Двенадцать примогемов и золотой херршер

      Когда божество стареет, с ним могут произойти многие неприятности: может начаться эрозия, сумасшествие от прочтения запретных текстов, депрессия, апатия, может одолеть потеря способностей или же головы.       Когда Горо постучал в дверь, и Сангономия спросила «Кто там?» — Чжун Ли вздрогнул. Но войдя в комнату Властелин Камня увидел, что от скелета Оробаси не осталось и следа.       — Я знаю чем вы рисковали, придя ко мне. Вы тот же великодушный рыцарь. Я не спрашиваю вас зачем вы приехали из Снежной. Видите ли, я не любопытна.       — Но я приехал вовсе не из Снежной… — расстеряно сказал Гео Архонт.       — Мы с коллегой прибыли из Натлана, — поправил Чайльд, нажимая на локоть Чжуна Ли, — об этом не рекомендуется говорить вслух.       — Ах, я так рада вас видеть! — возопила жрица. — Войдите сюда, в эту комнату… А вы, Горо, но не зайдете ли вы через полчаса?       — О! — заметил Тарталья. — Разрешите и мне удалиться?       Генерал задрожал от радости. Оба ушли в деревню Боро, где Предвестник, сидя на огромной жемчужине, стал развивать перед оторопевшим песиком с мотором фантасмагорические идеи, клонящиеся к спасению Ватацуми.       Через час они вернулись и застали Кокоми и Чжуна Ли, поглощенных беседой. «Кажется наступил психологический момент для ужина», — подумал Чайльд. И, прервав Властелина Камня, вспоминавшего Аждаху, сказал:       — В Натлане есть очень странный обычай, там едят так поздно, что нельзя понять что это — ранний ужин или поздний обед. Кокоми встрепенулась, отвела рыбий взгляд от Чжуна Ли и потащилась на кухню.       — А теперь действовать, действовать и действовать! — сказал Тарталья, понизив голос до степени полной нелегальности. Он взял Горо за лапу.       — Жрица не подкачает? Надежная женщина?       Горо молитвенно сложил лапы.       — Ваше политическое кредо?       — Всегда! — восторженно ответил Горо.       — Вы надеюсь веруете в Ватацуми Омиками?       — Так точно.       Горо вытянулся в струну.       — Ватацуми вас не забудет! — рявкнул Чайльд.       Чжун Ли, держа в руках сладкое моти, с недоумением слушал Тарталью. Но удержать его было нельзя. Его несло. Одиннадцатый предвестник чувствовал вдохновение, упоительное состояние перед вышесредним шантажом. Он прошелся по комнате, как геовишап. В таком возбужденном состоянии застала его Кокоми. Тарталья галантно подскочил к ней.       — Мадмазель, — сказал он, — мы счастливы видеть в вашем лице…       Он не знал кого он счастлив видеть в лице верховной жрицы. Пришлось начать снова. Из всех оборотов Энканомии в голове вертелось только что-то про институт исследования вишапов глубин. Но это было далеко не к месту.       — Строгий секрет! Тарталья показал рукой на Чжуна Ли. — Кто по вашему этот мощный мужчина? Не говорите, вы не можете этого знать. Это гигант нефритовой мысли, Властелин Камня, отец заоблачной демократии.       Чжун Ли встал во весь свой прекрасный рост. В генерале Горо все происходящее вызывало дрожь. Он стоял, задрав подбородок и хвост к потолку, в позе человека, готовящегося пройти церемониальным маршем.       — Наших на Ватацуми много? — спросил Чайльд напрямик. — Каково настроение?       — При наличии отсутствия… — сказал Горо и начал путано объяснять свои беды.       — Хорошо! — грянул Тарталья. — Госпожа Сангономия! С вашей помощью мы хотим связаться с лучшими людьми Ватацуми, которых злодейка Сёгун загнала в подполье. Кого можно пригласить к вам?       — Кого можно пригласить? Тодороки-сана с женой?       — Без жены, — поправил Чайльд, — без жен! Вы будете единственным приятным исключением. Еще кого?       В обсуждении, к которому деятельно примкнул Горо, выяснилось, что пригласить можно того же Тэппея, Масаси, Сибату, Токуду и Сёдзи.       — В таком случае, прошу пригласить их на маленькое совещание. Под величайшим секретом.       Горо умчался. Верховная жрица с благоволением посмотрела на Чжуна Ли и тоже ушла.       — Что это значит? — спросил агент ритуального бюро.       — Вот что, дорогой Гео Архонт, вам придется побыть часок гигантом нефритовой мысли и особой приближенной к Ледяной Императрице.       — Зачем?       — Затем, что нам нужна мора.       — Что же я должен делать? — простонал Чжун Ли.       — Вы должны молчать. Иногда, для важности, надувайте щеки.       — Но ведь это же обман…       — Кто это говорит? Декарабиан? Царь Дешрет? Нет. Я слышу это из уст человека, который вчера только собирался забраться ночью в обитель хранителя облаков и украсть Чайник Безмятежности. Не задумывайтесь. Молчите. И не забывайте надувать щеки. Давайте пить чай.       Пока Предвестник и Архонт пили и ели, в дом входили гости.       Сибата и Сёдзе пришли вместе с Горо. Генерал не решился представить молодых людей гиганту нефритовой мысли. Они засели в уголке и принялись наблюдать за тем, как отец заоблачной демократии ест холодный рамэн.       Бывший фермер, Тодороки-сан, усатый старик в серой юкате, долго тряс руку Чжуна Ли. Тарталья к нему обратился.       — Вы в каком полку служили?       Тодороки запыхтел.       — Я…я, так сказать, вообще не служил.       — Веруете в Ватацуми Омиками?       — Да. Веровал.       — Вы, надеюсь, поклоняетесь ему и сейчас. Потребуется ваша помощь. Горо вам говорил? Фатуи нам помогут. Полная тайна организации. Внимание!       Чайльд отогнал победоносного блохастого вояку от Сёдзи и Сибаты и с неподдельной суровостью спросил:       — В каком полку служили? Придется послужить Ватацуми. Вы веруете в Ватацуми Омиками? Очень хорошо. Снежная нам поможет. Крепитесь. Полная тайна вкладов, то есть организации. Внимание.       Последним пришел Тэппей.       — Вы знаете, кто это сидит? — спросил Чайльд, показывая на Чжуна Ли.       — Как же, — ответил Тэппей, — это агент ритуального бюро из Ли Юэ, Чжун Ли.       — Это, — сказал Тарталья, — гигант нефритовой мысли, Властелин Камня отец заоблочной демократии, особа приближенная к Царице, Крио Архонту.       «В лучшем случае — два года каторги на руднике, — поддумал Тэппей, начиная дрожать. — Зачем я сюда пришел?»       — Тайный союз рыбы-меча и орала! — зловеще прошептал Чайльд. «Смертная казнь» — мелькнула у Теппея мысль. — Впрочем, вы можете уйти, но у нас, Фатуи, предупреждаю, длинные руки!       Теппей сделался нефритовым. Еще сегодня он так вкусно и спокойно обедал, ел онигири, нежный крабовый тофу и ничего не знал о страшном «союзе рыбы-меча и орала». Он остался: «длинные фатуиские руки» произвели на него невыгодное впечатление.       — Граждане! — сказал Тарталья, открывая заседание. — Сёгун Райдэн диктует свои законы, свои жестокие законы. Я не стану говорить вам о цели нашего собрания — она вам известна. Цель святая. Со всех концов нашей не очень обширной страны взывают о помощи. Мы должны протянуть руку, а в некотором случае лапу, помощи и мы ее протянем. Одни из вас едят яичные суши, другие креветочные. И те и другие спят на своих футонах и укрываются теплыми одеялами. Одни лишь маленькие дети, беспризорные дети, находятся без призора. Мы, господа влажные заседатели, должны им помочь. И мы, господа влажные заседатели им поможем.       Речь одиннадцатого предвестника вызвала среди слушателей разные чувства.       Горо не понял своего нового друга — будущего молодого командира спецотряда Рыба-меч 228. «Почему дети?» — подумал он.       Чжун Ли даже и не старался ничего понять. Он давно махнул на все рукой и молча сидел, надувая щеки, да вертя в руках кусок кор ляписа. Кокоми Сангономия пригорюнилась Сёдзе и Сибата преданно глядели на серый пиджак Тартальи.       — Товарищи! — продолжал Чайльд. Нужна немедленная помощь. Мы должны вырвать детей из цепких лап комиссии Тенрё и мы вырвем их оттуда. Поможем детям. Я приглашаю сейчас же сделать свои взносы и помочь детям, только детям и никому другому. В порядке старшинства, господа. Начнем с уважаемого Тодороки-сана. Бывший фермер заерзал и дал от силы три тысячи моры.       — В лучшие времена дам больше! — заявил он.       — Лучшие времена скоро наступят, — сказал Чайльд, — Впрочем к беспризорным детям, которых я в настоящий момент представляю, это не относится.       Восемьсот моры дали Седзе с Сибатой.       — Мало, молодые люди, мало.       Молодые люди зарделись.       Горо сбегал к себе в конуру и принес пятьдесят тысяч.       — Браво, генерал! — сказал Тарталья, — для генерала одиночки с мотором этого на первый раз достаточно. Тэппей долго торговался и жаловался. Чайльд был неумолим. Тэппей пожертвовал в пользу детей две тысячи моры.       — Всего, — возгласил Чайльд, — пятьдесят шесть тысяч шестьсот моры. Эх! Три тысячи четыреста моры не хватило для ровного счета. Кокоми, долго крепившаяся, ушла в спальню и вынесла искомые три тысячи четыреста моры.       Остальная часть заседания была смята и носила менее торжественный характер.