваться перед началом осени.
Тэдди не слышал о Робине всё лето, стараясь жить в информационном вакууме. Он нарочито уходил куда-нибудь, как только родители заводили разговор об Уильямсонах. Он бежал от мыслей о нём, о его предательстве, о болезненных словах, как мог, но скорости, видимо, было недостаточно. Его догнали. Догнали, чтобы напомнить ещё раз о том, насколько он грязен, порочен, противен. Лучше бы он так и оставался всего лишь «мальчиком с Луны». Даже это не так больно, как ненавистное «гомик», что растягивает губы Робина всякий раз, когда они встречаются.
Робин оказывается рядом. Смотрит с ухмылкой, надменно. А Тэдди бы умереть под этим взглядом. Он отказывается воссоздать зрительный контакт, как только Робин приторно сладко приветствует Джессику Ким, а затем равняется с Тэдди, застывшим чуть поодаль от них с тележкой, что сжимает до белых костяшек.
Держись. Ты это уже проходил.
— Что, даже не поздороваешься? — голос Робина низкий, глухой и резкий, насмешливо тихий, по-садистски науськивающий, обманчиво дружелюбный.
— Мне нечего тебе сказать, — Тэдди заставляет себя произнести хоть что-нибудь, так и не глядя на человека, который так отвратительно воспользовался чужим секретом, чужим доверием.
Ах, с Тэдди же так можно. Можно по-отвратительному. Потому что он грязный гомик. Пидор.
Он пытается занять себя, чем угодно, лишь бы отсрочить момент, когда Робину п р и д ё т с я посмотреть в лицо: разглядывает стеллажи, изучает товар, наблюдает за тем, как Айрис сразу же находит общий язык с Сэдди Уильямсон — младшей сестрёнкой Робина.
— Нечего? — шипит некогда дружелюбный, в каком-то смысле даже родной голос. — Что, прям, нечего?
— А чего ты от меня ожидал?
— Не знаю, от таких мерзких гомиков, как ты, можно ожидать, чего угодно.
Тэдди усиленно гонит ком, что норовит застрять в горле. Дышится уже трудно. Стыд карабкается профессиональным альпинистом по хребту, попутно будоража муравейники на коже, вылезает красными пятнами на шею.
— Говори тише, пожалуйста, — шикает Тэдди умоляющим голосом.
— Что, боишься, что мамочка тебя услышит?
— Ты можешь обзывать меня, как угодно, но не проецируй свою желчь на мою маму, пожалуйста. Она ничего плохого не сделала. Она всегда хорошо к тебе относилась, Робин, и тепло принимала, когда ты оставался у нас на ночёвку.
— Ничего не сделала? — с теми же нотами отвращения цедит Робин. — Она родила тебя. Интересно, а она знает твой маленький грязный секрет? М? Знает, что её дорогой сынок — мерзкий и грязный пидор, что предпочитает член?
Та жестяная банка с консервированными персиками, что Тэдди держал в дрожащей руке, с грохотом выпадает на пол и катится куда-то под стеллаж. Шум привлекает совсем сейчас ненужное внимание обеспокоенных мам:
— Мальчишки, у вас всё хорошо? — Джессика Ким переводит взгляд с Робина на своего сына.
Тэдди мутит, он испытывает недомогание и сильное давление извне. Где-то в груди болит, рвётся. Он уверял себя, что у него больше не осталось чувств к такому ужасному человеку, как Робин. Робин красив, как и всегда, но внутри у Тэдди сильнее всего болит не оттого, что его любовь не разделили, а оттого, что все годы дружбы оказались фальшивой пустышкой, все годы доверия рухнули, словно карточный домик. Как всего один вечер смог изменить всё?
Впервые Тэдди встретил Робина, когда ему было четыре. Их мамы давно дружат между собой, и это стало хорошим поводом продолжить тесные семейные связи их сыновьям. Тэдди помнит — Робин в тот день притащил ему в подарок игрушечного робота, какого не могли себе позволить Кимы для маленького Тэ.
