Облепиховый чай

      Князь Жадности Нейрин и по сей день оставался привязан к телу куклы, над «очаровательным» обликом которой некогда лично постарался Сирин, однако Перту всё же удалось отыскать один способ, благодаря которому у них появлялась возможность на ограниченный отрезок времени высвобождать запертую в игрушке душу, давая ей возможность вдоволь выговориться о постигших её горестях и несчастьях. Таким образом, при помощи Величайшего Мату и удалось узнать, что именно произошло с «пострадавшим» Князем Жадности.       Конечно же, выкрикиваемые душой Князя слова, поносившие его убийцу на чём свет стоит и нёсшие тому искренние пожелания самой мучительной из возможных смерти, «немного» помешали Мату вести допрос, однако, когда ему всё же удалось узнать имя убийцы, Владыка Справедливости первым же делом подумал о том, что лучше бы он и дальше продолжил слушать его ругань. Благо, также присутствовавшему в комнате во время допроса Величайшему удалось успокоить как верховного судью, так и самого «пострадавшего», рот которого, казалось, и на единое мгновение отказывался затыкаться. Владыка Порядка доходчиво объяснил каждому из них, что те слова, которые прозвучали в тот день в комнате для допросов, ни в коем случае не должны были быть повторены во время заседания в зале Истины, после чего под его чутким руководством была создана и тщательно продумана другая, более приемлемая для озвучивания версия произошедших с Нейрином событий. По крайней мере, Ведающий как-то так представлял себе все эти события.       Сирин без особого интереса скользнул ленивым взглядом по кукле, после чего крайне недовольно фыркнул. Полнейшая безвкусица. Вероятнее всего, по требованию самого Рина вынужденно ставшее постоянным убежищем для его «великой» души кукольное тельце было приведено в «более приемлемый вид». Волосы коротко отстригли, яркий макияж был тщательно смыт, а аляповатую одежонку сменили на более простую и строгую.       Ведающий, будучи не в силах смотреть на это безобразие, перевёл взгляд в сторону. Результат всех его многочасовых трудов оказался стёрт подчистую, а ведь он, между прочим, так старался: помня любовь Князя Жадности к всевозможным роскошным одеяниям и дорогим украшениям, он самолично сшил для него ту одежду, а потом подобрал к ней аксессуары, искреннее надеясь на то, что Рину так сильно «понравится» его новый облик, что он каждое мгновение своего пребывания в нём будет испытывать «неописуемое наслаждение». И что теперь? Сирин не смог сдержать очередного тяжёлого вздоха. Вот что за люди, кукле даже переломанные ноги не забыли поменять! - Мне просто интересно, тебе самому-то совсем не было его жаль, когда ты… Делал из него «это»? – еле слышно спросил у него Перт, успешно найдя повод для того, чтобы отступить от предыдущей темы их разговора. Сирин тихо фыркнул. Значит, он также не оценил его «шедевр», первый за многие годы полёт его творческой мысли, коей Ведающий был от рождения обделён. – Ох, слышал бы ты, какие заунывные песни он нам с Матом пел, как только у него наконец-то появилась способность говорить. - «Заунывные песни»? – слегка приподнял тот брови. - «Заунывными песнями» ты так осторожно решил обозначить все те горы помоев, которыми Рин первым делом, я в этом уверен, начал нас всех поливать? Самым первым, конечно же, на очереди был я. Следующим, наверняка, шёл Тэу и весь его Сад в полном составе… - мужчина, представив эту картину, безрадостно усмехнулся. – Тебе, в свою очередь, я бы посоветовал выслушать все те пламенные благородные речи, которые он мне говорил перед тем, как принять свой нынешний вид. Вот она – чистая, незапятнанная грязной выгодой преданность своему господину, в которую я и на мгновение не поверил. Если не секрет, что ты ему предложил в ответ на его помощь? Возможность увидеться с Фетой? Или даже не просто «увидеться», а нечто большее? Впрочем, я сомневаюсь, что она пошла бы тебе навстречу, дав своё согласие на подобное. - Думаю, условия нашего с ним договора тебе знать не следует, - слабо покачал тот головой. – Но… Смею заметить, что твоя догадка как никогда близка к истине, - мягко улыбнувшись, немногим позже добавил Перт. - Ох, значит, в этом всём и правда не последнюю роль сыграла фигура Феты. Я на самом деле как-то так первым делом и подумал, потому что каким бы «щедрым» в ином случае ни было твоё предложение, своя задница ему всё же всегда была дороже любых побрякушек, - фыркнул тот немногим громче, но всё же недостаточно, чтобы кто-то помимо них двоих это услышал. – Знаешь, у меня никогда не было особого желания лезть в ваши с Фетой взаимоотношения: во-первых, они меня никоем образом не касаются, во-вторых, вы уже не маленькие, сами можете прекрасно в них разобраться. Но раз наш разговор дошёл аж до этой темы, то я всё же посоветовал бы тебе сначала разобраться в «домашних» делах, а потом уже беспокоиться о судьбе мира сего. Начать можно с самого простого – короткого разговора с матерью твоего единственного ребёнка. Ты, например, знаешь, что за бардак сейчас творится между Фетой и Файем? Эта женщина просто-напросто не позволяет твоему сыну спокойно строить свою собственную жизнь. Вероятно, она всё ещё продолжает надеяться на то, что Фай проведёт всю свою жизнь, разгуливая в платье на территории её храма. Конечно, и её можно понять, личность Тэу в качестве зятя, с какой стороны ни посмотри, сомнительна, но Фай выбрал именно его как своего избранника и никого иного. - «Домашние» дела? – благополучно пропустив все шедшие после этой фразы слова мимо своих ушей, переспросил тот. – Если подумать, то именно ими я сейчас и занимаюсь. Разве мы с тобой, Сирин, не