Герой, Злодей, Оливия.

— У нас с тобой теперь есть кличка, Хозяин! — было первым, что сказал пёс, войдя в огромную столовую. Льюис, сидящий за небольшим круглым столом, поднял взгляд от газеты; вот это древность, однако. Кивнув мне вместо приветствия, он полностью сосредоточился на виляющем хвостом псе: тот подбежал к мужчине и плюхнулся рядом с ним на задницу, принявшись остервенело чесать задней лапой за ухом. Честное слово, он совсем не напоминал робота! Простая собака, а не сборище микросхем! — Прямо-таки у нас? Я хихикнула в кулак. Вообще, если так подумать, то к псу-роботу у Льюиса было особенное отношение; я не могла бы, к примеру, представить, чтобы мужчина спокойно отпустил своего «помощника» в бой против супергероя, как он поступал с обычными андроидами. Может я выдавала желаемое за действительное, однако мне казалось, что к псу он относился больше как к другу, чем как к высокотехнологичной машине. — Согласно протоколу… Льюис опустил взгляд обратно на газету и неторопливо перевернул мнущийся лист. — Протокол регистрирует отношение к физической собственности и к ценной информации. — Тогда получается, что это у МЕНЯ есть кличка! — ещё больше обрадовался пёс. — Это же замечательно! — Великолепно. — Если ты захочешь, Хозяин, то тоже можешь её использовать! Мне для Хозяина не жалко! — Прекрасно. Посмеиваясь, я прошла в столовую и села за стол к Льюису. Пёс подполз к мужчине и положил ему голову на колени; злейший враг героев современности принялся рассеянно почёсывать робота за мягким ухом. Сцена была настолько домашней, что вызывала у меня просто огромнейший приступ умиления. — Я привёл Оливию Хейл на ужин. Как Хозяин просил. — Замечательно, — повторился Льюис, скатывая газету в рулон и отдавая роботу. — Блюда сейчас вынесут, буквально пара минут. Я рад, что вы решили присоединиться ко мне за ужином, Оливия. — А с этим какие-то проблемы? — не поняла я. Льюис тонко улыбнулся. — Вообще-то… — Хозяин, — перебил его пёс; зажатая в зубах газета ничуть не мешала ему говорить... то есть, воспроизводить звук. — Я прошу прощения, но я вынужден повториться. Я привёл Оливию на ужин. Как Хозяин и просил. Льюис быстро взглянул на меня, недоумённо поднял брови и скрестил руки на груди. — И что это должно значить? — Согласно найденной в интернете информации, хорошо сделанная работа предполагает поощрение. Я хорошо привёл Оливию. Если продолжать логическую цепочку, то мне полагается то самое поощрение. — И что ты хочешь? От простого вопроса хвост пса, кажется, сошёл с ума. Будь он настоящим, то точно сломался бы из-за такого количества восторга. — Сосиски! — воскликнул пёс с жаром. — Я хочу сосиски в качестве поощрения! И в качестве зарплаты! — Ты не получаешь зарплату, — пробормотал ЛЬюис, слегка сконфуженный таким ответом. — А где ты успел… — Оливия Хейл дала. Было вку-усно! Льюис быстро взглянул на меня, пытаясь подавить улыбку. Я смущённо отвела взгляд. Хорошо, что Льюис был адекватным злодеем: неизвестно, как бы на такую «порчу» робота отреагировал кто-то другой. Хотя, если так посмотреть, «другой» злодей не устраивал бы своего заложника в отличной комнате, не беспокоился о нормальной еде и не доставал бы кучу шампуней для чужого комфорта. — Так что там с ужином? — кашлянула я, неловко переводя тему. Льюис в последний раз потрепал пса по лобастой голове, прежде чем мягко оттолкнуть от себя. — Другие мои заложники предпочитали оставаться в комнате и учинять беспорядок. За несколько часов, проведённых в неволе, они успевали уничтожить меблировку. Ваша предшественница и вовсе умудрилась разбить окно и вышвырнуть из него бо́льшую часть экстерьера, включая содранные со стен обои. Описанный дебош меня впечатлил. Смысл в таком поведении, чтобы своего похитителя разозлить, что ли? Если тебя ворует злодей, то единственное, что от тебя требуется — не высовываться, ждать помощь и осторожно присматриваться к возможностям для побега. Глядишь, и целой останешься с таким подходом. — Ужас какой, — я покачала головой. — А что потом? Льюис пожал плечами. — Ничего. Я делал то, что мне было нужно, и отправлял заложников по домам. Обычно, — добавил он, увидев, как я напряглась, — дело ограничивалось взятой для анализа кровью. Ничего