Впервые Тэдди назвал Робина своим другом, когда Уильямсон спас его в первом классе от старшеклассника-вышибалы, что усложнял жизнь едва ли не каждому новичку, отбирая все карманные деньги.
Впервые Тэдди ощутил симпатию к Робину на школьных танцах в седьмом классе, когда Робин притащился на вечер в крутом костюме, в лакированных туфлях и с причёской, как у стиляг. В его синих глазах можно было утонуть. К его улыбке манило. К нему манило, и Тэдди пристыжённо пытался избегать друга весь оставшийся вечер.
Впервые Тэдди понял, что ревнует, когда Робин заговорил с ним о Мишель Тёрнблад — капитане школьного чирлидинга и самой красивой девчонке из старших классов.
Впервые Тэдди признался Робину в чувствах на треклятой вечеринке у той самой Мишель Тёрнблад, когда впервые выпил спиртное и не смог удержать за зубами свой язык.
Впервые Тэдди поцеловал его там же. Там же он и уничтожил их дружбу. Там же он и стал «грязным гомиком». Там же он и разлетелся на куски. Робин дал ему обещание, что никому не расскажет, уверял что всё было хорошо, что Тэдди был не виноват, но уже в понедельник с подачи Уильямсона в него начал тыкать пальцем весь класс.
Его манило к звёздам, к небу, к космосу, отсюда его и прозвали «мальчиком с Луны».
Ему не повезло, и он влюбился в мужчину. Отсюда берут истоки каждое «педик» и «заднеприводный», какими его усыпали каждый божий школьный день с тех пор.
— У нас всё прекрасно, правда, Тэ? — Робин наваливается на него обманчиво по-приятельски, перекидывает руку через плечо.
А Тэдди тошнит от его близости, от того, сколько кислоты и горечи в его речах.
— Мы тут как раз обсуждали с Ванессой, почему вы, мальчишки, больше не общаетесь так, как раньше. Робин давно не ночевал у нас, милый…
Тэдди коробит от того, как близко и громко у уха звучит приподнятый и дразнящийся голос некогда самого дорого ему человека на свете. Робин мечтал о звёздах вместе с ним. Робин говорил, что, когда они оба вырастут, оба станут астронавтами. И Робин возненавидел Тэдди за поцелуй, которого никогда не должно было произойти. Не стоило вообще приходить на ту вечеринку. Не стоило обнажать свою душу, на что-то надеяться.
Тэдди всё испортил! Он всё испортил! Он чёртов пидор! Педик! Он любит мужчин! Любит член!
— А и правда, Тэ, почему мы больше не общаемся так, как раньше?
Потому что Тэдди грязный, уродливый, мерзкий гомик.
Потому что он влюбился в человека, которого ошибочно посчитал своей Вселенной.
Тэдди держится изо всех сил, чтобы только не расплакаться. Нет, к Робину у него больше не осталось чувств, но плакать хочется по-прежнему так сильно, словно с любимых губ обидное «держись от меня подальше» он слышит впервые.
Благо, никто всерьёз не требует от Тэдди ответа, не требует прояснить ситуацию, понапридумывав в оправдание какой-нибудь лжи, что лишь прибавит Робину поводов для дальнейших издевательств.
— Господи, ну ты и ущербный, — брезгливо отшатывается от него Уильямсон, как только мамы снова переключили своё внимание на скидочный товар.
— Если я так тебе мерзок, может, ты оставишь меня в покое? — Тэдди старается звучать ровно и не дать Робину понять, что находится на грани нервного срыва. Он даже упрямо смотрит в глаза — в те самые, где штормит и пенится само море. — Я ничего тебе не сделал.
— Не хватало, чтобы ты ещё что-то делал, пидор. Признайся, дрочишь по-тихому на мой образ во мраке ночи? Боже, говорю это, а у самого аж тошнота от такой картинки подступает к горлу.
