Герой, Злодей, Оливия.

С Гвен мы расстались прямо на выходе из маркета. Чудо-Девочка, видя мою нервозность, предлагала проводить меня хотя бы до начала жилой зоны, однако я отказалась. Хотя я и не злилась на Страйк, но и жгучей любви к ней не испытывала. Излишняя детскость и доброжелательность меня могли сейчас только раздражать; а уж обижать ребёнка — последнее дело, если кто меня спросит. Страйк какое-то время мялась, переминалась с ноги на ногу и неуверенно посматривала в мою сторону, но всё-таки в итоге скомкано попрощалась и улетела. Взлетала она впечатляюще, не так, как Анхелл: если мой неверный муженёк мог просто с лёгкостью воспарить с места, то Гвен нужно было подпрыгнуть, и очень высоко. В новостных репортажах это всегда выглядело невероятно круто, вживую — ещё и немного страшно. Она согнула ноги в коленях, чуть сгорбила спину и наклонила голову. Мышцы бёдер настолько вздулись, что под лазурью костюма можно было проследить их чёткие контуры и толстые вены; золотые энергетические полосы мягко засветились. Коленки казались в таком окружении слабыми, беззащитными. Потом Чудо-Девочка оттолкнулась, выстреливая своим телом в небо. Я ожидала, что от этого усилия поднимется ветер или хотя бы треснет под изящными сапожками асфальт, но ничего не произошло. Складывалось впечатление, что Гвен совсем не тревожила своим присутствием наш мир. Физика и законы реальности были просто не для неё. В небе Страйк не задержалась, сразу же рванув в сторону и растворившись в темноте, как упавшая звёздочка. Я запоздало подумала о фантиках, которые Гвен захватила с собой: ну ладно костюм и сама Чудо-Девочка, но ведь пакет с мусором не обладает супер-прочностью. Как бы не порвался от столь экстремального способа передвижения. Вот будет у кого-то дождь из упаковки… Когда Гвиневра улетела, я тихонько выдохнула. Холод снова начинал пощипывать плечи, так что не было никакой возможности стоять у маркета и думать о вечном. Поудобнее перехватив пакет с химией, я медленно двинулась в сторону дома. На глаза набегали слёзы, но понять, вызваны ли они злостью, бешенством, обидой или расстройством, я никак не могла. Возможно, это из-за того, что в моей голове одновременно бурлили все из перемешанных чувств. Хотелось ворваться домой и сделать что-нибудь глупое, но успокаивающее. К примеру, ту же химию вылить благоневерному прямо на его идеально ухоженные волосы. Экстремальные парикмахерские процедуры от обманутой дурочки, спешите видеть! Естественно, я бы такого не сделала. Во-первых, я никогда не калечила кого-либо, как бы человек меня ни предавал или бесил. Во-вторых, химию я покупала на свои деньги, ещё пригодится. Мне ещё дом отмывать… почему я об этом вообще думаю, а? — Твою мать… Фонари зажигались по одному. Учитывая, что я то и дело замирала под источниками света, в неуверенности кусая губы или беспокойно прохаживаясь по тротуару туда-сюда, пройденные лампочки успевали выключаться. Выходило, что я была как будто в кино, под единственным лучом прожектора. Очень неприятное чувство. Особенно если учитывать, что сейчас я больше всего хотела забиться в какую-нибудь норку и спрятаться там от жестокой жизни. Мир вокруг впитывал мою нервозность и отвечал соответственно. Я прислушивалась к шелесту кустарников, далёкому шёпоту листьев в многочисленных кронах, которые ещё не успела проредить осень, к звуку своих шагов. Казалось, что я осталась единственным человеком, и вокруг меня — бесконечная природа, без единого признака жизни. Может, поэтому я едва не вскрикнула, — во второй раз за ночь уже! — когда услышала горестный вой. Сначала я подумала, что он раздавался со стороны английского парка, но потом поняла, что так гуляло эхо. Что-то выло в поле, заросшем сорняками. Я замерла. Звук продолжился. Выло какое-то животное, судя по всему, собака. Учитывая, что звук был достаточно зычным и низким, я могла предположить, что размером зверь мне как минимум по коленку. У нас в городке, насколько я знала, было всего несколько пёсиков, каждый не больше шпица. Как-то так сложилось, что крупных домашних животных у нас не держали. А я всегда хотела большую собаку… Вой был не агрессивным, а, скорее, жалостливым. То и дело он срывался на испуганный визг, после чего переходил в скуление, которое нарастало до новой волны