Облепиховый чай

- Ты?! – удивлённо воскликнул Хату.       Никакие такие «рамки приличия» не смогли удержать его от этого обвинительного возгласа. С трудом, но всё-таки сумев рассмотреть во тьме фигуру своего «спасителя», Хату сразу признал в нём утреннего воришку, который без зазрения совести стащил у него кошель. Подняв руку, мужчина обличительно ткнул в него указательным пальцем. Юноша, скосив глаза на его палец, слегка приподнял тёмные брови. - Я, - вздохнув, честно признался ему тот, после чего в донельзя невинном жесте развёл руки в стороны. – По крайней мере, с утра точно собой был. - Ты! Ты… Сирин! – припомнив имя, которое случайно упомянули при нём те две девицы, обличительно произнёс Хату, после чего сделал по направлению к нему всего один, но весьма угрожающий шаг, намереваясь немного припугнуть бессовестного мальчишку. Впрочем, воришку это, казалось, ни капельки не испугало. - Даже так, - протянул тот, в плавном движении опустив руки. – Получается, что мы с тобой уже, считай, заочно знакомы? Прекрасно, - кивнул юноша, одарив того довольной улыбкой, - не придётся тратить время на то, чтобы представлять себя. - Деньги мои немедленно верни, воришка! – крикнул воин Владыки Войны и сорвался с места.       Мужчина, которому по вине этого уличного беспризорника пришлось отдать двум бессовестным девицам свою драгоценную ленту взамен на помощь в расследовании, собирался было плюнуть на все правила, предписывающие воинам не причинять вред обычным людям, и накинуться на наглого мальчишку, после чего надавать ему отменных таких тумаков, чтобы тот больше даже и думать не смел о том, чтобы заниматься подобным. Однако, к искреннему удивлению воина Владыки Войны, юноша неожиданно ловко увернулся, без видимых усилий уйдя из-под его захвата и вновь скрывшись в тени дома. - Какие деньги? О чём ты мне вообще говоришь, блаженный? Ты про тот потрёпанный мешочек со странными деревянными обрубками? Пф, сдались они мне, - в следующее мгновение о грудь Хату ударился довольно увесистый тканевый мешочек. Тот, схватив его, сразу засунул руку внутрь и, нащупав те самые «деревянные обрубки», облегчённо выдохнул. – Ну, как есть, глупый. Нет бы деньги нормальные с собой носить, так вместо этого носишься по городу с мусором каким-то за пазухой да трясёшься над ним так, словно драгоценность это какая-то. Вот, что я тебе скажу, дядь. Радуйся, что я не выбросил его, как только хлам этот увидел. А желание-то, признаться, у меня такое появлялось. - Знал бы ты, ребёнок, что это, - еле слышно прошептал ему в ответ Хату.       Те самые «обрубки», в сторону которых столь презрительно отзывался глупый мальчишка, по своей сути являлись весьма и весьма полезным артефактом, который по обыкновению выдавали воинам Владыки Войны во время выполнения теми заданий. Созданные из особой породы древесины, «вечно тёплого дерева», которое произрастает лишь в верховьях реки Руадх и которое названо таким образом благодаря своей способности испускать слабое тепло, эти «обрубки», будучи заговорёнными подмастерьем Владыки Ициара, могли становиться в руках своего владельца монетой совершенно любой стоимости: от простого медяка и до довольно-таки увесистой золотой монеты. Впрочем, про последнее Хату немного преувеличил. Самое большее, на что было дозволено зачаровывать дерево, было серебром. Таким образом, именно благодаря этому артефакту у Хату и не возникало необходимости обменивать свои деньги на местные, что заметно облегчало ему, да и всем остальным воинам Владыки Войны жизнь. - А что это такое? Неужто этот мусор всё-таки чего-то да стоит? – Хату мысленно удивился. Этот мальчишка, Сирин, обладал поистине острым слухом. – Раз так, то, господин хороший, я немедленно требую у вас награду не только за спасение, но и за возвращение этого чудо-мешочка. - Награду тебе ещё за это подавай?! - в голос возмутился Хату, собравшись было извернуться, да и всё-таки схватить мальчишку за шкирку, но тот вновь с поразительной ловкостью ушёл в сторону, словно прекрасно знал, что тот в следующее мгновение решит предпринять. - Конечно, награду. Даже две. Ты, как я посмотрю, и правда первый день в Бадархане находишься. Поверь мне на слово, если бы не моё поистине судьбоносное появление, то твою тушку пришлось бы собирать по всему городу по кусочкам. Ясир, собственно говоря, ещё тот больной ублюдок. Он бы всё, что только мог, из твоего барахтающегося тельца вытянул бы, - было произнесено им с лёгкой улыбкой в голосе, из-за чего всё тело Хату невольно передёрнуло. Изначально он предполагал, что ему всего лишь перережут горло, но в свете новых, весьма неприятных обстоятельств, он где-то в глубине своей души даже немного обрадовался, что этот наглый мальчишка внезапно появился и спас его. – Если честно, ты выглядишь