семья? – взгляд Владыки Порядка на мгновение скользнул с фигуры куклы на Сирина, после чего вновь устремился вперёд, создавая иллюзию того, что он внимательно следит за ходом заседания. - …Ох, и вот мы наконец-то вновь возвращаемся к разговору о том, каким я, по итогу, безответственным родителем оказался. Продолжая эту аналогию, совершенно бессовестный я решил взвалить всю заботу о «младших» и о нашем общем «доме» на своего старшего ребёнка, которого явно обделил своим вниманием. К тому же ещё и беспорядок, оставленный мною же, заставил разгребать. Что же, я уже понял, что ты обо всём этом думаешь, можешь не повторяться, - вернув не только внешнее, но и внутреннее спокойствие, тот слабо махнул рукой. - Значит, ты всё же признаёшь, что в нашей «семье» именно я являюсь «старшим ребёнком, которого ты обделил своим внимание», раз уже целых два раза об этом упомянул? – Перт слегка приподнял брови, при этом его вежливая полуулыбка и на мгновение не дрогнула. - …В память о нашей многолетней дружбе я просто не хочу сейчас скатываться в прямые оскорбления. А как мне тогда ещё, скажи на милость, обозвать непослушного мальчишку, который вопреки всем моим наказам продолжает устраивать «беспорядки»? «Беспорядки», которые могут привести к тому, что наш общий «дом» в один не очень прекрасный момент просто рухнет? Мне что, похвалить тебя за это? Тогда слушай, мне не тяжело. Перт, ты молодец, я действительно горжусь тобой.       На этих словах в голосе Сирина и на мгновение не прозвучало и тени иронии. Казалось, будто они действительно шли от чистого сердца. Даже Перт, сохранявший непоколебимое спокойствие, не смог не усмехнуться, услышав их. - Спасибо. Хоть ты этого, возможно, до конца и не понимаешь, но для меня всегда было очень важно услышать от тебя именно эти слова, - точно таким же тоном были произнесены тем ответные слова благодарности.       Пока они обменивались сладкими речами, тем самым всё больнее и больнее подкалывая друг друга, Мат наконец-то приступил к допросу пострадавшей стороны. Стоило Владыке Справедливости обратиться к Князю Жадности, как кукла всем телом задрожала, её ноги и руки начали неестественно изгибаться, после чего она резко замерла в странной, изломанной позе. Из проделанной во рту куклы небольшой дыры медленно выплыло нечто, отдалённо напоминающее полупрозрачную неясную дымку, которая, как бы отчаянно та ни пыталась, но всё равно никак не могла принять свою конечную, устойчивую форму. В это же время стул, на котором сидела кукла, покрылся россыпью различных символов, плотным кольцом окруживших её. Выпустив множество тонких цепей, они будто связали эту дымку и подтянули её обратно, ближе к сидению. Не прошло и нескольких мгновений как все, кто находился в зале Истины, смогли разглядеть всё ещё немного размытую, но уже вполне узнаваемую фигуру.       Сирин, не сдержав любопытства, прищурился, устремив внимательный взгляд в сторону Нейрина. Спустя столько лет он вновь увидел Князя Жадности собственной персоной. Благо, за все эти годы его гнев по отношению к этому человеку заметно притупился. Причиной тому было в основном то, что ему за эти годы уже несчётное количество раз довелось видеть сей светлый лик из-за постоянно носившего его поверх собственного лица Асклепайоса. Впрочем, улыбка Ведающего всё ещё оставалась достаточно «приятной» для того, чтобы Нейрин при случайном взгляде на него тут же задрожал всем телом. К сожалению, этого «лёгкого припугивания» всё ещё оказалось недостаточно, чтобы помешать Князю Жадности начать совершенно бессовестно врать.       Собственно говоря, Нейрина можно было смело назвать самым настоящим «непризнанным мастером» на этом, безусловно, непростом поприще. Даже Сирин, которого не так уж и легко было обмануть, однажды, услышав его сладкие речи, по глупости доверился ему. После этого он, правда, больше уже не позволял себе допускать подобной смертельно опасной ошибки. К искреннему сожалению Ведающего, Князь Жадности носил титул «непризнанного мастера» лжи, благодаря чему все остальные Владыки даже и не подозревали об его поразительных способностях. Приоткрыв от удивления свои рты, все находившиеся в зале Истины Владыки и Владычицы самым внимательнейшим образом слушали его скроенную из одной только лжи историю.       Подрагивающим то ли из-за слабости, то ли из-за волнения голосом Нейрин «честно» поведал всем об их тянущемся с незапамятных времён противостоянии с, что стало полнейшей неожиданностью для Сирина, Князем Познания, Неемией. Причиной же для натянутости отношений между ними некогда послужил конфликт интересов, которые столь неудачно сошлись в области хранения древних фолиантов.       Издревле основной задачей Князя Жадности являлось бережное хранение исторически важных для всего мира предметов различного толка: к ним относились не только древние опасные артефакты, которые не следовало без особой на то нужды брать в руки, да всевозможные украшения, в которых были запечатаны сложные проклятия, но и просто эстетически приятные глазу статуи и статуэтки. И, конечно же, к этому ряду принадлежали и некоторые книги.       