Несмотря ни на что я буду счастлив

      — Это наш стол. Иди отсюда, — недовольно прорычал альфа, прожигая меня презрительным взглядом. Небольшая компашка альф, что сидела рядом с ним, с таким же презрением посмотрела на меня, ехидно посмеиваясь.       Вообще, этот стол, что был сейчас занят альфами, стоял у окошка в отдельном углу, куда никто обычно не садился. Это место всегда занимал я и спокойно обедал в гордом одиночестве, наслаждаясь видом из окна. Но сегодня что-то пошло не так.       Стол был уже занят, и я решил, что лучше не спорить с этими альфами. Помимо того, что их было четверо, они все занимались спортом. Все накаченные, сильные, мышцы так и бугрятся. Себе дороже с такими связываться.       Промолчав, я решил походить по столовой в поисках свободного места. В приоритете, конечно, было сесть где-нибудь одному, но на худой конец сесть хоть куда-то, желательно, чтобы это была приятная компания, но как уж повезёт.       Выискивая глазами хоть одно свободное место, я не заметил, как меня толкнули в бок, отчего я задел рядом стоящего альфу, а точнее это он меня задел, будто специально, а вместе со мной и мой поднос. Вся еда в ту же секунду оказалась прямо на мне: жирный суп, макароны с гуляшом и компот.       Итог: вся рубашка оказалась заляпана, превратившись из белой в какую-то грязно-коричневую. Точнее почти по всему низу рубашки расползлось огромное, тёмное и до ужаса неприятное пятно. Даже сквозь одежду я почувствовал холод и какую-то липкость. На штаны тоже немного попало, но совсем чуть-чуть. Рубашку стало жалко, я ведь только вчера её стирал. А ещё жаль стало свой обед.       Со всех сторон тут же послышался издевательский смех. Тот альфа, что опрокинул на меня поднос, довольно усмехнулся, окинув небрежным взглядом.       — Вот свинья. Тебе бы умыться. Несёт как из помойки, — от слов альфы вся столовка залилась хохотом. Я понял, что на меня опрокинули поднос специально. Наверное, надо было уже давно привыкнуть к таким детским поступкам, но я надеялся, что некоторые поумнеют к одиннадцатому классу.       Беспомощно оглядев всех, я понял, что помощи ждать не от кого. Друзей у меня не было, да и приятелей тоже. Соответственно защитить или хотя бы заступиться за меня было некому, а самому не хотелось выглядеть ещё более жалким.       Мой взгляд случайно выцепил среди всех учеников Ника. Тот сидел в компании своих друзей, снисходительно смотря на меня, и смеялся, показывая на меня пальцем. Мне стало неуютно от такого взгляда. Появилось ощущение, будто я стою голый или будто я пришлый с улицы бомж. Пока я отвлекся на Ника, даже не заметил как голова стала холодной, а по волосам вновь потекло что-то мерзкое и липкое. Опять одно и то же.       — Убирайся отсюда. Тебе здесь не рады, — прокричал кто-то, а остальные поддержали. Поднялся ужасный гул. В меня тут же полетели буханки хлеба, помидоры, кто-то даже кинул салат. А я продолжал стоять, будто находясь в оцепенении. И только когда к нам подошли учителя, пытаясь выяснить что произошло, я пришёл в себя, быстро уйдя оттуда.       И почему подростки такие жестокие? Что я им сделал? За что они так со мной? Как вообще можно над кем-то издеваться? Вопросы так и крутились в моей голове, но ответов не было.       Подростки действительно стали слишком жестокими. По мере того, как я и мои ровесники росли, шутки и издевательства становились всё более жестокими и унизительными. Им было в радость поиздеваться над кем-то. Чужие страдания и унижения приносили удовольствие, а я не мог понять почему. Почему им так нравится издеваться над кем-то? Неужели в семье всё настолько плохо, что они отрываются на других? Я не мог этого понять, продолжая всё терпеть и сносить.       Я понимал, что мне никто не поможет, а родителям плевать. Никто меня не заберёт, моя жизнь по мановению волшебной палочки не станет лучше. Да и не в сказке я. Поэтому учился стойкости и сносил всё, что преподносила судьба. Да, иногда хотелось всё бросить, возможно, высказаться, ответить, показать, что я не позволю над собой издеваться, но я не мог. Боялся, что всё станет ещё хуже. И терпел. Терпел ради тех, кто давал мне сил жить. Ради моих любимых братьев. И Ника. Хотя мне кажется я уже давно упал в его глазах, потому и не принимает меня как пару.       Пройдя в ближайший туалет, я остановился в центре помещения, размышляя что же делать дальше. Одежда была вконец испорчена, а волосы вновь стали грязными.       