***
Жизнь состоит из равновесия, противовеса и контраста. Уинстон Грэхем "Незнакомец из-за моря"
Вожатый Ян Николенко был громким, но трусливым, пусть и пытался это скрывать. У него достаточно неплохо выходило: дети воспринимали вожатого самым бесстрашным существом на свете. А как иначе? Ян преспокойно брал всяких сороконожек в голые руки, убивал больших жирных пауков в спальнях и плавал на середину озеро, когда кто-то по случайности кидал туда мячик. Проще говоря, у Яна имелся большой авторитет среди детей. Они слушали, уважали и не перечили. А тех, кто смел ёрничать, больно били лопаткой по башке. Отчасти это было незаслуженно: порой Ян, откровенно говоря, слишком умничал и фактически душил своими занудными речами. Но останавливать его дети боялись: а вдруг бесстрашный вожатый перестанет плавать на глубину за мячиком? А ведь подобное вполне могло произойти! Уж больно гордым был Ян. Его противоположностью являлся Андрей Звонков – другой вожатый. Он был тихим, держался подальше от опасности и стремился отгородить детей от неё. «Башку себе разобьёшь, кровью истечёшь и сдохнешь, если так носиться будешь!» – запугивал детей Андрей, будто желая сделать из них простых трусишек, не похожих на Яна, ловящего змей голыми руками. Дети не очень любили вожатого Андрея. Но издеваться над ним не спешили: боялись в отместку получить. Как-то раз кто-то кинул в Андрея лопатку, так тот разозлился, схватил железное ведро и метнул его в сторону хулиганов. Пищали они от ужаса знатно, но тяжёлое ведро никого не задело. Дети в этом лагере не понимали многого: почему небо голубое, почему у жуков по шесть лапок, и почему вожатые так крепко дружили. Они же совершенно разные! Общего у их мало, но за Андрей всегда стоял позади Яна, слушал его и хихикал довольно. А сам Ян на него довольно поглядывал и хитро-хитро подмигивал. Дети не понимал значения подобных гляделок. И не нужно было малым понимать смысла: не доросли ещё, пусть уж лучше в мячики играют. А Андрей и Ян возились не с игрушками, а друг с другом в те редкие моменты уединения, когда удавалось ночью улизнуть от отряда и скрыться под листвой деревьев. Тогда тихим становился Ян, а шумным – Андрей. Последний бессовестно хихикал над своими же пошлыми шутками, лез целовать щёки и губы и постоянно обнимал, будто боясь потерять. Ян же делался тихим и трусливым. Он постоянно озирался по сторонам, поджимал губы и нервничал, боясь быть застуканными. Вряд ли кто-то из товарищей будет в восторге, если увидит двух юношей, целующихся друг с другом совсем не по-товарищески и не по-дружески. Советский союз и его граждане не были готовы принять однополые чувства и наверняка отправили бы «ненормальных» на терапию, которая «делала из педирастов ненормальных хороших граждан». Сейчас молодые люди лежали на мягкой холодной траве, держались за руки и смотрели сквозь листья на звёзды. Никто из юношей толком ничего о них не знал, но всё равно продолжали попытки сложить из «плевочков» картинки. Ничего не выходило, но романтику это совершенно не портило. Наверное, потому что Андрей не унимался и всё шептал на ухо Яну пошлости, которые услышал у более старших товарищей. Звучали фразы одновременно и красиво и постыдно. Горячее дыхание обдавало ухо Яна. Тот робел, смущался, пытался скрыть эмоции и сосредоточиться на звёздах. Правда, они не были интересными, если сравнивать их с Андреем. Тот был тёплым, нет, горячим, игривым, жадным и неутомимым. Собой он напоминал ленивого кота, чья энергия просыпалась лишь ночью, когда бдительность всех «травоядных» засыпала. Голос Андрея становился только громче и громче, игривее и игривее. Тот словно позабыл, где он находился, и кто мог всё это услышать, и какие ожидали последствия. Их боялся Ян, тот самый Ян, которого все дети в отряде считали самым бесстрашным человеком на планете Земля. Летняя прохлада растворялась в жаре, кружащим над Яном. Его поглотило болото желания и любопытства. Раздеваться полностью совершенно не хотелось. Зато имелось желание просто целовать и целовать чужие губы, пока собственные не заболят. А секс юноши уже пробовали, он оказался не таким интересным, как долгие-долгие прелюдии, игривый шёпот на ухо и яркие звёзды. В тёмное время суток никто из двух вожатых не запугивал детей, не плавал на середину озера за мячиком, не давил пауков. Свои обязанности молодые люди забывали на ночь и отдавались друг другу. Им становилось плевать на кошмары детей. На их просьбы прочитать вслух сказки или рассказать страшные истории. Эгоистично и безответственно? Определённо, зато личное время появлялось. – Тише, Звонок, тише! – Шикнул Ян, приставив палец к чужим губам. – Нас сейчас весь лагерь может услышать. – Не услышит, – самодовольно улыбался Андрей. – Все спят и видят десятый сон или сами обжимаются. Так чем мы хуже? Почему мы должны играть в примерных мальчиков, когда никто этого не делает? Ответа не было. Повторять о страхах Ян не собирался, поэтому просто молчал. Его невозможно было назвать примерным и образцовым парнем, но переходить грань он всегда боялся. Это Андрей был по-настоящему бесстрашным и готовым на риск благодаря разыгравшемуся подростковому максимализму. Тот бил через край, подталкивал бессовестно трогать Яна на людях и не позволял тосковать. У Яна ничего подобного совершенно не выходило. Страх его сковывал, делал его робким лишь с одним человеком, заставляющим сердце трепетать больше, чем у истинных патриотов во время прослушивания гимна Советского союза. Ян был готов родину продать ради Андрея, отречься от неё и стать позором семьи. За себя Ян никогда не боялся, а вот за Андрея – очень. Тот же не умел нормально думать и лез к чёрту на рожон. – Потому что другие думают, а ты просто языком чешешь, – странно хихикнул Ян, совершенно не стараясь задеть. Андрей демонстративно громко цокнул языком и лёг на грудь собеседника. Тот уложил ладонь, покрытую шрамами, на волосы Андрея и довольно прикрыл глаза. – Поиграешь сегодня для меня на флейте? – Попросил тот, точно зная, что никогда не получит отказа. – Конечно, – кивнул Ян и теснее прижался к бесстрашному Андрею.***