так, словно без посторонней помощи выбраться из этих мест не сможешь, так что я, так и быть, продолжу парад невиданной щедрости и за «спасибо» отведу тебя прямиком к храму Владык. Ты же вроде туда собирался, да? Чай, стемнело уже, торопиться надо, если не хочешь своим неожиданным появлением перепугать всех местных послушников. - А ты-то сам откуда про храм знаешь? – прищурившись, с подозрением в голосе поинтересовался у него мужчина. - Только морды такие не начинай кривить, договорились? А то парад как скоро начался, так скоро и окончится. Будешь до второго пришествия Отвергнутого по Бадархану бродить, да только на второго такого добрейшей души человека навряд ли наткнёшься. Скорее, тех красавцев снова встретишь. А насчёт того, откуда я про храм узнал… Вы бы с тем стариком-настоятелем ещё громче свои планы обсуждали бы, честное слово, - Хату мог поклясться, что в тот момент мальчишка закатил глаза. – Поверь мне на слово, тогда ваш «тайный» разговор вся улица полным составом услышала, да вежливой притвориться в кои-то веки решила. - Хорошо, - в его сердце всё ещё таились сомнения, однако слова мальчишки… В тот момент они неожиданно показались Хату искренними. – И насчёт награды… Я тебе обязательно отплачу. - Ох, правда что ли? Разреши проявить любопытство, и чем же ты мне отплатишь? Денег у тебя в карманах не водится… Заметь, натурой я не принимаю, – усмехнувшись, спросил у него Сирин. - ...Может быть, ужином? Да, ужином! В храме тебя могут до отвала накормить, - уверенно предложил тому Хату, отдавая себе полный отчёт в том, какой бред он в тот момент нёс и совершенно при этом не краснел.       Какая ещё еда? Так ещё и в храме, в который его самого по доброте душевной пригласил настоятель? Это даже звучало глупо. Но правда, к его собственному сожалению, заключалась в том, что иначе отплатить ему спасшему его мальчишке было совершенно нечем. Он не мог достать из мешочка медную монетку и отдать её своему «спасителю», ведь воришка за это время наверняка уже трижды успел осмотреть кошель вдоль и поперёк, и неожиданное появление внутри денег точно вызвало бы у того целый ворох вопросов. Впрочем, не было ничего страшного в том, что тот прознает про артефакт. Хату, собственно говоря, волновало вовсе не это.       С самого начала мальчишка показался ему подозрительным, однако оружия для собственной защиты у Хату с собой не было. Пусть мужчина и был выше да заметно крупнее того, однако, как показали последние события, Сирин отличался поразительной проворностью. Кроме того, воин Владыки Войны не удивился, узнай он, что у мальчишки были какие-никакие, но навыки владения оружием, которое тот мог припрятать где-нибудь у себя под рукой. Бардахан и правда был не самым безопасным для жизни городом, так что даже юноши его возраста имели необходимость в таких умениях, чтобы защитить себя. И не только защитить. Они были едва знакомы, кто знает, как мальчишка решит поступить, прознав о том, что у Хату всё-таки есть с собой деньги? К тому же, в голове мужчины всё ещё бродили слова того о «тушке, разбросанной по всему городу по частям». -...       В ответ на его невероятно «щедрое» предложение в узком тёмном переулке прозвучала лишь напряжённая тишина. Спустя несколько мгновений парнишка, тяжело вздохнув, покачал головой. - Вот признайся мне честно. Торжественно обещаю, что никому об этом не расскажу. Ты дурак? Как есть чудной. Без оружия шляешься по тёмным переулкам бедного района, носишь в мешочке для денег деревянные обрубки… Ну точно блаженный. Ладно уж, доведу тебя, дурака, до храма. Если о таком не позаботиться, то и правда сам о себе позаботиться не сможешь. Да и, может, правда удастся перехватить там чего съестного. Иди за мной, хватит помоями дышать, - повелительным тоном произнёс тот.       В конце выразительно фыркнув, Сирин плавно развернулся, сложив руки за спину. Убедившись, что мужчина готов последовать за ним, мальчишка, насвистывая какую-то простенькую мелодию себе под нос, направился прочь из переулка. Хату быстрым шагом направился вслед за ним. На этот раз он решил куда больше внимания уделить своему окружению. Если Сирин всё же приведёт его в логово очередных бандитов, тот он хотя бы добраться до этого злосчастного переулка сможет.       