Несмотря ни на что я буду счастлив

      — Чёрт, — прошипел я, неся тушку Ника на своих руках. Парень ворочался и постанывал, не давая мне возможности нормально его донести. — Что же мне делать? Надо найти Сэма.       — Хочу... — послышался сладкий, протяжный стон прямо около моего уха. Маленький носик омеги шумно дышал, вдыхая мой аромат, а у меня по всему телу мурашки прошлись, концентрируясь внизу клубком удовольствия. Возбуждение вновь начало давить на меня, но я не дал ему взять над разумом верх. Сейчас надо отвезти Ника домой, это самое важное.       — Так, срочно найти Сэма, — старался думать о нём, чтобы позабыть про болезненное возбуждение и любимого человека на моих руках. — Сэма. Сэм. Сэм, — увидев наконец-то того, кого искал, я громко крикнул: — Сэм!       — Алик, в чём дело? — он тут же подбежал к нам, недоуменно смотря на омегу, что прижимался ко мне всем телом на моих руках. — Ты почему его ещё не отвез? — удивлённо спросил он, а потом, принюхавшись и всё поняв, уже более жёстко сказал: — Всё же воспользовался пареньком.       — Он мой истинный, — упрямо сказал я. Мне было обидно, что Сэм не доверяет мне и что такого мнения обо мне. — Я пытался держаться, но ты же и сам всё понимаешь.       — Алик... — вновь простонал омега, поцеловав меня в шею. Возможно данная картина повлияла на Сэма, и он смягчился.       — Ладно, буду очень надеяться, что ты его не изнасиловал и мне не придётся искать нового бармена, а тебя навещать в тюрьме.       — Не волнуйся. Всё будет хорошо, — заверил его я, продолжая шумно дышать. Ник всё никак не мог успокоиться, полизывая мою шею и продолжая постанывать. — Мне нужно отвезти его домой. Вот только я не знаю где он живёт.       — Пошли на улицу. Я вызову такси, отвезешь его. Завтра у тебя выходной. Выспись, приведи лицо в порядок и снова за работу, понял?       — Да.       — Пойдёмте тогда на улицу, — с этими словами Сэм начал выводить нас из душного помещения. Я же следовал за ним, продолжая нести на руках омегу, что, не переставая, постанывал, сильнее прижимаясь ко мне.       — Алик, ммм...       — Тихо-тихо, — шептал я ему, держась из последних сил. Хотелось вновь накинуться на него, но я останавливал себя, напоминая, что не животное, что могу сдежаться, что я управляю инстинктами, а не они мной. Вот только где раньше я был, когда брал омегу в грязном, вонючем туалете? Как же это всё мерзко.       Мы наконец-то вышли на улицу. Сэм уже хотел было позвонить, но остановился, о чем-то напряжённо думая.       — В чем дело? — нервно спросил я.       — Ему нельзя на такси. У него же течка. Вот я дурак. Сейчас бы отправил вас. Я, конечно, понимаю, что ты бы попытался его защитить, — быстро оправдался на мой твёрдый взгляд. — Но, извини, Алик, с твоим телосложением ты бы вряд ли справился, — я понятливо кивнул и как-то обречённо вздохнул.       — И что делать?       — Отвезу вас я. Точнее до дома паренька, а от туда ты уже сам. Понял?       — Да.       Мы дошли до машины Сэма и сели в неё. В клубе ещё играла музыка, и я только сейчас вспомнил, что там остались подростки с бушующими гормонами. А вдруг они всё там разнесут. Видимо заметив мой беспокойный взгляд и мыслительный процесс, Сэм пояснил:       — Я попросил помощи у брата. Так что всё должно быть хорошо. Поехали. Нам тут не особо далеко. Пристегнись.       Я кивнул и последовал совету Сэма, пристегнув сначала омегу, а потом и себя. Ник всё ещё находился в каком-то полубредовом состоянии. Он скрючился на диване, несмотря на ремень, и держался руками за живот, жалобно скуля. Я не знал чем ему помочь. Мне и самому было нелегко, но уверен, что ему было намного хуже. Тогда я положил голову Ника на свои колени, поглаживая его спину и перебирая волосы. Малыш затих и перестал так сильно дрожать.       — Хорошо-оо, — простонал омега, уткнувшись носом в мой живот. Я вздрогнул, но не дернулся, не отодвинулся и вообще старался внешне казаться невозмутимым, держа своё желание внутри. — Моя любимая карамель, — прошептал он, лизнув мой живот через ткань рубашки. Я вновь вздрогнул, тяжело задышав. Карамель. Так вот что он любит и чем я для него пахну. Типичный омежка. Но это так мило.       Опустив взгляд на Ника, я ещё больше умилился. Сейчас такой неприступный, высокомерный и холодный Ник был не таким, как обычно. Такой маленький и хрупкий, он был похож на ребёнка, который наконец дорвался до любимой сладости. Тоненькие, изящные пальчики сжали ткань моей футболки, крепко держа её; губки, немного приоткрытые, издавали тихие стоны, а юркий язычок то и дело пробегал между ними, увлажняя; маленький, курносый носик смешно морщился, тяжело сопя. Такой милый, трепетный и совсем невинный, словно малое дитя, он нравился мне больше того жестокого, высокомерного Ника.       Пока мы ехали, я всё смотрел на Ника и думал. Интересно, изменятся ли наши отношения после сегодняшнего? Начнёт ли он лучше ко мне относиться? Увидит ли, наконец, что я чувствую и захочет ли попробовать? Мысли не давали мне покоя, но что-то подсказывало, что всё будет не так легко, как хотелось бы.       Пока я пребывал в своих глубоких мыслях, даже не заметил, что мы уже приехали. Остановились мы у огромного особняка, огороженного забором. Из-за темноты я его плохо разглядел, но он поражал своим величием и объемами. Никогда вблизи такие не видел. В доме горели окошки на первом этаже, значит Ника ждут.       — Дальше сам, — сказал Сэм, когда я, с Ником на руках, вылез из машины.       — Спасибо тебе, — поблагодарил, после чего отошёл, а Сэм уехал. Перед этим он сказал где мы примерно находимся и как мне добраться домой. Даже денег дал, а я поблагодарил его.       — Мхх, — прохрипел что-то невнятное Ник, а я лишь покрепче прижал его к себе и двинулся в сторону дома. Перед входом были ворота и конечно же они были закрыты.       — Чёрт! — я не знал что делать. Наверное, если ворота закрыты, то должна быть какая-то кнопка, но я ничего не мог разглядеть в полной тьме. Тогда начал ощупывать довольно обшарпанные железные прутья, пару раз поцарапавшись. — Ну где же ты? — я начал нервничать, не зная что делать. Эх, Ник, одни проблемы от тебя. Я решил, что если ничего не найду, то придётся как-то будить парня, но до этого не дошло. Всё же я нашёл какую-то небольшую выемку, в которой была маленькая кнопочка. Вот и как это можно разглядеть?       Прозвучало пиликанье, затем пошла музыка, а после я услышал довольно громкий, басистый голос:       — Кто это?       — Эмм... Это одноклассник вашего сына.       — С Ники что-то случилось? — обеспокоенно спросил он.       — Он напился, а я привёз его, — больше ни слова не прозвучало, ворота же открылись и я прошёл внутрь, идя к двери.       Пока я продолжал нести Ника, двери открылись и из них выскочила всклокоченная женщина, скорее всего мать Ника, подбегая к нам. Следом вышел мужчина, скорее всего отец, но его вид и движения были более сдержанными.       — Ники, солнышко, — мать начала трясти парня, но тот что-то невнятно бормотал, сваливаясь с ног. Пока мать прижимала к себе своё дитя, гладя его по голове, ко мне подошёл мужчина, с прищуром глядя на меня.       — У него течка, — утвердительно произнёс он и грозно посмотрел на меня. От такого взгляда у меня всё внутри задрожало, но я продолжал стойко держаться. На его слова я лишь кивнул. Мне стало интересно что же он скажет дальше. — Если я узнаю, что ты что-то сделал с моим сыном, мало не покажется — жёстко и холодно проговорил он, продолжая сверлить недобрым взглядом. Я лишь вновь кивнул, собираясь уходить, но меня остановили.       — Гер, попроси Филиппа отвезти парнишку. Он же совсем один, как доберётся до дома? Да и нашего сына привёл, надо хоть как-то отблагодарить, — проговорила мать Ника, на что его отец лишь тяжело вздохнул, но послушал жену.       — Хорошо. Пойду позову Филиппа, а ты, — он кинул взгляд на меня. — Стой здесь, — и скрылся в доме.       — Ох, даже не знаю как тебя благодарить, — вдруг начала женщина, а я вздрогнул от неожиданности. — Ты такой хороший парень, не оставил моего сына в беде. Ты знаешь, он не подарок, но раньше таким не был. Возможно это из-за нас с отцом — что мы мало уделяем времени — он стал таким избалованным, но он хороший человек. Я знаю это. Просто ему нужно рядом крепкое, верное плечо, — быстро шептала она, смотря на меня, а я внимал каждому её слову. — И ты... Я тебя не знаю, но мне кажется, что ты замечательный парень. По глазам вижу, — она улыбнулась, а я ей в ответ. — Тебя дома обижают? — вдруг спросила она, а я впал в ступор, только сейчас вспомнив, что так и не надел обратно маску. Я был в шоке и не знал что сказать и она продолжила: — Можешь не отвечать, по глазам вижу. Знаешь, у меня хороший муж, просто очень строг, особенно по отношению к сыну, всё же он у нас старший в семье. Его братику пять лет поэтому наследником не скоро станет, да и сам он омега, так что всё лежит на хрупких плечах Ника. Да и не в этом дело. Мы любим его, беспокоимся, потому и можем быть строги к чужакам. Но не суть. Я хотела сказать, что если нужна помощь — обращайся в любое время. Хорошо? — после слов женщины я пришёл в ещё больший шок и не знал что ответить, поэтому тихо вымолвил:       — Спасибо.       — Пошли, — послышался вновь басистый голос и меня, схватив за локоть, повели на выход к машине. Рядом с отцом Ника шёл средних лет мужчина в костюме и явно не особо довольный, что ему нужно кого-то куда-то отвозить.       — Приходи ещё, — услышал я вслед, когда меня вывели за пределы территории, отчего улыбнулся.       — Садись, — бросил мужчина, и я покорно залез внутрь и собирался было закрыть дверь, но меня остановила властная рука, что не дала этого сделать.       — Надеюсь ты меня понял, — вновь этот холодный, какой-то надменный голос и дверь закрывается. Я лишь снова кивнул, но не был уверен, что мужчина увидел этот жест.       — Адрес, — коротко кинул водитель и я назвал свой адрес. Мужчина поморщился, наверняка знает, что район не из лучших, но ни слова не сказал, выполнив приказ и отвезя меня.       — Спасибо, — поблагодарил я, когда меня привезли на место, и выскользнул из машины, идя домой. Сам не знаю почему, но после разговора с матерью Ника моё настроение и душевное состояние улучшились. Она такая добрая, такая милая. Нику так повезло с родителями, что переживают за него и заботятся о нём. По крайней мере мать так точно. Я лишь могу мечтать об этом.       С этими мыслями я поднялся на свой этаж и открыл дверь, надеясь, что смогу лечь спать и отдохнуть, но меня ждал неприятный сюрприз.       — Нагулялся, тварь? — злобно прошипел отец, который стоял в коридоре и явно ждал моего прихода. Глаза его налились кровью, а ноздри раздувались как у быка. Я понял, что мне конец. — Я тебя научу жизни. Так научу, что сам сдохнуть захочешь, — и с этими словами мне в лицо прилетел кулак. Я пошатнулся от боли и упал, но вовремя вспомнил, что дверь открыта. Кровь с новой силой хлынула, начиная стекать по всему лицу. Перед глазами всё было красное. Кое-как открыв дверь, я пополз наружу, надеясь, что смогу ещё спастись, но меня схватили за ноги, потянув назад. Я пытался отбиваться, лягая мужчину ногами, но моих сил явно было мало