Внезапное перерождение Аллена или семейная идиллия!

Братья долго разговаривали. Не то, что времени не замечали, а даже человека, который помог им, который осмелился снова влезть не в своё дело, а может и в своё. До Аллена доходили только некоторые обрывки предложений, так как разговор был тихим, неуловимым, только для двоих близких и вовсе не людей. Они тихо посмеивались, что-то показывали на пальцах, или вообще просто смотрели друг на друга янтарными глазами. В которых прочитывалось любовь родных и близких. Аллен впервые видел такую картину. Он привык, что Нои — бесчувственные создания, не имеющие ни капли сострадания. А так называемая Семья Ноя только на словах. Но главные и нужные, в те сложные времена для Аллена, слова о семье были главной опорой и надеждой. Семья. Такое простое, одновременно многогранное, впитывающая в себя живые эмоции, образуя вокруг себя чувство доверия. Юноша всегда считал это главными правилами или требованиями. По крайней мере, так сложилось мозаика под названием «близкие». Юноша тепло вспоминал времена, проведëнные с Маной. Даже если они были тяжëлыми. Они были самыми родными и нужными в его пройденной жизни. Вспоминать с обидой, горечью, с досадой, что он не смог сказать Мане, как он был для него дорог. Он был вредным ребёнком, не любил прикосновения, ненавидел окружающих. Аллен не успел. Точнее, потеряв Ману, почувствовал сполна горечь утраты. И сейчас, стоя перед своим главным врагом, он даже не думает чем-то помешать или навредить. Его главный враг — Тысячелетний Граф. Который создает акум из людских трагедий. Мана, который является его семьей, оказался жив. Да не просто живым человеком, а самим Тысячелетним Графом. Но тогда возникает вопрос, кого Аллен в ту страшную, зимнюю ночь призвал? Не из-за того ли Граф оставил его в живых, потому что увидел своего беспечного недо-сына? Может сам Мана и никогда не считал Аллена приемным сыном? И это только у Аллена от недостатка знаний о мире считал Ману отцом? Но ведь отцом называют того человека, который заботится о своем ребенке. Но Аллен не является ему родным, значит всë-таки… Юноша никогда не сможет точно ответить, считал ли Мана этого непутёвого ребенка своим. Время идёт. Аллен уже не видел в близнецах столько различий во внешности. Сейчас это были два человека на одно лицо. Юноши года на 3-4 старше самого Аллена. Один с длинными, тёмно-синими волосами, а другой с короткими. Аллен только в подсознании видел настоящее лицо Неа. И сейчас от сосуда по имени Аллен не осталось ничего. Это был Неа. Настоящий. Живой. В отличие от Аллена, который уже не то видимая душа, не то призрак, как в каких-нибудь страшилках. Когда это произошло, наверно, не знает никто. То ли сама Сущность Ноя постаралась, то ли так должно было случиться или это вообще у Ноев в порядке вещей… Какая сейчас разница? А если во мне Мана всегда видел только своего брата? Это объясняет многие несостыковки. И почему не убил в тот день тоже — пронеслось в голове Аллена отравленной стрелой. И тогда маленький мирок в виде двух людей, находящихся в цирковом шатре, одного мальчишки стал рушится. Нет. Не так. Крошиться, как самое сухое печенье, рассыпаясь на маленькие кусочки, улетая в небытие, где обратной дороги не существует. И уже внизу тот самый злосчастный кусок, как-будто насмехался над остальными, показывая самые скрытые воспоминания. Второй полетел. Третий… Это очень болезненный и долгий процесс, особенно если это мирок связан с человеком, на которого ты сейчас смотришь. Которого своими руками однажды похоронил. Которого вскоре сам же и убил. Его снова использовали. В Ордене он был, как экзорцист с паразитической чистой силой. Орден его использовал всё время, как человека синхронизировавшийся с чистой силой. Им всё равно на личность, парень ты или девушка, главное это Невинность. Это как клеймо, раз получив, уже не избавишься. Может только после смерти сможешь уйти, но не факт, могут и воскресить ненароком. Но Аллен Ману всё ещё считает своим отцом, даже после того, как он его использовал. Мана наверняка знал о сосуде. О Неа, который сидел в нём всё это время и ждал подходящего момента. И он его дождался. Это больно, потому что это правда для