Парнишка же, по уверенному виду которого можно было сказать, что тот прекрасно знает, где они в этот момент находились, вёл того между домами, совершенно не обращая внимания на то, как тот то и дело оглядывается по сторонам. Не теряя при этом бдительности, Хату пару раз попытался было завести с тем разговор, но мальчишка лишь отмахивался от него, постепенно ускоряя свой шаг. На мгновение воина Владыки Войны посетила догадка, что тот ведёт себя так, словно куда-то спешит. Он так хотел попасть в храм? Неужели мальчишка настолько сильно проголодался? - Хэй, чего это ты тут разгуливаешь посреди ночи, чучело? – неожиданно раздался басовитый голос в одном из совершенно одинаковых переулков. - Глаз единственный свой разуй, не видишь, что ли? Мамкиного дружка домой отвожу. Нажрался, как скотина последняя, мать родную от шлюхи теперь отличить не может, - прямо ответил на его вопрос Сирин. Хату, широко распахнув глаза, посмотрел на мальчишку. Тот совершенно ничего в этой жизни не боялся, да? - Какая мать, дуралей, ты ж беспризорный, - в голос загоготал мужчина.       Хату с ужасом разглядел в темноте фигуру мужчины, с которым так спокойно разговаривал его спаситель. Тот был в полтора раза выше и в два раза шире, чем он сам, а себя Хату не без причины считал не таким уж и маленьким. Мальчишка же на его фоне и вовсе смотрелся, словно мелкая моль на фоне высокой горы. К тому же этот верзила во время разговора в явно показательном жесте с лёгкостью перекидывал из руки в руку топор, который был гораздо более увесистым, чем тот, который Хату увидел у Амори. Удара такого топора могло оказаться достаточно, чтобы разрубить одного языкастого ребёнка ровно на два языкастых ребёнка. - Так я не про свою, а про твою мать говорю, дурень, - рассмеялся в ответ тому прямо в лицо мальчишка.       Хату, услышав его слова, посмотрел на своего сопровождающего повнимательнее. Могло ли оказаться так, что он на самом деле бессмертный? Или благодаря бурлящей юности тот не ведал никакого страха? Или он избирательно слеп и потому не видит топора в руках у верзилы? - Сирин, топай-ка ты уже куда шёл да побыстрее, пока я этой штуковиной не размахнулся и тебе голову не снёс, - благодушно предложил ему мужчина. В ответ мальчишка не менее отчётливо фыркнул, совсем не испугавшись его слов. - Так я, к твоему сведению, и топал, сам же меня со своими праздными разговорами замедлил. Ладно, бывай, громила, - и они спокойно направились дальше своей дорогой, оставив позади гогочущего мужчину. - У тебя много... интересных друзей, - осторожно обратился к парнишке Хату, когда они отошли достаточно далеко от того опасного верзилы с топором. На этот раз, что удивило воина Владыки Войны, тот на его замечание ответил, причём весьма развёрнуто. - Друзья? Ха, скажешь тоже. Прав я всё-таки был, ты и правда чудной. Какой он мне ещё такой «друг», сам-то понял, что только что сказал? Это так, всего лишь полезные связи, чтобы в случае чего кому жаловаться на «мировую несправедливость» было, - в конце он коротко рассмеялся, но смех этот хранил в себе тень тщательно скрываемой угрозы.       Хату повнимательнее присмотрелся к нему, слегка при этом прищурившись. Отчего-то ему на мгновение показалось, что в этой паре «воришка-громила» ещё до конца неясно, кто кому жаловаться будет?       За разговором они прошли ещё несколько поворотов, после чего неожиданно вышли из тёмного тесного переулка на главную городскую улицу, которую к тому моменту времени уже осветили множеством самых разных фонарей. Глаза мужчины, за время пути успевшие отвыкнуть от столь яркого света, невольно заслезились. Хату зажмурился, приостановившись и вытерев лицо ладонями. Немного привыкнув к освещению, он огляделся по сторонам, чтобы понять, куда его вывели, но к собственному же удивлению первым делом наткнулся взглядом на фигуру Сирина. Тот стоял чуть в стороне от него и с выражением величайшего терпения на лице ожидал, когда Хату всё же соизволит пойти за ним.       Присмотревшись к тому, Хату неожиданно понял, что Сирин был вовсе не мальчишкой, а вполне симпатичным юношей, бледный цвет лица которого и вовсе больше соответствовал изнеженной девушке-дворянке, чем юному бродяжке. Его тёмные сильно отросшие волосы были собраны в кривоватый, словно на скорую руку сделанный пучок, который крест-накрест пересекали две заколки. Впрочем, сказать, что его волосы свисали засаленными паклями, как у одной из тех девушек-подружек, Хату не мог. Даже больше, мужчина мог уверенно, хоть и отчаянно краснея от смущения заявить, что они наверняка были приятными наощупь. Одет Сирин был вовсе не в тряпки, какие Хату мог наблюдать у всех повстречавшихся у него на пути бадарханских нищих, а во вполне качественную, хоть и довольно старую и местами потёртую одежду, на которой кое-где виднелись аккуратно пришитые заплатки. Однако зацепили взгляд Хату вовсе не его причёска или одежда, вовсе нет. Он не смог оторвать своего взгляда от его глаз, которые оказались необыкновенного насыщенно-зелёного оттенка. Воин Владыки Войны никогда в своей жизни не видел ничего и близко похожего на этот цвет. - Ох, и этот тоже... – невнятно пробормотал юноша. - Только не начинай меня прямо сейчас взглядом раздевать, договорились? А если прямо невмоготу, прямо разрывает от желания представить