животного плача. И так по кругу. Дрожащей рукой я вытянула из кармана мобильник и набрала службу по отлову животных. Длинные гудки, во время которых мне пришлось походить под фонарём несколько раз — тот постоянно пытался погаснуть. Наконец, диспетчер поднял трубку и ленивым голосом поинтересовался, какого рожна мне надо почти в четыре часа ночи. Или утра. В любом случае, неважно. Да и спросил диспетчер по-другому: — Служба по отлову животных, диспетчер Лу слушает вас. Что случилось, мэ-эм? Я назвала адрес, на всякий случай повторила его дважды. Диспетчер сказал, что всё записал, и снова попросил рассказать о проблеме. — Здесь животное воет, — я включила громкую связь, чтобы доказать, что не вру. — Потом скулит. Я думаю, какая-то собака могла попасть в овраг или типа того. Вообще, у нас в поле мальчишки иногда силки ставят… вдруг попалось? Диспетчер Лу хмыкнул мне в ухо. — Действительно. Итак, мэ-эм, вот что вы должны сейчас сделать… Я навострила ушки, готовая внимать стандартным в этих случаях указаниям. Наверняка же диспетчер Лу скажет мне уйти куда-то или вернуться в закрытое помещение, если есть возможность. Может, спросит про машину, в которой я могла бы спрятаться? Обычно именно так советовали поступать в потенциально опасных ситуациях. Однако диспетчер Лу крайне меня удивил: — Мне нужно точный вид животного, которое в опасности. Поэтому вам, мэ-эм, придётся найти несчастное создание и описать мне его. На мгновение мне показалось, что я ослышалась. — Что?.. Диспетчер поспешил развеять мои опасения насчёт ошибки и подтвердить собственные слова: — Описание, мэ-эм. Мне нужно описание животного, — терпеливо сказал он, словно объясняя что-то маленькому ребёнку. Я себя, конечно, на самом деле чувствовала глупой, но точно не из-за своего непонимания. Скорее, из-за того, что мне посоветовали. Описание животного ему нужно? Что за бред вообще? А если слепой позвонит из-за непонятных шумов — ему что делать, трогать потенциального енота, копающегося в мусоре? Так полосатый только на картинках хорошенький, в жизни он очень больно кусается. — А без этого… никак, что ли? Со стороны Лу донёсся шелест бумаг. — Боюсь, что нет, мэ-эм. Новые правила, — он добавил в голос теплоты и расположения, — нам самим это не нравится, однако я действительно ничего не могу поделать. Без точного описания попавшего в беду животного я не могу ни бригаду к вам выслать, ни даже звонок зарегистрировать, понимаете? — Но я… Пёс заскулил, как будто заплакал. У меня сердце сжалось от того, насколько скорбным был этот звук. Несчастное животное… — В такие моменты счёт времени идёт на минуты, — сказал диспетчер Лу сочувственно. — Боюсь, если вы сейчас не опишете мне животное, то оно может погибнуть вследствие нанесённых травм. Как вы говорили? Мальчишки ставят силки? Они могли перетянуть лапку собаке. Пережатый кровоток способен привести к отмиранию конечности и последующей ампутации, а животное с таким увечьем вряд ли сможет потом найти себе новую семью через приют, ведь никто не хочет иметь дело… с дефектными. Последнее слово — прямо в и без того настрадавшееся за сегодня сердце. «Дефектной» меня частенько называли в Университете, когда узнавали, что мои глаза меняют цвет. Получалось ведь, что я ни туда ни сюда: в компании обычных людей выделяюсь из-за изменений в теле; в компании «мутантов» оказываюсь недостаточно уникальной, чтобы сойти за свою. Большую часть времени я была словно выброшена за борт студенческой жизни. Да и жизни в целом. Тогда-то Анхелл меня и подловил. Подобрал, как увечного щенка на улице. Обогрел, приютил, приучил к себе… зачем только? Чтобы я была кем — соседом по дому? Можно же было на самом деле заключить простейший рабочий контракт. Или что, денег пожалел? Решил, что жена обойдётся дешевле, чем наёмный работник? Вот правильно говорят: хорошую вещь браком не назовут. — Мэ-эм, вы тут? Оставляем собаку? Я регистрирую ложный вызов? — Нет! Нет, я… я сейчас. Пакет с купленной химией я оставила у фонаря, а вот сумку взяла с собой. Она у меня была кожаной, если что, можно будет попытаться закрыться ею… Почему я вообще иду к животному?! — Ау-у… Ах, ну да. Я просто излишне добросердечная дурочка, вот почему. Мне пришлось перейти дорогу, — машин всё равно в такой ранний час не было, — и