Несмотря ни на что я буду счастлив

      Тимофей и Лёль росли, становясь с каждым днём взрослее. Прошла зима, а затем и весна. Всё это время мы с Ником были рядом с нашими малышами. Ник больше никуда не уходил, ни с кем не спал, что было очень удивительно. Мы с ним хорошо общались, учились принимать точку зрения друг друга, согласовывать те или иные моменты. Почти не ссорились, приходя к согласию.       Семейная жизнь действительно наладилась. Мы стали с ним довольно близки. Единственное, что меня тревожило — близость. Её у нас так и не было, и я не знал почему. Может Ник видел во мне лишь друга? За все эти месяцы между нами не было никакого романтического подтекста, не говоря уже о сексуальном. Но я старался не думать об этом и откладывал на потом. Пока всё шло хорошо, я не нуждался в чем-то большем. Не хотелось торопиться.       В мае мы побывали на дне рождении Дара, познакомив малыша с Тимофеем. Они отлично скооперировались и играли вместе, а мы за ними наблюдали, обсуждая последние новости. В июне уже было день рождения у Тимофея. Ему исполнилось два годика. Мы с Ником были очень рады. Наш малыш потихоньку становился совсем взрослым. Прошло лето, наступила осень, а там и октябрь подкрался. Уже Лёлю исполнился годик. Этот день мы тоже отметили.       Подходил ноябрь, но в нашей с Ником жизни было всё стабильно, и я решил её немного разбавить. В ноябре у нас была годовщина. Три года со дня свадьбы. Первые две годовщины мы не праздновали, находясь не в очень близких отношениях. Но в этом году я решил отметить этот день. Всё же нужно что-то менять, иначе мы так и застрянем в этих дружеских отношениях. Тем более мы так сблизились, что во мне горела надежда. Я действительно верил, что Ник влюбляется в меня. Он не отталкивал меня, не истерил и не психовал, а наоборот радовался жизни и нашей семье, но почему-то не делал первый шаг. И его решил сделать я.       Ко дню годовщины я планировал сюрприз. Решил отметить сначала дома, а потом, если всё сложится и Ник захочет, поехать в один очень красивый парк вечером и погулять там. По вечерам, в особенности ночью, парк освещался ярким светом фонарей, зажигались цветные гирлянды, лилась приятная вечерняя музыка, работали фонтаны с подсветкой. Этот парк был одним из самых романтичных мест, и именно туда я хотел сводить Ника, если тот захочет.       Ну а дома я решил устроить ужин. Приготовить без Ника его бы не получилось, поэтому я хотел приготовить при нём, чтобы, если он захочет, мы готовили вместе. Заранее купил свечи: обычные и ароматические; написал меню блюд, закупился продуктами. Помимо этого я купил Нику подарок: тонкий браслет из настоящего золота с гравировкой его имени. Я не знал можно ли добавить моё, вдруг омега негативно бы отреагировал, потому решил начать хоть с чего-то. Против своего имени, я думал, он не будет.       И вот настал этот день. Я готовился в течение трёх недель к этому важному дню. Мы с Ником как раз к этой дате отправили сыновей к родным Ника, чтобы отметить этот день только вдвоём и, возможно, что-то да решить с нашими отношениями. Я не знал, что чувствует ко мне Ник, что он думает по поводу всего этого и чего хочет, но во мне горела любовь к нему. Я за этот год вновь влюбился в него, словно мальчишка. Только на этот раз в доброго и приятного в общении омегу. Ник действительно очень сильно изменился с приходом второй беременности, и я верил, что он даст шанс мне и нашим отношениям.       Так как наша годовщина выпала на будний день, то я, как обычно, с утра пошёл на работу. Ник остался дома и, судя по его словам, ничего не планировал на сегодня, на что я и надеялся.       Отработав немного сокращённый день, — Герман оказался очень понимающим — я отправился домой. По пути зашёл в цветочный и, не зная какие цветы любит Ник, решил купить пышные, ярко-бордовые розы в количестве двадцати одной штуки. Всё же для сто одной я ещё не заработал. Продавщица красиво упаковала мне букет, завязав его широкой, атласной лентой по цвету схожей с розами. Я вдохнул тонкий, но уловимый, лёгкий аромат и отправился домой.       Честно говоря, я безумно волновался. Всё же я не знал как на это отреагирует Ник. Примет или нет? Пока шёл до дома, успел раз сто вспотеть. Руки были влажными, а дыхание время от времени перехватывало; в желудке всё скручивалось, а сердце бешено билось. Я и сам не понимал почему так волновался. Всё же, наверное, боялся отказа Ника, очень боялся. Хоть я и надеялся, что между нами действительно установились тёплые отношения, всё равно было боязно узнать, что я так и не стал нужен омеге.       Дойдя до дома и поднявшись на нужный этаж, я несколько раз вдохнул и выдохнул, собираясь с силами. Безумно переживал. Хотелось, чтоб всё прошло хорошо, и мы осуществили то, что я задумал. А ещё я надеялся, что Ник не догадался о сюрпризе, всё же хотелось удивить его.       Постояв несколько минут и более-менее придя в себя, стараясь не волноваться, я открыл дверь в квартиру и проскользнул внутрь, закрывая её. Снимая обувь, я положил букет на тумбочку, снимая и осеннее пальто. Сначала в квартире было тихо, а потом я услышал тихий, протяжный стон. За ним ещё один и ещё, а потом послышалось рычание. Гадать что это не нужно было.       Сердце тут же пропустило несколько ударов, после чего болезненно сжалось, а внутри всё свернулось от боли, пронзившей всё моё тело. Было ощущение, будто мне безжалостно всадили нож в самое сердце, прокрутив его и вытащив, полностью лишая жизни.       