Князь Познания, Неемия, который, как это всем было хорошо известно, являлся хранителем знаменитой библиотеки, где «хранились все знания этого мира», был категорически против того, чтобы «столь важные с точки зрения мировой истории фолианты хранились у того, кто их важность в силу своего скудоумия постичь был не в силах». На этих словах Нейрин с тщательно скрываемой обидой в голосе тяжело вздохнул. Неемия всегда был жёстким человеком, который не только никогда не боялся, но и не стеснялся его оскорблять, каждый раз ссылаясь на невежество Князя Жадности. Ну и что, собственно говоря, с того? Да, он многого не знал, но кто в этом мире мог знать абсолютно всё? Кроме этого, не таков был удел Князя Жадности. В первую очередь, он обязан был бережно заботиться о доверенных ему сокровищах и только потом развивать свои познания об этом мире. - Честно говоря, вы меня действительно удивляете. Нейрин говорит моими же словами, которые я ему повторял во время наших встреч не менее полутора тысяч раз. Неужели где-то что-то всё же у него отложилось? – недоверчиво пробормотал Сирин. – Как жаль, что он запомнил их, но так ни разу и не удосужился их хотя бы чуть-чуть обдумать. Это неприятно, когда твои слова используют таким образом, - вздохнул тот.       Как в дальнейшем оказалось, со слов Нейрина, каждый раз всякая встреча двух Князей оканчивалась очередным спором и громкой руганью по одному и тому же поводу. Ни Нейрин, ни Неемия не желали слушать доводы друг друга, рогами опёршись в собственные интересы. Конечно же, наиболее пострадавшей стороной при этом всём представал именно многострадальный Князь Жадности, который «не сделал совершенно ничего плохо», добросовестно выполняя все свои обязанности. Неемия же являл собой самое настоящее чудовище, которое ополчило всех окружающих против несчастного Нейрина, во всю используя свой авторитет «всезнающего старца-хранителя библиотеки». Князь Познания упрямо продолжал требовать у того предоставить ему все книги, находившиеся у него на хранении, но Нейрин, который, как тот сам повторил к тому моменту не меньше двадцати раз, «с честью исполняя возложенные на него обязательства», отказывался осуществлять его неразумные требования. И вот однажды их годами тянущееся противостояние наконец-то достигло своего апогея.       В один погожий денёк Князь Познания, в который раз заявившись в гости к уже порядком уставшему от постоянных ссор Нейрину, словно базарная баба, вновь завёл одну и ту же песнь, требуя передать ему книги. Конечно, он вновь услышал от Князя Жадности отказ, но на этот раз на этом их спор не окончился. Казалось, будто нечто вселилось в Неемию. Тот всё никак не желал отступать, требуя немедленно предоставить ему книги. В тот момент их ругань наверняка была слышна далеко за пределами кабинета Князя Жадности, который, ясное дело, всеми силами отчаянно пытался успокоить раздухарившегося мужчину. - Неемия, разозлившись, начал на кого-то кричать? Нужно внимательнее изучать поведение своего противника, если хочешь соврать о нём. К вашему сведению, обычно, чем серьёзнее и злее Неемия, тем спокойнее он говорит. За всё время нашего с ним знакомства я так ни разу и не услышал, чтобы он на кого-то накричал, - покачал головой Сирин. То, что в рассказе Нейрина всплыло имя Неемии, безусловно, удивило того, но ещё больше его поразило то, как Князь Жадности бессовестно оболгал того, выставив спокойного, словно покрывшаяся льдом гладь озера, Князя Познания какой-то истеричкой. – К тому же, я не уверен, что они друг с другом когда-либо в принципе встречались. - …Это его инициатива. Я его такому не обучал, - тихо произнёс в своё оправдание Перт.       Дальнейший рассказ Нейрина иначе, как парадом абсурда, назвать было нельзя. Окончательно перестав испытывать какой-либо стыд, полупрозрачный силуэт Князя Жадности начал активно размахивать руками, демонстрируя, как «сгорающий от жадности и гордыни Князь», имея в виду, конечно, не самого себя, а Неемию, достал из кармана свой древний трактат (каковы же были по размеру его карманы?) и собственной кровью размашистым почерком написал на одной из его страниц имя Князя Жадности.       Сам же Нейрин, который не успел никак на это отреагировать, тут же почувствовал что-то неладное. Всё его тело начало ломить, его одолела жуткая слабость. В следующее мгновение он (какой ужас!) своими собственными глазами увидел, как кончики его пальцев начали постепенно темнеть, после чего обратились в пепел. Как только его имя записали в трактат, его тело будто сгорело изнутри, оставив на своём месте лишь донельзя ослабевшую душу, которую этот ужасный, отвратительный Князь Познания, используя древние знания, заточил в той мерзко выглядевшей кукле.       Собственно говоря, вновь обретя спокойствие, Неемия понял, что переродившийся Нейрин может позже рассказать обо всём случившемся Величайшему, который «обязательно его накажет», поэтому-то и поступил с его душой таким образом, не позволив ему вернуться в круг перерождения. Получившуюся же куклу Князь Познания забросил подальше со своих глаз, в самую глубину настоящей «обители хаоса и порока» – в находящийся под управлением Князя Празднества и Распутства Сад Алых Азалий.       Сирин с нескрываемым интересом слушал его наспех слепленную сказку, отчётливо понимая, что те, кто сочинил эту историю, никогда в глаза не видели настоящий трактат «О жизни и о смерти». В ином случае каким образом, скажите ему на милость, можно записать чьё-то имя собственной кровью туда, где листов никогда и в помине не было? В трактат вообще в принципе невозможно было что-либо записать, книга, если её можно так назвать, уже была исписана от первой и до самой последней страницы. В ней не было ни единого свободного участочка, на котором можно было бы написать имя этого идиота.       