Несмотря ни на что я буду счастлив

      — Следи за мелочью, пока я одеваюсь, — сказал Ник и захлопнул дверь прямо перед моим носом.       Я улыбнулся и отправился в комнату малыша, который, сияя невероятно голубыми глазками, посасывал свой пальчик, причмокивая от удовольствия. Подойдя к кроватке Тимофейки, я с удовольствием смотрел на любимого сына, не сдерживая улыбки. За три недели он поправился, появились пухлые щёчки, а лёгкий пушок украсил головку. Такой маленький и сладенький, так и хотелось зацеловать его.       — Ну что, заяц мой любимый, мы наконец-то идём гулять! — обрадовал я малыша, хоть тот ничего и не понял из моих слов. — Всё же я смог уговорить твоего папу выйти на прогулку, а то сидит тут, чахнет, о тебе не заботится. Малышам нужен свежий воздух, — я пальчиками прошёлся по животику, вызвав у Тимофейки какой-то непонятный звук, а после смех. — Да, мой хороший, вижу как ты рад. Прости меня, если бы не рука мы бы давно с тобой гуляли. Каждый день бы выводил тебя на прогулки! Но ты же знаешь какой у тебя ленивый папа, никуда не хочет. Но ничего, мы его с тобой постепенно отучим сидеть дома, нечего губить здоровье в духоте такой, — малыш вновь сверкнул глазками, будто поняв о чём я говорю.       — Гю, — издал непонятный звук и протянул в мою сторону свою маленькую ручку. Я обхватил крошечную ладошку своей здоровой ладонью, мягко целуя хрупкие пальчики.       — Скоро я тебя смогу взять на ручки, совсем скоро. Уже на этой неделе осмотр и если всё хорошо и кости срослись, а я чувствую, что почти всё зажило, могу даже чуть-чуть шевелить пальцами, то ты наконец-то окажешься на руках своего любимого папы, да? — Тимофейчик потянул ладушку к моему лицу, трогая нос и заливисто смеясь. — Вижу, как ты рад, я тоже жду не дождусь этого момента. Золото моё маленькое, — аккуратно поглаживая головку малыша, я услышал звук шагов и повернул голову в сторону входа в комнату. Через пару секунд в проёме показался омега.       — Я готов, пошли, — на Нике была светло-желтая футболка с широкими рукавами, поверх которой был джинсовый комбинезон, расстегнутый на пуговицу с одного плеча. Волосы были собраны жёлтого цвета повязкой в невысокий хвост, а на носу красовались тёмные очки от солнца. Ник был просто неподражаем и до безумия красив.       Я так сильно отвлёкся, рассматривая омегу, что не сразу заметил, как мой палец захватили в плен губки малыша. Вернувшись взглядом к ребёнку, я улыбнулся, пытаясь освободить палец, но тот вцепился в него своими ладошками, ни в какую не желая отпускать.       — И чем тебе мои пальцы так нравятся? Соски же лучше, — Тимофей, будто поняв о чём я, задорно улыбнулся и весь засветился от радости. — Маленький проказник.       Пока мы с малышом вели войну за мой палец, к нам незаметно подошёл Ник, вставая около меня.       — И долго ты будешь его дразнить? — раздражение так и сквозило. И не только в голосе, но и во взгляде.       — Ему нравятся мои пальцы, ничего не могу с этим поделать, — спокойно пожал плечами, продолжая смотреть на моё солнышко.       — Блять, перестань его раззадоривать. Ты хоть знаешь сколько бактерий на твоих руках? А он это в рот берёт! — Ник взялся за мою руку и пальчики малыша, потихоньку отцепляя альфу от моего пальца.       — Дети всё подряд берут в рот, такова их природа. И я всё время мою руки, так что они уж точно не грязнее твоих. Просто ты завидуешь, что малыш берёт в рот именно мои пальцы, — лукаво улыбнулся я.       — Было бы чему завидовать, — закатил глаза, расцепляя нас. — Когда пальцы слюнявят это же так приятно, — с сарказмом протянул он, подняв малыша на руки.       — Когда это делает любимый сын — да, очень приятно.       — Сейчас он на моих руках, — зачем-то сказал омега, выйдя в коридор. Я вышел за ним, улыбаясь.       — Конечно, любимый папа ведь пока не может согреть малыша своим теплом, но скоро будет носить его на руках, — выдвинул коляску, расправив её, и положил одеялко на дно.       — Ещё чего, — фыркнул омега, осторожно положив малыша внутрь и немного прикрыв верхом. Сверху на него было положено ещё одно одеялко. А внизу, в небольшую корзинку, были поставлены вода и бутылочка с молоком на случай, если маленький захочет кушать. — Я его одеваю, кормлю, меняю подгузники, я и буду носить на руках, — ревность омеги по отношению к малышу мне нравилась. Он любит альфочку, пусть и не всегда показывает.       — Хорошо. Тогда я буду иногда его баловать, — открыв дверь, я осторожно вывез коляску из квартиры. — И катать на руках.       — Хватит болтать, — недовольно прервал меня омега, закрывая дверь. — Можешь хоть на секунду заткнуться?       — Без проблем, — ответил я и повез коляску навстречу сегодняшней прогулке.       Выйдя на улицу, мы немного осмотрелись вокруг, решая куда пойти гулять. Из вариантов были два парка: один рядом с рекой и довольно большой, но до него идти минут двадцать или небольшой, без реки и какой-либо воды, но совсем рядом. Ещё, конечно, можно по городу погулять, но я считал, что малышу нужен свежий, чистый воздух и достаточно тихое место.       — Давай в ближайший парк, — предложил я, пока омега, надев очки, перекинул сумку через плечо и достал телефон.       — Вообще пофиг, — бросил Ник, что-то листая в телефоне и совершенно не обращая внимания на меня и ребёнка. Я решил дать ему время посмотреть то, что ему там нужно и молча пошёл в сторону парка, подметив, что Ник неохотно плетётся за мной, не отрываясь от экрана.       Когда мы вошли в парк, я выбрал тропинку для сегодняшней прогулки, и мы пошли по ней. Я шёл с коляской и, неспешно её покачивая, катил вперёд, смотря по сторонам на пышные, зелёные деревья, нежные, приятно благоухающие цветы, старые, потёртые скамейки и прохожих, иногда поглядывающих на меня. Ник всё так же плёлся позади, не показывая никакого интереса к сегодняшней прогулке. Он то хмурился, то над чем-то смеялся, зависая в телефоне.       — Может уберешь телефон хотя бы на время прогулки? — недовольно спросил я, когда спустя двадцать минут он все также смотрел лишь в свой экран, не отрываясь от него и не интересуясь происходящим. — Или мне его отобрать?       — Пошёл ты, — огрызнулся Ник. — Это моя личная вещь и ты не имеешь никакого права её отбирать у меня. И вообще, что хочу то и делаю. Радуйся, что я вообще пошёл с тобой гулять, мог и сам сходить.       — Радоваться тому, что я гуляю с бревном? Лучше бы дома сидел, раз от тебя никакой пользы.       — Козёл. Как же ты меня уже заебал. Выше крыши твои закидоны. В следующий раз один иди, если что-то не нравится. Строишь из себя не пойми кого, ещё и мне смеешь что-то вякать. Урод.       — А ты, я погляжу, человеческим языком совсем ничего не можешь сказать, да? Везде надо мат вставить и показать какое ты быдло? — новая ссора начала разгораться, и на нас стали поглядывать прохожие, желая быстрее обойти стороной. А мы, словно никого не замечая, продолжали повышать друг на друга голос, всё сильнее расходясь.       Я, конечно, спокойный человек, по крайней мере был таким до встречи с Ником, а сейчас... Сам не знаю почему, но когда он начинал себя так вести, будто он пуп земли, хотя сам лишь избалованный мальчишка, ничего не знающий и не умеющий в этой жизни, то я почему-то начинал раздражаться и не мог молчать, потакая ему. Всё же надо знать с кем разговариваешь, а не разбрасываться словами налево и направо. Я не его быдло-подружка, чтобы со мной так разговаривали.       — Ненавижу тебя, — прошипел он и убрал телефон, надув губки.       Дальнейшая прогулка прошла в молчании. Ник теперь ходил около меня, больше не доставая телефон, но и не смотря по сторонам. Просто шёл, без особого энтузиазма смотря под ноги и пиная камушки. Мы гуляли где-то минут сорок. За это время мы сделали три круга и остановились около небольшой лавки с мороженым и напитками.       — Хочешь что-нибудь? — спросил я, в уме прикидывая что же выбрать мне. Выбор я остановил на мороженом со вкусом мяты — я очень люблю травы — и кофе американо. Ник постоял, помялся, делал обиженный вид, мол, ему ничего от такого, как я, не нужно, но в итоге всё же сдался.       — Мороженое сникерс и латте с карамельным сиропом, — как-то уж больно тихо выдал он, присев на ближайшую лавку с коляской.       