Просто её жизнь

Дым седыми кудрями расползался по скудно освещенной "желтой" лампой накаливания общажной комнате. Из мебели там не было ничего, кроме старой койки, основание которой представляло собой ржавую постоянно скрипящую даже под самым маленьким весом пружинную сетку, и, пусть дешевого, но хотя бы нового, стола. Он был завален всяким мусором, вроде пустых банок Гориллы с манго, фантиков от фруктовых сосалок, пустых потрёпанных или смятых пачек Кэмэла и прочих упаковок от жизненно-важных вещей. Еще на нем стоял ноут, обклеенный стикерами из Наруто, и лежала стопка исписанных и исчерканных листов разной формы и размера. На полу, покрытом пошарканным от времени линолеумом, валялся ватный матрас, наполнение которого сбилось в комки из-за поврежденных стяжек, а лежащие сверху на нем подушка и плед, упакованные в постельное белье с Винкс, выглядели совершенно неестественно и безобразно, хоть и добавляли каплю уюта в эту плесневелую коробку. Девушка лежала спиной на полу с тлеющей сигаретой в пальцах перепачканных подводкой. Заказала очередную дешевую в интернет-магазине и, конечно, ожидания оправдались на все сто процентов – подводка оказалась полным дерьмом. На самом деле, она была лучше прошлых, но, чтоб ее, протекала, крася все к чему прикасалась в черный. Стрелки получились так себе, потому что руки дрожали от повышенного давления, а про остальной макияж и говорить не стоит – он был, во-первых, не закончен, а во-вторых, размазан слезами, соплями и всем остальным, что выделяется при сильной истерике из нашего организма. Если бы она могла взглянуть сейчас на себя со стороны, то увидела бы сломленного человека, нуждающегося в помощи, одинокого, гордого и самокритичного настолько, что никогда не примет чужую помощь, потому что она не стоит этого. Не стоит того, чтобы кто-то, какой-то целый, в отличие от нее, человек тратил свое время. Времени у всех мало, у всех его не хватает – она знает. То, чего она действительно стоит, то, чего заслуживает – это лежать вот так в своей воображаемой пустоте и упиваться жалостью к себе. И ненавидеть себя. За то, что не может взять себя в руки. За то, что она такая ленивая и мерзкая. За то, что, несмотря не все прелести ее жизни, жить она не хочет. Не видит смысла. И не знает, как его найти. Нужно умыться. Девушка поднимается на ноги и только сейчас чувствует, насколько они замерзли от открытого окна, тушит недокуренную сигарету об импровизированную пепельницу в виде разрезанной банки из-под энергетика и подходит к двери. Прислушивается. Всегда прислушивается, прежде чем выйти, чтобы не встретить никого из тех, кто живет на этаже. Она не любит людей, не любит, когда на нее смотрят, не любит оставаться с незнакомым человеком наедине. Социофоб. Хотя в универе она отлично делает вид, что ей комфортно даже в самом незнакомом и большом обществе. А потом приходит в эту комнатку и дышать не может. В коридоре тихо. Выходит и быстро срывается к раковине. Главное успеть. Ополаскивает лицо ледяной водой и еще больше размазывает черноту, да плевать. Она сотрет это в комнате. Разворачивается, уже собираясь выйти из туалета, но слышит, как открывается дверь. Медленные ленивые шаги приближаются, и она заскакивает в кабинку, чтобы никто не увидел ее такой потрепанной. Человек спокойно заходит и начинает чистить зубы. Она стоит, натянутая как струна, все мышцы напряжены, будто сейчас ей придется защищаться. Но, как не странно, нападения не происходит. Человек сморкается, выключает воду и направляется обратно в свою комнату. Она выдыхает и расслабляется. Ничего не произошло. «Ничего и не должно было произойти» Никто ничего не увидел. «Никому нет до тебя дела. Прекрати быть настолько эгоцентричной» Она дождалась, пока звуки в коридоре исчезнут, смыла воду в унитазе и вышла. Все должно быть правдоподобно. Включила воду и помыла руки с мылом, вдруг кто-то подумает, что она руки после туалета не моет. Люди могут услышать, что кто-то сходил в туалет, слышимость у них стопроцентная, а если не будет слышно звука воды в раковине после, то все сделают вывод, что человек руки не моет. Да, никто не видел, что это она, но вдруг. Люди могут начать обсуждать ее, а потом… «Ничего не будет! Ты никому не интересна!» И это чертова, блять, правда. Но она ничего не может поделать с собой. Она боится, что это самое «ничего» когда-нибудь случится. Только вот ключевое слово здесь «ничего». Она смотрит на свое отражение. Рука резко поднимается, желая разбить ту себя, которую видит – такую слабую и поломанную себя. Из горла вырывается тихий писк, а рука останавливается в паре сантиметрах от зеркала. Она тихо выдыхает и плетется к себе, в свою маленькую коробку, чтобы спрятаться от всех, но действительно ли от всех? «Жаль, что нельзя спрятаться от самой себя, да?»