Но ведь нужно же было каким-то образом вплести в свою речь выдуманную способность книги убивать бессмертных? Да, этот способ был до безобразия грубым, буквально высосанным из пальца и совершенно не имел ничего общего с действительностью. К сожалению, знали об этом факте лишь двое: Сирин и Неемия. Даже Перту, которого все с уважением называли «Величайшим», было невдомёк, как на самом деле выглядел «трактат» и что это вообще такое, но он знал или по крайней мере подозревал, какая по истине великая сила скрывалась в нём. - После несчётного числа столетий нескончаемых мучений меня наконец-то смогли спасти только благодаря вашим усилиям, - полным благодарности голосом окончил свой рассказ Князь Жадности, обратив взгляд в сторону Перта. - Вашу версию произошедших событий мы услышали. Однако в течение всего вашего рассказа имя нашего нынешнего обвиняемого мы так и не услышали. Имеете ли вы сведения о том, как со всей этой историей связан Щедрейший Владыка Благосостояния и Искусств, Асклепайос? – внимательно выслушав вопрос Владыки Справедливости, Нейрин кивнул и перевёл взгляд в сторону так называемого обвиняемого. - Конечно имею, - кивком подтвердив свои слова, произнёс тот. – Нам всем хорошо знакомый Асклепайос, вопреки своему немаленькому, я бы даже сказал, уважаемому возрасту, всё ещё остаётся наивным невинным дитя, который сломя голову бросается на помощь каждому, кого посчитает своим верным другом. Напомню всем вам, что Князь Познания, Неемия, – та ещё хитрая змеюка, которая с целью сокрытия своего отвратительного преступления провернула столь сложный трюк с куклой. Неемия прекрасно понимал, что моё отсутствие рано или поздно заметят, поэтому и вплёл в свой хитрый план этого «наивного ребёнка». Я больше, чем просто уверен, что он наврал тому с три короба, перевернул всю эту историю с ног на голову и под конец пообещал ему всякого в качестве своей благодарности. Например, доступ в мою великолепную сокровищницу, в которой находится несчётное число всевозможных картин, тканей, драгоценных камней, а ещё там много красивых украшений и тканей… Ох, кажется, я начал повторятся. Понимаете, порой очень тяжело удержать свои мысли в порядке, когда у тебя нет головы.       Сирин не выдержал и на этих словах слабо улыбнулся. Нейрин не смог сдержаться, отчего его одержимость сокровищами всё же немного пробилась наружу, из-за чего он был вынужден начать вертеться, как уж на сковородке. Для знавшего правду Ведающего это выглядело забавно, однако остальные всего этого попросту не заметили, полностью погрузившись в рассказ Князя, который «оказался вынужден пережить столько мучительных испытаний». - Вы являлись свидетелем обсуждения между ними данных договорённостей? – задал следующий вопрос Мат. - Нет. Увы, на тот момент я уже был абсолютно глух и слеп, однако, прекрасно зная личности, как одного, так и другого, я бы, скажу вам честно, не удивился, если бы всё проходило именно по такому сценарию… - снова пустился в пустые беседы тот. - Благодарю вас за ответ. На данном этапе я предлагаю отпустить пострадавшего и задать пару уточняющих вопросов некоторым свидетелям, - провозгласил Владыка Справедливости, после чего в поисках разрешения посмотрел в сторону Перта.       Владыка Порядка, встретившись с ним взглядом, еле заметно ему кивнул, тем самым давая разрешение увести даже чересчур уж болтливого «пострадавшего». После этого сдерживающие письмена исчезли, и дымка с явным нежеланием развеялась. Конечности куклы выпрямились, и та вновь стала выглядеть как самая обыкновенная игрушка. «Безвкусно одетая, самая обыкновенная игрушка», - мысленно поправил Ведающий. - Тогда я хотел бы задать несколько вопросов Владыке Целительства, Иасону. Владыка, вы готовы на них ответить? – обратился тот к Лукасу. Взгляд Сирина, который уже устал портить себе настроение, наблюдая за Князем Жадности, проскользнул мимо Перта и остановился на Милосерднейшем из Владык.       Из-за всех этих событий у них не было возможности увидеться в течение нескольких недель. Всё это время Сирин провёл в постоянном движении, тщательно готовясь к грядущему заседанию, но даже так он то и дело вспоминал о Лукасе. После того, чему уже один раз подвергся Владыка Целительства, Сирин волновался о его безопасности, с трудом удерживая себя от «небольшой вылазки» в обитель. Совсем короткой. Он бы только одним глазком заглянул к нему, убедился, что тот в порядке, после чего вернулся к своим делам. Конечно, Сирин знал, что в этот момент он врал себе, и «одним глазком» дело бы не окончилось, потому он продолжал упрямо сдерживать свои порывы. Он без конца напоминал себе, что вопреки юношескому виду, Владыка был гораздо старше и мудрее, прожив несчётное число лет в качестве Владыки Целительства. Но даже зная это, он всё равно продолжал волноваться. Возможно, это была та самая глупость, коей болеют все влюблённые? - Хотя бы ради приличия, Сирин, сделай чуть более серьёзно выражение лица, - лишь на мгновение скосив взгляд, произнёс Перт. В его голосе послышалось лёгкое недовольство. – Возвращаясь к нашему прошлому разговору, ты ведь знаешь, что с этим Владыкой Целительства явно что-то не так? - Что ты конкретно имеешь в виду, Перт? – ему всё же следовало узнать, как много смог понять Величайший, поэтому Сирин и вступил с ним в разговор об этом. - Я совершенно уверен в том, что для тебя не является секретом, что именно я был тем, кто инициировал и провёл для Владыки Целительства церемонию «передачи титула»… - взгляд Сирина скользнул с Лукаса и остановился на Перте. Тьма в его глазах, казалось, поглотила всякую зелень в них, грозясь пожрать и того, на кого эти глаза в тот момент смотрели. - Вот, ты наконец-то решил посмотреть и на меня, - с заметно ослабшей улыбкой произнёс тот, - но, если честно, это отчего-то меня совершенно не радует. Интересно, почему? В любом случае я хотел поговорить с тобой не об этом. Ты ведь знаком с основными этапами проведения церемонии «передачи титула»? Так вот, одним из самых важных