страшного, пары капель мне достаточно, если анализы несложные. А вот и ужин. Вместо прислуги или официантов еду нам доставили дроны, по два на один поднос. Ужин состоял из нескольких горячих блюд, пары изысканных закусок и трёх салатов. — У вас хорошие повара, — заметила я, разглядывая представленное разнообразие. — Мне на такие сложные блюда никогда не хватало ни времени, ни терпения. Это невинное замечание неожиданно вызвало удивительно сильную реакцию: Льюис заметно побледнел и сцепил зубы настолько сильно, что у него заходили желваки. Чёрные глаза недобро прищурились, между бровями появилась крошечная морщинка. Да и вся фигура мужчины стала излучать вполне ощутимое напряжение. — Возможно, если бы вы не были вынуждены готовить, как на роту голодных солдат, всё бы получалось, — сказал он с прохладцей, берясь за приборы. — Уверен, что ваши руки достаточно умелы для того, чтобы приготовить и нечто более утончённое, чем представленные здесь блюда. Приятного аппетита. Я пожевала губы в нерешительности. И что это было? Возможно, Льюиса бесит Сверхчеловек, раз он так отреагировал на упоминание моей готовки? Типа всё, что я делала, в итоге съедал главный враг… хотя это звучит как-то очень притянуто, чтобы быть правдой. — Приятного аппетита, — с нажимом сказал Льюис, даже не посмотрев на меня. — Приятного, — пробормотала я в ответ, беря в руки вилку. Смысл только он бесится — непонятно. А ещё обидно, что я опять пролетела с расспросами. Нужно было ведь аккуратно узнать, зачем я ему тут нужна в качестве заложника. Ясное дело, что из-за Анхелла, но хотелось бы, знаете ли, подробностей. Одно хорошо — после ужина посуду мыть не надо. Если так подумать, то было забавно, что первый за долгое время нормальный совместный ужин у меня прошёл не с собственным супругом, а с его злейшим врагом. Льюис не разочаровал: несмотря на не самое приятное начало вечера, потом всё потихоньку выправилось. Я понимала, что мужчина всё ещё злится: это было видно по слишком резким движениям, по тому, как Льюис иногда хмурился или поджимал губы, по тому, как он порой терял нить нашего ничего не значащего трёпа. Потом, возвращаясь мыслями в реальность, мужчина неизменно просил прощения, и беседа начинала новый виток, пока Льюис снова не задумается. Несмотря на это, я успела наговориться вдоволь. И даже слегка устать от общения, что так неожиданно свалилось мне на голову; было такое ощущение, что мой запрос у Вселенной насчёт «поговорить» внезапно исполнился с лихвой. Я не жалуюсь, если что; просто странное чувство юмора у судьбы, раз в собеседники я получила террориста, а не общепризнанного супергероя и собственного супруга. По коридорам и галереям замка я шла в приподнятом настроении и в сопровождении пса. Тот просто излучал довольство; подозревала я, что вызвано оно кучей сосисок, нашедших свой последний приют в животе робота. Льюис, помимо всех прочих своих достоинств, ещё и слово держал; мечта, а не мужчина, как отзывались о нём на женских форумах. Надеюсь, кстати, что он их не читал. И про фанфики не знал. Сколько я в своё время выслушала жалоб и нытья от Анхелла насчёт бесчисленных фанфиков о Сверхчеловеке и его враге — не сосчитать! Муженька раздражало буквально всё, от лёгких и нежных романтических комедий до более серьёзных произведений, которые вполне могли бы стать отдельными книгами. Ужас, просто ужас. Вот она, обратная сторона популярности. Если уж говорить откровенно, то между Льюисом и Анхеллом не могло бы быть ничего общего, даже дружбы или приятельства; эти два мужчины были такими же разными, как лето на Мадагаскаре и зима в Лапландии. Никакого совпадения интересов, как я могла судить; разный взгляд на жизнь, разное мировоззрение и моральные установки; даже подбор одежды — и там никаких пересечений. Анхелл в виде Сверхчеловека обожал облипку, чтобы каждая женщина вне зависимости от возраста могла восхищаться его прекрасным телом; Анхелл как не-бухгалтер носил мешковатые костюмы, скрывающие рельеф, и рубашки на размер меньше необходимого. Он никогда не противился уговорам «снять хотя бы пиджак, ведь на улице так жарко/душно/влажно». Ну чтобы опять же покрасоваться, конечно. Льюис — совсем другая история. В роли суперзлодея он