Несмотря ни на что я буду счастлив

      — Смотри, что я купил нашему сыну, — с улыбкой произнёс я, показывая Нику новые светло-голубые в белый цветочек ползунки. — И... Я не смог пройти мимо этого, — и показал ещё один костюмчик. Белый, в цветной горошек, на кнопочках. — Правда они замечательные? Думаю, нашему сыну они отлично подойдут.       — Мне вообще плевать, — фыркнул Ник, возвращаясь к чтению книги, которую совсем недавно купил, чтобы, как он выразился, не помереть от скуки.       — Может если бы ты сам сходил посмотреть одежду для своего сына, то тебе не было бы всё равно?       — Зачем тратить время на одежду, которая скоро всё равно станет ему мала? К тому же, он ещё мелкий и тупой, нихрена не понимает. Нахер ему твоя одежда? Он что, в модели решил заделаться? — всё же закрыл книгу, уставившись на меня, как всегда, недовольным взглядом.       — Пусть он маленький и ничего не понимает, но он же не будет ходить в одном и том же. Пока одно стирается, второе будет на нём.       — А третье зачем? Четвертое? Двух вполне хватит!       — Не хватит. Вдруг будет ещё малыш. Будем отдавать одежду, а альфочке придется...       — Какой ещё малыш? Ты совсем охуел? — гневно воскликнул омега, кубарем слетев с кровати и подойдя к столу. — Никакого ребенка больше не будет, понятно? — кричал он, пуская в мою сторону предметы, стоявшие на столе: тетради, книги, канцелярию, а в самом конце и стеклянную кружку, которая вдребезги разбилась о стену. — Только не с тобой! Тебе и одного хватит. И вообще, радуйся, что у тебя будет хотя бы один ребёнок и ты не останешься до конца жизни одинок!       Продолжая кричать, омега перешёл к шкафу, кидая в мою сторону свою одежду. Мне кажется ещё ни разу я не видел его таким злым. Решив прекратить этот цирк, я схватил Ника за руки, не давая ему ими махать, и мягко кинул на кровать, придавив своим весом.       — Какого чёрта ты творишь? Отвали от меня! — кричал он, брыкаясь и кусаясь. Я продолжал удерживать омегу и ждал, когда же тот выдохнется и успокоится хотя бы ненадолго. — Отпусти немедленно, я сказал!       — Ты сейчас Тимофейку разбудишь, а ведь он только недавно уснул, — мои слова о малыше подействовали, и Ник наконец-то успокоился, не желая разбудить ребёнка. Для него самым болезненным и тяжёлым были крики и оры малыша, потому он притих, а я отпустил его. — Я ещё купил тебе крем.       — Какой ещё, нахрен, крем? — тихо рыкнул он, всё ещё боясь, что малыш проснётся.       — Специальный, для груди, — от моих слов Ник залился краской и разозлился пуще прежнего.       — Пошёл нахуй, извращенец чёртов, — снова забылся и накричал, разбудив малыша.       — А я предупреждал, — сказал ему и отправился в детскую комнату, чтобы успокоить альфочку.       — Я сам, — крикнул Ник и, пробежав мимо, толкнул меня в плечо и забежал в детскую. Я удивился его прыти, но вместе с тем обрадовался. Зайдя в комнату, увидел, что Ник уже держит на руках наше солнышко, убаюкивая его и успокаивая.       — Кто тут такой хороший расплакался? Ты зачем плачешь? Папу только расстраиваешь, — разговаривал он с ребенком, который под звук его голоса успокоился и начал засыпать. — Ты же знаешь какие херовые нервы у папочки, не надо делать ещё хуже. Я и так стараюсь, как могу. Ты знаешь какого это в девятнадцать забеременеть и родить? А вот я теперь знаю и уверен, что ты прекрасно меня понимаешь, хоть ты и альфа, — пока Ник болтал с малышом, я тихо прошёл в комнату и прислонился спиной к стене, наблюдая за ними.       Ник ещё немного покачал малыша из стороны в сторону, что-то нашептывая, пока тот окончательно не успокоился, после чего, поцеловав в пухлые румяные щёчки, положил обратно в люльку, накрыв лёгким льняным одеяльцем.       — Фух, — вздохнул омега. — Успокоился.       — Ты молодец, — похвалил его я. — Будешь отличным отцом, если продолжишь так стараться.       — Отъебись, — беззлобно кинул он и пошёл на выход из детской. — Задрал уже. Ты можешь хоть на день оставить меня в покое? — спросил он и отправился на кухню разогревать еду.       — Не могу, мы же живём вместе, — я тоже начал хозяйничать на кухне, решив поужинать вместе с Ником. — И предложение насчёт крема ещё в силе.       — Опять ты за своё. Вот доебался. Только об одном и думаешь, пока по магазинам ходишь.       — Вообще-то это для твоего же здоровья, чтоб ты знал, — серьёзно сказал я. — Многие омеги пользуются такими кремами, чтобы не было растяжек и кожа груди оставалась такой же упругой и мягкой. Для твоего же блага стараюсь, а тебе всё не так.       — Ладно. Положишь мне потом крем. Посмотрим, какой он действенный, — я улыбнулся от слов омеги и сел за стол.       — Могу ещё тебе для живота купить крем, чтобы он тоже побыстрее вернулся в норму.       — Если я скажу нет, ты же всё равно купишь?       — Угу.       — Так зачем спрашиваешь?       — Вдруг тебе действительно нужно, тогда я завтра же куплю.       — Покупай чё хочешь, деньге же твои.       Я ничего не ответил и принялся за еду. Дальнейший ужин проходил в тишине, и только иногда мы с Ником переговаривались, обсуждая всякие мелочи, но даже такая спокойная и мирная атмосфера не могла не радовать.       На самом деле всё было не так уж плохо. Конечно, терпеть капризы Ника было довольно тяжело, как и его постоянные срывы, но несмотря на это семейная жизнь, вот-вот начавшаяся, не оказалась такой ужасной, как я думал поначалу. Иногда Ник даже хорошо вел себя, спокойно общаясь со мной, чего я никак не мог ожидать. Жизнь потекла размеренным ходом. Мне сняли гипс, и я уже мог не только брать на ручки малыша, но и самостоятельно ухаживать за своим сыном. Но несмотря на это Ник всё равно частенько проявлял собственную инициативу, ухаживая за малышом, как, например, сегодня.       После ужина мы занимались своими делами. Я в основном уделял внимание сыну, а также начал самостоятельно проходить институтскую программу, желая хоть немного освоить профессию, которую выбрал, чтобы в будущем было легче поступить в ВУЗ. Я знал, что после небольшого отпуска вновь вернусь на работу, продолжая быть всего лишь ассистентом, но я не хотел этого. Мне хотелось стать полностью самостоятельным и свободным от кого-либо: работать на любимой работе, приносить большой доход, самому решать что мне делать и как себя вести, а не унижаться перед кем-то. Хотелось своей жизни с Ником, а не быть мальчиком на побегушках до конца своих дней. Потому я решил, что, как только появится возможность, я отучусь в универе и поступлю на ту работу, которая будет ближе мне и моему сердцу, и уже никто не сможет управлять и распоряжаться мной по собственной воле.       С наступлением ночи мы по очереди ходили в душ и ложились спать вместе — с ребенком — в комнате Ника. Омега уже привык к тому, что мы спим вместе и больше не противился моему нахождению тут. Пока нас разделял ребёнок, его всё устраивало, а я был рад и такому положению дел.       Эту ночь нам спокойно поспать не удалось.       Я плохо спал в другие дни, да и усталость сказалась на моём состоянии, потому я проснулся от лёгких толчков и громкого, дрожащего голоса.       — Алик... Алик, проснись, — с трудом разлепив веки, я приподнялся и сонно посмотрел на Ника, который в руках держал кулёк с плачущим малышом.       Тимофейка заплакал около трёх ночи. Плакал он очень громко и никак не мог успокоиться, потому разбудил Ника, а тот меня. Я, отойдя от сна, удивился тому, что не услышал этот надрывный, болезненный плач.       — Алик, он весь горит, — дрожащим голосом сказал омега, покачивая на руках кричащего малыша. — Помоги, пожалуйста, — таким Ника я не видел ещё ни разу, как в эту ночь. Он весь дрожал и его очень сильно трясло, было ощущение, будто его лихорадило. По щекам текли слёзы переживания и бессилия, глаза покраснели и опухли, а губы еле шевелились, что-то тихо выдавая. Он очень испугался за своего малыша и не побоялся показаться таким слабым и беспомощным.       Я и сам, как только понял в чём дело, испугался за Тимофейку и мягко забрал из рук Ника малыша, прикоснувшись губами ко лбу. Он и правда горел. Ник же, наблюдая за моими действиями, продолжал плакать и просить, чтобы я помог его ребенку. Он был настолько сильно напуган, что совсем позабыл о том, что этот ребёнок наш общий и я сделаю всё, чтобы помочь. Ник продолжал всхлипывать и шмыгать носом. Он весь будто сжался в комочек и плакал, прося помочь его сыну.       Сначала я позвонил в детскую клинику и вызвал врача, а уже после присел рядом с Ником, пытаясь его успокоить. Я и сам переживал за наше маленькое солнышко, но в такой тяжёлый, ответственный момент нужно было взять себя в руки и думать только о ребёнке. Я понимал чувства Ника и его страх, всё же это впервые с ним. Я так последний раз переживал за моих братьев, когда те были ещё совсем маленькими. Но у меня был опыт, а у Ника его не было и этому нужно было научить, чтобы он сразу знал что делать.       — Не плачь, всё будет хорошо, — передав ребёнка омеге, я обнял его, прижимая к себе и ощущая, как тот потихоньку успокаивается. Ник, уткнувшись мне в шею, вдыхал мой аромат, щекоча кожу, и успокаивался, слушая мой голос. — Я вызвал врача, скоро он приедет и осмотрит малыша, выпишет лекарства, скажет, что нужно делать. Всё будет хорошо. Ничего с Тимофеем не случится. Он будет у нас сильным и здоровым альфой. Не время раскисать.       — Я так боюсь за него, — завыл Ник, всё ещё плача, но уже немного успокоившись. — Не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Я так его люблю, так им дорожу. Он самое любимое и ценное, что у меня есть, — от небольшой откровенности омеги стало так тепло на душе, что я крепче прижал его к себе, целуя в макушку и поглаживая руками спину. Ник льнул ко мне, словно кот, желая найти в моих объятиях чувство защищённости. А я делал всё, чтобы он себя почувствовал в безопасности рядом со мной.       — Всё будет хорошо. Он быстро поправится. Мы ему в этом поможем.       Ещё ни разу за этот год у нас не было таких тёплых вечеров, полных откровений. Я был безумно рад узнать, что Ник так сильно любит своего сына, что боится его потерять.       — Спасибо тебе, — ласково прошептал он. — Я так испугался, растерялся... Если бы не ты, боюсь представить, что было бы с ребенком. Я от страха совсем позабыл обо всём и не знал что делать.       — Ничего, всякое бывает. Страх частенько нас порализует, и мы забываем обо всём, подпитывая свои эмоции. Скоро ты всему научишься и будешь знать что делать.       — Не оставляй меня, — слова Ника, резко сорвавшиеся с его уст, очень сильно удивили меня, и я растерялся. Такое я точно не ожидал услышать, но, чтобы не тянуть с ответом, прошептал:       — Не оставлю. ***       Через пятнадцать минут после звонка приехал врач. Осмотрев нашего сына, которого держал Ник, не желая отпускать, он пришёл к выводу, что скорее всего это обычный грипп. Выписав необходимые лекарства и сообщив о том, что если это грипп, то температура спадет, уехал, а я, порывшись в запасах, к счастью, нашёл таблетки, которые прописал врач.       — Это свечи, — сказал я, принеся нужные таблетки. — Они вставляются ректально.       — Что нужно делать? — решительно спросил омега.       — Положи его на кровать, — Ник аккуратно положил малыша на нашу с ним кровать, немного погладив по головке. — Сними с него костюмчик, — Ник выполнил моё распоряжение, и вот Тимофейка уже лежал полностью голенький и громко плакал, визжа.       — Быстрее, Алик, — с волнением проговорил Ник, сильно переживая за сына. — Вдруг ему хуже станет?       — Сейчас, — присев рядом, я отдал пачку свечек Нику. — Сейчас, погоди немного, — я аккуратно взял двумя ладонями ножки малыша за пяточки и приподнял их, слегка открывая попочку. — Достань одну свечку и введи внутрь.       — Почему я? — сразу возмутился Ник.       — Сейчас не время для твоих выкидонов. Твоему сыну нужна помощь, можешь хоть раз её оказать? Я не прошу ничего сверхъестественного. Ты более мягко и нежно введешь свечку, нежели я, так что давай быстрее соображай и действуй, пока Тимофею хуже не стало.       Ник тяжело вздохнул.       — А вдруг я сделаю что-то не так?       — Всё будет хорошо. Ты сделаешь всё правильно. Не волнуйся. Это не так уж и сложно.       — Хорошо, — покорно выдохнув, он взял одну свечку и, аккуратно раздвинув половинки, потихоньку, очень осторожно и мягко ввёл внутрь, после поцеловав малыша в животик.       — Глубоко вставил? — спросил я, всё ещё держа малыша.       — Постарался поглубже.       — Хорошо, — я отпустил его ножки и тоже оставил поцелуй на животике.       — Хоть бы он поправился, — прошептал Ник, после чего поцеловал пяточку мальчика. Он начал зацеловывать малыша, прижимая к себе, как самое драгоценное, что у него есть, не желая отпускать.       — Поправится. Обязательно поправится, — прошептал я, наблюдая, как Ник оставляет поцелуи по всему хрупкому маленькому тельцу, а малыш от его действий успокаивается и почти не плачет, постепенно засыпая.       — Откуда у тебя эти свечи?       — Были на всякий случай. Я примерно знал что нужно делать, но на всякий случай решил вызвать врача. Всё же пока Тимофейка маленький нужно вызывать врача, чтобы не перепутать болезнь и таблетки. Да и вообще, пока он у нас такой малюсенький очень страшно самому что-то предпринимать, так что лучше в этом вопросе полагаться на врача.       — Спасибо, — прошептал Ник и прилёг рядом с сыном, обняв его.       — Вы моя семья, я вас очень сильно люблю и не брошу в беде, — ответил я и лёг позади омеги, слегка приобняв его и придвинув к себе. Ник не стал возражать, а наоборот расслабился и через время уснул вместе с малышом, а вслед за ними и я погрузился в царство Морфея.