этапов является разделение души на три части. В тот самый момент, когда я приступил к нему, я неожиданно понял, что все три части его души оказались для Иасона «родными». Понимаешь, в нём не присутствовало и тени от души первого Владыки Целительства. Уже после того, признаюсь честно, не по моей воле случившегося несчастного случая я задумался. Проводилась ли в принципе церемония «передачи титула» для первого Владыки Целительства? И, знаешь, потратив на это несколько дней, я ведь так и не смог вспомнить. Понимаешь, в какой-то момент желающих «оставить этот бренный мир» средь Владык и Князей стало так много, что я просто-напросто потерял им счёт. Но всё же, стоит мне вспомнить чьё-то имя, как я тут же смогу вспомнить обстоятельства проведения церемонии. Но в этот раз всё совсем иначе, - слабо покачал тот головой. – Сдаётся мне, что тот старик каким-то чудом смог отыскать иной путь для того, чтобы оставить нас. Вредный жадный старик, он даже не удосужился поделиться им с нами.       Сирин, внимательно выслушав его, еле заметно кивнул, соглашаясь с ним если не во всём, то точно в некоторых вопросах. Да, он предполагал, что примерно так всё и было. У его «Иасона», который теперь настаивал на том, чтобы его называли настоящим именем, с изначальным Иасоном из общего был только титул, который седобородый Владыка каким-то неясным образом смог передать Лукасу.       Если подумать, то Лукас признался ему в этом ещё давным-давно, когда готовил для них обоих завтрак в старом «сарайчике» Князя Хвори. Ведь будь тот «преемником» седобородого Владыки Целительства, который прошёл через церемонию «передачи титула», то по прошествии стольких лет его воспоминания о детстве и юношестве полностью истёрлись бы, а их место заняла бы память изначального Владыки, но этого так и не произошло. Лукас прекрасно помнил своё детство и юность, их первую встречу и уход Сирина из обители.       Все эти знания в совокупности подтолкнули Сирина к мысли, что старик Иасон смог своим умом дойти до какого-то иного способа, позволяющего ему сначала передать свой титул, после чего переродиться самым обыкновенным человеком, который никоем образом уже не был связан с Владыками. Но что это за способ такой? И почему Иасон предпочёл не делиться им с остальными? К тому же и сменивший его на посту Владыки Целительства Лукас также не проявлял особого стремления к тому, чтобы раскрыть всем эту тайну.       Всё то время, что он обдумывал этот вопрос, Ведающего не покидало подозрение в том, что либо с самим ритуалом, созданным Иасоном, либо с его участниками что-то не так. Исключительные обстоятельства или же исключительные участники? Лукас, второй из участников ритуала, идеально подходил под второе определение. Его способность была поистине исключительной. Возможно, прознавший о ней Иасон смог отыскать способ, чтобы на основе этой способности освободить себя от бремени владычества. - …Что вы можете сообщить нам о возможности разъединения души и тела, с последующим запечатлением первой в неживой предмет. В нашем случае я говорю конкретно о кукле, - тем временем спросил у Владыки Целительства Мат.       Иасон, слегка приподняв брови, с сомнением во взгляде посмотрел на того в ответ. Его взгляд был столь красноречив, что Владыка Справедливости, внутренне перепугавшись, мысленно повторил свой вопрос. Он как-то неправильно его сформулировал? Нет, всё было сказано правильно, тогда что в нём могло не понравиться Владыке Целительства? - Смею напомнить вам, Владыка Мат, что мой удел – лечение болезней тела, а не изучение подобных этой практик, - пусть прошло всего нескольких недель, однако за это время Лукас успел вновь вжиться в роль холодного Владыки Целительства, отчего сразу стал выглядеть заметно старше. Сирин мысленно вздохнул. От того очаровательного светловолосого послушника храма Владык почти ничего не осталось, и это его немного расстраивало. – Впрочем, насколько мне известно из общедоступных книг, разъединение души и тела – дело отнюдь не простое, тем более, когда это касается столь непростых созданий, как мы с вами. К тому же, с этой целью перед непосредственным разъединением необходимо умертвить владельца души и тела. На этом моменте позвольте мне вновь сослаться на общедоступные сведения и напомнить всем, что упомянутый Князем Жадности трактат «О жизни и о смерти» хоть и входит в перечень легендарного оружия, каждый из которого способен лишить жизни нас с вами, однако, по факту, не является летальным, как лук, меч или копьё. - Известно ли вам, Владыка Иасон, то, как действует трактат «О жизни и о смерти»? – сразу же уточнил у него Мат. Лукас, удивившись его вопросу, слабо покачал головой. - Увы, мне это неизвестно. Никому, кроме владельца трактата, Князя Познания, и его создателя, неведомо, каким образом действует или же какова истинная сила трактата. В книгах, впрочем, упоминается, что трактат - это, в первую очередь, вовсе не оружие, а… Источник знаний. Возможно, именно по этой причине трактат и был передан на хранение Князю Познания, Неемии, - спокойно ответил на его вопрос Иасон. - Я могу попросить вас предоставить следствию книги, в которых сей факт был упомянут? – нахмурившись, произнёс Владыка Справедливости. Лукас в ответ вновь слегка покачал головой. - Конкретно эти обозначенные мною книги в настоящий момент времени предоставить вам мне не удастся. Они находятся не в общем доступе, потребуется разрешение, чтобы получить их на руки… Как сказали бы наши смертные последователи, мне была дарована самими Небесами возможность хотя бы краем глаза коснуться этих знаний, - терпеливо объяснил причину своего отказа тот. Владыка Справедливости пристально посмотрел на него, на мгновение в его глазах промелькнула растерянность, а затем - и внезапное осознание. - Смею предположить, что вам, Владыка Иасон, довелось побывать в знаменитой библиотеке Князя Познания? – осторожно поинтересовался тот.       