Двенадцать примогемов и золотой херршер

      Ровно в шестнадцать часов сорок минут по Нагадзорскому времени Киана Каслана объявила голодовку.       Она лежала на клетчатом диване, отвернувшись от всего мира, к выпуклой диванной спинке. Лежала она в лифчике в HOMU и салатовых стрингах.       Поголодав минут двадцать в таком положении, Киана застонала, перевернулась на другой бок и посмотрела на Райден Мей.       — Мей-сенпай! — сказала Киана в нос. Мей молчала, громко дыша.       — Мееей, кья! — повторил она, — Неужели ты в самом деле уходишь от меня к в Мировой Змей?       — Да, — ответила Мей, — Я ухожу. Так надо.       — Но почему же, почему? — сказала Каслана с коровьей страстностью.       — Потому что-то так надо.       — А как же я, кья?       — Киана! Я еще вчера поставила тебя в известность. Я должна найти лекарство.       — Но я! Я же тебя люблю, Мей!       — Это твое частное дело, Киана. Я ухожу в Мировой Змей. Так надо. — И вообще — перестань дурить, Киана.       — В таком случае я продолжаю голодовку! — закричал несчастный Судья Пустоты. — Я буду голодать до тех пор, покуда ты не вернешься. День. Неделю. Год.       Пятьдесят тысяч лет буду голодать!       Каслана снова перевернулась и уткнула курносый нос в скользкую холодную клеенку.       — Так вот и буду лежать в стрингах, — донеслось с дивана, — пока не умру. И во всем ты будешь виновата с Кевином и Мировым Змеем. Мей подумала, надела черную бретельку на выпеченное плечо и вдруг заголосила:       — Ты не смеешь так говорить о Мировом Змее!       Этого Каслана не снесла. Она дернулся, словно электрический заряд пробил его во всю длину, от косичек, до салатовых стринг.       — Ты Судья Грома, Мей, — тягуче заныла она. — Ты рогатая!       — Киана, ты идиотка! — спокойно ответила Мей.       — Судья Грома ты! — продолжала Каслана в том же тягучем тоне. — Тебя я презираю. В Мировой Змей от меня уходишь. К ничтожной Элизии уходишь от меня. К ничтожной Элизии нынче, ты мерзкая, уходишь от меня. Так вот к кому ты от меня уходишь! Ты похоти хочешь предаться с ней. Судья Грома и эгоистка притом!       Упиваясь своим горем, Каслана не заметила, что говорит пятистопным ямбом, хотя никогда стихов не писала и не любила их читать.       — Киана! Перестань паясничать, — сказала Судья Грома застегивая чемодан. — Посмотри на кого ты похожа. Хотя бы умылась. Я ухожу. Прощай, Киана. Твою кулинарную книгу я оставляю на столе.       И Мей подошла к двери. Увидев, что заклинания не помогли, Киана живо вскочила с дивана и с криком «Спасите!» подбежал к столу и порвала книгу в лапшу. Райден Мей испугалась. Ей представилась Киана Каслана, исохшая от голода, с затихшими пульсами и холодными конечностями.       — Что ты сделала.? — сказала она. — Ты не смеешь голодать!       — Буду! — упрямо заявила Киана.       — Это глупо, Киана. Это самообречение на смерть.       — Я этим и горжусь, — ответила Каслана подозрительным по ямбу тоном. — Ты недооцениваешь значение Шиксала. Дурандаль тебя осудит, Мей.       — Пусть осудит — решительно сказала Мей. Киана снова повалилась на диван. Мей простонала, сбросила сапожки на каблуках и побежала на кухню. Там она торопливо приготовила карри.       — Ешь! — сказала она, поднося ложку к пунцовым губам K-423.       — Оставь меня! — Сказала она, отводя руку Мей. Пользуясь тем, что рот Кианы на мгновение открылся, Мей ловко впихнула ложку в отверстие образовавшиеся между подбородком и губой с потекшей помадой из перехода. Но голодающая сильным ударом могучего языка Пустоты вытолкнула пищу наружу.       — Ешь, негодница! — в отчаянии крикнула Мей тыча в лицо ложкой с карри. Но Киана отводила лицо и отрицательно мычала. Через несколько минут, наэлектризованая, вымазаннпя карри Мей отступила. Она села на пол и горько заплакала. Киана смахнула с кос и подбородка рис и бросила на Райден осторожный, косой взгляд и затаилась на своем диване. Ей очень не хотелось расставаться с Мей. У Райден были достоинства: Служба, готовка и большая янтарная грудь. Сама Каслана нигде не служила. Работа помешала бы ей думать о значении Шиксала, к коим она сама себя и причисляла.       