для этого. — Мы только начали, — послышался пьяный, психически нездоровый смех. Мне прилетело ногой — в ботинке! — по ребрам с одной стороны, потом с другой. Перед глазами всё померкло. Дыхание сперло, его стало не хватать и я начал задыхаться, беспокоясь за свои ребра и внутренние органы. Я вновь попытался выползти, протянув руку, чтобы подтянуться, но её придавили одной ногой, с силой давя. От дикой боли я вскрикнул, после закусив губу, а пальцы хрустнули. Потом вновь удары со всех сторон и повсюду, вновь хрусты только уже рёбер или чего-то ещё. Полностью сбитые органы. Я уже не понимал что происходит. От дикой боли перед глазами всё меркло, мои крики превратились в хрипы и я, не выдержав, потерял сознание. ***       Пробуждение было не из приятных. Всё тело болело и жгло так сильно, будто прямо сейчас меня заживо сжигали на костре. Хотелось закричать, от той невыносимой боли, что я испытывал, но я не мог. Не мог ни пошевелиться, ни рта открыть. Еле открывшиеся веки, вновь сомкнулись и я услышал знакомые голоса, но опять провалился во тьму.       Второе пробуждение вышло легче, но всё равно было болезненным. Кое-как разлепив веки, я пытался осмотреться, но перед глазами всё плыло и я не мог понять где я и что происходит. Вновь послышались знакомые голоса и я опять провалился в сон.       Третье пробуждение было более приятным и я смог открыть глаза и наконец осмотреться вокруг. Белый потолок, белые стены, писк аппарата и больничный запах. Я сразу понял где нахожусь, но никак не мог понять как оказался здесь. Больница. Вряд ли отец по доброте душевной решил так жизнь себе загубить. Если кто узнает, что он избил своего сына, а в каких условиях мы живём! Конечно права родительские заберут и всё, а отца посадить могут. Он бы скорее меня убил, нежели привез сюда, чтобы все узнали, что он алкаш и монстр, губящий своих детей. Что же произошло?       Я попытался пошевелиться, чтобы получше осмотреться и позвать кого-нибудь, но не смог. Горло пересохло. Я не мог вымолвить ни слова. Хотелось пить. Дико хотелось. Никого поблизости не было и я начал волноваться. Аппарат сильнее запищал и тут в палату вошёл невысокий, молодой и довольно симпатичный омега с улыбкой на лице. На нём был больничный халатик и я понял, что это медсестра или же точнее медбрат. Заметив, что я пришёл в себя и осознанно осматриваю помещение, он тут же подбежал ко мне, взволнованно спрашивая:       — Как вы себя чувствуете?       Я лишь что-то прохрипел, а парень извинился, принеся мне воды. Залпом осушив стакан, я облегчённо вздохнул, прикрыв глаза. Всё тело ужасно болело, но было легче, намного легче.       — Как вы? — и вновь тот же обеспокоенный тон.       — Живой, — слабо улыбнулся я, на что медбрат лишь прыснул:       — Дурак, конечно живой. Ой, надо всех предупредить, — он тут же подорвался, но я остановил его, мягко схватив за руку. Сделал я это резко и только потом понял, что зря. Я что-то задел и вскрикнул, прокусив губу до крови. — Ох, ну что же вы. Лежите. Не надо делать резких движений, — он тут же дал мне обезболивающее, с переживанием глядя на меня.       — Что случилось? — кое-как прохрипел я, пытаясь расслабиться. Я не знал что со мной, но абсолютно не мог пошевелиться. Будто я был в каком-то коконе. Причём очень твёрдом. Со мной же всё в порядке? Я пытался пошевелить конечностями, но не мог и тут я уже забеспокоился.       — Точно не могу сказать. Вас перевели из обычной больницы для бедных в хорошую, дорогостоящую. Что с вами я не могу сказать, но судя по множественным травмам вас избили. Причём избивали долго и упорно. Из повреждений: сломан нос, но это не беда. Возможно криво срастётся, но в целом ничего страшного; огромный рубец на левой щеке. У вас там была глубокая рана, которая после — насколько мы поняли — удара по лицу вновь открылась и пришлось зашивать, иначе потеряли бы много крови. Сейчас там всё подзажило и швы мы убрали, но, к сожалению, остался рубец аккурат на всю щёку, — он сочувственно посмотрел на меня, а я тяжело вздохнул. — Но не волнуйтесь. Я уверен, что вы будете таким же красавчиком как и до, — быстро протараторил он, но, поняв что ляпнул, смутился и не знал что ещё сказать. Я лишь промолчал. Внешность меня мало волновала, вот только Нику она была важна, но... Здоровье всё же важнее Ника, как бы то ни было. — У вас сломана левая кисть руки, точнее три пальца, на которые пришёлся весь удар. Но это тоже не беда. Они уже начали восстанавливаться и в скором времени будут как новенькие. Также переломы нескольких рёбер, которые ещё долго будут срастаться. Здесь проблемы. Могут быть боли, вы можете задыхаться и тяжело дышать, но вы сильный и я уверен, что справитесь, — он приободряюще улыбнулся, а я слабо в ответ. — Про многочисленные ушибы и гематомы я вообще молчу. На ногах только гематомы. Видимо основной удар приходился не на них, хотя есть пара трещин в малоберцовой кости правой ноги и большеберцовой левой. Но за то время, что вы здесь провели с ними уже всё более-менее.       — Сколько я здесь? — почему-то этого вопроса я боялся больше всего.       — Месяц, — моё сердце ухнуло куда-то вниз. Не може этого быть. Я неверяще посмотрел на парнишку, на что тот лишь сочувственно улыбнулся. — Сначала вы впали в кому на две недели, видимо повреждения пришлись и на голову, потом вы еле-еле проснулись, попытались проснуться, но вновь заснули ещё на полторы недели. Четыре дня назад вы проснулись во второй раз. И вот третий. Смотрю вам уже лучше, — он ободряюще улыбнулся, но мне это не помогло. В голове набатом стояла мысль, что весь этот месяц мои братишки были одни. Как они там? Что с ними? А если он что-то сделал им? Кто же кормил их? Как они были всё это время одни, без меня?       От горестных мыслей по моему лицу потекли слёзы. Они были одни. Совсем одни. Целый месяц! Без меня. Я почувствовал себя совсем плохо, будто предал их, моих маленьких солнышек, что не заслужили этого. Аппарат вдруг начал пищать и паренёк заволновался, пытаясь меня успокоить. Он нежно провёл ладошкой по моей не раненой щеке и я почувствовал лёгкое прикосновение, которое, казалось, говорило больше, чем тысячи слов.       — Ну что вы, Алик, пожалуйста, не плачьте, — посмотрев на омегу, я заметил, что его глаза тоже на мокром месте. Он закусил губу и было видно, что ещё чуть-чуть и он сам расчувствуется. Такой хороший, совсем ещё мальчик. — Всё будет хорошо. Вы вернётесь в прежнюю колею жизни, — он говорил так искренне, по-настоящему переживал, будто ему и самому было больно. Какой же этот малыш чувствительный. Жаль Ник не такой. — С вами рядом будут близкие. Они помогут вам.       — Близкие? — чуть шевеля губами, прошептал я.       — Да, ваши братишки. А ещё жених и его родители. Все так переживали за вас. Так переживали. Почти каждый день приходили. Особенно малышня. Они у вас хорошенькие.       — Жених? — удивлённо переспросил, непонимаюше взглянув на парнишку. Это было наверное единственное, что я услышал и понял из всех его слов. Какой ещё жених? О чём он? Или я ослышался?       — Да, парнишка. Омега. Вроде Ником зовут. Вы не помните? — он вновь забеспокоился из-за моего состояния, подумав, что, возможно, у меня амнезия, вот только я всё помнил и всё равно не понимал о чём идёт речь. Какой жених? С каких пор вообще? — Знаете, я лучше их приглашу и вы поговорите. Хорошо? — мягко спросил он, а я лишь кивнул, совершенно не понимая что происходит, но очень надеялся, что выясню это.