Лукас, сохраняя абсолютное спокойствие, согласно кивнул, подтверждая его догадку. Он явно не собирался делать из этого тайну, вероятно, подозревая, что если факт этого всплывёт во время следствия в дальнейшем, то ему сложнее будет всё это объяснить. Лучше всего было сразу признаться в этом: - Как я и упомянул прежде, это право было мне даровано не иначе, как самими Небесами.       На этих словах взгляд светлых глаз Владыки Целителя будто невзначай коснулся расслабленной фигуры Сирина, после чего, как будто ничего не бывало, вернулся к Мату. Ведающий, который без труда перехватил его взгляд, еле слышно фыркнул, после чего отвернулся. Что этот наглый мальчишка себе позволяет, так ещё и во время официальных мероприятий? Как он посмел его прилюдно засмущать?! «Самими Небесами»?! Какой несносный ребёнок! Уж после этого он ему точно… «Точно» что? Этот вопрос заставил его мысли плавно утечь в совершенно неправильное направление, которое явно не соответствовало нынешней ситуации. - Каким образом вам удалось попасть в библиотеку Князя Познания? – задал следующий вопрос Владыка Справедливости. - Это никакой не секрет. Ключ от библиотеки Князя Познания после передачи того хозяином находится на хранении у Княжны Бурь, Пэвэти. Мне всегда казалось, что это также является общедоступными сведениями, - как само по себе разумеющееся ответил тот. Сирин мысленно встал и похлопал Лукасу. Его маленький целитель и правда был самым лучшим! - Вы хотите сказать нам, что Княжна Бурь предоставила вам ключ? – всё не унимался Мат, словно пытаясь его на чём-то подловить.       Это не укрылось от внимания окружающих. Даже те из Владык, кто особенно невнимательно следил за ходом процесса, заметили, что Владыке Целительства, который по большей части являлся даже не свидетелем, а приглашённым мастером врачевания, было задано куда больше вопросов, чем, казалось бы, пострадавшему Князю Жадности. В зале Истины поднялся недовольный шёпот. Для только-только вернувшегося в верховье реки Руадх после тяжёлого процесса перерождения Владыки это явно было обременительной задачей, так ещё и Мат, казалось, того и гляди обвинит его в чём-нибудь! Он ответил на главный вопрос Владыки Справедливости, так как всё остальное относится к делу? Сам Мат также смог уловить витавшее в толпе настроение, но остановиться будто уже не мог. - Да, - кратко ответил на его вопрос Иасон.       Сирин мысленно закатил глаза, он и сам частично разделял мнение толпы. Порой Мат был даже слишком дотошен. Если ключ находился во владении у Пэвэти, то кто ещё, кроме неё самой, мог его предоставить? Не выкрал же его Иасон, в конце концов? Или Владыка Справедливости решил привлечь Иасона за выдуманную кражу? - Может быть, будучи в библиотеке, вам удалось увидеть трактат «О жизни и о смерти»? – казалось, не имел совсем никакого намерения отпускать того мужчина. - Увы, но в тот раз я не увидел ни трактата, ни его уважаемого хозяина, - не увиливая, опять же прямо ответил на его вопрос Иасон.       Взгляд светлых глаз Владыки Целительства вперился в фигуру Мата. Вероятно, он и сам уже порядком устал отвечать на этот ворох вопросов. Разве он не должен был просто сказать, что не имеет никакого понятия о том, как проводится разделение души? - Какова была ваша цель посещения библиотеки Князя Познания? – успел тот только ответить, как прозвучал следующий вопрос.       Иасон слабо нахмурился. Этот вопрос уж точно не имел совершенно никакого отношения к нынешнему судебному заседанию. Мат не мог этого не понимать, но он всё-таки задал этот вопрос, а Величайший промолчал, также не указав на этот факт. Сирин понял, что это было запланировано ими изначально. - Цель? Трагедия в Сует. Прошу меня извинить, в свете недавних событий потребуется уточнение. Вторая трагедия в Сует. Её причиной, как и в случае первой трагедии, стала болезнь, которая всем нам хорошо известна, Кистна. К моему большому сожалению, ни в тот, ни в этот раз моя обитель оказалась не готова к тому, что нас может неожиданно настигнуть столь опасная хворь, и мы так ничем и не смогли помочь несчастным жителям города. Тщательно всё обдумав, я пришёл к мысли, что в книгах, хранящихся в библиотеке Князя Познания, могут находиться сведения, в которых Кистна описана куда глубже и точнее, чем в книгах моей обители. Если бы мне удалось отыскать хоть бы какие-то сведения о процессе заражения и развития болезни, то это бы помогло сделать предположения о том, как её излечить. С этой целью я и направился к Княжне Бурь. Стоит отдать ей должное, Княжна проявила понимание к моему желанию и позволила мне войти в библиотеку, - с предельно честным видом рассказал тот Мату. – Вас что-нибудь ещё интересует, Владыка Мат? - Нет, спасибо вам за честные ответы. Можете присаживаться, - наконец отпустил того Мат. – Возвращаясь к вопросу летальности трактата… Могу ли я задать вопросы касаемо этого О… - тот немного запнулся, но всё же уверенно посмотрел прямо в сторону Сирина. – Ведающему, Сирину. - Ох, какая великая честь мне неожиданно выпала, - Сирин и правда был немного удивлён, что его решили привлечь в качестве свидетеля. Приподнявшись со своего места, он бросил короткий взгляд в сторону Перта, после чего посмотрел прямо на Мата. На его лице расцвела широкая улыбка, из-за которой, однако, Владыка Справедливости отчего-то внутренне сжался. – Что же, раз пришла моя