Внезапное перерождение Аллена или семейная идиллия!

Посреди груды обломков, которые раньше назывались городом, стоят два человека. Янтарные глаза сверкают разными чувствами: непонимание, любовь и немного ненависти. Их не волнует окружающий мир или то, что они являются врагами. Нет. Сейчас их волнует долгожданное воссоединение, которое происходит в виде долгого обнимания. Телесное касание говорит о многом: они сейчас здесь, живы и снова вместе. Двое братьев-близнецов, которые однажды разлучились по вине «неблагоприятных обстоятельств», а именно убийства младшего из них. Как и почему это случилось их сейчас не волнует, может позже они затронут эту болезненную тему, но не сейчас. — Мана, прости, прости, прости, я не знаю… — протараторил Неа, словно эти слова показывают всю скорбь в сознании младшего. Хотелось закрыть лицо руками и больше не видеть окружающий его мир. Вернуться в те времена, когда Мана только принял участь Графа, как искренне радовался Неа, не имея ничего против. Это люди убивают друг друга ради власти или чего большего. А Нои такого не должны чувствовать. Почему они должны убивать своих же братьев и сестёр ради материальных ценностей? Мана снисходительно посмотрел на своего дрожащего брата. Как Граф он должен покарать предателя, убив снова, или же заставить принять более «живое» наказание. Но Мана не хотел. Почему он должен это делать, когда знает, что Неа ни в чём не виноват? Только из-за того, что он является частью Графа, Неа вынужден нести это бремя? — Неа, все хорошо. Я давно тебя простил, —взяв лицо младшего в руки, успокоил Мана, улыбнувшись. — Просто в следующий раз давай ты заранее мне расскажешь, и мы вместе с этим разберëмся. А сейчас, давай просто вернëмся в нашу Семью и… — Но тут его оборвал «Граф». Это было словно болезнь, которая мучила Ману очень давно, его долг, если можно так сказать. Улыбка сползла с лица Первого, оставив зловещий, жаждущий расправы оскал. — Ты виновен, Четырнадцатый… виновен… предатель… должен быть наказан… POV Аллен Я уже давно нахожусь здесь, в месте, где моя дорога закончится, в сознании Четырнадцатого. С красивым пшеничным полем и не менее прекрасным особняком. Такое тихое и спокойное место. Интересно, а правда поговаривают, что можно уйти без боли? Во сне? Неужели это происходит именно так? Не было времени задумываться о той стороне живого мира. Руки уже давно меня не слушались. В какие бы стены я не бился, всё тщетно. Стены особняка будто ненастоящие, как и входные двери. Куда бы я ни бежал везде сплошное поле, безграничное пространство без своей заветной стенки. Я не привык сдаваться, но, что мне делать там, где я не властен над исходом? Это подсознание Четырнадцатого Ноя, я здесь чужой, инородный. Нет ни лазейки, ни выхода. Конец моего пути. Путь, который мне построил именно Мана. Выстроил заново сломанную ещё с рождения дорогу. Та дорога, за которую я держался всеми силами, ломается по воле его брата. Смешно. Прости меня, Мана, что не смог больше двигаться вперёд. — И все-таки красивое моë место смерти, и по-своему прекрасное, — я умру без боли и страданий. Просто исчезну. Растворюсь, как самоуничтоженные души Акум? Неожиданно, не то, что для Аллена, но и для мира в целом, появилась перед юношей панель небольшого размера, но увидеть всë происходящее до мельчайших деталей на экране можно. Как будто снова смотрю своими глазами. Экран засветился тусклым светом, меня ослепляя. «— прости, прости, прости, я не знаю…» Это были мои слова, то есть моим голосом. Хриплым, но узнаваемым. Это Неа говорит, но с кем? Хах. Видимо с Графом. Глухой смешок достиг моих ушей, мой голос предательски дрожит, а глаза больно пощипывают. Как же обидно. «— Неа, всë хорошо. Я давно тебя простил» На панели появился Граф в своëм обычном клоунском костюме. Но через долю секунды появилось лицо «Графа». Немного морщинистое, тяжëлое, с заметной щетиной. Такое знакомое выражение лица: мягкая улыбка, немного грустная, светящиеся отчего-то глаза, может, из-за их янтарного цвета? Но та самая знакомая улыбка, до боли в сердце, которая считается утерянной, похороненной. Добрый взгляд, неподдельный, живой, настоящий. Я с дрожью в лице с прищуренными глазами всматривался в лицо. Ещё несколько секунд Граф что-то говорил, но я не слушал его. До скрипа в душе знакомые черты и мимика будто резали глаза, заставляя их вновь и вновь истекать словно кровью. Я помню, как хоронил его… Я помню, как Мана пожелал мне идти всегда вперёд. Как мёртвое лицо закрывали этой чëртовой крышкой, как я проклинал в этот день самого Бога. Сердце снова сжалось до катастрофически маленького размера. — М-Мана…отец…не может быть, — склонившись, как от жуткой боли, я стал тараторить. Словно не веря увиденному, я снова посмотрел на Графа, который всегда был, есть и будет Маной — Любимым отцом Аллена. Единственным любимым и родным человеком. Я упал на поле пшеницы, пытаясь откашляться, будто чем-то подавившись. Колоски неприятно касались бледной кожи, оставляя на ней мелкие царапины. Из глаз тут же потекли слëзы, не смея даже остановиться. В горле образовался неприятный, жгучий ком, который кололся не хуже могильных игл. Игл, которые словно впились в сердце. Я заныл, заскулил, с силой ударяя землю. Ветер неприятно ударил мне в лицо, немного отрезвляя. Ещё бы чу-чуть, и я бы точно впал в истерику. — Все это время Мана… был жив, — Тысячелетний Граф и Мана были одним человеком! Как можно так рьяно ненавидеть и так любить человека? а человека ли? Как не сойти с ума при виде любимого отца, с которым я сражался? Почему он не сказал об этом? Почему! — Постойте. Неа, Неа, — словно пробуя на вкус имя Четырнадцатого, проговорил я. — Неа…где-то я его слышал. Воспоминания Аллена — Мана, а кого ты всë время ищешь? — задал вопрос маленький Аллен своему отцу, идя по дороге. — Это очень близкий мне человек… — Мана сразу же замялся, посмотрев на Аллена. — Второй близкий мне человек, но такой же родной… Это очень грустная история… Я сделал ему больно. Он, наверное, на меня злится, — остановившись, сев на корточки, стал театрально горевать. — Но Аллену будет неинтересно слушать такую грустную историю. — Мне интересно! — громко сказал Аллен, смотря прямо в янтарные глаза. — Расскажи, — чуть-ли не умоляющим тоном сказал Аллен, и делая самое милое личико. — Аллену правда интересно? — и в знак согласия тот кивнул. — Тогда слушай, — встав с корточек и идя медленным шагом, сказал Мана. — Когда-то давно у меня был брат-близнец. Он был очень рассудительным, немного невнимательным, но хитрым. Так сказать гений с подвохом. Мы редко ссорились, часто были вместе. Мы были маленькой семьей, — в его глазах промелькнула целая стая грусти. — Но после наша Семья резко возросла на братьев и сестëр. Мы очень радовались и против ничего не имели, но через несколько десятков лет от нашей новой Семьи остался только я, да сестра, которая вскоре пропала. За сестру я не волнуюсь, она у меня смышлёная. Но Неа мой брат-близнец перед уходом… сказал, что вернëтся… Он меня точно ненавидит… Точно… — чуть сдерживая нахлынувшие слëзы, Мана ещё пробормотал разные выражения на незнакомом языке. Каждый раз он выглядел немного странно, особенно когда мимика так быстро менялась с весëлой на грустную. — Мана… — не поняв из-за чего Неа может ненавидеть Ману, продолжил Аллен. — Он не может тебя ненавидеть. Ты ведь так его любишь. Тем более если он часть Семьи, значит твой брат тебя простит обязательно. Семья-это одно целое, кажущимся отдельными частями, — чуть улыбнувшись, мальчишка стал перебирать замызганный край куртки. — Ты ведь сам мне так говорил. Вы обязательно помиритесь, — чуть ли не крича, добавил младший