Несмотря ни на что я буду счастлив

      Проснувшись и ещё не до конца открыв глаза, я в полусонном состоянии пошарил рядом с собой рукой и заметил пустоту. И когда Ник научился вставать так рано? А ведь так хотелось понежиться с ним немного в тепле.       После вчерашнего я действительно задумался над многим. Да, мне всё ещё было страшно, что Ник меня бросит и заберёт наших детей, особенно после таких ярких снов, которые снились мне почти каждую ночь, но после вчерашних его слов я немного успокоился и решил подумать над всей сложившейся ситуацией.       Ник сказал, что любит меня и ни за что не бросит. И он это не только говорит, но и показывает на деле. Омега так нежно на меня смотрит, с такой любовью целует, так переживает и так заботится обо мне, что сомнения потихоньку начинают утихать. Даже Алекс, мой лучший друг, которому я всецело доверяю, признал то, что Ник меня любит. Его слова многое значат и имеют явный вес.       Поэтому не время больше сомневаться в Нике и уж тем более в самом себе. Пора брать всё в свои руки. Даже если Ник вдруг задумывается над тем, чтобы меня бросить, нужно сделать всё возможное, чтобы этого не случилось. Прежде всего для того, чтобы он не забрал детей. О доверии пока и речи не может быть, особенно после всего, что он сделал. Я уже доверился ему один раз и пожалел об этом. Но сейчас я могу взять себя в руки, стать сильнее, начать что-то делать и показать Нику, что я настроен очень решительно на эту жизнь. Хватит уже находиться в депрессии, хватит надумывать лишнее. Если я буду уверен в себе, то и Ник это увидит. Тогда он в меня поверит, тогда я в себя поверю. Всё теперь только в моих руках, и наше будущее счастье тоже.       Ну и что, что я теперь в инвалидной коляске? Разве у меня нет рук? Или ног? Всё же я не беспомощный овощ. Таких людей, как я, очень много и все они живут, радуются жизни и не видят особых проблем в ограничении чего-либо. Пора и мне заняться собой, пора наконец-то стать сильным и сделать нас с Ником счастливыми.       Быть может, у нас с ним даже что-то получится вновь. Может, вся эта ситуация сблизит нас, я снова смогу ему доверять, и мы оба будем любить друг друга?       Пока не могу сказать что я чувствую к омеге. Это очень сложно. Я определённо ощущаю благодарность и смущение, а иногда и неловкость. Но где-то внутри всё же теплится надежда на лучшее, а в душе расцветает чувство симпатии по отношению к нему. Ник возрождает мою любовь к нему. Это одновременно и пугает и радует. Всё происходит так быстро, что я еле поспеваю за событиями. Только недавно я был в больнице с полной уверенностью того, что Нику я не нужен и тот на меня давно забил, но всё оказалось совсем не так. Я явно не ожидал того, что произошедшие события так сильно повлияют на него, что он изменится просто до неузнаваемости. И такой Ник, которого я имел возможность видеть только незадолго до нашей годовщины и моей комы, определённо мне нравился. Наконец-то он становится тем, кого я хотел любить и видеть рядом с собой всю жизнь. И если для того, чтобы Ник стал таким, каким он является сейчас, мне пришлось бы пройти весь этот путь ещё раз, то я бы его прошёл только ради него.       — Не спишь? — послышался тихий голос омеги, который зашёл в комнату и первым делом решил открыть шторы. Я зажмурился от проникшего в комнату солнечного света, зарывшись с головой в одеяло.       — Только проснулся, — глухо прозвучал мой голос.       — Прости, если разбудил. Я могу закрыть шторы, — голос Ника был взволнованным. Неужели это из-за такой мелочи? Навряд ли. Может дело в том, что произошло вчера перед сном?       — Не надо, я уже собираюсь вставать, — ответил я, скинув всё-таки с себя одеяло.       — И всё же я могу закрыть, если ты хочешь ещё полежать.       — Ник, всё хорошо, — попытался успокоить омегу. Тот, ещё немного потоптавшись, подошёл к кровати, присев на неё. Я взглянул в лицо Ника, который действительно был взволнован и немного смущён.       — Прости, я... Вчера...       — Не переживай так, всё хорошо, — попытался успокоить Ника, мягко взяв его ладонь в свою. Омега поднял на меня удивлённый взгляд, а потом вдруг расплылся в нежной улыбке.       — Так ты не злишься за вчерашнее? — его пальчики мягко поглаживали мою ладонь.       — Почему я должен злиться? — удивился я.       — Ну, я всё же поторопился... Не стоило нам... мммм... не стоило заходить так далеко. Ты же ещё не готов...       — Я сам этого захотел, — я потянул омегу на себя, и тот упал на мою грудь, уперевшись в неё свободной ладонью.       — Точно? — переспросил тот, ещё ближе ко мне склонившись.       — Точно, — сказал я и сам нежно поцеловал Ника, который на мгновение застыл, а после расслабился в моих руках, отвечая на лёгкий поцелуй.       — Будешь завтракать? — спросил он, когда мы оторвались друг от друга. Губы омеги влажно поблескивали, из-за чего я не сдержался и утянул его в ещё один неспешный поцелуй.       — Буду. И привези коляску.       — Да, конечно.       Ник подскочил и подвёз ко мне коляску, желая помочь подняться, но я остановил его.       — Сегодня я сам, а ты помоги с ногами, пожалуйста.       — Ты уверен? — тихо спросил он, готовый поднять на коляску всё моё тело.       — Не хочу, чтобы ты надрывался, да и не беспомощный я. Руки более-менее работают, так что туловище поднять я уж точно смогу.       Я схватился за подлокотники коляски, которую держал Ник, и попытался подтянуть тело, кое-как ложась грудью на сидение.       — Сейчас, — воскликнул Ник и помог мне перевернуться, устроив ноги. — Ты такой молодец.       В голосе слышалась нежность, а после последовал мягкий поцелуй в щеку. И эта ласка не могла не залечивать душевные раны, приводя моё душевное спокойствие в норму. Так хорошо было в те минуты, когда Ник заботился обо мне и показывал свою любовь, что я просто не мог ими насытиться. Хотелось, чтобы омега навсегда остался таким. Так хочется, наконец, любить и быть любимым!       — Поехали завтракать? — спросил Ник и взялся за ручки коляски, но я его остановил.       — Не надо, я сам. Сегодня я сам.       — Но...       — Ник, я понимаю твои переживания, мне приятна твоя забота, но я не беспомощный, пойми это, — я улыбнулся омеге, стараясь показать, что всё хорошо. — Ты помог мне с разработкой мышц...       — Но мы же ещё не до конца прошли курс...       — Тем не менее я уже могу руками что-то делать. Уж крутить колёса смогу.       — Но ты же не просто их крутишь, ты ещё и свой вес перевозишь...       — Разве я много вешу? — лукаво улыбнулся я, отчего Ник нахмурился.       — Не шути так.       — Прости. Я справлюсь.       — У нас очень узкий коридор. Ты просто не сможешь развернуться...       — Дай мне просто попробовать. Нужно привыкать. Ты же не сможешь все время быть рядом. А вдруг я есть захочу, пока ты с детьми гулять пойдешь? Или в туалет, а тебя дома не будет? Мне нужно самому научиться всё делать. А начать нужно с перевозки собственного тела.       — Ладно. Да, я понял, — Ник согласился и отошёл, давая мне возможность проехать к выходу из комнаты.       — Тимофей и Лёль сейчас..?       — Они спят. Я встал пораньше. Покормил их, немного посидел с ними и снова положил спать, — с тёплой улыбкой проговорил Ник. Мне так нравится видеть его заботу о наших детях. Ещё три года назад он ненавидел даже мысли о детях, аборт хотел сделать, не заботился о Тимофее, шлялся по любовникам, пока я сидел с малышом. Как же он изменился... Даже не верится в это.       — Прости, что я тебе совсем ничем не помогаю, — мне стало очень совестно, что о детях заботится только Ник, а я ничего не делаю. Даже помочь не в силах.       — Перестань, — омега подошёл ко мне и присел на корточки перед коляской. — Главное, что ты здесь, с нами. Теперь всё будет хорошо. Ты встанешь на ноги и сделаешь всё, что не можешь сделать сейчас.       Ник нежно коснулся своей ладонью моей щеки, погладив её.       — И ты не такой уж и беспомощный, как сам говоришь.       Ник вдруг поднялся и отошёл в сторону.       — Езжай, а я за тобой.       Я и не надеялся, что у меня получится, но не думал, что всё будет настолько плохо. Я проехал всего несколько сантиметров, сильно напрягая руки. Но, как ни пытался, силы мне не хватало да и мышцы надо ещё разрабатывать. Я пыхтел, пытался крутить колёса, но проехал совсем чуть-чуть, перед этим чуть не упав. Коляска немного наклонилась и если бы не Ник... Я бы уже беспомощно валялся на полу.       — Да что ж такое! — злые слёзы выступили на глазах. Я сжал ладони в кулаки, ударив ими по подлокотникам коляски. Как надоело это всё!       — Алик, всё хорошо.       Ник       Я видел насколько Алику тяжело. Он действительно хотел начать уже хоть что-то делать сам, но ему всё ещё не хватало силы. Ко всему прочему мы так и не закончили разработку мышц, что тоже влияло на его неспособность везти коляску. Мне было больно видеть, как он прикладывает все свои силы, пытается не сдаваться, но у него ничего не получается. Так хотелось помочь! Но я понимал, что сейчас не время лезть. Я давал Алику возможность, давал шанс сделать это самому. Вот только было ещё слишком рано.       — Да что ж такое! — альфа ударил кулаками по подлокотникам, отвернув голову в сторону. Иногда случались такие вспышки. Всё же контролировать эмоции было тяжело, особенно когда понимаешь, что у тебя не получается то, что ты хочешь сделать. Я его как никто другой понимал. Но нельзя сдаваться, Алик, нельзя! Ведь это только начало! Ты должен бороться!       — Алик, всё хорошо, — я пытался приободрить альфу. Подойдя к любимому, я мягко коснулся рукой его лица, заметив слёзы на щеках. Самому стало больно внутри. И ведь страдает он по моей вине! Это я должен быть сейчас на его месте, не он!       — Алик...       — Оставь меня, Ник. Оставь.       — Я никуда не уйду, — решительно произнёс я и, подвезя коляску к кровати, остановил около неё, а сам взобрался на кровать, присев напротив Алика. — Ты как всегда бежишь от всего. Вместо того, чтобы поговорить, поделиться тем, что тебя беспокоит, вместо того, чтобы просто принять помощь, ты опять начинаешь закрываться. Разве я это заслужил?       Алик молчал, опустив голову.       — Я же пытаюсь тебе помочь, но ты не даёшь этого сделать. Я не умею читать мысли! Я пытаюсь понять, что не так, но не понимаю! Я знаю, что тебе сейчас тяжело и эти перемены в настроении... Это нормально. Но не отталкивай меня, пожалуйста.       На моих глазах выступили слёзы, которые я стёр пальцами, но предательский всхлип всё же вырвался, и Алик это услышал, наконец-то подняв на меня глаза.       — Прости, Ник. Прости, — он коснулся моей руки, нежно взяв её в свою ладонь. На губах тут же появилась смущённая улыбка. — Мне тяжело... Я пытаюсь, но... Я не хочу выглядеть в твоих глазах слабым ничтожеством.       "Терпеть тебя не могу. Такой жалкий и мерзкий, аж блевать тянет."       "Нищий, слабый, уродливый, ни на что не годный, просто нытик и слюнтяй."       — Ты никогда таким не был, — слёзы вновь выступили на моих глазах.       — Ник... — удивлённо вздохнул Алик, потянув меня к себе. Я не сопротивлялся, поднявшись и пересев к альфе на колени. Обхватив шею любимого человека руками, я плакал у него на плече, бессвязно шепча:       — Я... я был жалким, я был ничтожеством. Если бы не ты... не ты... я бы остался таким. Понимаешь? Я бы был тем... той тварью, какой был ещё... несколько лет назад. И только ты помог мне стать тем... тем, кого ты видел... в кого верил. Я так тебе благодарееееен...       — Ник, перестань. Ты разрываешь моё сердце своими слезами.       Алик гладил меня по спине и шептал на ухо всякую милую ерунду, от которой становилось легче. Его забота была так приятна мне. Особенно в этот момент.       — Успокаивайся давай.       — Просто... просто хотел сказать, что ты не жалкий, понял меня? — я с поднял голову, с вызовом глядя Алику в глаза. Тот, увидев мой, наверняка воинственный, взгляд, улыбнулся, а после и рассмеялся, чмокнув в щёку.       — Я тебя услышал.       — Просто забудь всё то, что было. Сейчас всё другое. Мы другие. И ты не жалкий. Не для меня. Понял?       — Понял.       — Люблю тебя, — пролепетал я, расслабившись в руках альфы.       Алик ничего не ответил, но руки, обнявшие меня и прижавшие к его телу, сказали больше любых слов. Я уверен, что он всё ещё любит меня, просто нужно потихоньку приручить его к себе и показать другую сторону жизни. Счастливую.       Алик       Мне действительно было больно видеть, как Ник плачет. Я понимал, что ему тоже больно. Больно после всего, что было, всего, что он сделал, как поступал и каким был. И хотя изменения его были колоссальными, он словно был совершенно другим человеком, таким, о каком я только мог мечтать, но доверять я пока ему не мог. Как бы ни хотел — не мог.       Всё ещё было тревожно и страшно. Страшно, что предаст вновь, что я ему доверюсь и всё повторится по новой. Я просто не переживу ещё одно предательство. Пока я могу, я постараюсь быть рядом с ним, помогать во всём, постараюсь не закрываться, заботиться. А дальше жизнь сама всё расставит по местам. Очень хочется верить, что он действительно изменился, и нас ждёт счастливое будущее.       Признание в любви было неожиданным. И пусть он говорил эти слова не первый раз, я всё никак не мог привыкнуть к тому, что с его уст слетают самые важные три слова, да так легко! Я был вне себя от счастья.       Меня раздирали очень противоречивые чувства. Я и боялся дальнейшего будущего, нашей жизни, боялся доверять Нику и в то же время хотелось самому сделать шаг навстречу, хотелось слышать о его любви, видеть, наконец, как о тебе заботятся и принимать эту заботу. И самому отдавать все то, что получаешь.       Но я пока не мог Нику сказать обо всём этом. Не мог поговорить. Я лишь покрепче прижал его к себе, стараясь хоть так показать, что для меня его слова не пустой звук, они очень много значат.       Так мы просидели какое-то время. Я гладил омегу по спине, пока тот мурлыкал что-то непонятное мне в шею, перебирая пальцами волосы. Боже, мог ли я представить, что когда-нибудь будут такие моменты?       Нет.       Мог ли представить, что буду так счастлив, как в последние дни рядом с Ником?       Определённо нет.       Ник       Я всё никак не мог отлипнуть от Алика и даже самому казалось, что я начал мурлыкать, настолько его ласковые движения были приятны. И всё же, как бы ни хотелось, но мы не сможем провести целый день вот так: в объятиях друг друга. Потому я отлипнул от Алика, поцеловав его.       — Завтракать?       — Ага.       Всё же я отвёз Алика на кухню. Тот больше не сопротивлялся. На завтрак я приготовил сырники, а к ним чай. Помню, когда Алик стал работать у моего отца, он так носился с кофе (о чём поведал Лир), что даже смотреть на него больше не мог. Теперь пьёт только чай. А я ни чай, ни кофе не люблю. Пью воду, поддерживаю себя в тонусе. Есть для кого стараться.       — Это очень вкусно, Ник, — с улыбкой сказал Алик после завтрака.       Несмотря на то, что альфа увидел все мои кулинарные навыки на деле, он продолжал меня нахваливать. Каждый день, после каждого приёма пищи. Это было так приятно! Я всё никак не мог к этому привыкнуть и от того краснел.       Я никогда ему не то, что комплимент не делал, даже спасибо не говорил! А ведь он тоже очень вкусно готовил, а я вёл себя, как мразь. Даже не благодарил ни разу за заботу и старания. Помню, даже голодовку устроил, хорошо, что альфа быстро меня отговорил от этой идеи. Каким же идиотом я был! И как хорошо, что всё в прошлом!       — Спасибо, — смущённо ответил я, забирая тарелки, после чего принялся мыть посуду.       Вдруг послышался плач из детской. Я дернулся, желая побежать в комнату малышей, и из мыльных рук выскользнула тарелка, разбившись. Сам я жёстко ударился бедром о край стола, схватившись за него. Из крана продолжала идти вода.       — Ты как? — обеспокоенно спросил Алик и, видимо, сделав усилие над собой, кое-как прокатил коляску поближе ко мне, коснувшись ладонью моего бедра, которое пульсировало от боли.       — Всё хорошо. Сейчас постою и пройдёт.       — Надо приложить лёд, иначе будет синяк.       Алик поглаживал ладонью моё бедро, пуская по всему телу приятные мурашки. Из детской раздался ещё более громкий плач вперемешку с криками.       — Нужно идти...       Я обошёл Алика, расстроившись тому, что наша близость продлилась так мало. Он так нежен со мной, так добр ко мне, так заботлив. Я уверен, что он меня простит. Неважно, сейчас или через несколько месяцев, через год. Неважно. Но он простит. Я чувствую это, чувствую его любовь ко мне.       В детской Лёль, сидя в своей кроватке, плакал, пока Тимофейка, держась ручками за детский стульчик, стоял и тоже плакал.       Я не знал что делать, ведь не мог между ними разорваться. Кого нужно успокоить первым делом? Кому помощь нужнее?       Оценив ситуацию, увидел ссадину на коленке Тимофея и первым делом подбежал к нему.       — П-папа... — плакал он, стискивая пальчиками стульчик. — Я у-паль.       Я поднял малыша на руки, подойдя к кроватке Лёля и посадив в неё, рядом с омежкой.       — Лёлечка, ты почему плачешь?       Тот ничего не сказал, только показал ладошкой на животик, и я сразу всё понял.       — Подожди, маленький мой, я быстро обработаю Тимофею ранку и полечу твой животик, хорошо?       Выбежав из детской, я побежал в гостиную за аптечкой. По дороге наткнулся на Алика, который каким-то чудом выехал из кухни.       — Что-то случилось? Тебе нужна помощь? — взволнованно спросил он, мягко схватив меня за руку.       — Тимофей упал, но ничего страшного. Я сейчас обработаю ему коленку. А у Лёля животик болит. Но я разберусь со всем, — протараторил я, мягко вырвав руку.       — Если нужна будет помощь... — проговорил Алик, и я хотел было отмахнуться, но потом понял, что он ведь может помочь! Пока я буду заниматься Лёлем, он вполне может обработать коленку Тимофею. Так будет определённо быстрее и эффективнее.       — Да, нужна. Я мигом.       Сбегав в детскую, я взял Тимофея на руки, придерживая ещё и аптечку, после чего вынес малыша из комнаты и пошёл к Алику. Тот всё также ждал на пороге кухни. Я посадил ему на колени Тимофея и вытащил из аптечки перекись, йод, ватную палочку и бинт.       — Обработаешь ранку?       — Конечно.       Лицо Алика озарила радостная улыбка. Всегда приятно чувствовать себя полезным, особенно когда это действительно так. Он нужен, всем нам нужен и многое способен сделать. Главное помнить об этом и стараться во всё его вовлекать. Всё же он не инвалид! И пора напомнить ему об этом.       Оставив их, я отправился в детскую. Зайдя в комнату, подлетел к омежке и мягко подхватил на руки.       — Маленький мой, — поцеловав в пухлую щёчку, понёс малыша в свою комнату.       — Пааа... — всё ещё плакал, хватаясь за меня маленькими пальчиками.       — Тише-тише.       Присев на кровать, я положил на неё малыша, аккуратно поглаживая животик. Я, конечно, не медик, но боли в животе могли быть по разным причинам, насколько я знал. Главное, чтобы боли прошли, в противном случае придётся ехать к врачу.       — Ещё болит? — спросил я, продолжая поглаживать животик. Может, кушать хочет? Или в туалет нужно? Я совершенно ничего не знал! Не знал причин, по которым может что-то болеть. Вот и как мне о ком-то заботиться, когда я не представляю что делать и чем помочь?!       — Да.       Бедный, бедный мой малыш. Я решил попробовать дать Лёлю нурофенчик. Может, поможет снять спазмы. Если не полегчает, то придётся ехать к врачу. Или, может, сейчас ехать?       Я себя так накрутил, не зная что делать и как действовать, что не сразу услышал как меня зовут.       — Ник, иди сюда!       — Сейчас твой папа придёт, полежи немного.       Выйдя из своей комнаты, я подошёл к Алику, на руках которого сидел улыбающийся Тимофей. Он играл с пальцами альфы, игриво покусывая их и целуя. Я умилился этой картине.       — Ты чего там так долго? Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Алик.       — У Лёля животик болит. Я не знаю в чём дело, не знаю что нужно делать. Сделал массаж, но всё равно болит. Вот думал, может, таблетку дать или сразу в больницу ехать?       — Тише. Остановись.       Алик мягко взял мою руку в свою, поглаживая её большим пальцем.       — Покорми его, дай Нурофен и положи отдыхать. Если лучше не станет, значит поедем к врачу. Я позвоню Алексу. Он поможет. Не переживай. Всё будет хорошо.       — Я просто боюсь за них, — ладони задрожали, а в уголках глаз стали скапливаться слёзы. — Они же ещё такие маленькие, ничего не могут объяснить, рассказать где что болит. И я теряюсь. Мне каждый раз кажется, что это что-то опасное и нужно ехать в больницу. Вдруг хуже станет? Я так переживаю за них, так волнуюсь. Не хочу, чтобы с ними что-то случилось. Не хочу, чтобы мои солнышки страдали.       — Сделай как я говорю. Всё будет хорошо.       Почему-то уверенность Алика успокоила меня. Я благодарно улыбнулся альфе, вытер тыльной стороной ладони увлажнившиеся глаза и нежно поцеловал любимого человека.       — Я посижу с Тимофеем. Не торопись, делай всё спокойно.       — Хорошо.       Я перевёз Алика в гостиную, чтобы можно было свободно пройти по коридору на кухню и к себе, после погрел супчик для Лёля, покормил малыша, нашёл Нурофен в жидком виде, помог Лёлю выпить его, после чего уложил омежку спать. Тот вроде затих и действительно уснул, чему я был очень рад.       — Ник, тебе звонят! — крикнул Алик, и я метнулся в комнату, схватив телефон.       — Да?       — Привет, Ник.       — Алекс.       — Я чего звоню, — в голосе слышалась улыбка. — У меня выдалось свободное время, и я тут подумал, что надо бы Алика на улицу вытащить, а то всё сидит дома и сидит. Тухнет. Ему воздух свежий нужен, на солнышке погреться, витамин Д, как никак. Хоть посмотреть на красоту летнюю не через окно. Да и вообще, активнее ему нужно быть. Так что, если вы сейчас не заняты, я могу приехать к вам минут через сорок, помогу Алика вытащить, с детьми погуляем. Как тебе идея?       — Замечательная! — обрадовался я, широко улыбаясь. — Алекс, спасибо тебе! Я думал над этим, но сам бы не смог Алика вытащить. А ты сможешь. Уверен, он будет очень рад. С такой грустью смотрит на улицу через окно, что у меня сердце кровью обливается.       — Вот и договорились. Тогда я подъеду минут через тридцать-сорок, и пойдём все вместе на прогулку.       — Буду ждать!       — Что-то хорошее случилось? — спросил Алик, когда я зашёл в гостиную с довольной улыбкой на губах.       — Па! — воскликнул Тимофей и протянул ко мне свои ручки.       — Иди ко мне, мой маленький. Я поднял малыша на руки, поцеловав его в обе щёчки.       — Как коленка? Не болит?       — Неа! Папа так быстло сделаль всё! Не больно! — улыбался альфочка.       — Какой папа молодец, — я с нежностью посмотрел на Алика, заметив в его взгляде похожие чувства. Он смотрел на меня так ласково, так нежно, как смотрят на своих любимых. Сердце затрепетало и застучало быстрее.       — К нам скоро Алекс приедет, и мы все вместе пойдём на прогулку. Ты тоже пойдёшь, — заметив растерянность в глазах Алика, я взволнованно спросил: — Ты не рад?       — Нет, я рад, — быстро затараторил тот. — Очень рад, просто... Я не привык к такому. Мне будет некомфортно в этом, — и показал на коляску. — На меня все будут смотреть, показывать пальцами, смеяться. Но ещё хуже этого может быть только жалость. Я не хочу видеть, как другие меня жалеют, считают слабым, беспомощным.       — Алик...       Я видел, как Алику тяжело, как он ломается. Он пытается вернуться в обычную жизнь, пытается быть таким, как раньше, пытается быть сильнее, но его ломает. Он до сих пор не может поверить в себя. Столько шёл к самому себе, столько работал над собой и своей самооценкой, и всё полетело к чертям после аварии.       