Несмотря ни на что я буду счастлив

      Среда       Сегодня я встал немного пораньше, чтобы придумать, куда спрятать ключи, дабы Ник их не нашёл. Ходя по квартире и осматривая все места и уголки, я решил, что лучше буду носить эти ключи с собой. Вдруг он всё перевернёт вверх дном, но найдёт? Мало ли что может случиться. Благо жили мы на двенадцатом этаже. Я очень надеюсь, что он не настолько глуп, чтобы прыгать. Более того, вроде ему его жизнь пока ещё дорога.       Решив так и поступить, я приготовил завтрак, сегодня опять была каша, только теперь ещё и с яйцом, после чего переоделся в свою рабочую форму: тёмно-серый костюм, под которым белоснежная рубашка, а сверху чёрного цвета галстук. Причесался и заглянул в комнату Ника.       Омега спал на кровати, подгребя под себя одеяло. Серебристые волосы растрепались по подушке, рубашка, в которой он вчера пришёл домой, сползла, оголяя нежное, белое плечико. Он был таким милым и невинным... Я глаз не мог отвести. И почему в жизни он не такой?       Пока омега спал, у меня появилась возможность осмотреть комнату. Комната, надо сказать, была что надо. Она была очень большая: как гостиная, где я спал, только две таких. Серых оттенков обои, на которых изображены разные узоры. Посередине стояла большая двуспальная кровать рядом с панорамными окнами, в правом углу, до куда почти не доходил свет, стоял белоснежного цвета шкаф, на левой стороне, около окна, находилось трюмо; рядом с ним и кроватью располагался стол, около входа в комнату возвышался стеллаж с кучей разных книг. А я даже не знал, что омега читает. Надо будет потом узнать что ему нравится. Ну и с другой стороны, тоже рядом со входом, стояла стенка с выдвижными ящиками и полочками, которая тоже была вся забита. И зачем Нику столько вещей? В общем, комната была что надо. Быть может, когда-нибудь мы с ним будем вместе жить здесь.       Очень хотелось поговорить с Ником, но, учитывая во сколько он пришёл и в каком состоянии, сейчас явно не вариант будить его. Пусть проспится, а там и поговорим. Очень надеюсь, что он ничего не натворит от злости.       Оставив стакан воды и таблетки, я пошёл на работу. ***       — Доброе утро, Алик, — сдержанно улыбнулся Лир, когда я зашёл в свой кабинет, но в его глазах я увидел тепло и некую радость.       — Доброе, — улыбнулся в ответ, пройдя к своему столу.       — Готов сегодня в поте лица работать? — поинтересовался он, доставая откуда-то целую кипу листов.       — Я так понимаю эти листы для меня?       — Верно понимаешь. Вот эту толстую стопку, — он указал рукой на ту огромную кипу, что я сразу увидел. — Ты должен разобрать. Там разные документы. Особой важности и обычные, а также разные заявления и какие-то пометки. Важные документы ты сразу найдешь, они отмечены. Заявления, думаю, ты знаешь как выглядят. Ну и пометки будут скорее всего просто какие-то листочки, записи, возможно какой-то ненужный мусор. В общем, приступай. На всё это у тебя есть двадцать минут. Потом следующая стопка.       — И откуда только столько барахла берётся? — вопрошающе взглянул на Лир, а тот только пожал плечами.       — Учитывая сколько сотрудников и какая эта компания огромная... Думаю неудивительно. Ты давай, не отвлекайся. У тебя двадцать минут, потом следующая стопка и сорок минут. Следующая будет больше. Отдыхать нет времени.       Вздохнув, я принялся за документы, отключаясь от внешнего мира.       По истечению часа работы я откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Усталости не было, да и не так уж и сложно оказалось перебирать бумаги.       — Не расслабляйся, — послышался голос Лира, и я открыл глаза.       — Что дальше?       — Вновь работа с документами. Документы распределяю по группам. Даю по одному экземпляру. Ты должен распечатать по двадцать экземпляров каждого документа.       — Получается, сначала я должен напечатать в компьютер и только потом распечатать? — догадался я. Всё не так легко, как казалось.       — Да, — кивнул Лир. — Вбиваешь в комп, распечатываешь. Если вдруг не хватает бумаги или краски, то идёшь на первый этаж. Там есть отдельный для этого кабинет.       — Целый кабинет? — удивлённо воскликнул я, отчего омега усмехнулся.       — Ага. Бумаги и краски много уходит. В общем, думаю найдёшь кабинет сам. Если нет, то тебе подскажут. У тебя на всё три часа, как раз до обеда. Не подведи.       — Понял, — и я приступил к следующей работе, которая была отнюдь не лёгкой.       По истечении трёх часов я всё отдал Лиру, но он сказал, что нужно отдать начальнику. Тот должен проверить — он сразу находит ошибки или ещё что — и уже потом будет понятно свободен я или нет. И далее будет следующее задание. Но это можно сделать после обеда, а потому мы пошли обедать.       После обеда начался второй круг ада. Я отнёс документы Герману Владимировичу и тот, к моему удивлению, нашёл целую кучу ошибок.       — Бездарь! Глаза разуй! Столько ошибок в жизни не видел! А ну пошёл быстро всё переделывать. И не возвращайся, пока всё не будет идеально! — кричал на меня начальник, сминая листы бумаги и кидая их в меня. Увернувшись, я начал собирать листы и понял, что мне придётся делать всё заново. Абсолютно заново.       Тяжело вздохнув, я принялся всё переделывать. Часа через четыре, переделав всё и проверив каждое слово и каждую запятую, я вновь понёс бумаги, надеясь, что всё будет хорошо.       — Почему листы такие мятые? — вновь кричал он на меня, швыряя листы в меня. На самом деле, они почти не были мятыми. Просто из-за сильного волнения у меня вспотели руки, и, пока я нес, листы слегка помялись. Совсем чуть-чуть. Даже незаметно. Но только не для него. — Пошёл вон из моего кабинета, бестолочь! И чтобы я тебя не видел до тех пор, пока не сделаешь всё идеально!       Вновь собрав раскиданные листы, я понял, что сегодня пораньше не закончу. Даже вовремя не закончу! А дома Ник. Совсем один. Чёрт!       В расстроенных чувствах я зашёл в кабинет. От Лира не укрылось моё настроение.       — Всё плохо? — спросил он, на что я лишь кивнул, падая на стул. Спина просто нещадно болела. Шея затекла и тоже болела, не желая нормально функционировать. Глаза слипались и покраснели из-за стольких часов работы за компьютером.       Услышав хлопок двери, я даже не дернулся. Наверное, куда-то ушел. Ну конечно. Кому нужны мои проблемы? Посидев минут пять, я решил приступить к попытке номер три, и тут вошёл Лир.       — Собирайся домой, — сказал он, а я впал в ступор. В смысле домой? Это как? Видя непонимание в моём взгляде, омега пояснил: — Я договорился с начальником. Завтра доделаешь. А то иначе если продолжишь, всё будет только хуже. Ты вообще никакой. Так что ступай домой, отдохни, а завтра в бодром здравии придёшь и переделаешь.       — Он правда разрешил? — не поверил своим ушам я.       — Да. Иди домой. Быстрее. Пока он не передумал.       — Даже не знаю как тебя благодарить. Лир, ты лучший, — подойдя к омеге, я осторожно обнял его, вкладывая в объятия всю свою благодарность. — Спасибо.       — Да ладно, — смутился он, отстраняясь. — Но если хочешь отблагодарить, то позови меня куда-нибудь.       — Если ты не против, — улыбнулся я, и на лице омеги расцвела такая же улыбка.       — Не против.       Попрощавшись с Лиром и ещё раз пять поблагодарив, я поехал домой, надеясь, что за время моего отсутствия с Ником ничего не случилось и он ничего не натворил.       Приехав домой и зайдя в квартиру, не успел я ничего понять, как на меня налетели и стали бить кулачками по груди.       — Гад! Козел! Урод! Как ты посмел запереть меня здесь? Одного! В собственной квартире! Я тебе не пленник! Могу делать что хочу. Тварь! Как же я тебя ненавижу! Я всё отцу расскажу. Он вышвырнет тебя из дома и моей жизни. Мудак... — пока омега кричал свою гневную тираду, продолжая колотить меня, я радовался тому, что, по крайней мере, он жив. Уже что-то. Но его поведение уже ни в какие рамки. Пора начать его воспитывать.       — Прекрати истерику, — тихо, но чётко и довольно строго проговорил я. Ник тут же замер, удивлённо смотря на меня. А потом пошло поехало...       — Да как ты смеешь мне приказывать? Я делаю что хочу и веду себя так, как хочу. Ты здесь никто, понятно? Не смей указывать! Будет мне нищий оборванец что-то говорить! — пока омега осыпал меня проклятиями и продолжал гневно кричать, я прошёл на кухню, решив посмотреть поел он или нет. К моему удивлению, он действительно поел. Значит до этого, скорее всего, куда-то ходил, чтобы не есть мою еду. А тут его закрыли, он голодный, вот и поел. Какой молодец. Сразу бы так.       — Не смей меня игнорировать! — Ник встал прямо передо мной, перекрывая пути отхода. — Как ты вообще посмел со мной так обращаться? Запер меня! Забрал ключи! Да кто ты такой, чтобы так поступать?       — Твой муж, — спокойно ответил я, вот только мой ответ разозлил Ника.       — Ты мне никто! Понятно? Никто! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Никогда не приму! — уже более тихо, но при этом холодно и отстраненно говорил он. В сердце кольнуло и стало больно, но я держался. Пора уже брать всё в свои руки, иначе мы никогда не сможем не то, что жить, даже общаться.       — Я твой муж. Законный. И если бы ты не шлялся непойми где и непойми с кем, то я бы не отобрал все ключи, — спокойно, но при этом довольно громко говорил я, заставляя омегу замолчать. Видимо, он был в шоке, что я могу с ним так разговаривать. Точнее вообще могу говорить, не заикаясь и краснея, как когда дарил цветы и другие подарки. — Ты губишь не только своё здоровье, но и здоровье ребёнка! Или напомнить, что вчера ты пришёл пьяный? Я такого не потерплю, — твёрдо продолжил я, давая понять, что игры закончились. — Можешь ненавидеть меня сколько хочешь, но я тебя никуда не выпущу. А твой отец заодно со мной. И на выходных, когда будет знакомство, мы всё это и обсудим. А продолжишь так себя вести я найму тебе нянек, чтобы кто-то присматривал, но угробить себя и наше дитя не дам.       К концу моей речи Ник весь побагровел от злости и с силой сжал кулаки.       — Пока мы живём вместе, я отвечаю за тебя и решать всё буду я, раз ты не можешь всё принять как данное и спокойно жить.       — Очень надеюсь, что ты скоро сдохнешь, и я смогу спокойно жить, — процедил он, смотря на меня глазами полными ненависти.       — Хорошо, — спокойно ответил я, отчего омега посмотрел на меня с каким-то шоком и недоверием. — На выходных мы всё решим с твоими родителями. До тех пор ты будешь сидеть здесь, один, будешь ждать моего прихода. Захочешь — будем гулять, нет... Значит нет. Но есть ты будешь. Всё что я приготовлю. Сам ты не делаешь ничего, поэтому будь добр хотя бы что-то есть. Я не собираюсь с тобой воевать. Я тебе не друг, но и не враг. Но я прошу тебя, просто хотя бы следи за своим здоровьем и питайся. Это всё, что требуется от тебя. Всё остальное я возьму на себя, — весь мой монолог омега слушал более спокойно. В конце он лишь кивнул и сел за стол, ожидая еду. Я порадовался его послушанию. Хотя бы сейчас. Пока омега говорил, я стал разогревать ему еду.       — Ладно. Я буду есть, — начал он с неким презрением, но при этом согласием в голосе. — Но не более. Готовь сам, убирай квартиру тоже сам, ходи в магазин, гуляй, делай что хочешь. Мне плевать. А я буду только есть, по времени, раз от меня больше ничего не требуется.       — Не требуется, — согласился я, радуясь, что хоть в чем-то мы пришли к согласию.       — Вот только... Откуда тебе знать, что я не захочу убить дитя? — вдруг спросил он и мне показалось, что в голосе послышался вызов. Будто он действительно способен на такое. — Достаточно просто очень сильно упасть или выпить таблеток каких, или даже вставить нож прямо туда. С чего уверенность, что я этого не сделаю, чтобы избавиться от тебя и твоего общества?       — Просто знаю. У тебя, конечно, много тёмных сторон, да и личность ты неординарная, но... Я знаю, что ты этого не сделаешь. Просто не сможешь. Даже если внутри там всего лишь зародыш. Рука не поднимется, — спокойно, но при этом твёрдо и уверенно пояснил я, на что омега лишь кивнул.       — Но это не значит, что мы теперь друзья. Я всё ещё ненавижу тебя и всё ещё желаю, чтоб ты сдох. Пусть ребёнка и жаль, но не тебя, — жестоко, но зато честно. Я лишь тяжело вздохнул, вымученно улыбнувшись.       — Пусть будет так. Вот только понять не могу... Почему ты меня так ненавидишь? Ты же знаешь, что мы истинные. Знаешь, что ни с кем, кроме меня, не будешь никогда счастлив. Так почему? — в голосе слышалось отчаяние. Я действительно не понимал. И его ненависть тоже. И очень хотел узнать в чем же истинная причина такого отношения.       — Мне никто не нужен, запомни это, — жёстко проговорил он, смотря мне прямо в глаза. Впиваясь своими фиолетовыми в мои медовые, он одним лишь взглядом и словами уничтожал всякие ростки к чему-то большему, вообще к любым отношениям. — Никто. Ни парень, ни муж, ни друзья. Я сам по себе. Мне нравится такая жизнь: иметь всё что только можно, ни от кого не зависеть, жить на полную катушку. Зачем мне семья? Дети? Муж? И уж тем более истинный? Тем более такой, — он усмехнулся, глядя на меня. — Нищий, слабый, уродливый, ни на что не годный, просто нытик и слюнтяй, — каждое слово отдельной иголочкой больно впивалось в сердце. А ведь я стараюсь. Ради него стараюсь. Только он этого не замечает. Ему проще не замечать, чем признать, что что-то я могу и всё сделаю для него. Хотя как раз то, что я на всё готов ради него, он уже давно понял и умело пользуется этим. — Такой, как ты, никому не нужен. Истинный или нет значения не имеет.       — А как же любовь? — поинтересовался я, ставя перед Ником тарелку с едой.       — Любовь? — как-то истерически переспросил он. — Да что ты знаешь о таком чувстве? Любви нет, понятно? — начал кричать на меня, с силой сжимая вилку в руке. — Есть только привязанность и влечение, инстинкты. Не более. И мне никто не нужен. И уж тем более не нужна любовь. Меня устраивает жизнь, в которой нет тебя и твоего выродка.       — Он и твой ребёнок тоже, — укоризненно посмотрел я на омегу.       — Ага, а половина твоя, так что мне плевать. Был бы кто богатый, красивый, с домом, машиной и всем остальным, то я был бы даже счастлив. Но нет, ребенок твой. Какого-то никчемного, жалкого альфы-бомжа. Мне даже мерзко думать об этом, не то что вслух говорить или просто знать. Я не смирюсь с этим и никогда не полюблю это жалкое отродье. Так что отвали от меня со своими душевными разговорами и моралью. Я сам решу что лучше, а что нет, сам решу с кем спать, с кем тусить и пить, с кем гулять, именно я решаю, кто будет рядом и кто мне дорог, а на кого срать я хотел с высокой колокольни. Так что если хочешь, чтобы я сохранял здоровье — поменьше болтай и вообще не еби мне мозг и, возможно, мы уживемся. Но запомни: как только ребенок более-менее подрастет я подам на развод, если, конечно, ты к этому времени ещё не сдохнешь. Я лучше буду до конца своих дней гнить в одиночестве, чем приму такую шавку вроде тебя, — выплюнул он последние слова с какой-то яростью, поднялся и, взяв тарелку с едой, задел меня плечом и ушёл в свою комнату, оставив наедине со своими мыслями.       Не знаю что ещё делать. Не знаю. И мне кажется, что уже ничто не поможет. Он всё уже для себя решил и ничего слышать не хочет. Упёрся и всё. Но ведь это всё лишь юношеский максимализм. Понятно, что ему нужна свобода, да и не каждый захочет стать родителем в таком раннем возрасте, но всё же его поведение и слова выходят за грани. Пора уже повзрослеть, а не искать какие-то отговорки и показывать своё фи. Быть может рождение ребёнка всё же изменит его? Я знаю, что не все родители любят своих детей, но почему-то была уверенность, что он полюбит. Даже несмотря на то, что ребёнок от меня.       Перед тем, как сесть ужинать, я зашёл в комнату, чтобы переодеться и просто обомлел. Всё было перевёрнуто верх дном. Мои вещи были разбросаны повсюду, диван разложен, а подушки и матрас с одеялом также раскиданы, в некоторых местах даже порезаны и порваны; все ящики выдвинуты, полки пусты, шкафы чуть ли не перевёрнуты и в некоторых местах сломаны; шторы, все изрезанные, еле висели. Полнейший беспорядок и разруха. Я просто не мог поверить своим глазам. И вот это всё натворил Ник?       Я просто потерял дар речи. Всё же искал ключи и распотрошил, по видимому, только мою комнату. Хорошо, что я с собой забрал. Наверное, он понял это. Надо будет ночью спрятать, а завтра оставить на работе.       Тяжело вздохнув, я понял, что пораньше лечь не смогу. Даже представить себе не мог сколько буду это всё убирать. Дела... Веселенькая ждёт меня жизнь с ним. Такими темпами скоро на месте мебели окажусь я.