очередь отвечать на вопросы верховного судьи, то я это с радостью сделаю. Так каков ваш вопрос? Попрошу вас озвучить его. Обещаю, что в меру своих сил и возможностей отвечу на него. - Владыка Целительства перед этим упомянул, что в некоторых книгах описано, что трактат «О жизни и о смерти», в отличие от остальных «легендарных оружий», не относится к летальному типу. Вы, как тот, кто… - тот вновь слегка запнулся, однако, поняв, что тот хотел сказать, Сирин тут же подхватил его мысль. - Кто его некогда создал? Да-да, именно ваш покорный слуга, как говорят, является тем, кто на заре эпох создал все четыре легендарных оружия. Предположу, что вы хотите спросить у меня, правда ли то, что было прочитано в книгах Владыкой Целительства? – Мат кивнул. – Если ставить вопрос таким образом, то могу сказать, что трактат не способен никого убить напрямую, - покачал тот головой. – Тем более, тем образом, который описал Князь Жадности. Что вам ещё интересно узнать? Я с радостью отвечу на все ваши вопросы. - Тогда, как создатель легендарного оружия, скажите, что есть на самом деле трактат «О жизни и о смерти»? – во время этого вопроса голос Мата прозвучал куда более напряжённо, чем до этого. В зале Истины повисла тишина. Сирин слегка приподнял брови и открыто посмотрел в сторону Перта, после чего особенно отчётливо в полной тишине усмехнулся. - Отчего же ты заставил Мата задать этот вопрос. Почему сам не спросил? Неужто побоялся, что я не отвечу? Или же великодушно решил, что сие знание должно стать доступным для каждого из всех тех, кто находится в зале Истины? После чего во время очередной церемонии просто слегка «подтереть» им память? – понизив голос, поинтересовался тот у Перта, после чего, выпрямившись, посмотрел прямо на Мата. – Это судьба, - как-то по-особому торжественно произнёс тот. - В каком смысле «судьба»? – по лицу Владыки Справедливости стало ясно, что ему совершенно непонятен его ответ.       Да и, собственно говоря, никому в зале Истины, не было это понятно, поэтому зал тут же оказался наполнен множеством шепотков. Владыки удивлённо поглядывали в сторону своих ближайших соседей, но натыкались там лишь на ответное удивление. Судьба? Что бы это могло значит? Даже на лице Величайшего в тот момент отразилось столь не свойственное ему ярко выраженное удивление, которому удалось согнать извечную вежливую полуулыбку с его лица. Перт поднял на Сирина взгляд в немом вопросе. - От мрачного начала и до безрадостного конца, - ответил Сирин на его невысказанный вслух вопрос, не обратив внимания на вопрос Мата. – От первого розового рассвета и до последнего красного заката. Это и есть «судьба». ***       Это была правда, которую никто не знал. Да и узнай они её, что бы тогда изменилось? Они всё равно ничего не смогли бы сделать, столь велика была постигшая их беда. А дело всё в том, что весь их мир, забота о котором была возложена на Сирина с первого дня его появления на свет, изначально был серьёзно «болен». Кто-то даже позволял себе презрительно называть его «неполноценным», потому что подобные ему миры обычно гибли вскоре после своего «рождения». Сами, без чьей-либо помощи схлопывались под тяжестью всего того многообразия жизни, которое стремительно заселяло его. Но в этот раз всё произошло совсем иначе, все те неутешительные прогнозы, которые им давали, так и не сбылись. Вопреки «неполноценности» этого мира, Сирину удалось уберечь его от саморазрушения. Да, его миру удалось пережить свои самые тяжёлые деньки, и он будто бы даже начал понемногу расцветать, правда, цена этого оказалась слишком высока.       Пусть о круговороте жизни и смерти знали многие, но мало кто действительно задумывался над тем, что это означало и что за всем этим стояло. Так, в этом мире всегда было, есть и будет ограниченное, чётко определённое количество не только людей, но и в принципе всего живого. После смерти, наступившей в следствие тех или иных причин, как и упоминал Перт, недавние «мертвецы» вновь рождались, занимая, по сути, своё же собственное место в мире. И так раз за разом, раз за разом… Жизнь буквально каждого человека в этом мире являла собой бесконечный замкнутый «круг», который был некогда создан искусственно. Таким образом, была обрублена сама возможность всякого «обмена энергии», само существование которого являлось разрушительным для их мира.       Следующей жертвой на алтарь стабильного существования мира стала его «судьба». Слабый с самого момента своего зарождения мир не смог бы пережить какие-либо неожиданные крупные потрясения, поэтому было принято решение прописать «судьбу» мира «вручную», от начала и до самого конца. Этой самой прописанной кем-то «судьбой» и стал трактат «О жизни и о смерти», который доверили хранить Князю Познания, Неемии.       На самом деле трактат вовсе не выглядел, как книга. Известно, что всякая письменность с течением времени меняется, языки рождаются и умирают, так что вариант прописать пером на бумаге «судьбу» целого мира показался Сирину ненадёжным. По этой причине ими был избран иной способ не только записи, но и хранения, и даже в некотором смысле сокрытия столь важных знаний. Звёзды. Собственно говоря, Владыка Целительства неумышленно, но всё-таки соврал, когда сказал, что никогда не видел трактат. Прекрасная россыпь звёзд, которую они с Лукасом однажды увидели в библиотеке Князя Познания, собственно говоря, и являлась этим самым трактатом «О жизни и о смерти».       