моё юное тельце без рубашки, то хотя бы дождись, когда я отвернусь, - с этими словами Сирин развернулся и, словно вовсе не он произнёс несколькими мгновениями ранее эти смущающие слова, двинулся дальше. - Что ты?.. Да как ты?.. Да я!.. Я вовсе не... – растерялся Хату, поспешно побежав вслед за ним. - Понимаешь, я не хочу давать тебе ложных надежд. Как бы тебе помягче это всё объяснить… Знаешь, у меня есть определённый вкус. Предпочтения и иже с ними, так сказать. Начнём с того, что меня совсем не интересуют старики без гроша в кармане, - словно нарочно не обращая внимания на его попытки оправдаться, продолжил говорить тот, слегка мотнув головой, отчего одна прядь тёмных волос, выбившись из причёски, опустилась на его плечо. - Старик? Да не старик я! Мне же ещё даже тридцати нет! – возмутился Хату, но тут же прикусил кончик своего чересчур длинного языка. И почему это он так внезапно возмутился? Да и почему весь их разговор выглядит так, словно Хату пытается оправдать себя в глазах этого до невозможности наглого мальчишки? - Да-да, давай дружно сделаем вид, что я тебе поверил, - фыркнул юноша, повернувшись к нему лицом и одарив его до невозможности саркастичной улыбкой. Хату не выдержал и всё-таки вспылил. Этот мальчишка и правда всё это время развлекался за его счёт! - Сирин! – неожиданно позвала его одна из торговок. Юноша остановился и, протянув руки, ловко поймал парочку зелёных яблок, которые та ему бросила. – Лови! А то совсем отощал. Поешь сам, и друга своего накорми! - Спасибо, тётушка! – крикнув, поблагодарил её тот. Оставив себе одно из яблок, второе он передал поравнявшемуся с ним Хату. Потерев яблоко о собственную же рубашку, юноша отправил его в рот. – Фу, кислятина какая. Старая вредная бабка, могла бы так сильно не жадничать и дать чего-нибудь послаще, - фыркнув, Сирин бросил яблоко в сторону, однако Хату, метнувшись, в последний момент успел поймать его.       Посмотрев на чересчур привередливого для своего незавидного положения мальчишку, он покачал головой и назидательным тоном произнёс: - Грех - ругаться на то, что тебе досталось безвозмездно. Она могла бы вообще ничего тебе не давать. К твоим годам тебе следовало бы научиться ценить чужую доброту. - Да я, как посмотрю, у тебя не такие уж и высокие требования к жизни, - приподняв тёмные брови, протянул юноша. - Кто бы, между прочим, говорил, - «сам-то живёшь, чай, не во дворце Владык, а, считай, на улице», - мысленно добавил тот и, не выдержав, закатил глаза, однако тут же сам себя и одёрнул. Он всё-таки воин войска Владыки Войны. Ему недозволительно позволять себе иметь подобную вредную привычку. – Сирин, послушай... - Слушаю, самым внимательнейшим образом тебя слушаю, - тут же отозвался юноша.       Заметив, что тот, выйдя из переулка на главную улицу, стал куда более разговорчивым, Хату решил предпринять попытку вызнать у того что-нибудь об исчезнувших девушках. Как он смог к тому времени заметить, у того было довольно много всевозможных знакомых по всему городу. Вполне могло оказаться такое, что он знал кого-нибудь из девушек или же хотя бы услышал от одного из своих разномастных знакомых какие-нибудь слухи, напрямую связанные с их исчезновениями. - Сирин, ты слышал что-нибудь об исчезнувших девушках? – спросил тот и посмотрел на идущего бок о бок с ним юношу. Тот состроил преувеличено задумчивое выражение лица и спустя пару мгновений ответил: - Об исчезнувших девушках, говоришь?.. Нет, ничего такого не слышал, - мотнул тот головой, после чего резко остановился. – Вот мы с тобой наконец-то и пришли на место. И тут меня должны накормить, правильно? Надеюсь, что воин Владыки Войны не обманул маленького бездомного ребёнка. Он ведь не настолько бессердечен, так ведь?       Хату остановился и удивлённо посмотрел на светлые каменные стены храма Владык. Мужчина и не заметил, как они подошли к нему. Сопровождавший его мальчишка и правда необычайно хорошо знал улицы города, раз ему удалось столь скоро привести его прямиком к дверям храма. В то время как воин Владыки Войны продолжал молча удивляться, Сирин преодолел половину ступеней, ведущих ко входу. Не услышав за собой шагов мужчины, он обернулся и, приподняв брови, поторопил его, для пущего эффекта пару раз хлопнув в ладони: - Дедуль, веришь ты мне или нет, но я смертельно голоден. Так что хватит морозить свои старые косточки на бадарханском ветру, поторапливайся и поднимайся ко мне, - в тон его голоса пробилась небольшая, но всё же ощутимая капля нетерпения. Мужчина вновь удивился тому, насколько на самом деле бессовестен этот мальчишка. Раз он такой голодный, то почему отказался от того яблока?..       