Я купил сначала напитки, и мы поставили их на саму лавку, а после и мороженое, присев рядом с Ником. Наслаждаясь сладким, холодным лакомством, я посматривал на омегу, улыбаясь. Всё же он вёл себя из крайности в крайность: то тихий и даже дружелюбный, любящий отец, то агрессивный, раздраженный, злой и обидчивый. С такими людьми всегда тяжело, особенно если они не меняются ради других. И я прекрасно понимал, что с таким омегой мало кто смог бы долго прожить. Даже мне, довольно спокойному человеку, было нелегко. Постоянно портилось настроение из-за выходок Ника и даже появлялись мысли, что лучше было бы расстаться и найти кого-то получше, например, такого, как Лир. Вот только ребенок не давал мне этого сделать; по крайней мере не сейчас, когда ему нужны оба родителя, а с учётом того, как о нём заботится сам Ник, я точно не смогу оставить его одного. Нет, конечно можно было бы приходить к Нику, проводить время с малышом, а по выходным, или чаще, забирать к себе, но это лишняя морока и большой стресс, к тому же мне пока негде жить, а у малыша должны быть хорошие условия, так что пока лучше пусть остаётся всё, как есть, а там жизнь распорядится.       После небольшого, но приятного и вкусного перекуса мы решили ещё посидеть и немного отдохнуть. В это время заплакал малыш.       — Блять! — вырвалось у омеги, после чего он, как мне показалось, смутился и даже на секунду прикрыл рот ладошкой, но быстро взял себя в руки. Неужели его задели мои слова по поводу мата? — Ни минуты покоя.       — Ну, уже больше двух часов прошло, так что... Это нормально. Даже хорошо. Он должен много кушать, чтобы быть здоровым, — с улыбкой сказал я, приподняв верх коляски. Ник продолжал сидеть и ничего не делать. — Может, возьмёшь его?       — Достал меня, — буркнул Ник, но всё же взял малыша на руки, а я подал ему бутылочку.       Присев рядом, я собирался уже было наблюдать столь милую картину, как кормление младенца, но что-то пошло не так. Альфочка отказывался кушать то, что было в бутылочке, и расплакался пуще прежнего.       — Он не хочет, — недовольно сказал омега, отдав мне бутылочку. — И что делать?       — Придется кормить грудью, — спокойно сказал я, убрав бутылочку.       — С ума сошел? — возмутился омега. — Нашёл способ попялиться на мою грудь, да?       — Не говори ерунды, — покачал головой я. — Ему нужно покушать, иначе он будет плакать. А дома мы будем только через полчаса. Его надо покормить сейчас.       — Я не буду! Тут люди вокруг! И все будут пялиться. Да и стрёмно это. Нет.       — Пожалуйста, — с мольбой посмотрел на омегу, но тот остался непреклонен.       — Нет, нет и ещё раз нет.       — Прошу, Ник, неужели так сложно? Я тебя прикрою, никто особо смотреть не будет, да и не так уж много здесь людей, особенно в это время. Пожалуйста. Не заставляй малыша страдать и плакать, — под моими мольбами и просьбами Ник всё же сдался.       — Ладно. Только быстро.       Пока я придерживал малыша, который лежал на коленях у Ника, тот достал край футболки из комбинезона, немного приподняв его, чтобы была чуть-чуть видна грудь. Я помог придержать край, а сам омега взял младенца и поднёс ротиком к груди. Альфочка быстро нашёл сосок и принялся жадно посасывать, придерживая грудь крошечными ладошками. Я опустил край футболки, полностью закрывая грудь.       Пока малыш кушал, я с умилением и неким восторгом смотрел то на него, то на омегу, который сам не мог оторвать глаз от этой картины. Казалось, будто каждое такое кормление вызывает всё больше теплых чувств к своему дитя и инстинкты берут своё. Между Ником и его собственным, родным малышом в такие моменты устанавливалась крепкая связь родителя и ребёнка, которую не мог разрушить никто. И как бы Ник не старался скрыть, но именно в такие моменты его любовь к родному существу проявляла себя в полной мере.       Когда малыш накушался, Ник, забывшись, сначала положил ребёнка, а уже потом заправил футболку. И пускай его голую, на долю секунды, грудь никто не видел, благодаря футболке, быстро съехавшей вниз, такое "безрассудство" ещё больше укрепило мои наблюдения. Ник любит своего малыша, хоть и не хочет этого признавать. По крайней мере пока не хочет, но всё же пусть и понемногу, но он меняется. Думаю, со временем он станет более ласковым и, возможно, поймет, как же сильно я его люблю и полюбит в ответ.