— А, может, это ты на меня передёргиваешь? — смело огрызается Ким в ответ. — Мало ли, может, ты латентный гей, у которого кишка тонка перед собой хотя бы определиться, кто ты есть.
— Я не из ваших, — качает головой Робин, его лицо аж перекашивает от отвращения.
— Да? Но это же ты предположил, что я думаю о тебе по ночам.
— У меня есть к этому предпосылки. Ты поцеловал меня.
— И я больше ни о чём в своей жизни так сильно не жалел, как отдать тебе мой первый поцелуй. Тебе, насквозь прогнившему, картонному, искусственному, самоутверждающемуся за счёт других. Если бы я мог, если бы я знал, какой ты на самом деле, Уильямсон, я бы ни за что в жизни в тебя не влюблялся.
— Я или не я, это всё равно не изменило бы твоей мерзкой пидорской сущности, Тэдди.
— Вот и прекрасно, — безэмоционально парирует Ким в ответ. — На том и сочтёмся.
— Даже стоять с тобой рядом не хочется.
— Так не стой, — Тэдди отвечает твёрдо, а внутри что-то трескается, словно ему до сих пор ещё есть чему. — Ты сам ко мне подошёл. Отойди, а то вдруг ещё подцепишь что.
— Пидор, — звучит, словно смачный плевок, тяжёлая и увесистая затрещина.
Именно с его губ это всегда звучит больнее всего. Именно после его издевательств Тэдди всё сильнее и сильнее хочется к звёздам. Может, там бы он был счастливее. Может, там бы знали, как починить его изодранную душу. Улететь бы туда, откуда прибыли первые люди.
И больше никогда.
Никогда.
Н и к о г д а не возвращаться на эту ужасную планету обратно.
Может, когда Юнги удастся установить связь со
своими, и за ним прилетят, Тэдди позволят улететь с ними?
***
Ким не знает, как улучить момент и подойти к гаражу. Прошло два дня, и метаморфозы SD93-Y должны были уже закончиться, если верить словам пришельца. Но Айрис… Она донимает Тэдди своим присутствием прямиком с самого утра.
— Ну, ТэТэ, ну, поиграй со мной! — девочка жалобно трясёт его руку, уже вкладывает в его пальцы ракетку с расшатавшейся перетяжкой.
— У тебя есть Сонни, попроси его, — он до поры-до времени сохраняет нейтральный тон в голосе, встряхнув тёмной чёлкой что падает на глаза. — Я занят, Айрис.
— Но Сонни отправил меня к тебе! Поиграй со мной! Немного! Давай полчасика!
— Айрис, что такого в словах «я занят» тебе непонятно? — Тэдди замедляет свой шаг к лачуге, где находится Юнги. Нельзя, чтобы Айрис последовала за ним и обнаружила того, кто там прячется.
Он помнит, он обещал Юнги гамбургер, но протащить его незаметно в гараж у него не получилось — Айрис сегодня настоящая прилипала, ни на шаг не отходит от старшего брата со своими просьбами. Поэтому максимум, что Тэдди смог — набить свои широкие карманы домашних шортов яблоком, шоколадным батончиком и баночкой колы. Такое себе первое знакомство с земной едой, но Тэдди ставит себе за цель обязательно исправиться. Юнги обязан попробовать столько всего: панированные крылышки, пиццу, гамбургер, мамину лазанью и обязательно — мороженое. Мороженое — лучшее, что пришло в голову изобрести человечеству. Оставалось надеяться, что такого большего нигде во Вселенной не существовало.
— Ну, мишка Тэ! Давай двадцать минут!
— Айрис, давай позже, хорошо?
— Ты хочешь поработать в поле? — девочка прослеживает взглядом траекторию его движения и переводит взгляд на старенький гараж с инструментами.
— У меня дела в гараже, — коротко отвечает он сестре.
