ЛЮБОВЬ НЕЧАЯННО НАГРЯНЕТ

Вика Кузнецова.        «Госпади, что я за дура, зачем я только пошла с ребятами сегодня? Да и вообще ввязалась во все это расследование с нацистами?» — спрашивала себя я стоя напротив часовни. Мы ждали тетю одной из наших учениц. Мы хотели рассказать ей, что ее племянницу Соню Гордееву убили, но конечно же у нас опять ничего не вышло и доказательство этому то, что перед нами стоит Пётр Алексеевич Морозов. — Ну, что ребятки, добегались? Нет это же надо придумать такое! Сказать бедной женщине, что ее племянницу убили. Совсем совести у вас ребятки нету. — сказал Пётр Морозов. — Это у тебя совести нет, впрочем как и сердца и всего остального. — отозвался Максим. — Хватит болтать, снимайте куртки и давайте топайте в школу пешком. — сказал Пётр Морозов, а затем оглядел меня каким-то странным взглядом и добавил: — Куртки Кузнецовой сдайте.        Мы с ребятами непонимающе переглянулись, а Пётр Морозов открыл дверцу пассажирского сидения и сделал приглашающий жест. Я с опаской посмотрела в сторону мужчины, но все же подошла, потому что не хотела злить его. Морозов повернулся к ребятам и крикнул: — Идите в школу, или вы решили замерзнуть?        Я села в салон машины, и начала нервно осматриваться. Я не понимала, зачем Морозов меня в свою машину посадил. В течении всего пути я смотрела в окно, а Морозов не пытался со мной заговорить, только посматривал иногда с интересом. Когда мы начали подъезжать к школе, то я заметила, что Морозов сворачивает в сторону леса. — Куда, вы едите? Школа в другой стороне. — сказала я, слегка срывающимся голосом. — Пусть твои друзья идут по комнатам, а мы с тобой развлечемся. — сказал Морозов, и вот тут мне стало по настоящему страшно. — Нет, пожалуйста, не трогайте меня. — взмолилась я.        Морозов лишь хмыкнул и наклонился к моему лицу. Я попыталась отвернуться, но пространство в машине для таких маневров не хватало. Морозов довольно хмыкнул и прошептал мне прямо в губы: — Никуда ты от меня не денешься, и станешь моей. — Я девственница, не трогайте меня. — сказала я.        Я очень надеялась, что мое признание остудит пыл мужчины, но похоже оно оказало обратный эффект.        Морозов изменился в лице, посмотрел на меня, с еще большим интересом, а затем спросил: — Не хочешь быть моей?        Я отрицательно головой поматала, а Пётр Морозов оскалился и сказал: — А придется милая, а иначе один из твоих друзей не доживет до завтрашнего дня. Кто же это будет твоя подружка? А может мой сынок?        Я заплакала и вновь замотала головой. — Что нет? — спросил Морозов. — Не трогайте их. — прошептала я.        Морозов не стал замарачиваться ответом, а посто набросился на меня с поцелуями. Он раздел меня, и сделал все довольно быстро и грубо. Мне было очень больно. — Мне больно, пожалуйста, не надо. — шептала я, но он меня не слышал. ********        Спустя час я вернулась в школу. Даши как не странно еще в комнате не было. Я быстро взяла свою пижаму и пошла в душ. Там я принялась тереть свою кожу так сильно, что она покраснела. В итоге я зарыдала, и сползла в душевой. Не знаю сколько я так просидела, но переодевшись я отправилась к себе в комнату.        Придя в комнату я застала спящую подругу. Мне стало обидно, что друзья не заинтересовались тем, где я, и что со мной. «Может Морозов меня убил и в лесу закапал?» — подумала я, а потом горько улыбнулась, и продолжила мысль: «Лучше бы и правда убил!»        На следующее утро я почти опаздала на завтрак. Если бы меня Дашка не разбудила, я бы и не проснулась. — Ты где была вчера так поздно? На свидание, чтоли сбегать успела? — пошутила Даша, когда мы сидели в столовой.        Я одарила подругу убийственным взглядом и швырнув в ее сторону ложку выспочила из столовой, так и не поев.        На уроках я сидела отдельно от ребят, чем очень удивила учителей. В обед я села за соседний столик, правда ничего кроме воды я ни есть ни пить не стала. — Вика, у тебя что диета? — спросил Володя. — Нет, с чего ты взял? — спросила я. — Так ты сегодня уже второй прием пищи пропускаешь. Ничего не ешь, я что не вкусно приготовил? — обиженно спросил Володя. — Я не хочу есть. — сказала я. — Что значит не хочу? — удивился Володя.        Я подошла к столу с едой и ответила так, чтобы услышал только он: — Я не только есть не хочу, я жить не хочу, а затем ушла из столовой.        Следующие пару дней я продолжала вести себя также. Ничего не ела, только воду пила, в итоге я потеряла сознание на уроке физкультуры и получила освобождение. А спустя неделю, после изнасилования я попыталась умереть.        Я проследила когда свою комнату покинет наш математик и проникла туда. Прошла на чердак, а затем на крышу. Мне было всё равно увидят меня или нет, я хотела умереть. Хотя нет, я вру, мне хотелось, что бы меня сейчас увидел Пётр Морозов. Я хотела, чтобы он увидел мою смерть.        Не знаю кто именно, но Петру похоже сообщили, что я собираюсь прыгать, потому что он стоял во дворе, и смотрел на меня. Тут я услышала голос нашего учителя физкультуры Вадима Уварова. — Кузнецова, не сходи с ума, дай мне руку! — сказал он. — Нет, вам не дам, никому не дам, дайте умереть спокойно. — ответила я.        Уваров попытался подойти ближе, но я поставила ногу на край и сказала: — Еще один шаг и я прыгну. — Не прыгнешь. — сказал Уваров и сделал роковой шаг, и я подскальзнулась и повисла на крыше. — Кузнецова, твою мать, дай руку. — сказал Уваров, но я начала отпускать руку, которой держалась, просто потому что руки начали замерзать.        В этот момент я услышала голос Виктора и подумала, что у меня глюки перед смертью, ведь Виктора в школе не было, я точно знала. Но как оказалось я ошиблась, когда мои пальцы уже почти отцепились, у меня перед глазами возник Виктор и ухватил меня за руку. — Вика, ты что? Держись, ну же протяни руку. — сказал Виктор.        Я прикрыла глаза и замахнувшись протянула руку Виктору. Он тут же начал меня вытаскивать. — Глупышка, ты что надумала? — спросил Виктор. — Я не хочу жить. — прошептала я, и начала плакать. — Так ну-ка идем, давай слезем отсюда. А иначе простудишься. — заботливо сказал Виктор, и накинул на меня свою куртку.        Затем мы спустились в комнату Виктора, где меня тут же закутали в теплый плед и дали горячий чай.