Впрочем, его так активно поторапливали, что Хату не стал особо задумываться над этой небольшой странностью, и вскоре они вместе наконец-то вошли внутрь. Оказавшись в храме, Хату, встав у входа, принялся поочерёдно кланяться каждой из статуй Владык, выражая тем самым им своё искреннее почтение. Его поклон Владыке Войны длился несколько дольше и был заметно глубже, так как именно под его начальством мужчина и находился, впрочем, вовсе не это было основной причиной этого его жеста. Мысленно Хату со слезами на глазах извинялся перед своим Владыкой за то, сколь позорно провёл весь сегодняшний день. Он клятвенно обещал, что завтрашним же утром встанет на заре и отправится на тот постоялый двор, в котором по собственной же глупости оставил своё оружие.       Пока мужчина просил своего Владыку не отворачиваться от него, сопроводивший того в храм юноша, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене, встал у входа, после чего начал без особого интереса разглядывать внутреннее убранство храма. Взгляд его лениво перебирался с одной статуи Владыки на другую, пока по случайности не остановился на юноше, который стоял у противоположной ко входу в храм стены. Уголки губ черноволосого юноши чуть дрогнули, на его лице на мгновение промелькнула тень мягкой полуулыбки, которую, однако, никто так и не успел заметить. Сирин мысленно сделал глубокий вдох и выдох. Нашёлся. Наконец-то.       В тот день за порядком в главном зале до наступления ужина было поручено следить Лукасу. Заметив, что воин Владыки Войны вернулся в храм, так ещё и не один, а в компании незнакомого ему юноши, он, однако, не поспешил приставать к мужчине с расспросами, вместо этого терпеливо дождавшись того момента, когда Хату закончит церемониальные поклонения. С горем пополам дотерпев до этого момента, светловолосый послушник тут же приблизился к ним: - С возвращением в наш храм, воин Хату, - слегка склонил тот свою светловолосую голову в знак приветствия. – Вы и правда вернулись к нам. И всё-таки не без причины настоятель велел нам приготовить сегодня на ужин больше похлёбки, - Лукас не выдержал, и его взгляд, направленный на Хату, метнулся к незнакомому юноше. В следующее мгновение на его лице появилась неуверенная улыбка. – Это ваш друг? Вы… Представите нас друг другу? - Да, в этот вечер судьба привела меня вновь в ваш храм, - улыбнувшись ему в ответ, принялся отвечать на его вопросы Хату.       Улыбка послушника показалась ему столь светлой, что Хату и самому захотелось улыбнуться. Впрочем, на протяжении первых нескольких мгновений его продолжало мучить подозрение, что улыбка Лукаса предназначалась не совсем ему. Стоявший же чуть в стороне от них Сирин, закатил глаза, показывая тем всем своим видом, где он видывал все эти взаимные растянутые представления. - Этот юноша, Сирин, мне сегодня очень сильно помог... – приступил к объяснениям Хату, утвердившись в интересе послушника к юноше. - Помог? Ты, между прочим, только что сильно преуменьшил пред ликами Владык мои заслуги. Говоря по правде, я спас его от неминуемой гибели, - хмыкнув, поправил мужчину тот, после чего перевёл взгляд с Хату на Лукаса. Насыщенный, будто даже немного подавляющий цвет его глаз в это мгновение неожиданно стал заметно спокойнее. - Спас? – в миг нахмурившись, переспросил Лукас, после чего обеспокоенно посмотрел на Хату. – Вы себя точно нормально чувствуете? Никаких ран не получили? Нужно ли отправиться кого за целителем? Однако в Бадархане их не так уж и много, да и в этот час они могут не согласиться отправиться на вызов… Если это что-то не слишком серьёзное, то я сам могу помочь перевязать ваши раны. - Не стоит так над ним трястись. Он ведь всё-таки не ребёнок, а воин войска Владыки Войны, - хмыкнув, слабо покачал головой Сирин.       Однако какими бы колкими ни показались его слова, сказанные Лукасу, его взгляд был гораздо более дружелюбным и даже в каком-то смысле более нежным, чем когда тот говорил с воином Владыки Войны. Стоявший недалеко от него Хату не мог этого не заметить, но причина столь разительного отличия в его поведении оставалась ему неведома. - Да, не стоит спешить звать мне лекарей, со мной и правда всё в порядке. Ни единой царапины, честно. Сирин вовремя пришёл и спас меня от Ясира... – поспешил остановить захлопотавшего юношу Хату, однако неожиданно добился полностью противоположного эффекта. - Стойте! Так вы столкнулись с Ясиром?!       До этого момента юноша явно пытался говорить тише, чтобы не мешать забредшим в столь поздний час в храм людям молиться Владыкам, однако, услышав это имя, смолчать он не смог, невольно повысив голос. Люди, услышав его вскрик, невольно обернулись в их сторону, после чего недовольно покачали головой. Юноша тут же поклонился им в знак покаяния, а затем продолжил говорить, но на этот раз гораздо тише: - Как же вам так «повезло», господин Хату, в первый же день пребывания в нашем городе наткнуться на самого печально известного головореза? Говорите, что вы не пострадали? И правда, все конечности, насколько я могу видеть, на месте… - Постой-постой. Печально известного головореза? Все конечности «на месте»? – растерянно переспросил мужчина, а затем повернулся лицом к своему спасителю.       