— А можно мне с тобой?
— Нельзя.
— Но мне скучно…
— Я тебе что, клоун? Пойди посмотри мультики.
— Но мама…
— Айрис, да отвяжись ты уже наконец! — в сердцах бросает Тэдди жёстким голосом. — Научись понимать слово «нет» с первого раза!
Девочка прекращает цепляться за его руку, её дыхание учащается, в глазах на солнце уже блестит поволока слёз. У Тэдди что-то лопается внутри при виде такой младшей сестры. Он не хотел. Он не хотел срываться на ней, кричать. Он не имел в виду то, что сказал. Просто запертая внутри злость от встречи с Робином прорвалась наружу.
— Айрис… — он пытается как-то исправить всё, успокоить расплакавшуюся девочку, но та вырывается из протянутых к ней рук и стремглав бежит в расстроенных чувствах через поле обратно в дом. — Чёрт…
Нужно взять себя в руки и успокоиться. Он не имеет права сорваться ещё и на Юнги.
В конце концов, Робин не сделал и не сказал ничего нового, ничего, что могло бы зацепить его ещё больше.
Он не столько печалился о разбитом сердце от любви, сколько о разрушенной дружбе.
Он взаправду чувствует себя до ужаса одиноким.
— SD93-Y… Юнги… — он обращается тихонько у самой двери, не осмеливаясь войти. — Это я, Тэдди. Ты там в порядке?
Предвкушение творит с Тэ какие-то странные вещи. Его бросает то в холод, то в жар.
— Можешь войти, Тэдди Ким, — существо неизменно проговаривает его фамилию вместе с именем, и в этом, стоит признать, чувствуется что-то особенное. Он — Тэдди. Он же — Ким. Произнеси это кто-то другой, не было бы такого эффекта, а Юнги заставляет это звучать так, будто в имени человека есть что-то необычное.
В самом Тэ есть что-то важное.
Тэдди на пробу толкает дверь ладонью, нервно прикусывает подушечку большого пальца, осторожно протискиваясь в помещение, и бесшумно закрывает за собой.
На полу среди тканей скафандра сидит полностью обнажённая фигура с одновременно утончёнными и мужественными чертами внешности. Кожа больше не серая, она на несколько оттенков бледнее кожи Тэдди, но н а с т о я щ а я, как у ч е л о в е к а. Плечи широкие, сильные, он сам — по-прежнему немного выше Кима. Он не похож на одного из тех бодибилдеров из журналов, по каким так сходит с ума Сонни, силясь откачать хотя бы такие же квадрицепсы, однако мышцы чёткие, прочные, прикоснись — а там натянутый канатный трос. Ладони длинные, с узловатыми пальцами. Его волосы такой же длины, как и были, но их цвет несколько потемнел до приятного светло-русого оттенка. Исчезли пугающие красные струпья, что торчали из середины лба — кожа чистая, ровная, идеальная. Появились нормальные брови, пушистые ресницы, но его, SD93-Y, можно узнать по тому же самому разрезу глаз-треугольников. Только радужки уже не сиреневые, а серо-голубые — там то ли грозы, то ли ураган. Уши, как у человека, небольшой нос, линии розовых губ, даже румянец на щеках.
Юнги прекрасен. Он так прекрасен, что Тэдди даже не способен отвести от него глаз.
Смущённых, стыдливых, лицезревших такую первозданную, н е з е м н у ю, но в то же время ч е л о в е ч е с к у ю красоту.
Юнги перед ним абсолютно голый, и Тэдди отчаянно хочется расквасить себе же нос за один лишь взгляд, что без разрешения разума падает ниже пупка. И последнее, что нужно было этим днём отметить воспалённому сознанию, так это то, что у Юнги
он немаленький.
Приплыли.
— Ю-Юнги…
Он теперь уже не SD93-Y. Он — Юнги, оземлившийся инопланетянин.