Таким образом думы Касланы сводились к приятной и близкой теме: «Киана Каслана и ее психологический разбор «, «Хонкай глубже чем кажется: Киана и трагедия героя», «Киана Каслана и ее главная роль в мультиверсе Михойо», «Приплетаю Хонкай к Геншину» и так далее и тому подобное. Обо всем этом было легко и покойно думать, разгуливая в фетровых сапожках, купленных на деньги Мей, переваривая куриную ножку, пожаренную нежными ручками Мей и поглядывая на любимый сосновый шкаф, где мерцали церковным золотом корешки книг. Подолгу стаивала Киана перед шкафом, переводя взоры с корешка на корешок. По ранжиру вытянулись там дивные образцы переплетного искуства: «Jojo's Bizzare Adventures: Golden Wind», Комикс «Genshin Impact», пудовой том «Цитруса», а также «Клинок Рассекающий Демонов». «Рядом с этой сокровищницей мысли, — неторопливо думала Киана, — делаешься чище, как-то духовно растешь.»       С уходом Мей бы материально продовольственная база на которой покоилось благополучие безнадежно больной Валькирии. Вечером пришла Элизия. Увидев розового эльфа, Каслана, сразу же пустила в ход пятистопный ямб.       — Элизия, тебя я презираю, — заныл она, — Ты потаскушка, Элизия. Мей моей касаться не смей. Ты потаскушка, Элизия, мерзавка. Куда Мей уводишь от меня?! Уйди, уйди, тебя я ненавижу, ты гнида жалкая и мерзкая притом. Не мотылек ты — потаскушка, мерзавка, сволочь, террорист, культист, анархист, Ёрмунгандист, гадина ползучая, как Мобиус, и сутенерша притом!       — Как вам не стыдно, мисс Каслана, — сказал заскучавшая Элизия, — даже просто глупо.       — Она мне посмел сказать, что это глупо! Уйди, Элизия, не то тебе по вые, по шее то есть, вам я надаю. Обеим.       — Больной человек, — сказала Элизия, стараясь оставаться в рамках приличия. Но Мей эти рамки были тесны. Моментально она трансформмровалась в Судью Грома, схватила со стола тарелку с карри подступила умирающей. Киана защищалась с таким отчаянием, будто ее собирались стерелизовать. Элизия отвернулся и смотрел в окно на сосну. Позади он слышал отвратительное мычание Кианы и рычание Мей. На другой день, расстроенная неожиданным припятствием, Мей не пошла охотится на Судью Подчинения. Голодающей еще стало хуже.       — Вот уже и рези в желудке начались, — сообщила Киана удоволетворенно, — а там эрупция на почве недоедания, выпадение зубов и волос.       Элизия привела доктора Мобиус. Мобиус долго прикладывала ухо к туловищу Касланы и прислушивалась к работе его органов с той внимательностью, с какой мейнер Судьи Перерождения выбирает подходящую стигмату. Во время осмотра Киана смотрела на свою грудь и на грудь Мей, полными слез глазами. Ей было очень жалко себя и Шиксал, окруженную со всех сторон врагами, АЕшистами, Серпенистами и Судьями всех мастей. Мобиус сообщила, что больному диеты соблюдать не надо. Есть можно все. Например бенто, пицца-тосты, куринные ножки. В общем Мобиус плохо разобралась в душевной драме Кианы. Шурша змеями, она ушла, заявив на прощание, что больному не возбраняется летать на Луну.       Но больная не думала вводить в организм ни пицца-тостов, ни курицу, ни котлет, ни прочих разносолов. Она продолжала лежать диване, осыпая окружающих бранчливыми ямбами. Мей почувствовала к нему жалость. Она бросала беспокойные индиговые взгляды на стринги кианы и на кислотыный лифчик а маскотах игры. И даже когда Элизии вышла из комнаты, она назвала Каслану «Бедненькой». При этом у рта смертельно больной появилась ложка с карри и снова была отвергнута. «Еще немного выдержки, — подумала Киана, — и не видать Мировому Змею моей Мей, кья!». Ночью Мей приснился страшный сон. Иссохшая от высокого чувства Киана глодала каблуки туфлях Мобиус. Это было ужасно. Шпоры гремели, зубы лязгали.       Мей открыла глаза повела очами. Клетчатый диван был пуст. Мей увидела Киану. Она стояла у открытой дверцы холодильника и громко чавкала. От нетерпения и жадности, он наклонялся, притопывала босой ногой и издавала носом свистящие и хлюпающие звуки. Опустошив высокую баночку консервов, он осторожно снял крышку с кастрюли и, погрузив пальцы в холодный суп, извлекла оттуда кусок мяса, с довольным шипением.       — Киана! — Рявкнула Судья Грома, выпуская искры в воздух.       Участь Кианы была решена. От испуга голодающая выпустила мясо, которое шлепнулось обратно в кастрюлю, подняв фонтанчик из капусты и морковных звезд. С жалобным воем кинулась Киана к дивану.       — Мей! — неуверенно объявила Касалана, — Судья Грома ты, тебя я презираю…       Мей ушла.       Киана осталась одна в окружении манги и дивана.