С какой стороны ни посмотри, это «оружие» и правда не могло убить напрямую, однако именно в нём было прописано всё будущее мира вплоть до его кончины. Сирин был уверен, что в нём была даже описана и его первая встреча с Лукасом, и обе трагедии в Сует, и даже то, как его пожрёт «негаснущее пламя». Это всё было написано там, на звёздном полотне. Удобно, не правда ли? Всегда можно зайти в библиотеку и прочесть «план своих действий» на весь следующий день. Как жаль, что истина заключалась в том, что никто, даже сам Сирин, не мог прочесть ни единой «строчки» из этого трактата, потому как создан он был существом, которое гораздо более древнее и могущественное, чем, по факту, являлся даже сам Ведающий. Исключение из этого правила составлял лишь Неемия, и причиной тому было то, что он изначально не принадлежал этому миру, а был лишь его «гостем». «Гостем», который неожиданно решил помочь ему позаботиться об этом мире в тот момент, когда ему более всего нужна была помощь. *** - Скажи, Перт, теперь-то ты доволен? – тихо спросил у него Сирин. – Поздравляю, отныне тебе доступна ещё одна маленькая «взрослая» тайна, - слабо улыбнулся тот. Но вот Величайший неожиданно не ответил ему той же мягкой полуулыбкой, которой он мог похвастаться на протяжении всего заседания. Ведающий и сам невольно нахмурился, глядя на него. – Перт… Что с тобой? - …Попрошу вас всё-таки уточнить ваша слова о «судьбе», - тем временем не унимался Мат. - Тут нечего уточнять. Трактат – это и есть «судьба», - словно отмахиваясь от того, немного более резко, чем до этого повторил тот, разворачиваясь лицом к Перту. – Так, а теперь объясни мне, что произошло? Почему после моих слов ты так резко побледнел? Ответь мне! – потребовал он, а потом резко замолк.       Осознание настигло его неожиданно. Его взгляд метнулся за спину Перта. Точно, в течение всего судебного заседания за ней совершенно никого не было. А ведь обязан был находиться. Его странный помощник, отвратительный «паразит», призванный тем в их мир. Из рта Сирина вырвалась целая вереница грубых проклятий, оборвавшаяся примерно на середине фразы.       Ладонью с силой хлопнув по креслу Величайшего, Сирин, не сказав и слова, покинул зал Истины, чтобы в следующий момент оказаться в Нние, кабинете Пэвэти. Внутри помещения творился полнейший беспорядок, а сама Княжна Бурь выглядела так, словно она была готова своими собственными руками придушить любого, кто по глупости посмеет попасться ей под горячую руку. Заметив внезапно возникшего перед ней незнакомца, она подняла было руку, чтобы претворить свою вслух не произнесённую угрозу в жизнь, но тот неожиданно исчез, будто его никогда и не было. Сирин переместился напрямую в библиотеку. - Пошёл прочь отсюда!       Быстрее, чем он полностью материализовался в библиотеке, Сирин вынул из волос чёрную заколку, занёс появившееся в его руках копьё и силой ударил им по фигуре мужчины, что с безмятежным видом рассматривал, безусловно, прекрасное звёздное небо. В тот же миг послышался шум беспокойной воды, земля под их ногами предупреждающе загудела, а затем и вовсе задрожала.       Под силой удара Сирина мужчина всё-таки немного отступил в сторону, однако сделал он это с явной неохотой, будто вынужденно пойдя ему на какие-то уступки. Бросив взгляд на тяжело дышащего Ведающего, он убрал руки за спину, после чего с куда большим интересом принялся вновь разглядывать звёздное небо. Его взгляд плавно переходил от одной звезды к другой. Могло даже показаться, что он мог прочесть то, что там было написано. Сирина всего передёрнуло. Его охватило ощущение схожее с тем, когда кто-то роется в твоём грязном белье. Это было его грязное бельё, и он собирался сам с ним разобраться! - Позволь задать тебе вопрос, всё это было сделано из побуждений в стиле «лучше прятать свои тайны на видном месте, чтобы никто уж точно не смог отыскать»? – поинтересовался тот. – Какие красивые… Буквы. Для создание этой «судьбы» постарался некто весьма могущественный, я даже могу предположить, кто именно. Что же, тебе повезло. Вопреки всем бедам, у тебя появились какие-никакие, но покровители. В моё время никто так и не вызвался мне помочь… - Покровители? Да ты точно хочешь, чтобы я умер от смеха, - фыркнув, произнёс Сирин, опустив своё копьё. – Слушай, вопреки всему произошедшему между нами сейчас и прежде, во время собрания, у меня, поверь, нет к тебе особой ненависти. Если ты немедленно подобру-поздорову оставишь это место, да и вообще покинешь мой мир, мы сможем сегодня разойтись с тобой полюбовно. Как тебе такое предложение? Согласись, я необычайно щедр? – мужчина в ответ лишь усмехнулся, после чего слабо покачал головой. - Тот человек, Перт… Он попросил меня о помощи. В том числе разобраться, что это за «трактат» такой и как можно его использовать. Каково же было моё удивление, когда оказалось, что это самая настоящая «судьба». Судьба одного-единственного человека, вокруг которого построены судьбы всех остальных живых существ. Поразительное зрелище. Этот мир действительно работает на самых настоящих «костылях». Что же, будет интересно понаблюдать за тем, как мир поведёт себя, если «костыли» внезапно сломаются. Что произойдёт тогда? Интересно-интересно…       Кажется, после этих слов он сказал что-то ещё, но Сирин уже не слышал этого. Ведающий с тяжелым вздохом опустился на колени, не в силах бороться с заложившим его уши шумом. Это напомнило ему те времена, когда он болел Кистной. Как в первый, так и во второй раз в его голове творился точно такой же бардак, однако на этот раз это ощущалось несколько иначе. Ведающий почувствовал, будто неведомая сила утягивала его в вязкую глубину. Бросив на то все свои силы, он пытался бороться с этим чувством, но он будто боролся с чем-то неосязаемым, словно с воздухом. И этот «воздух» в конце концов смог поглотить его полностью.