Сирин, посмотрев на него в ответ, слегка приподнял брови. Только сейчас, будучи в хорошо освещённом главном зале храма, Хату заметил, что у того под правым глазом находился тонкий шрам, оставшийся будто бы от старого пореза. - Господин воин, да вы и правда немножко чудной. Я же вам ещё тогда, в переулке, сказал, что не появись я вовремя, вашу тушку по кусочкам по всему городу собирать бы пришлось. Вы подумали, что это фигура речи такая? Неправильно, значит, подумали. Ясир и правда любит расчленять ещё живых людей, - словно мать неразумному ребёнку пояснил ему Сирин. - Так вы действительно спасли его от Ясира?! – на лице у светловолосого юноши отразилось искреннее удивление. Хату, всё ещё во все глаза смотревший на своего спасителя, краем глаза заметил небольшое движение. Лукас сделал несколько шагов навстречу Сирину. - Да, именно так всё и произошло. Взамен на свою спасённую жизнь, этот человек задолжал мне ужин. Он пообещал мне, что у вас можно будет наесться до отвала... - пока Сирин рассуждал на тему еды, Лукас приблизился к нему и взял руки юноши в свои. В следующее мгновение прозвучал его полный благодарности голос: - От лица всего наша храма хочу принести вам благодарность за спасение жизни господина Хату. Я сейчас же побегу и распоряжусь насчёт ужина, - на миг сжав его руки чуточку крепче, он выпустил их, после чего тут же скрылся за небольшой дверцей.       Хату с Сирином же остались молча стоять в зале. Воин войска Владыки Войны посмотрел в сторону статуи своего покровителя и командира – Храбрейшего Владыки Идвига – и мысленно взмолился о том, чтобы за ним в этот момент никто из Владык не наблюдал. Чтобы его, одного из храбрых и сильных воинов Владыки, спас от обыкновенных грабителей пусть и не ребёнок, но какой-то там юноша... Будучи в те мгновения в тёмном переулке, это не так уж и сильно волновало его. Однако сейчас, видя, как Лукас приносит благодарность за спасение «господина Хату» юноше, которому было не больше семнадцати, он почувствовал, как постепенно сгорает от стыда. Позор, какой ужасный позор. -«Всё, точно не стерплю. Сразу после окончания ужина вернусь в тот постоялый двор и заберу свой меч. Немедленно», - мысленно решил тот.       Утвердившись в этой мысли, Хату перевёл взгляд со статуи своего Владыки на Сирина, который, по мнению мужчины, вёл себе как-то странно. Мягко улыбнувшись, юноша смотрел на собственные руки, то сжимая их в кулаки, то вновь разжимая. Прежде острый взгляд зелёных глаз парнишки, шутившего с головорезами о «матерях», в то мгновение будто стал особенно нежным. В общем, стоявший на расстоянии нескольких шагов от Хату юноша не имел совершенно ничего общего с тем едким пареньком, с которым он на протяжении большей части дороги переругивался. - Эй, - не выдержав открывшегося перед ним вида, окрикнул его Хату. - Чего тебе надо, чудом, то есть мною, спасённый? – юноша откликнулся, но даже не поднял на него при этом взгляда.       Слова, что покинули его рот, были, как и обычно, довольно грубыми, однако тон, с которым он произнёс их, заметно смягчал неприятное ощущение от них. Хату, который, не таясь, с прищуром внимательно уставился на того, всё никак не мог понять, что могло вызвать столь резкие изменения в поведении этого наглого мальчишки. Не могло же оказаться такого, что чудодейственный стены храма смягчили его непокорный нрав? Да нет, даже верный последователь Владыки Войны не верил в возможность такого. - С тобой точно всё нормально? Ты какой-то… странный, - осторожно высказал тот свои опасения. - Ты это точно обо мне, дедуль?       Сирин наконец соизволил обратить на того внимание, однако голову Хату в тот же миг посетила мысль, что было бы лучше, если бы тот так и продолжил излучать несвойственное ему дружелюбие. Как только в воина Владыки Войны вперился острый взгляд слегка прищуренных зелёных глаз, Хату сразу ощутил, как по его спине пробежал целый табун крупных мурашек, хотя тот, казалось бы, ничего особенного и не сделал. Лишь сжал руки в кулаки и плавным движением убрал их себе за спину, после чего слегка склонил голову к плечу, с лёгким недоумением в глазах посмотрев на него. - Неужели неблагодарный спасённый наконец-то соизволил проявить волнение о здоровье своего милосердного спасителя? – юноша выразительно приподнял правую бровь, после чего отвернулся от него и, не стесняясь, хмыкнул. – Знаешь что, силы у твоего спасителя, дедуль, потихоньку заканчиваются. Глядишь, не смогу я утерпеть до наступления ужина, прямо здесь от голода без чувств упаду. Придётся тебе меня на своём пожилом горбу до столовой тащить. - Да сколько раз я тебе уже об этом говорил, не дед я. Мне ведь ещё и тридцати не исполнилось, - еле слышно, но крайне недовольно пробурчал Хату.       