Уолкер. — Аллен… — Точно! — словно построив самую сложнейшую цепочку, прокричал я. — Неа брат Маны! « — Ты виновен, Четырнадцатый… виновен… предатель… должен быть наказан… » — Стой! Нет! Мана, он же твой брат! Которого… ты так долго искал, — чуть ли не крича от бессилия, и каждый раз сбиваясь в конце сказанных слов. Я не могу вот так просто оставить Ману здесь. Почему я не могу помешать планам Графа ещё раз? Почему я не могу вновь увидеть твоë лицо? Я стёр ненужные сейчас слëзы и встал с прибитых в кучу колосков. — Надо выбираться! Помочь! Всë исправить. Повернуть в нужное русло! — и словно меня услышали, кто-то потянул мою прозрачную оболочку вниз под землю. Было очень холодно и темно, я смотрел на застывшее небо, пока оно не исчезло. Темнота окружила мои глаза. Ужасная и жгучая, но такая родная. Словно тёплые руки обхватили со всех сторон, успокаивая, «Ничего не бойся, всё хорошо». Меня кто-то неаккуратно тянет вниз всë быстрее и быстрее, будто спасают из зыбучего песка, от зловещей смерти, что пустила корни в мой мир, но взамен мысленно просят только одного — спасти Их. POV Аллен — Видимо, я действительно не заслуживаю прощения, — внутренне убито, проговорил Неа, отдалившись на пару метров от Графа. Мана наверняка ещё несколько веков будет винить во всём себя и только себя. Мучительно долго ждать Пробуждения брата. Может это будет заслуженно, а может и нет. — Но знай, я правда не хотел… — он не успел договорить, как Граф, сверкая нечеловеческой красной радушной, уже замахнулся мечом и… — Стой! Как будто из неоткуда кто-то крикнул. Этого кого-то не существует на земле, он уже давно не принадлежит этому миру, так как одной ногой стоит в смертном кругу. Но его тянет туда, где дела ещё не закончились. Туда, где он может что-нибудь исправить или кому-нибудь помочь. Ведь он всегда старался помочь близким. Может он сделает только хуже, а может спасёт чью-то душу снова? Даже если никто не видит правды, юноша всегда будет стараться ради людей и акум, и теперь уже и Ноев. — Мана, остановись! — тут между двух братьев появился, даже не так, собрался в осязаемые частички один мальчишка. И как бы защищая Неа своей «тушкой». Мальчишка прозрачен, но виден глазу, его можно почувствовать, если прикоснуться, но юноша всë равно не существует в этом мире, он больше ему не принадлежит. Сейчас его держит только одно. Близнецы. Мана, который так долго искал своего брата, хочет вот так просто его убить. А ведь это не единственная, но главная причина нахождения Аллена здесь. У Аллена столько вопросов накопилось. Почему…? Но это сейчас не главное. Вопросы могут подождать, а Неа может и не вернуться. Главное предотвратить любой ценой самую большую ошибку Маны. И сейчас ему всë равно, что он как бы, между прочим, защищает своего фактического убийцу, наплевав на свой внутренний ураган эмоций и негативных и жаждущих расправы чувств. — Разве ты не искал своего брата, а, Мана? Очнись! Он перед тобой! — прокричал Аллен, смотря на оцепеневшее туловище Графа. — Он предатель… он убил свою Семью! — А разве не ты говорил, что Семья-это целый механизм, который нельзя нарушать! Даже если он и предатель, даже если он это совершил… он все ещë твоя Семья! Разве есть такие причины, чтобы рушить свою же Семью! Она для тебя всë! Ты ведь сам так говорил! — Да… говорил, он-Семья, — и, как будто согласившись с мыслями Маны, Граф отступил, как приступ на некоторое время. — Да… Семья! — согласился Мана. И Аллен, не видя угрозы в лице Маны, милостиво открыл проход между братьями. Сразу же Мана набросился на Неа с объятиями и извинениями, чуть ли не сбивая с ног Четырнадцатого. И ещë долго они так стояли. И всë это время Аллен, стоял в сторонке, давая время решить разногласия между братьями, а сам радовался давно ушедшим ярким чувствам и любовался прекрасным для глаз зрелищем.