Да, прежнего Алика, того Алика, который за три года нашей совместной жизни стал увереннее в себе, стал сильнее, стал мужественнее, будет нелегко вернуть. Но я буду очень стараться, ведь делаю это прежде всего для него. Я его уже полюбил и буду любить любым, даже таким потерянным, неуверенным в себе. Но быть тем, кем он был, нужно прежде всего для него, не для меня. А потому я приложу максимум усилий, чтобы вернуть его прежнего, чтобы он вновь почувствовал себя живым.       — Просто наплюнь на них, — я посадил Тимофея на диванчик, а сам встал около Алика, взяв его ладони в свои. — Какая тебе разница что о тебе подумают? Они тебе кто? Близкие люди? Друзья? Или, быть может, знакомые коллеги? Они тебе никто! Хотят жалеть — пусть жалеют. Считают, что ты весь такой бедный и несчастный, потасканный жизнью, что у тебя всё плохо — пусть считают. Это их право. А твоё право быть тем, кем ты хочешь быть для нас. Мы все тебя любим и считаем очень сильным. Ты много всего пережил, но не сломался и идёшь дальше. Пусть тебе до сих пор не хватает уверенности, пусть ты пока ещё эмоционально нестабилен, но после всего, что ты пережил это нормально. Ты действительно очень сильный человек. Так какая разница что подумают другие, если мы видим то, что есть в действительности?       — Ник...       — Подожди, — я приложил палец к губам альфы. — Мы все тебя любим, и если тебе нужно напоминать об этом каждый день, то я буду это делать. Ради тебя буду! Ты мне нужен, своим детям нужен, друзьям нужен. Так начни думать о нас, а не о каких-то левых людях. Покажи им всем, что ты силён внутренне и что у тебя действительно счастливая жизнь несмотря на все преграды. Она ведь счастливая?       — Очень, — Алик улыбнулся, коснувшись ладонью моей щеки. — Я счастлив с тобой. Ты делаешь меня сильнее, ты вселяешь в меня уверенность, ты видишь во мне того, кем я являюсь. Спасибо тебе, Ник.       — И что бы ты без меня делал, да? — я улыбнулся, присев на корточки около Алика.       — Сам не знаю. Но теперь у меня есть тот, ради кого я буду стараться. Я встану на ноги, Ник. Я обещаю. И сделаю тебя счастливым.       — Я уже счастлив, Алик. Всё что мне нужно — видеть тебя рядом со мной. Спасибо, что ты появился в моей жизни.       Я поднялся на ноги и, облокотившись о коляску, приник всем телом к Алику, коснувшись его носа своим.       — Ты спас меня, теперь моя очередь спасать тебя, ведь мы предназначены друг другу судьбой не просто так, верно?       Я нежно переплел пальцы одной руки с пальцами Алика, погладив большим пальцем тыльную сторону ладони. От его ладони исходило такое тепло, что я лишь крепче сжал её, наслаждаясь этим необыкновенным ощущением принадлежности именно ему. И почему-то этот момент был интимнее всего, что происходило между нами.       — Ты очень милый когда краснеешь, — прошептал Алик мне на ухо, сжав мои пальцы в ответ. Я смущённо улыбнулся, не отрываясь от его глаз, искрящихся настоящим счастьем. — Ты ведь понимаешь, что после этого я никуда тебя не отпущу?       — Не отпускай. Теперь я только твой.       И Алик приник своими губами к моим, нежно раздвигая их языком. Я приоткрыл рот, и мы сплелись языками, тяжело дыша друг другу в рот. Я сел к альфе на колени и запустил свободную руку в его волосы, встряхивая их и притягивая ближе к себе. Алик запустил ладони под мою домашнюю футболку, со всей любовью поглаживая спину и бока, пуская по всему моему телу приятные мурашки. Я тихо постанывал в его губы, не имея возможности оторваться от них.       Сколько бы мы ещё так целовались ни один не скажет. Это было настолько волшебно, что мы не сразу услышали голос Тимофея, который отвлёк нас.       — Папа! Папа! Мы гулять идём? — и неумело слез с дивана, подойдя к нам с Аликом. — Я хотю гулять!       Мы с Аликом переглянулись, а, услышав голос Лёля, зовущего меня, рассмеялись.       — Они как сговорились.       — У нас будет ещё много времени, — многообещающе улыбнулся Алик, поцеловав меня напоследок.       — Иду, Лёль, иду, — крикнул я.       — Папа! Папа! А мы зайдём за моложеным? А на птичек посмотлеть? А челвячков поискать? А...       — Сделаем всё, что ты захочешь, — пообещал Алик.       — И Лёля возьмём с собой?       — И Лёля.