На этих словах воин Владыки Войны отвёл взгляд от вернувшегося в своё более привычное состояние мальчишки в сторону, тут же замечая приближающегося к ним настоятеля, улыбка которого, казалось, в этот раз была ещё шире, чем во время их предыдущей встречи. Люди, что в сей вечерний час находились в храме, принялись приветствовать мужчину, и тот, не меняя своей степенной манеры, принялся отвечать им отчего-то сразу заметно ослабевшей полуулыбкой да чуть кивать головой в знак немого приветствия. - Что вы, до голодного обморока это дело можно и не доводить, - подойдя к ним ближе, настоятель обвёл Сирина с Хату взглядом, после чего остановился на последнем и обратился к нему. – Рад, что вы всё-таки решили воспользоваться моим приглашением. А теперь прошу вас и вашего спутника пройти во внутренние залы нашего храма. Горячий ужин уже ожидает вас в столовой, - мужчина кивком указал в сторону небольшой неприметной двери, за которой обычно скрывались юркие послушники.       Хату собирался было в качестве жеста ответной вежливости от всей души поблагодарить настоятеля за его щедрость, однако успел он было только приоткрыть свой рот, как вперёд уже уверенно вышел Сирин. - Наконец-то! Я уж думал, что не дождусь! Подумать только, умереть от голода в столь юном возрасте, будучи в храме Владык! Позор на ваши головы!       Громко фыркнув, Сирин, словно и правда до смерти проголодавшись и теперь боясь «упасть без чувств», ловко проскользнул через небольшую дверь первым, после чего обернулся и посмотрел на оставшихся на месте мужчин, одарив их обоих донельзя выразительным взглядом. В его зелёных глазах ясно читалось невысказанное вслух «ну и где вы двое застряли?!» Настоятель с Хату одновременно переглянулись. На лицах обоих мужчин появилась слабая полуулыбка, да только на лице воина войска Владыки Войны она явно несла оттенок искреннего сожаления и непрозвучавших вслух извинений. Настоятель же в ответ лишь слегка покачал головой, после чего они направились вслед за юношей в столовую.       Сопровождаемые лично настоятелем храма Владык они довольно быстро достигли просторной обеденной. Нельзя было сказать, чтобы зал был обставлен с роскошью, вовсе нет. Скорее, он полностью соответствовал аскетичному духу, присущему многим из храмов Владык. Иное положение дел могли продемонстрировать своим послушникам и прихожанам разве что храмы, посвященные Щедрейшему Владыке Благосостояния и Искусств. Сам Хату в них, впрочем, никогда прежде не бывал, однако со слов своих более старших сослуживцев знал, что во многих из них располагалось несчётное число различных бесценных предметов искусства, в том числе и картины, вышедшие из-под кисти самого Владыки Асклепайоса. Храм Владык в Бадархане, впрочем, наличием подобных бесценных даров похвастаться, к беде ли радости, не мог.       В столовой рядами стояли пять длинных, грубо сколоченных, деревянных столов, по обе стороны от которых стояли точно такие же деревянные скамьи. Во главе комнаты был расположен маленький низенький столик, на котором стоял большой пузатый чан, над которым клубился густой белый пар. Вероятно, там и находился их сегодняшний ужин. На стенах обеденной весели грубые тканевые полотна, на которых, впрочем, можно было без труда распознать сюжеты самых известных легенд, связанных с деяниями Владык.       Ясное дело, самая любимая легенда Хату была та, что повествовала о героическом подвиге Владыки Войны Идвига, который в одиночку победил отвратительное морское чудище, в течение многих лет третировавшее жителей приморских городов. Владыка Войны, прознав об этом возмутительном факте, вышел один на один в битве с монстром и перерубил его своим легендарным оружием на две равные части. Этот знаменательный момент и был изображён на одном из полотен.       Конечно, неподалёку с изображением Владыки Войны находились и изображения других Владык. Сюжет на одном из полотен повествовал о добросердечной Владычице Плодородия, которая, снизойдя с верховьев реки Руадх, пролила из хрустального бокала несколько капель «живой воды», после чего измученная после длительных засух земля вновь дала всходы.       На соседнем же полотне был изображён Владыка Целительства, образ которого являл собой «лучик надежды» средь искорёженных, далёких от человеческого образа тел. То было иллюстрацией легенды, описывавшей то, как Владыка Иасон излечивал людей во время эпидемии, разразившейся в центре континента из-за бесчеловечного эксперимента Князя-покровителя Тёмных чар. Оглянувшись в поисках юноши, Хату заметил, что задумчивый взгляд Сирина остановился именно на этом полотне. Однако не прошло и мгновения, как тот перевёл взгляд на него и в немом вопросе чуть приподнял брови. Воин Владыки Войны лишь покачал головой, после чего продолжил свой путь.       