перелезть через невысокую ограду, чтобы выбраться на поле. Затем я спустилась по пологой насыпи, чуть было не набрав полные кроссовки мелкого гравия. Под конец я едва не потеряла равновесие, но всё-таки удержалась на ногах и не шлёпнулась позорно на задницу. Прогресс. — Идите в сторону звука, — инструктировал меня Лу, бряцая чем-то стеклянным на фоне; я только надеялась, что он не за мой упокой пьёт. — Он приближается? — Ар-р-ру-у-у-у! — Определённо. Чем ближе я была к источнику воя — тем меньше мне всё происходящее нравилось. Когда я начинала замедляться, — то есть, когда у меня начинал включаться мозг, перекрывая своей деятельностью глупое жалостливое сердце, — вой и скулёж становились просто душеразрывающими. Честное слово, у меня буквально внутри всё переворачивалось от того, какой болью был напитан этот горестный животный плач. Высохшие и готовящиеся к зиме сорняки зло цеплялись за обувь и джинсы. Я мельком порадовалась, что не стала надевать шорты: во-первых, учитывая, как я выскочила из дома, я могла просто замёрзнуть за эту ночь; во-вторых, мои ноги не перенесли бы атаки колючек и палочек, из которых, казалось, и состояло всё неухоженное поле. А ведь здесь хотели что-то строить… только проект отменили, потому что поле объявили уникальным из-за состава почвы. Или из-за растений, которые тут росли. Не знаю точно. — Видите животное, мэ-эм? — Я не… да, вроде бы. Это действительно оказалась собака, я даже с размерами не прогадала. Скулящий зверь лежал на боку, спиной ко мне. В неверном лунном свете, что то и дело скрывался за облаками, я могла видеть только всклоченную шерсть и тяжело вздымающиеся рёбра. Так я и сказала диспетчеру. Лу, казалось, моим отчётом был не впечатлён: — Мало данных, мэ-эм. — И что ты хочешь, чтобы я сделала?! — зашипела я в трубку, не рискуя поднимать голос рядом со зверем. — Самостоятельно освободила пса, делая вашу работу?! Это опасно! Раненые животные намного агрессивнее, а этот пёс, возможно, ещё и дикий! — Эй-эй, дамочка, полегче! — возмутился в ответ диспетчер. — Я просто делаю то, что должен! Есть такая штука, как субординация! — А это тут вообще причём?! — Мне сказал босс действовать по регламенту — я действую! Вдох-выдох, Оливия… если так подумать, то этот придурок из диспетчерской действительно не виноват. — Могу обойти собаку, — предложила я в итоге. — Но приближаться я к ней не буду ни за что, ясно? — Да ясно, ясно… нервная дамочка. — Включите уже вашу «субординацию», диспетчер Лу. Мужчина хмыкнул в трубку, ничуть не впечатлённый моим советом. — Так. Главное — не торопитесь. Делайте по небольшому шагу, сохраняя идеальную дугу. Ориентируйтесь на собаку, как на главный… эм… ориентир. — Диспетчер Лу. — Да, мэ-эм? — Заткнитесь, будьте так добры. Учитывая, что он действительно замолчал, я могла предположить, что на мою не слишком вежливую просьбу он просто обиделся. Я действительно двигалась по дуге около пса, сохраняя между животным и собой приличное расстояние где-то в три метра. Колючки продолжали цепляться за мои джинсы, почва под ногами была неровной и изобиловала ухабами и непонятными дырами. Приходилось напрягать всё своё внимание, разрываясь от нервов: нужно было смотреть и вниз, чтобы не грохнуться прямо в сухостой, и в сторону пса, чтобы отслеживать его положение. Животное продолжало поскуливать, но, заметив меня, уже не выло так громко и отчаянно, как раньше. Когда зверь повернул в мою сторону голову, я увидела его глаза — блестящие и добрые. Или же мне хотелось думать, что добрые. В любом случае, пёс не проявлял никакой агрессии, даже хвостом стал легонько бить по земле, вяло приветствуя человека и радуясь тому, что одиночество закончилось. Я, пусть и не доверяла этому дружелюбию, — слишком много в своё время смотрела видео про зверей в дикой природе, — всё-таки предположила, что пёс был домашним. Или хотя бы знал, что от людей можно ожидать не только силки или капканы. — Что там у вас? — шёпотом спросил диспетчер Лу. — Пёс. — Большой? Я прикинула размеры собаки. Если бы зверь встал на лапы, то точно был бы мне по середину бедра. Крупная голова на мощной шее, толстая холка и влажно блестящий нос размером с два шарика для пинг-понга. Лу записал моё короткое описание, после чего сказал: — Отлично. Что с псом произошло? — А я откуда знаю? Приедете — сами у него и спросите! — Мэ-эм, не время шутить. Присмотритесь, что у животного случилось. Силки? Капкан? Просто запуталось в мусоре? Есть ли какие-либо травмы? — Ничего из перечисленного. Хотя… секунду. Сглотнув, я сделала небольшой шаг вперёд. Собака забила хвостом активнее, вытянула шею, с мольбой уставилась на меня и тоненько заскулила, вымаливая хоть какую-то помощь. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть причину такого положения животного. — Лапы чем-то обвиты… похоже на леску, только почему-то жёлтую. — Может где-то на помойке подцепил, — без особого интереса сказал Лу. — Ладно, я понял, обращение зафиксировано. Служба прибудет через три часа по вашему адресу. — Три часа?! — Эй, сейчас ночь, а парни на работе! Да и не платят нам столько, мэ-эм, чтобы мы реагировали быстрее! — Какой тогда вообще смысл в этом звонке?! Сами же говорили, что в подобных ситуациях счёт идёт на минуты! — Судя по тому, что вы, мэ-эм, не упоминали о пятнах крови, можно расслабиться. — А если лапу перетянет? А потом её ампутируют?! Вы же только недавно... Диспетчер Лу хмыкнул. — Ну, вы можете попробовать освободить животное самостоятельно. До того, как я успела хоть что-то ответить, парень добавил: — Хорошего утра, мэ-эм, — после чего сразу же сбросил звонок. Я посмотрела на свой телефон, как на предателя, хотя гаджет был вообще ни при чём. Почему-то мне казалось, что дело не в «субординации», низкой зарплате или регламенте действий, а в банальной лени диспетчера Лу и в его нежелании работать. — Урод, — прошипела я трубке. — И что мне теперь… Собака ещё раз заскулила, привлекая внимание. Я села на корточки, устало растирая лицо. Ну всё. Хватит. Когда я отняла руки, то увидела, что весь «атакующий» мейк остался на ладонях. — Да твою мать… Мне вторил грустный тихий вздох. Собака на самом деле не выглядела опасной, если так подумать. Ни оскаленных клыков, ни вздыбленной шерсти. Да и много ли пёс мог сделать, если учитывать, что все его четыре лапы были перевиты жёлтой проволокой? Так, что животное не могло не то что встать — хотя бы сесть. Стоило ли мне… Как никогда я пожалела, что захотела остаться одна и прогнала от себя Гвен. Вот Чудо-Девочка не задумывалась бы над тем, стоит ей что-то делать или же нет; Страйк вообще была простой и лёгкой на решения. Действовала Гвиневра всегда исключительно исходя из собственного настроения, и в большинстве случаев это играло ей на руку. — Окей. Хо-ро-шо. Ты, — я обратилась к псу; тот, уловив, что я говорю с ним, активнее заработал хвостом. — Я к тебе подойду. Хорошо, подойду. Но только один кусь… только одно резкое движение… честное слово, я тебе обещаю, что сразу же развернусь и уйду отсюда так быстро, что ты и моргнуть не успеешь! Ясно тебе? Собака вывалила розовый язык и тяжело задышала. Хвост продолжал бить по сорнякам и земле, поднимая крошечное сухое облачко пыли. — Только одно движение, и ты будешь ждать три часа, прежде чем приедут из службы отлова! — пригрозила я ещё раз, поднимаясь и начиная медленно приближаться к собаке. — Только одно!.. Геном, почему ты мне не отвесил неуязвимости или супер-силы? Почему не дал мне возможность летать или понимать животных? Да почему хотя бы мозгов не отсыпал? Слабоумие, доброта и отвага — вот и всё, что двигало мною в этот момент! Иначе объяснить, почему я приближалась к потенциально опасному зверю я не могла. Пёс не зарычал ни через метр моего приближения, ни через два. Последние сто сантиметров я преодолевала, кажется, по одному, потому что взгляд мой то и дело цеплялся за острые мелкие клыки животного. Зубы я его видела из-за того, что пёс так и не закрыл пасть, продолжая тяжело дышать. В какой-то момент собака, очевидно утомившись, положила голову на землю и закрыла глаза. Не знаю, чем думал диспетчер Лу, а три названных часа пёс точно не пережил бы. Может, у него было обезвоживание, может, какие-то внутренние травмы — не так важно, на самом деле. Главное, что счёт действительно шёл на минуты. Или Лу специально поставил три часа? Что делала служба, когда им попадалось какое-то животное? Может, они просто не хотели возиться с документацией, раз там всё так плохо? Вот и дали три часа псинке, чтобы… Отвратительно. Не знаю, было ли моё предположение верным, однако оно