Очень шляпные дела

Приятная прохлада во время рассвета проникала в лёгкие освежающим шлейфом, даруя одновременно бодрость и раздражительность. Выбираться из-под одеяла из-за резкого шума, а потом и протяжного мяуканья принесенной на днях кошки, было невыносимо трудной задачей после рабочего дня с парочкой дополнительных поручений повышенной степени нагрузки. Люмин любила бодрящее время, но лишь в тех случаях, когда ее тело не было перегружено и усеяно ссадинами от блужданий по суровой местности. Психика разом решила помахать ручкой, пустив в мысли думы о безрезультатном поиске Итэра, и путешественницу накрыл гнев. Последнее чувство она ненавидела в себе больше всего, ведь его можно было избежать, будь она более открытой с другими. Долгие блуждания по самым разным регионам Тейвата сделали из хрупкой девушки самого настоящего воина. И если раньше она была сильной, но более мягкой, то сейчас она несла груз молчания. Кому-то из-за этого нравилась путешественница, ведь титаническая сдержанность кажется крутой тем, кто закалил себя или мечтает об этом, но Люмин, хоть и отличалась немного от других, все же, была человеком, и ей хотелось человеческого тепла. Девушка строго настрого выделила пунктик, по которому не должна была привязываться к другим, показывая слабость. Будто бы, покажи она хоть малейшую слабину, и этим бы тотчас воспользовался бы ближайший противник. Чувство дискомфорта не покидало даже в укромном Чайнике Безмятежности, и девушка-воин, с тоской встречая рассвет, укуталась в плед, опустив голову. Предательские слезы, отринутые на задворках чужого мира после страшной катастрофы родного, непрошено потекли по щекам, и ей пришлось опустить голову, будто бы ее кто-то застанет за таким чувственным мгновением. Странник давно одиноко скитался по родному миру, который каждый клеточкой тела ощущался холодным, безрадостным и фальшивым. Конечно, в нём было и много чего интересного, хорошего, доброго, но настроенный в восприятии на мрак юноша, не видел этого. Он, будто бы, находился под куполом разбитых надежд, и хоть он понял весь абсурд и надуманность некоторых обид, легче от этого не стало. Было проще обвинять всех вокруг, искать изъяны и отталкивать от себя путешественницу, чем признать, что он нуждался в ней, как ни в ком другом, ведь казалось, открой он себя ей, титанический груз спал бы сразу же с плеч, заполняя пространство в сознании глубокими истинами с цветами надежды. Но Акира был слаб и глуп, а вместе с тем и самокритичным до ужаса. Радовало, что у него, конечно, обнаружилась совесть, и он был готов признать ошибки, но излишняя строгость к себе портила полотно здравого смысла. Он мог спать и привыкал к этому, но кошмары из-за собственных мыслей не позволяли расслабиться, и если бы он мог анемо-клинками в воздушный путь отправить тревоги, непременно сделал бы это, увидь он в себе хоть что-то хорошее. Безустанно повторяя путешественнице, что он из числа плохих парней, и им не стоит сближаться, он с потухшим взглядом пускался в тяжкие думы, и лишь искорка сожаления выдавала его настоящие мечты, в которых он мог бы быть с девушкой ближе. Она удивительна. Люмин гораздо интереснее всех загадок мира, будоражащих разум. Она подобна далекой звезде, упавшей прямо в руки, и холод ее глаз лишь подчеркивает ее долгое пребывание в Тейвате. Странник не задумывался, что их может объединить горе, ведь он давно решил, что на почве каких-либо смутных интересов и обид не будет искать собеседников. Однако одна лишь мысль, что сей шаблон не ложится на их возможные отношения, пускала в пляс самые смелые желания. Да, когда Акире было особенно паршиво на душе, и никакой приятно пахнущий чай не мог успокоить душу, он представлял, как было бы прекрасно открыться иномирке, и было бы чудом, если бы она его услышала. В ней мужества было больше, чем во всех Предвестниках вместе взятых, поэтому ее так уважали Архонты и благодарили обычные люди. Возможно, именно поэтому было так сложно поддаться искушению и поговорить по душам, ведь Странник не хотел тратить ее время. Но сейчас, увидев ее дрожащие от слез плечи, все запреты лопнули, подобно пузырю, и он впервые в жизни поддался навстречу искреннему желанию утешить человека, обнимая ее со спины. Вздрогнув на миг, девушка перестала плакать, и, развернувшись в объятиях, уткнулась парню в одежды, стыдливо пряча красные очи. - Спасибо, что ты есть, – такие простые слова въелись в разум, как принесенные ветром семечки удивительных цветов. И, обнимая крепко-крепко девушку, Акира понял, что родился вновь, и теперь его жизнь не будет бессмысленной, ведь он понял, что больше никогда не хочет видеть слез из медовых глаз, и сделает всё, чтобы она больше не грустила.