Кое-как смыв то, что было в волосах, я снял с себя рубашку, не зная что делать дальше. У меня ничего с собой не было и единственным вариантом было идти домой. Как раз отца пока нет, так что люлей не получу. Вот только как дойти до раздевалки?       — Ужасно выглядишь, — послышался насмешливый голос. Повернувшись, я увидел перед собой парня, который сидел на подоконнике и курил в приоткрытое окно. И как я его сразу не заметил? Я ничего не ответил, промолчав. Парень, что был альфой, вновь затянулся и с нескрываемым отвращением продолжил:       — Такой жалкий, — а мне было плевать. Я перенёс столько унижений, что это нужно было что-то намного более крутое, чтобы задеть меня. Хотя, если бы это сказал Ник, то меня бы это задело очень сильно. — Как ты живёшь с этим? — вот и что, спрашивается, пристал?       Какой-то он странный. Да и сам выглядел как гопник. Короткий ёжик тёмных волос, шрам под левым глазом, сбритая наполовину бровь, сбитые костяшки рук, весь в чёрном, а взгляд такой равнодушный и пофигистичный, что мне вновь стало не по себе. Как можно жить будучи настолько равнодушным? Особенно когда других обижают. Ни протянутой руки помощи, ни совета, ни даже простого сочувствия. Ничего. Лишь насмешливый взгляд и кривая ухмылка. С этим миром определённо что-то не так.       — Даже постоять за себя не можешь. А ещё альфой называешься, — я вновь промолчал, продолжая разглядывать парня. — Что, язык проглотил? Чего молчишь? Ещё и пялишься. Пидор, что ли? — от его слов я смутился, отвернувшись.       Везде найдут то, чего нет. Даже просто взглянуть на человека своего пола нельзя. Сразу считают парнем нетрадиционной ориентации. Я продолжал смотреть на себя в зеркало, думая что же мне делать дальше.       — Ничтожество, — выплюнул он, после чего я услышал глухой удар, наверное, спрыгнул с подоконника, и почувствовал на своих плечах ткань.       Посмотрев в зеркало, я увидел, что парень уже вышел из туалета, а на моих плечах висела какая-то чёрная рубашка. Вот этого я точно не ожидал. Первый раз мне кто-то помог. Тем более незнакомый мне парень, альфа. Я был в шоке и не знал как реагировать на такой жест. Сначала облил дерьмом, а потом помог. Но помог же. Первый человек, который за столько лет помог мне. В нём определённо есть что-то хорошее. Надо будет потом найти его и поблагодарить.       Надев рубашку парня, я улыбнулся, отметив, что она мне великовата. Хотя великовата это ещё мягко сказано. Она прям свисала, оголяя то одно плечо, то другое, а длина была до середины бедра. Но я не жаловался. Рубашка была приятная на ощупь, хлопковая. А как пахла! Каким-то сигаретами вперемешку с мятой. Не знаю почему, но мне понравился запах. Довольно необычно, учитывая, что я курящих на дух не переношу.       Благодаря этому парню я смог пойти на следующие уроки, даже настроение поднялось. Не знаю почему, но в душе теплилась надежда, что, возможно, мы сможем подружиться. Хотел бы я познать какого это иметь друзей.       На уроках сидел я обычно где-то ближе к концу, чтобы в меня ничего не кидали и не доставали. Да и высоким я был. Хотя, наверное, в отличие от других альф скорее низким. Сидел я тоже один. Никто не хотел со мной сидеть, но я и не расстраивался. Зачем мне общение и внимание этих лицемеров? Лучше я буду всю жизнь один, нежели начну общаться с тем, кто в глаза одно, а за спиной другое. Таких "друзей" и врагу не пожелаешь.       Вообще, только в последние годы обучения в этом заведении я понял, что здесь учатся одни снобы, не знающие что такое доброта, взаимовыручка и поддержка. И мне их очень жаль.       Если я думал, что на сегодня мои издевательства закончились, то я жестоко ошибался. Сегодня прям что-то нашло на моих одноклассников. Они никак не могли успокоиться. Весь урок чем-то кидали в меня. То стерками, то ручками, то бумажками. Пока я выходил на перемену они изрисовали парту, а оттирать заставили меня.       На другом уроке, пока не было учителя, они начали кидаться в меня какими-то ужасно пахнущими, мокрыми тряпками, попадая даже в лицо. Было ужасно неприятно, но я стоически терпел всё. Я надеялся только на то, чтобы мою, а точнее не совсем мою рубашку не испортили. Почему-то меня это очень сильно волновало. Возможно, по той причине, что вещь не моя и я не могу её испортить. Всё же парень помог мне.       Ну и под конец дня случилось главное представление. Прямо из окна выкинули мой портфель, перед этим раскрыв его. Этаж был третий, но от этого не менее больно. Все мои принадлежности разлетелись, падая прямо на мокрую, после дождя, траву и дорогу. Тетради летели, теряя в полёте листы, ручки рассыпались по всей траве, учебники также безбожно разлетелись и вид их был, мягко говоря, печальный. А ведь я их только подклеивал. Они были совсем плохи, а сейчас даже боюсь представить что с ними. И ведь я понимал, что за них платить придется мне. И тетради новые покупать мне.       