Экзамены в деревне Тумана проходили значительно жестче, чем в других деревнях. Если остальные считали погибших генинов, то Туман считал оставшихся в живых. И какое было удивление, когда в этом году Забуза Момочи вдруг распотрошил всех выпускников. Ей, что сидит на холодной скамье, около единственного детского приюта, крупно повезло, что окончила она академию ещё год назад. Но от опасности её это не уберегало, так как этот же Забуза жил вместе с ней, в одном приюте.
При рождении мать дала ей имя, когда-то принадлежавшей одной из самых красивых гейш—Мари Тощикацу, назвав свою дочь Мари Ибури. И как только появившись на свет, девочка тут же осиротела. С родины матери, на которой царила война, её тут же отправили на месторождение отца—Деревню скрытую в Тумане. И какого было удивление, когда её все же не приняли не только во всей деревне, но и в собственном детском доме. На тот момент, Туман был криминально известен, не только своими побоищами и убийствами на главных улицах, но и шиноби с плохой репутацией. В скором времени Туман обрел свое дикое и позорное второе имя—Кровавый Туман. И в этом «кровавом тумане» тяжелее всего приходилось тем, кто живет в самой низшей касте, к которой Мари и принадлежала. С утра до ночи детям приходилось горбатиться за работой, чтобы заслужить черный хлеб, слегка сырой по краям, и кашу из картофельных очистков. После тяжелого дня работы, она и не понимала какой вкус имеет эта стряпня, ей приходилось его поедать, чтобы хоть немного прибавить сил. Работа была самой обычной—они работали на заводе по изготовлению оружия, в основном холодного, как те, что были у семимечников Тумана, только проще. Надвигалась война и наличие оружия как никогда сыграло бы на пользу Туману. Кроме того, деревня также готовила молодых бойцов, особенно тех, кто прекрасно овладел стихией воды. Итак, полдня на тренировках, где за малейшую ошибку Мари получала шестом по спине, а оставшиеся полдня на заводе, где она натачивала танто. Шли месяцы, а пятилетняя девочка была истощена также, как и взрослые работяги. И со временем, в глубине души возникло желание покинуть эту деревню. Деревня, что окружена густым туманом не впускает в себя и каплю солнечного света, здесь всегда пасмурно, серо, это ощущение так глубоко засело в девочке, что она больше не может выносить запах мокрого асфальта после дождя. Мари Ибури презирала свой дом, в котором её держали, как птицу в клетке.
«Может я когда-нибудь попробую данго на вкус…»-думала она, представляя, как жадно поедает эти рисовые шарики, что казались ей такой недосягаемой мечтой.
Каждый раз засыпая в холодной, тонкой постели, она размышляла, какой могла бы сложиться её жизнь, будь её мама жива? Наверняка, намного лучше той, что она имеет сейчас. Ей казалось, каждый сирота думает об этом. Хотя может, все что не делается, все к лучшему?
По крайней мере, Мари никогда так не считала. Она не пыталась разработать определенный план побега, даже не думала бежать, но судьба вещь такова, что сама стучится к тебе в двери. Всем подавно известно, что Страна Воды граничит со страной Огня. Многие путешественники проезжали мимо Тумана, проходя сквозь множество проверок и допросов, они все же оказывались внутри деревни. И её всегда удивляло, что же интересует иностранцев прибывших с теплых стран? На их месте, она бы никогда не покинула тот дом, в котором на небе можно увидеть круглое создание под названием солнце. Туман не имеет ничего привлекательного, лишь сырость и холод, окружающий со всех сторон. Путешественникам не разрешалось посещать приюты, но подарки преподносить они могли, потому когда Мари наконец вернулась домой после изнуряющего завода, то заметила новые пары ботинок около входа, с виду значительно отличающихся от тех, что носит шиноби. Она прошла по длинному коридору вверх, в сторону гостиной, где обычно и собирались все воспитатели и гости. Влажность и сырость проникли даже в стены домов, на ощупь можно было ощутить воду. Тонкий ковер был застелен по всему периметру коридора, но никакого тепла, он к сожалению, не прибавлял.
—Хацу-сан? -шепотом отозвала девочка, маленькими пальцами, убирая темные пятна с лица.
—Входи Мари, -высокомерный голос, заставлял её дрожать всякий раз, когда она слышала его. И если бы дело было в голосе, но сама Хацу-сан была безжалостной, с истерзанной душой. Появляясь за дверью, она вдруг уловила запах чая, который никогда ей не доводилось пить, лишь видеть, как его пьет воспитатель.
—Это Мари, наша самая миленькая, одна из самых младших девочек, -голубые глаза скользнули по четырем, довольно старым гостям. На которых была непривычно яркая одежда, а лица удивительно улыбчивыми.