Аллена. Его правда. Ужасная правда, а ведь Аллен и тогда и сейчас по-детски наивен. Аллен не будет задавать главных, терзающих вопросов. Он просто уйдёт, так должно быть. Так сказать, главную миссию выполнил, можно и уйти, как предатель для всего мира и никому не нужный мальчишка. Не узнав настоящей правды, а погрязнув во лжи. Он не хочет снова воспылать надеждой на светлое будущее. Какое может быть будущее, если всё время его родитель считал его сосудом? Какое может быть будущее, если он сбежал из Ордена и тогда решил узнать правду? Он узнал, а что дальше? Он всегда жил в обмане. Может, он даже понял всю суть Трёх Дней Тьмы. Может, Нои и правы. Жизнь людей бессмысленна. Она как иллюзия счастья, угаснет в самый неподходящий момент и откроет всю правду жизни. Как только Аллен собирался уходить его остановил резкий, но в то же время мягкий, до дури знакомый голос: — Аллен, ты ничего не хочешь мне сказать? Или может спросить? Мана шёл медленно, скованно, боясь сделать неверный шаг, но как только его с целью разделял один злосчастный метр, остановился. Аллен хотел сбежать. Как-будто это он во всём виноват! Прошло столько лет, а он совсем не изменился — подумал Мана. Аллен смотрел куда угодно, но только не в глаза одного приставучего человека. А ведь он хотел просто по-тихому уйти! Не трогать прошлое, оставить его таким светлым и родным! Руки от бессилия сжимались, норовясь кого-нибудь ударить. Лучше бы ударили самого юношу для отрезвления! Как же такой сильный экзорцист смог так просто остановиться? Перед ним Тысячелетний Граф! Почему он не может покончить со всем здесь и сейчас?! Аллен закрыл глаза, не смея открыть их вновь. В голове обрывками метался Мана, который был заключён в ту самую ловушку, и Граф, который смеялся, чуть ли не хлопая в ладоши. Как может такое противоречие быть одним целым? Как он смог призвать Графа? Никто не собирался разрушать звенящую, липкую тишину. Как-будто придумывали название самому сложному механизму, который ещё не был нарисован на бумаге. Искали выходы, где их и не должно быть. Теперь уже Неа стоял в сторонке и наблюдал самое ужасное воссоединение спустя столько времени. Он был как третье лицо, которое знает сразу о двоих представителей Уолкеров. Он понимал, что сейчас просто глупо вот так стоять и даже не смотреть друг другу в глаза, ведь если они так сделают случиться самое главное чудо. А они этого не понимают! Неа знал, что у его брата были причины, может и не такие весомые, но были. Он просто не мог взять с собой Аллена в тот зимний день, просто не мог. Его мучает болезнь вместе с совестью. Совесть у Тысячелетнего Графа. Мана понимал, что если сейчас отпустить Аллена будет уже поздно что-то предпринимать. Неа и Аллена хорошо знал. Всë-таки в головушке его жил. Аллен действительно очень похож по характеру на Ману. Сразу видно воспитание. Мягкий, отзывчивый, чувствительный к злому миру. Ему нужна поддержка. Также он знал, что Аллен наверняка забил свою голову ненужными мыслями. Как же он не понимает, что Мана никогда не видел в Аллене своего брата. Он видел только Аллена, такого вредного, забитого, одинокого поначалу ребёнка. Также Неа знал, что будет дальше. У него появиться племяша. Не копия Маны, а отдельная личность с мягким, но слегка вредным характером. Ещё Неа впервые видел, чтобы душа сама покидала своё тело, но слышал от одного родственничка. Мана и с этим справиться. Не составит труда найти новое подходящее тело для мальчонки. Неа никогда не хотел поглощать такую прекрасную душу. В будущем он собирался просто отселить Аллена в другое тело, так как процесс Пробуждения необратим, и вряд ли Аллену вскоре будет принадлежать его тело. Но сейчас Неа волнует один очень важный вопрос, почему тело Аллена так просто приняло новую душу? Как будто родное. Это было очень странно, ведь нужно несколько лет на то чтобы новое тело действительно чувствовалось как родное. Но это сейчас не самое главное. Мана в самом деле не знал что делать. Слёзно извиняться или просто обнять. Но знал, что уже никуда его не отпустит. Он верит, что они заживут по-новому. В новой большой Семье. Может, не все это воспримут хорошо, но со временем… Всё наладится. Мана верит в это. Может