Вот и чем я заслужил такое отношение? То что не такой как все? Не такой же жестокий, холодный и высокомерный? За это? Тогда лучше терпеть унижения, чем стать такой же мразью, как они. Как же хотелось поскорее закончить учебу в этом ужасном месте.       Пока в кабинете стоял гул и хохот, я, не обращая ни на кого внимание, вышел из кабинета, направляясь за своими вещами.       — Вы только посмотрите на этого бомжа, — кричали они сверху, смотря на меня из окон кабинета, пока я, ползая на коленях, собирал насквозь промокшие тетради, разбросанные в разные стороны ручки и учебники, некоторые из которых были испорчены. После осмотрел портфель, что всего лишь промок и испачкался, но не порвался.       — Фоткай его, фоткай, — вновь послышался смех и щелчки камер. Я лишь тяжело вздохнул, прикрыв глаза.       — Молится. Посмотрите он молится.       — Бедняжка.       — Такой жалкий. Меня сейчас стошнит.       — Лучше бы ты сдох. Больше пользы принёс в этот мир.       Со всех сторон вновь послышался издевательский смех и новые пожелания моей смерти. Я уже не обращал на это внимание, хотя сердце кольнуло. Иногда желания имеют свойство сбываться, но я очень надеялся, что их желание не сбудется. Я был уверен, что они желают мне смерти от всего сердца и очень надеялся, что жизнь этих слов не услышит. Я не могу оставить моих родных, не могу. Я вообще не понимал как человеку можно желать смерти. У меня даже слов не находилось на таких индивидуумов, тем более детей.       Никогда я не забуду всю эту жестокость, что пронёс через годы, никогда не забуду эти издевательства и унижения, никогда не забуду каким же жалким я был. Единственное что я приобрёл здесь — опыт. Я никогда не стану таким ничтожным человеком, как они, а мои дети будут счастливы. В этом я был уверен.       Собрав все свои вещи, я понял, что мне придется работать ещё больше, чтобы купить около семи штук новых тетрадей и двух учебников, которые было не вернуть. Тяжело вздохнув, я лишь надеялся на то, что празднество в нашем клубе, в пятницу, будет грандиозным, и я получу больше чаевых. Деньги сейчас мне были очень необходимы.       Закинув портфель на плечо, я побрёл в сторону выхода с территории школы, но, пройдя пару метров, услышал тихие, звонкие стоны. Я не собирался подслушивать или смотреть, но голос мне показался знакомым.       Заглянув за стену школы, за которой меня не было видно, я увидел альфу и омегу. Альфа, прижав омегу к стене здания, жёстко и быстро входил в того. Омега громко стонал, но стоны заглушала рука альфы. И всё бы ничего, если бы этим омегой не был Ник. Мой Ник.       — Ах, ммм... Да, Зар, да. Ещё! Ах-хх... Быстрее... Ммм, — начал громко стонать омега, а альфа, переместив руку на талию и продолжая втрахивать Ника в стену, с удовольствием слушал его громкие стоны, тихо рыча. — Ещё! Мхах... Зар, ты просто великолепен, — после этих слов альфа стал ещё быстрее входить в омегу, несдержанно рыча. Он оставлял на его шее засосы. Слышались шлепки бёдер друг о друга, а в воздухе стоял едва уловимый запах секса.       От всей этой картины стало больно, ужасно больно. Я, конечно, знал, что омега давно не девственник и переспал почти со всеми альфами школы, но всё равно было ужасно больно. Сердце разрывалось на части. Перед глазами так и стоял любимый омега, которому было хорошо, но не со мной, который стонал не для меня, выгибался навстречу не мне, был не со мной. Со всеми, кроме меня.       Стало вдруг ужасно мерзко. От самого себя, от Ника, от всех этих альф. Отойдя на приличное расстояние, я стукнул рукой по стене здания, разбивая костяшки в кровь. Я не обращал внимания на боль, потому что душевная была намного сильнее физической. Из груди рвались крики. Так и хотелось выплеснуть все свои эмоции, громко прокричав о том, как же мне больно. Но я не мог. Не мог.       Беспомощно съехав по стене, я уселся на мокрую траву, обхватив колени руками. Рыдания вырвались наружу, затмевая всю ярость и злость. Послышались тихие всхлипы. Сейчас я скорее был похож на маленького ребёнка, который боялся темноты и всяких несуществующих монстров, нежели на уже состоявшегося подростка.       Хотелось вырвать сердце из груди и не чувствовать ту боль, что я ощущал. Ник, мой любимый Ник, мой истинный был не моим. Я ему был не нужен. Никогда. И никогда не стану тем, кого он полюбит.