Несмотря ни на что я буду счастлив

      Стоя перед дверью в свою квартиру, я пытался привести себя в более-менее божеский вид. Не очень хочется, чтобы братишки заметили мои красные глаза или грязную одежду вместе с портфелем. Несколько раз вдохнув и выдохнув, я собрался с силами и зашёл внутрь. Мои любимые малыши всегда придавали мне сил, и как только я их увижу сразу станет легче. Боль отступила, оставляя место любви к этим невероятным созданиям.       — Я дома, — оповестил я, снимая куртку. Из комнаты тут же выбежал Эрни, топая ножками и радостно улыбаясь.       — Алик! — кинулся мне на шею, крепко обнимая. Я прижал к себе своё любимое чудо, ласково гладя по голове. За ним сразу вышел Лени, тоже улыбаясь, но обнимать не спешил. Он всегда был более проницательным и боялся лишний раз навязаться, пытаясь показаться более взрослым. Но в душе он был ещё ребёнком.       — Ты пришёл, — утвердительно кивнул он, а я раскрыл объятия, приглашая в них его. Он с улыбкой подошёл ко мне и тоже обнял, судорожно прижимаясь ко мне. Объятия всегда успокаивали и дарили какое-то умиротворение. Я тут же начинал чувствовать себя невероятно счастливым, расслабляясь под натиском тёплого тела. Или тел.       — А к Лени сегодня приставали, — ехидно проговорил Эрни, после наших обнимашек.       — Кто? — обеспокоенно спросил я брата, осматривая его. На первый взгляд вроде он был цел. Ни синяков, ни царапин. По крайней мере на лице.       — Да так... — отвёл глаза, отстранившись.       — Лени, — тяжело вздохнул я, укоризненно посмотрев на брата. Тот не смог выдержать мой взгляд. Он знает, как сильно я переживаю за них и как сильно не люблю, когда мне врут.       — Там пара парней. Они это... Из-за омеги, — начал мямлить он. — Хотя я ни к кому не приставал. В общем, потолкали немного. Ну я и упал в грязь. Рубашку с курткой испачкал. Штаны немного. А так всё хорошо. Парой синяков отделался.       — Ох, Лени. Пошли я обработаю тебе всё, — я повёл брата в ванную, запуская его внутрь, а сам пошёл за аптечкой в нашу комнату.       — Я с вами.       — Нет, малыш. Оставайся здесь и не мешай нам, — из шкафа я вытащил йод, чтобы обработать синяки и на всякий случай перекись, а также диски и ватные палочки.       — Я за братика переживаю, — повернувшись к Эрни, я по глазам увидел, что тот и правда волнуется.       — Не волнуйся, жить будет.       — А если ему будет больно?       — Я же рядом. Не переживай так, — я потрепал Эрни по голове и он расслабился.       — Ладно. ***       — Снимай рубашку и садись на бортик ванной, — сказал я, как только зашёл в ванную. Лени ловко запрыгнул на бортик, сняв с себя верх. На животе красовалась пара синяков, как и на правой руке. Локоть левой был ободран. Но в целом ничего страшного не было. Пока я открывал йод, Лени тихо проговорил:       — У тебя штаны испачканы.       — Ну да, — растерянно сказал я, не зная что ещё ответить.       — Тебя снова обижают? — вопрос выбил меня из колеи. Что значит снова? Он что-то знает? Что-то замечал и молчал?       — Лени... — я сел перед ним на колени, обрабатывая синяки по очереди. Мне было стыдно и я не смотрел ему в глаза.       — Ал, я же знаю, что тебя обижают, — от его заявления я поперхнулся воздухом. Откуда? Как он мог узнать? Я никому не рассказывал, всеми силами скрывал это, тем более учится он в другой школе. Как? Вот как? Где я прокололся? Где оплошал? — Почему ты молчишь? Почему не рассказываешь?       — Ты ещё слишком мал.       — Но я уже всё прекрасно понимаю. Я знаю, что тебе тяжело, — он положил свою ладонь мне на плечо, и я заглянул в его глаза. В них был виден испуг, а также беспокойство. Он переживал за меня. А ещё в его взгляде была какая-то твёрдость и уверенность. Будто он на себе испытал и понимает какого-то это, хотя, возможно, мне лишь показалось.       — Откуда? — выдавил из себя одно единственное слово.       — Ты часто во сне разговариваешь. Может неосознанно это делаешь, но я всё слышу. Я переживаю за тебя. Я не хочу, чтобы тебя обижали, чтобы делали больно, — пока он говорил, я открыл перекись и смочил ватку. Я понимал, что он действительно волнуется, особенно учитывая, что я, оказывается, во сне разговариваю, но также я понимал, что он ещё слишком мал и я не могу с ним всем поделиться.       — Малыш, всё хорошо. Правда. Не переживай так.       — Ай-с, — прошипел Лени, когда я начал обрабатывать его локоть.       — Больно?       — Немного, — поморщился он, отчего я улыбнулся. Такой милый.       — Давай подую, — я наклонился к малышу и начал аккуратно дуть на ранку, чтобы ему стало легче. Лени расслабился и прикрыл глаза.       — Алик, ты не молчи, ладно? Может я и мал, но выслушать и поддержать могу.       — Лени, ты...       — Ал, прошу. Ты мой брат. Я люблю тебя и хочу знать что творится в твоей жизни. Хотя бы что-то. Пожалуйста, — он так умоляюще посмотрел на меня, но при этом он был уверен в своих словах.       И я решил, что, возможно, иногда буду чем-то делиться, чтобы не обидеть его. Тем более, может мне действительно станет легче, когда я начну высказываться и получать такую необходимую мне поддержку.       — Хорошо, малыш. Если меня изобьют будешь обрабатывать мои побои, — я улыбнулся, а Лени нахмурился.       — Не говори так.       — Ты не знаешь как жесток этот мир. И надеюсь, что никогда не узнаешь, — я прислонился своим лбом к его, прикрыв глаза. — Я сделаю всё, чтобы защитить вас с Эрни. Я люблю вас.       — Мы тебя тоже. Не отстраняйся от нас. Не отпускай. Прошу. Ты всё что у нас есть. Эрни тоже частенько плачет. А я его успокаиваю. Он переживает. За тебя. От его слов мне стало больнее. Это я во всём виноват. Если бы только мог уделять им больше внимания и времени, если бы мог полностью защитить, чтобы они ничего не боялись. Но я не могу. Пока. Думаю, что время всё расставит по своим местам.       — А ещё ему больно из-за такого отношение родителей. Один равнодушен, второй избивает. Конечно ему тяжело. Очень. Он же ещё совсем маленький. Я пытаюсь быть рядом и как-то утешать, но не всегда получается. Я тебе доверился по секрету. Не говори ничего Эрни, хорошо?       — Хорошо. Лени, ты...       — Что это у нас тут происходит? — послышался грубый, мужской голос. Я сразу понял кто это и по спине пробежал холодок. В глазах Лени читался испуг. Я медленно поднялся, повернувшись к двери, и прикрыл собой Лени. Он встал позади меня, аккуратно взяв за рубашку.       — А ты что здесь делаешь? — поинтересовался я, смотря на человека, который загородил проход из ванной и прожигал нас злым, каким-то неудовлетворённым взглядом. Будто ему просто необходимо было побить кого-то, выпустить ярость.       — Вот так вы встречаете отца, твари неблагодарные, — сплюнул на пол, а я поморщился от отвращения.       Сам Аркадий выглядел плохо. Щетина, что уже давно стала бородой, седые немытые волосы, пивной живот, вонь изо рта. Кожа вся болезненная, будто он чем-то действительно болел, хотя это было не так. Огромные мешки под глазами и пьяный взгляд. Он был просто омерзителен, потому мы старались не попадаться ему на глаза. Ну и ещё чтобы он не смог нас тронуть. Обычно мы всегда запирались в комнате на ключ, но не всегда могли предугадать его приход. Обычно он приходил поздно, но сегодня почему-то пришёл рано.       — Лени, иди к себе, — тихо проговорил я, стараясь помочь Лени пройти.       — Но, Алик...       — Лени. Прошу, — он послушно кивнул, но была проблема в лице отца, который не собирался освобождать дорогу, продолжая загораживать проход. Я начал переживать за брата, а тот ещё больше испугался, занервничав.       — Куда собрался, щенок? Мы только начали, — оскалился мужчина, ступая к нам. Ванная была небольшая и отступать особо было некуда.       — Не смей его трогать, — уверенно сказал я, спрятав за собой брата. Тот вцепился в меня пальцами, и я почувствовал, как он дрожит.       — А ты кто такой, чтобы мне тут указывать?       — Я тот, кто его любит и заботится о нём, а не прожигает дни в алкашке, — сам не знаю откуда взялась эта смелость, но факт оставался фактом. Рядом с любимыми братишками я всегда становился смелым, чего не было в школе. Никогда. Вот что делает со мной любовь к родным людям. На всё ради них готов. Даже пожертвовать собой.       — За языком следи, шавка поганая. А я ведь знал, говорил ему, чтоб аборт сделал, что дети бесполезное дерьмо, но нет. Он поступил по-своему. И вот на свет появилось такое отродье, как ты. Лучше бы ты сдох в утробе своего папаши, — меня его слова нисколько не тронули. Он всегда так говорит, да и мне плевать. На него и папашу, которые ничего для нас не сделали. Сейчас я думал только о Лени и его безопасности.       — Отойди, — твёрдо произнёс я, наступая на отца, и упёрся ему в грудь. Он продолжал стоять, не пуская нас.       — Маленькая тварь. Надо было чаще бить тебя в детстве. А после и твоих братьев. Может тогда вы научились бы уважать старших, — этого я уже не выдержал. Он может трогать меня, но не имеет никакого права и пальцем коснуться моих малышей.       Вся злость, что скопилась во мне, выплеснулась в виде удара по роже человеку, который назывался отцом. Голова Аркадия дернулась, а сам он пошатнулся. Не знаю откуда во мне взялось столько силы. Наверное, из-за всей злости, что я испытывал, а также желания защитить Лени. Удар особо не помог. Отец всё равно устоял, и я увидел как его глаза налились кровью. — Я тебя урою, — послышался грозный рык, и мне в живот прилетел кулак. Я согнулся от боли, оседая на пол.       — Отец, — послышался дрожащий голос Лени.       Вслед за кулаком мне прилетело ногой в бок. Я полностью упал на пол, сгибаясь от боли. Бок ужасно жгло. Все внутренности будто скрутились в тугой узел. Я начал кашлять и мне прилетел ещё один удар: ногой в спину. Я охнул, ударившись головой о дно ванны.       — Отец, пожалуйста, — Лени уже начал хныкать, и я услышал вскрик. Свой собственный. Этот выродок скрутил мне руку с такой силой, что казалось ещё немного и он её сломает. — Оставь его!       — Не лезь! — жёстко осадил его, толкнув. Послышался глухой удар и тихий стон. Я пытался выбраться, но всё было бесполезно. Мужчина схватил меня за волосы, больно оттянув их, и со всей силы приложил головой об пол. А потом ещё и ещё. Я почувствовал как по подбородку стекает кровь, капая на плитку ванной. Я закашлялся собственной кровью, проливая её на пол. Голова ужасно болела и гудела, а сознание покидало меня.       — Урод! — послышался звонкий голосок, а после глухой удар. Я почувствовал тяжесть на себе. Как бы я ни старался у меня не получалось спихнуть отца. Силы покинули меня, и я потерял сознание. ***       На подкорке сознания я ощутил, что стало легче, а после почувствовал холод, неприятно обжигающий тело. Перед глазами стояла полная темнота и цветные круги, но после всё начало рассеиваться. Я уже отчётливо почувствовал холод. Это была вода. И направлена она была на меня. Всё ещё находясь наполовину в отключке, я подвигал рукой, будто пытаясь за что-то ухватиться. После почувствовал лёгкий удар. Потом ещё один и ещё. Веки начали медленно подниматься, а после вновь закрываться.       — Алик, пожалуйста, очнись, — сквозь полубессознательное состояние услышал я взволнованный голос брата. — Пожалуйста, — всхлип, ещё один.       Я пытался прийти в себя, чтобы сказать, что всё хорошо. Собрав все силы, что ещё были, я кое-как открыл глаза, мутным взглядом окидывая комнату. Около меня лежало бессознательное тело, рядом валялась бутылка, а прямо напротив сидели братья. Открыв глаза получше, я увидел слёзы в глазах Эрни и Лени. Заметив, что я пришёл в себя, они стали пуще прежнего плакать, обнимая меня.       — Ты так напугал нас, — проговорил Лени дрожащим голосом. Даже он не смог сдержать эмоций. Я лишь слабо улыбнулся.       — Я в порядке, — хрипло ответил я, а после почувствовал боль в области почек. Вновь согнувшись, я не мог больше пошевелиться.       — Что такое? — обеспокоенно спросил Лени, отпихивая Эрни в сторону.       — Больно, — всё что смог произнёс я, прикрыв глаза.       — Ты только не засыпай. Я сейчас. Сейчас. Эрни, следи, чтобы он не уснул. Я быстро.       — Алик, ты только не засыпай, — всё вновь поплыло. Я начал закрывать глаза. — Алик, братишка, прошу, — я пытался держаться, но боль была адская. Хотелось умереть прямо на месте.       — Всего пару минут, — пробормотал я и вновь потерял сознание. ***       Второе пробуждение вышло легче. Я медленно открыл глаза, осматривая всё вокруг. Находился я всё ещё в ванной. Ну да, я пусть и тощий, но всё равно тяжёлый. Особенно для моих маленьких братишек. Они бы и не смогли меня перетащить. Около меня сидел Эрни, обеспокоенно смотря на меня. Его глазки опухли от слёз, весь он был красный. С другой стороны сидел Лени, держа ватку около моего носа, и только сейчас я ощутил этот ужасный запах нашатырного спирта. Поморщившись, я болезненно охнул и стал медленно подниматься.       — Не спеши, — от неожиданности крикнул Лени, придерживая меня за плечо. Голова сильно кружилась, к горлу подкатила тошнота, но я держался, пытаясь подняться.       — Алик, — всхлипнул Эрни и бросился в мои объятия. — Алиииииик... Т-ты... Н-напугаааал нааас, — слёзы вновь градом потекли по лицу малыша. Несмотря на дикую боль, я обнял Эрни, прижав его к груди. — Н-не смей б-больше т-так пугать, — всхлипывая проговорил он, посмотрев на меня своими заплаканными глазками. Пушистые реснички слиплись от влаги, глазки покраснели, как и щёчки. Он был таким трогательно-милым. Мне сразу стало совестно.       — Прости. Прости меня. Прости, — шептал я в макушку, укачивая брата на руках. Лени слегка приобнял меня. Я извинился и перед ним, чмокнув в щёку. Всё же с ними в этой жизни мне повезло. Два моих маленьких чуда.       — Ты как? — обеспокоенно спросил Лени, поглаживая меня по голове.       — Жить буду, — сквозь боль улыбнулся я, немного скривив губы. — Который час?       — Ты был в отключке минут десять, так что можешь сильно не переживать.       — Мне надо на работу, — я начал вставать, но братишки меня остановили.       — Какая работа? Ты спятил? — нахмурился Лени, на что я лишь покачал головой.       — Мне надо зарабатывать деньги. Кроме меня этим больше никто не займётся. На что мы есть будем?       — Прости. Прости, что из-за нас тебе приходится столько впахивать, — Лени понуро опустил голову, а я лишь улыбнулся. Подняв рукой его голову, я стер выступившую слезу, нежно поцеловав в лобик.       — Всё хорошо. Да, нелегко. Но я справлюсь. Ради вас. Вы придаете мне сил. Люблю тебя. И тебя, маленькое чудо, — Эрни вновь заплакал, не отлипая от меня, а Лени помог подняться.       Только сейчас я заметил тело отца, которое лежало у входа в ванную. Это ж с какой силой надо было его по башке бутылкой приложить, чтоб тот вырубился? Сколько же силы таится в маленьком Эрни? Вот только позже у нас будут проблемы. Если отец, конечно, вспомнит всё. Хотелось бы, чтобы он забыл, иначе мы не жильцы. Лучше на улице ночевать, нежели с такими людьми. И я бы жил, если бы не братишки. Им точно нельзя туда. Да и при всех прочих минусах дома есть хотя бы кровать и стол, а что делать на улице? Бомжевать? Продавать себя? Нет, они такого не заслужили.       — Не уходи, — попросил Эрни, не отлипая от меня, когда мы прошли в комнату и я, шипя, начал переодеваться.       — Нужно. Я скоро вернусь. Ты же и сам всё понимаешь, — тяжело вздохнув, я подошёл к зеркалу, рассматривая себя: на скуле наливался огромный синяк, нос был красный и опухший, но сломан вроде не был, правая бровь была рассечена, и я заклеил её пластырем, губа разбита, под левым глазом порез. И когда только успел? В общем, видок был не очень презентабельный. За такой вид меня могли отчитать, причём очень сильно.       — Понимаю, — кивнул он, вновь обнимая меня.       — Я скоро, — я вышел в коридор, а малыш намертво прилип ко мне. — Эрни, я вернусь. Всё будет хорошо, — боль была ужасная. Я еле ходил, хромая. Рука всё время ложилась на живот, пытаясь облегчить боль. Лицо тоже болело, но я не мог сидеть дома. Просто не мог. Мне нужно было на работу. Нужно было зарабатывать. Ради них.       — Возвращайся скорее, — умоляюще протянул он, а Лени, притянув к себе, обнял, отлепив от меня. — Я не усну пока ты не придёшь, — вдруг сказал он, на что я лишь улыбнулся.       — Собираешься надавить на жалость?       — Да. Не лягу спать, пока ты не придёшь! — уверенно заявил он, а я лишь покачал головой. Такой ещё маленький, не познавший мир.       — Я вернусь, — кивнул я и как обычно проговорил свои наставления. Ещё раз взглянув на них, я вышел из квартиры, закрыв её. Болезненно шипя и еле передвигаясь, хромая, я, словно инвалид, начал спускаться по лестнице, идя в сторону работы и думая о том, как бы сегодня продержаться и вернуться домой живым.