—Приятно познакомиться Мари, меня зовут Мичо, -протянул руку, скорее всего самый старый из гостей. На тот момент им было лишь по пятьдесят, но для девочки, которой редко доводилось видеть новые лица, они показались самыми старыми людьми на земле. Ей не было дозволено говорить что-либо в присутствии Хацу-сан, потому даже сейчас она не произнесла ни слова, за неё говорила всё воспитательница. Разговор шел ни к чему, запуганные голубые глаза смотрели лишь на гостей, её завлекала одежда, манеры и смех. Мари редко смеялась и редко видела, как это делают остальные. Наверное, потому что в Тумане ни у кого не было причин даже улыбаться. И когда ближе к двенадцати ночи, гости наконец покинули мрачный детский дом. В знак прощания, Мари сделала поклон, и как только дверь закрылась, Хацу-сан схватила её за волосы, волоча вплоть до второго этажа, где на земле спали все десять сирот детского дома Ичирики.
—Гляньте только на неё, решила повертеться перед гостями? -деспотично произнесла женщина, понимая, что черные волосы, насквозь пропитаны остатками угля. Дети проснулись ото сна, замечая как воспитатель кидает девочку из стороны в сторону. Лица их уставились на Мари, чья кожа постепенно покрывалась синяками.
—Из-за тебя они явятся к нам и завтра! А ты понимаешь, что это значит?! -твердые как сталь руки, с истеричной гримасой: глаза съезжались от гнева, зубы скрипели и были готовы поломаться друг об друга, оттуда и вытекала слюна. Сейчас Хацу-сан напоминала Мари злую псину. Она схватила девочку за лицо, сжимая её челюсть у себя в руках. Гнев её ощущал каждый, кто мог просто видеть. Наконец, она отбросила её в сторону.
—Завтра никто не посмеет выйти из своих комнат! Всем ясно?! -она прыгала на месте, без возможности контролировать приступы невроза. Девочка спряталась в темном углу, пытаясь смирится с тем, что её чуть не убили. Повязка на голове сжимала её, давила на неё, легкие заполнялись туманом, перед глазами мелькал тот день, когда ей пришлось убить всех своих сокурсников, чтобы выжить. И если она смогла сделать тогда то, что не могут сделать остальные в её возрасте, почему она должна терпеть побои от той, что даже не знает, каково это быть шиноби? Каждый уголок её тела был пронизан синяками, спина итак горела от ударов шестом, но девочка больше ничего не чувствует.
—Хацу-сан, -поднимаясь со своей постели, сказал один из детей.—Позвольте, я позабочусь о ней.
—Забуза…-он был единственным кого боялась Хацу.—Хорошо, она в твоих руках, -сердце Мари забилось ещё сильнее, руки пытались ухватиться за что-нибудь, но рядом ничего не было. Забуза был хуже смерти, если она попадет в его объятия, то овечка будет съедена волком. Каждый знал, девочке не жить.
На следующий день, который был объявлен для Мари выходным, она находилась в своей постели. Чтобы замазать ранения ей не предоставляли залечивающие мази, на заводе её обычно били просто так. Она натирала руки, чтобы хоть немного согреться, её одеяло было настолько тонким, что тело даже не ощущало его. И сколько бы она не пыталась съеживаться и согреться, холод все равно одерживал верх. И когда заглушенный звук шагов дошел до её ушей, она наконец поднялась с земли. Дети здесь могли только по шагам предугадать кто же идет, и те звуки в коридоре говорили о том, что сейчас войдет…
—Забуза…-он крепко закрыл дверь, на замок.—Я…я проснулась давно, просто…
—Я не спрашивал у тебя, проснулась ты или нет, -как только он открывал рот, она могла видеть его заостренный зубы, такие как и у акул, плавающих в океане Канаши.
—Я скоро спущусь, -девочка опустила взгляд, и не из уважения, а из страха к нему.
—Прежде чем ты спустишься, -он подходил все ближе к ней. Забуза Момочи был старше неё на года два, что означало, что он был выше Мари на две детские головки.
—Я знаю, что твой отец родом из Конохи, -впервые кто-то произносил это слово в её адрес. Исподлобья она могла видеть, что Забуза не улыбался, не ухмылялся, он говорил правду.
—А ещё…-он замедлился для того, чтобы Мари стала умолять его продолжать говорить, что она впоследствии и сделала.
—Забуза-сан, прошу, скажи! -она пала к его ногам, с просьбой рассказать ей всё. Эго мальчика возвышалось, он мог чувствовать свою некую «власть» перед ней. Авторитарно он смотрел сверху вниз на неё, на ту, что буквально умоляет его.
—Единственная сестра твоей матери…-возбужденный властью мальчик, растягивал слова как мог.—Кушина Узумаки…жива, -весь триумф закончился. Наконец, приходя в себя она встала с холодного деревянного пола, в ожидании, что попросит мальчик, взамен на такую ценную информацию.