На негнущихся ногах я подошёл к супружеской комнате и заглянул в щель приоткрытой двери, подтвердив свои догадки: на нашей супружеской кровати сплетались два тела. Ник сидел спиной ко мне, верхом на незнакомом альфе, скача на нём и прогибаясь в пояснице, тихо постанывая. Альфа же, жадно исследуя тело моего мужа руками, вбивался в него, порыкивая. Вот и сделал сюрприз.       В голове всё смешалось. Я просто не мог поверить в то, что видел собственными глазами. Казалось, что больнее быть не может, но когда Ник, повернув голову точно на дверь, смотря прямо мне в глаза, похабно ухмыльнулся и начал стонать громче, прося альфу не останавливаться, моё сердце готово было остановиться от той жгучей и разрывающей боли, что я испытал.       Я сразу понял, что он сделал это специально. Если не боялся быть пойманным, значит устроил всё это шоу. Только для чего? Неужели он так сильно меня ненавидит, что решил сделать настолько больно? Я просто не мог поверить глазам, но и продолжать смотреть на это тоже не мог.       Ворвавшись в комнату, я обратил на себя две пары глаз. Омега смотрел нагло, будто только этого и добивался. Он не остановился и продолжил скакать на альфе. Сам альфа же напрягся, не зная что делать и как реагировать. Он явно не ожидал такого поворота.       — Слез с него, — холодно, со сталью в голосе произнёс я. Не знаю какое выражение лица было у меня, но Ник повиновался и вскочил с альфы, прикрываясь одеялом. — На выход, — в том же спокойном, холодном тоне произнёс я. Альфа тут же вскочил и попятился к выходу, но перед тем, как он ушел, я ударил его по роже, вкладывая в удар всю свою ненависть.       — Какого хера? — вскрикнул тот, пошатнулся и чуть не свалился на пол, но, придя в себя, попытался мне ответить на этот удар. Я, ожидая такого расклада, вовремя увернулся и ударил мужика в солнечное сплетение. Тот, задохнувшись, зажмурил глаза и, согнувшись пополам, упал на пол, пытаясь дышать.       — Проваливай к чертям, пока живой, — прорычал я со всей злостью, ненавистью и яростью, что переполняли меня в тот момент. Альфа, явно испугавшись, сбежал из квартиры, оставив нас с Ником наедине.       Повернувшись к омеге, я увидел его взгляд, направленный на меня. Тот самый взгляд, что и три года назад: он смотрел с нескрываемыми ненавистью и презрением. Не думал, что ещё увижу этот взгляд. Думал, что всё наладилось, стало лучше, наши отношения улучшились. Но оказалось, что лучше уже не будет никогда. Омега никогда меня не примет и продолжит делать больно, с каждым разом всё сильнее убивая всю любовь во мне.       И, стоя сейчас, смотря на него и вспоминая недавнюю сцену, вспоминая всё плохое что произошло за всё время нашей совместной жизни, я чувствовал, что вся та любовь, что была к нему, уходит, замораживая сердце. Было так больно, что проще было не чувствовать ничего, чем ту боль, что Ник причинил мне.       По моей щеке скатилась слеза. Я не ждал каких-то объяснений. Надоели эти оправдания. Так хочет развод? Пожалуйста, он его получит. Лучше бы он просто прямо сказал, что хочет развестись, чем сделал так больно, намекнув на своё желание. Я всё готов был стерпеть, но не это. В нашей квартире, на нашей постели, в день нашей годовщины. Это стало концом.       Я не стал спрашивать у Ника для чего он устроил это шоу, не стал на него нападать, кричать, вразумлять. Вообще не пытался что-то сделать. Просто стоял и смотрел на него, чувствуя, как внутри умирает моё сердце, не выдерживая той боли, что он причинил.       Ник всё также молчал, прикрываясь простынёй, и смотрел на меня волком. А я так надеялся... Верил, что у нас что-то получится, но теперь я был убеждён в том, что нам никогда не быть вместе. Истинные — не закон, не чья-то воля. Мы сами творим свои жизни, и Ник, в который раз доказал это, доказал, что я не нужен ему. Никогда не был и никогда не буду.       — Ты добился того, что хотел, — это были единственные слова, сорвавшиеся с моих уст. Не желая видеть омегу, не желая ни минуты находиться в этом доме, я оделся на скорую руку и выбежал из дома. Мне срочно требовалось прогуляться, проветриться, успокоиться.       Мне было так плохо, как никогда в жизни. Стало трудно дышать, а перед глазами всё расплывалось. Сердце просто разрывалось на части от невыносимой боли. Хотелось рвать и метать, хотелось сделать хоть что-то, чтобы не чувствовать эту пожирающую боль. Я не смотрел на дорогу, не знал, куда иду. Просто шёл вперёд, чувствуя, как силы покидают меня. Я готов был вот-вот свалиться, но продолжал идти, держась на ногах.       В какой-то момент меня пошатнуло и я упал. Голова будто свинцом налилась. Воздуха не хватало, сердце яростно колотилось, грозясь вырваться из грудной клетки. Мне было так плохо, что я чувствовал скорую потерю сознания. Дышать было совсем нечем. Я задыхался, поднимаясь на ноги. Пройдя совсем ничего, я услышал какие-то крики и резкий визг шин, после чего почувствовал сильнейший удар в бок.       Что было дальше не помню. Помню, как острая, невыносимая боль расползлась по всему телу. Перед глазами всё плыло. Я попытался подняться, но не смог это сделать; изо рта потекла тёплая, густая жидкость. Вокруг слышались крики, кто-то что-то говорил мне, но я ничего не слышал, находясь где-то в прострации, теряя сознание. Последнее что помню — темнота.