испортило мне настроение, — казалось бы, куда больше, учитывая все события за день, — и прибавило уверенности. Я сделала несколько последних шагов к псу и опустилась рядом с животным на корточки, всматриваясь в узлы проволоки. Пёс даже голову не поднял. Бедняга. Опасения мои насчёт передавливания лап были вполне обоснованными: я видела, как жёлтая проволока впивается в короткую шерсть. Если бы мне перетянуло руки настолько сильно, вряд ли я бы чувствовала пальцы и после пяти минут. Сколько же здесь лежал этот пёс — неизвестно. А диспетчер Лу ему ещё дополнительные три часа назначил. Умник. — Так, ладно, — я осторожно поддела пальцами проволоку и, не увидев никакой реакции от собаки, легонько дёрнула, проверяя силу натяжения. — Ладно. Эм… У меня, естественно, с собой не было ничего колюще-режущего; невольно я пожалела, что не купила в маркете тот нож, который чуть было не лишил меня пальца. Вот он бы сейчас очень пригодился. Единственное, что могло мне более или менее подойти — кромка ключа от дома. Ею я и попыталась перерезать проволоку. В принципе, вышло неплохо, но очень уж медленно: провозилась я минуты три, а поддались только две «нити» на лапах собаки. Пёс посматривал в мою сторону, продолжал тяжело дышать и вяло мотал хвостом. Я вздохнула поглубже, как перед погружением в воду, и принялась черкать ключом по проволоке, стараясь не думать о том, что будет дальше. Мысли-то всё равно в голову лезли. Ну, допустим, я всё-таки освобожу собаку, даже без помощи службы по отлову, которые ещё неизвестно когда почтят нас своим присутствием. А потом что? Забрать пса с собой домой? Не думаю, что Анхелл обрадуется, всё же мы одно жилое пространство делим, а я никогда не замечала за мужем особой любви к животным… Хотя, если посмотреть с другой стороны — а не пошёл бы Анхелл нахрен? Почему я должна продолжать думать о его комфорте? Особенно после нашего ночного разговора, где внезапно выяснилось, что этот свех-придурок считает меня кем-то вроде отсталой инфузории, раз я не обладаю какими-то супер-способностями; и, конечно же, после того, как я узнала про его «измену без измены» от Чудо-Девочки. По-моему и этих двух причин вполне достаточно, чтобы Анхелл вылетел из моей жизни, как мяч с поля для бейсбола после хорошей подачи. Вернувшаяся головная боль придала мне сил; всегда знала, что злость, если её верно использовать, отлично подпитывает любую деятельность. Не знаю, за сколько я разобралась с проволокой на собачьих лапах, но небо потихоньку начинало светлеть. Из-за резких движений и прикладываемых усилий я не только согрелась, но ещё и вспотеть успела, и теперь холодный воздух скорее приносил облегчение. Тем не менее, я понимала, что спустя где-то четверть часа я вполне могу подхватить простуду, если не найду себе какое-нибудь тёплое укрытие. Собака несмело попыталась подняться на лапы. С первого раза у неё это не вышло, зато со второго — вполне. Зверь встряхнулся, обдав меня пылью и мелкими комочками грязи, после чего сел на задницу, преданно смотря на меня бусинками глаз. Я осторожно потрепала пса по лобастой голове. Пусть открытая пасть и виднеющиеся клыки всё ещё не внушали мне доверия, собака ни разу не проявила агрессию и даже не рычала на меня, когда приходилось не очень осторожно тянуть проволоку. — Ну что, дружок, вот и всё, — я поднялась; коленки жалобно скрипнули, моля о пощаде после долгого сидения на корточках, — может, если ты ничейный, то пойдёшь со мной, а? Всегда хотела собаку. Пёс замер с открытой пастью. — Согласно протоколу И-А-990, я уже обладаю Хозяином, — мужской механический голос раздался из его глотки без малейшего движения языка или губ; у собак вообще есть губы?! — Однако ваше предложение весьма своевременно, так что я приму его. — Ч-что?.. Сзади меня что-то грохнуло. С таким звуком на автосвалках отшвыривают машины, которые никогда уже не станут ничем, кроме ненужного металлолома. Я обернулась, едва владея собой, и задрожала — уже не от холода. Этот «транспорт» я везде узнаю… про него и документалки снимали, и в новостях показывали с пометкой «бегите, если заметили». — Предложение принято, — повторил голос, идущий изнутри собаки, — однако, учитывая информацию из протокола И-А-990, я вынужден перевернуть условия. И теперь не я пойду с вами, а вы со мной.