Хату и Сирину, пребывавших в гордом статусе «гостей храма Владык», каждому были выделены по миске с ложкой, после чего их провели к очереди, которая к тому времени уже образовалась у котла с едой. В знак уважения послушники поначалу собирались было пропустить Хату вперёд, однако тот категорически отказался, сказав, что те в этот день потрудились на благо Владык ничуть не меньше, чем он сам. Сирин, выслушав его до безобразия торжественное заявление, лишь устало вздохнул и закатил глаза, но всё же последовал за Хату и вместе с ним встал в самом конце очереди, принявшись без конца пускать в сторону воина всевозможные колкости, из-за которых у того вскоре нервно задрожал уголок глаза. Впрочем, мальчишка тут же замолк и принял более дружелюбный вид, стоило к ним присоединиться слегка запыхавшемуся Лукасу. По случайности устроившись ровно между ними, послушник принялся их всячески поучать: - Сегодня на раздаче стоит Шора. Он… Как бы это правильно сказать? Любит дать лишь четверть положенной миски, да и отправить с миром. Или же куда подальше, тут как карта ляжет. Будьте немного настойчивее, и он сдастся.       При упоминании этого «Шоры» Хату посмотрел в сторону раздающего, который показался ему смутно знакомым. Приглядевшись, он внезапно вспомнил, где видел его прежде. То оказался послушник, который спокойненько себе спал днём во время своего дежурства в главном зале. Вспомнив его, Хату продолжил разговор с Лукасом о его жизни в храме. В их разговор изредка врывался, вставляя парочку резких фраз, и Сирин, но чаще это были лишь фырканье да короткое хмыканье. Впрочем, разговаривали они не так уж и долго, довольно скоро очередь дошла и до них. Общим решением троицы стало первым за едой пропустить оголодавшего до боли в животе Сирина. Когда из их тройки вперёд вышел темноволосый юноша, Шора, не одарив его и единым взглядом, вылил ему половник похлёбки в миску, которая едва ли плескалась на самом дне, после чего с кислой миной принялся ожидать следующего в очереди человека. - Дяденька, а, дяденька, не годится столько еды растущему ребёнку давать. Не пожадничайте, дайте мне ещё хотя бы один половник сверху.       Услышав насмешливый юношеский голос, Шора отчего-то вздрогнул и медленно поднял взгляд на Сирина. Лицо его вмиг стало белее снега, а зрачки расширились, отчего его глаза будто бы стали абсолютно чёрными. Всё его тело пробила крупная дрожь, однако стоявшие за спиной у юноши Хату и Лукас были слишком увлечены обсуждением полотен, на которых были изображены Владыки, и потому ничего не заметили. - Д-да, конечно, прошу прощения, - отчаянно пытаясь и дальше сохранять спокойствие, ответил ему мужчина и налил ещё три-четыре половника сверху, отчего похлёбка теперь плескалась почти у самых краёв миски. - Спасибо, господин послушник, я буду молиться за ваше здоровье Владыке Целительства, - от всей души поблагодарил его Сирин, расплывшись в очаровательнейшей улыбке. Но по какой-то причине от его улыбки Шора, казалось, стал ещё более бледным. – Я уже взял себе еды. Пойду первым, займу нам троим места! – бросил Хату и Лукасу тот, после чего направился выбирать им места, придирчиво разглядывая каждый из пяти длинных столов.       Выбрав им места и заняв одно из них, Сирин принялся дожидаться остальных, то и дело бросая задумчивые взгляды в сторону стоявшего на раздаче еды мужчины, после чего на мгновение коснулся взглядом продолжавшего широко улыбаться настоятеля храма. С каждым последующим взглядом лицо юноши становилось всё более и более угрюмым. В конце концов Сирин взял в руку простую деревянную ложку и принялся бесцельно размешивать выданную ему похлёбку.       Впрочем, всё это – совсем не его дело. Пусть поисками исчезнувших девушек занимается тот, кому это дело было поручено. Он же… Слава небесам, ему наконец-то удалось отыскать свою драгоценную пропажу. Пусть это и заняло у него гораздо больше времени, чем он изначально предполагал. От этих мыслей у него на сердце стало немного спокойнее и светлее, и он даже, не кривясь, улыбнулся, приметив приближающихся к нему людей. - «Да, пусть проблемами одних смертных будут заниматься другие смертные, не могу же я и правда до конца своих дней бегать за ними? Тем более, сдаётся мне, что этот ребёнок вполне сможет справиться и без моей помощи. А вот мой маленький целитель… - он вновь слабо нахмурился, однако призрачное ощущение чужого тепла на его ладонях тут же развеяло тьму в его сердце. – Мы и с этим обязательно справимся, да, Иасон?»