—Что ты хочешь взамен? -сглотнула комок в горле Мари, замечая особенные эмоции на лице Момочи.
—Разве я чего-то прошу, милая Мари? -его необычно длинные пальцы скользнули по её светлой коже. У всех в этом приюте было особенное отношение к ней, воспитатели избивали, девочки не любили, а Забуза по своему «дружил» с ней.
—Я вижу все твои желания и мысли насквозь…- как-будто змея заманивает мышь себе в нору.
—Путешественники внизу, в гостиной. Я их отвлеку, а ты…только не облажайся, -убрал свою руку мальчик.—Ты должна поговорить с ними и…попытаться бежать отсюда.
—«Какова же цена, за такую помощь?»-сразу промелькнуло в голове у неё.
Сколько бы отчаянно она не пыталась понять, зачем он так поступает с ней, зачем вдруг оказывает услугу, она ясно понимала, что эта услуга вполне окажется медвежьей.
—Пошли, -резко схватил её за запястье Забуза, таща за собой к двери.
—Но я должна одеться! -и он неожиданно остановился.
—Не надо, твой вид вызовет у них больше жалости.
Спускаясь по хлипкой лестнице вниз, которая еле держалась в стене, они то и дело оглядывались вниз, дабы никто не мог их заметить. И к их облегчению, никого из детей не было, только Хацу-сан и гости, в главной комнате приюта. Первым спустился Забуза, тут же открывая дверь комнаты и отвлекая женщину от разговора, тем самым выводя её из комнаты. Как только мальчик дал понять, что Мари может приступать к делу, она оперативно направилась в комнату, закрывая дверь за собой. Никакого страха у них не было, дети больше не дети.
—Здравствуйте! -взволнованная событиями дня, сказала Мари. Все четверо тут же обернулись к ней.
—Это же ты, мы видели тебя ещё вчера, -произнес Мичо, как они наконец заметили вмятины на теле, которых было не сосчитать.
—У меня…нет времени долго объяснять. Мне нужно, чтобы вы помогли мне добраться до деревни Листа, -она упала на землю, в поклоне, опуская голову к земле и выставляя руки перед собой.—Я прошу вас! Я вас умоляю, возьмите меня с собой! Я сделаю все, что вы попросите! -все застыли наблюдая за тем, как Мичо пытается поднять её голову с земли. Старики не смогли найти и слов, чтобы высказать как им было её жаль.
—Мы…-Мичо посмотрел на друзей, —Мы поможем тебе.
Она и не заметила, как быстро сменилось солнце, которого не было видно за облаками, на луну, видную невооруженным взглядом. Казалось к вечеру, весь туман должен разойтись, но в её глазах так и не виднелось лунное сияние. Смотря на бескрайное небо, сквозь разбитое стекло приюта, она боялась, что вдруг он разобьется на тысячи осколков, падут ей на лицо, но даже это не пугало так сильно, как предвкушение побега. Девочка пытается отдышаться, но осколки разбитых мечт, застряли у неё в легких. Мичо приказал ей собрать вещи, но вещей то у неё и не было. Лишь порванное черное платье, перешитое ею неоднократное количество раз, и ботинки, которые ей преподнесли в подарок дети из соседской семьи. И…единственный принадлежавший по-настоящему только ей, маленький снимок, сделанный до рождения Мари. Фотография девушки с двумя гейшами прямиком из столицы страны Огня.
—«Жаль, что мне не достались твои красные волосы мама…».
Следы маленьких ступней, идущие вдоль влажной земли, вели в небольшой сад. В нем ничего не росло, цветы привезенные из-за границы, не смогли противостоять суровому климату Тумана. Потому Мари наступала на мертвые остатки когда-то ярко-красных роз. Сквозь множества мертвых кустарников, она смогла заметить знакомые старые фигуры, нервно ищущих детский силуэт. Они мотались то влево, то вправо, в поисках ребенка. Одежда на них спустя два дня так и не сменилась. Наконец, ногой она разломала иссохшую ветвь, вызывая стариков обратить на неё внимание. Мичо снял очки дабы лучше разглядеть, его взгляд быстро сменился на облегчение. Быстро сообразив, она побежала прямо к ним. Она становится ближе к своей цели, она наконец убежит отсюда, и кровавый Туман останется лишь темным пятном, на её светлом прошлом.