даже на одного Апостола станет больше. Но это уже далёкие и сейчас совсем ненужные мысли. Сейчас все его мысли должны быть заняты этим маленьким ребёнком, который давно смирился с потерей единственного и такого родного человека. И сейчас этот человек стоит перед ним. Как это правильно воспринимать Аллен не знал, поскольку впервые сталкивается с такой ситуацией. Кричать во весь голос или же просто улыбаться, как последний дурак. Но Аллен точно знал, что не может его ненавидеть, уже нет. Он испытывает безмерное счастье, которое просто не знает, как правильно показать. Как показать то, чего не понимаешь, но чувствуешь всем телом? Действительно, как маленький ребёнок. Он никогда никому в этом не признается. Это будет его маленькой тайной, о которой, скорее всего, Мана давно догадался. Все были в своих раздумьях. Но такие сложные мысли прервал никто иной как старший Уолкер. Он ничего не говорил, просто подошёл ближе к Аллену и взял его руки. Как бы показывая своё существование, жизнь, тепло рук. А Аллен на такое действие только затрясся, как кленовый лист самой холодной зимой. — Аллен, я понимаю, что словами ничего не исправить. Но тогда давай я попробую всё исправить дальнейшими действиями? — смотря на макушку мальчишки, едва слышно проговорил Мана дрожащим голосом, касаясь носом белых, спутанных волос. Он не стал говорить про Семью. То, что он прямо сейчас хочет взять его с собой в Семью Ноя. Граф понимал, что такими словами он окончательно спугнëт мальчишку. Поэтому проговорил тоже самое, но немного другими словами. Все дальнейшие действия должны быть постепенными, чтобы Аллен смог привыкнуть — подумал Мана. И уже успел выстроить цепочку будущего плана. Хоть этот голос и был молодым, но уж слишком родным для Аллена. Он прикусил дрожащую губу, закрыл влажные глаза, а по щеке потекли слëзы. Вместо ответа Аллен заключил в объятия любимого для него человека, при этом ничего не говоря. Даже если это были последние секунды его жизни, они были самыми счастливыми. Юноше хотелось прямо сейчас разрыдаться то ли от счастья, то ли от тоски, которая всё время окутывала Аллена с ног до головы, терзала душу, ломала кости. Какое противоречивое чувство. Главным врагом подростка оказался его же отец. Кажется, жизнь невзлюбила юношу с рождения. Молчание — чувство тишины и мыслей. Они оба понимали, что сделали много друг другу ужасного, но кто им помешает начать все с чистого листа? Вступить на новый путь. Где не будет вечного одиночества или неполной семьи. Вскоре, вся Семья Ноя будет в полном составе, как и желал Граф. — Мана, а ты… — начал шептать одними губами Аллен, но вскоре его перебили. — Нет, я никогда не видел в тебе своего брата. Ты всегда для меня был, есть и будешь Алленом. Моим любимым и единственным ребёнком, — прошептал Мана. — А ещё после той зимней ночи ты всегда называл меня отцом, — позволил себе улыбнуться «Отец». На это заявление лицо юноши стало красного цвета. И он даже знает кто и когда спалил его маленькую тайну. — Давай теперь ты будешь называть меня папой? — взяв в руки красное личико, и смотря своими сверкающими, янтарными глазами, весёлым голосом пропел Мана. — Я… хочу всё исправить. Я понимаю, что прощения мне не видать, но я знаю, что тебе приятно меня называть по-другому. Ну, скажи п-а-п-а, — словно учили маленького ребёнка разговаривать, добавил Мана. — Папа… — шепнул Аллен. Странное чувство разлилось в груди юноши, от чего он немного осёкся. Тёплое, настоящее, греющее изнутри израненную душу. И это всего лишь из-за одного сказанного слова? На это горе-папаша разрыдался. Как будто это он маленький ребёнок, а не Аллен. Так будет легче, так будет проще. Попытаться отгородить юношу от мыслей о Графе. Кроме того, какой мужчина, имеющий ребёнка, не захотел бы услышать от него столь прекрасное слово, умеющее растопить сердце? — А… — смотря на свои руки, проговорил Аллен, и его снова перебили. — Всё будет хорошо! Это не проблема! Вскоре ты снова будешь живым! — с заплаканным лицом сказал Мана. — А теперь давай пойдём домой, Аллен! — Домой… Мана уже его не слушал, а только взял за руку и потащил к своему брату, чтобы вместе вернуться домой. Домой, к ничего неподозревающим Ноям.