Два дня спустя, они шли автостопом мимо Страны Горячих Источников. Место, которое детскому глазу показалось довольно ярким. Хотя на самом деле, за этой яркостью мгновений, скрывалась вульгарность. Насколько океан Каиджу на востоке был безграничен, настолько же и Горячие Источники были непристойны. Старики старались не позволить детскому личику и воображению видеть это, но Мари все же удалось запомнить кое-какие моменты. Хотя Гейши и были человеком искусства, но здесь на источниках из кимоно на них были лишь повязки, что очень любопытно наблюдать со стороны. Но гораздо интереснее было видеть реакцию старичков, на сей «выступления», особенно удивленные глаза Мичо. Для своего возраста он был очень привлекательным мужчиной, если многие считали, что седые волосы вовсе не украшают лица, то на нем седина смотрелось весьма привлекательно. И не только седина. Когда-то этот старик был единственным шиноби из далекой деревни Воющего Волка, что интересно, он был ещё в той форме. Сквозь цветочную рубашку, можно было заметить очертания его мускул. И конечно, такой мужчина не мог остаться без внимания молодых гейш, разгуливающих на ярких улицах Источников. Спустя день, они наконец направлялись в сторону деревни сокрытой в Листве. И что можно почувствовать, кроме как обжигающего яркого солнца. По дороге, девочка не посмела задать вопросов, касающиеся компанию стариков, но ей самой пришлось ответить на пару.
—Ты хоть знаешь к кому едешь-то?-Мио, старшая сестра Мичо, с удивительно зелеными волосами, напоминавшие временами брокколи, задавала Мари уйму вопросов.
—Да, к…тете наверное,-неуверенно, ответ вырвался из её уст.
—Господи! Неужели ты не знаешь к кому едешь?-словила панику Мио, чем остановила почти всех.
—Нет-нет, я знаю её, но неуверенна знает ли она меня,- всполошившись она стала доставать снимок из мешка.
—Вот, это моя мама,- Мичо взял фотографию из детских рук и тут же понял, кем может быть Мари. Он оглядел фотографию, пока сделал окончательный вывод.
—Твоя мама из клана Узумаки?
—Да,-Деревня Водоворотов. Одна из самых могущественных и первых деревень в мире шиноби.
Единственный клан, что проживал там был клан Узумаки. Они обладали необычной силой, долголетием и страстью к печатным техникам. Первой джинчуурики девятихвостого была Мито Узумаки, жена первого хокаге. Но их же сила погубила клан. Некоторым удалось сбежать в разгар гражданской войны в деревне, а некоторые так и остались погибать. Среди тех, кто не смог выжить и была мать Мари.
—Как жаль,-опечалено произнесла Мио, понимая, что ребенок и вправду одинок. Но таков мир, в котором царит хаос войны. Сколько жизней отдают матери, чтобы их дети погибали на войнах. Потому мужчины, разжигающие хаос, никогда этого не поймут, потому что не они дарят жизнь другому человеку.
—Как это удивительно, тебя должны были доставить в Коноху, а не в Туман. Разве не так?-согласно законам, у Конохи с деревней Водоворотов, а именно с кланом Узумаки были тесные союзнические отношения, так как многих из числа выживших отправляли именно туда.
—Мой отец, почти всю свою жизнь жил в деревне Тумана, он там обосновался, наверное поэтому меня отправили именно туда,-она забрала фотографию, спрятав в самое укромное место в мешке, которого как оказалось не было. Собравшись с мыслями, они наконец двигались дальше по пути. И долго-ли коротко-ли все же оказались у знаменитых ворот Конохагакуре. Величественные, высокие, девочке казалось они тянутся до самих небес, пронзая насквозь богиню Аматэрасу. Сколько боли пришлось пройти, чтобы исподлобья она могла взглянуть на Коноху. Чтобы легкие наполнились воздухом, наполненным свежестью листьев, краем носа она могла уловить запах лилий, с тех пор, это её любимые цветы. На границе провели простой допрос, старшие ответили на все вопросы пограничников и их благополучно пустили в деревню. Какое было очарование видеть, как ноги касаются сухой, немного пыльной земли. Нет больше давящего тумана, который буквально сжимает все твое тело в себе, Мари Ибури высвободилась из всех цепей Кровавого Тумана.
—Мы стоим у входа в кабинет Хокаге, Мари,-старик уставился на девочку, нервно ждущую приглашения. Хотя Мио и умыла её речной водой, но на коже все равно виднелись пятна, которые буквально слились с её кожей.
—Синяки хоть немного прошли?-девочка кивнула. Они преподнесли ей в качестве подарка заживляющую мазь, банку из под которой она оставила себе, как сувенир.
—А когда вы уйдете? Из деревни?
—Как только разберемся с тобой, наверное сразу покинем Коноху,-он снял очки, вытирая нос.
—У вас аллергия на пыль?-сразу подметила девочка.
—Как ты быстро это поняла,-улыбнулся он в ответ. Наконец дверь отворилась, а за ней послышался старческий голос, даже постарше чем у Мичо. Он крикнул им войти, и Мари потащила старого друга за собой.