предпочитал одежду старого образца: камзолы с длинными полами и золотой вышивкой, брюки, сапоги и обязательно трость. Но при этом не брезговал и другой, более простой одеждой. Украл же он меня, одетый в простецкие джинсы, кеды и толстовку? Анхелл бы на подобный маскарад не пошёл бы даже за большие деньги; иногда мне казалось, что созданный образ Сверхчеловека для мужчины дороже всего на свете. Уже перед лестницей-эскалатором я замешкалась. Откровенно говоря, возвращаться в комнату просто не хотелось, какой бы крутой она ни была. Да, ремонт там сделан прекрасный, — и я теперь даже знала, почему, и кого за это стоит благодарить; спасибо тебе, неизвестная прошлая жертва похищения! — однако делать там было решительно нечего. Что я, принцесса из прошлого, чтобы сидеть у окошка и грустно смотреть вдаль, обсасывая тяжёлые думы? Нет уж, в этом нет никакого удовольствия. Интернет в замке Льюиса не ловил, а на волшебным образом зарядившемся телефоне у меня не было никаких стоящих игр, чтобы убить время. Одно дело — поиграть минут пятнадцать в ту же змейку, но рубиться в неё часами? Нет, спасибо, мой мозг устроен слегка сложнее, чем у среднестатистического подростка из двадцать второго века. Про телевидение я вообще молчу. Хоть замок наверняка был вотчиной робототехники, вряд ли я здесь нашла бы хоть какой-нибудь экран, чтобы включить что-нибудь… да и что смотреть, «Разговорное Времечко»? У меня теперь с этой передачей отвратительные ассоциации, никакого желания нет смотреть ни на Лидию, ни на вымученную улыбку Корни. Бесят они меня оба от одной только мысли. По-простому лечь спать я тоже не могла — в теле бурлила энергия после долгого дневного отдыха. Мне скорее хотелось бегать и прыгать, чем отлёживать бока на шикарной широкой кровати, спасибо. — У тебя какие-то проблемы? — спросил пёс. — Я могу помочь? Боишься лестниц? Или эскалаторов? — Не в этом дело. Просто… а могу ли я не возвращаться в комнату? Пёс моргнул. Я ради интереса положила ладонь на поручни, и те сразу пришли в движение. Та же история со ступеньками: оказалось достаточно просто коснуться нижней ногой, чтобы эскалатор заработал. Останавливался он, правда, уже через пару секунд. Но работал же! Как хорошо, что я не Гвен. Будь иначе, пришлось бы мне ножками подниматься и спускаться, если бы датчики меня не видели. Ух, бедняга. — В принципе, — медленно произнёс пёс, — у меня нет ни единого противоречащего приказа от Хозяина насчёт тебя. Единственное, что под запретом для Оливии Хейл — это попытки сбежать из замка. Хейл… долго я своей девичьей фамилии не слышала. Но вообще, сбегать? Куда, интересно? Я понятия не имела, где мы, а судя по продолжительности полёта на карете, от моего дома замок Льюиса находился на приличном расстоянии. — Я себе не враг, Бадди, — хмыкнула я; от звучания своей клички пёс вскочил на ноги и завертелся вокруг себя, счастливо подпрыгивая. — Так что никакого побега. Просто хочу получше изучить замок. Прежде всего я, естественно, захотела как следует рассмотреть представленные в галерее экспонаты. Благо, идти практически никуда и не надо: пара шагов назад, и на меня со стены смотрит первая картина. Сельский пейзаж в жёлтых тонах, ничего примечательного, кроме истории его создания: — Двадцатый век, — сказал Бадди, садясь рядом со мной и смотря на картину. — Рисовала сестра Льюиса, Адель. Она умела писать только пейзажи, больше ничего не получалось. Причём исключительно летние, период позднего августа. — Ей нравился жёлтый цвет? — предположила я. — Терпеть его не могла. Предпочитала чёрное. Вообще-то, в голове у меня были другие мысли. Бадди сказал, что пейзаж писала Адель, сестра Льюиса. Сестра! И происходило это в двадцатом веке; даже если предположить, что это были последние десятилетия двадцатого века, то какой это год выходит? Тысяча девятьсот девяносто девятый? У нас на дворе две тысячи сто тридцать первый. Путём нехитрых вычислений получаем сто тридцать два года. Даже если сестра для Льюиса была старшей, с большой разницей в возрасте… это получается, что Льюису около сотни лет, что ли? — Использовано масло и надёжный фиксатив, чтобы краска… — А сестра сводная? — перебила я пса. Бадди перевёл взгляд умных карих глаз на меня. — Сводная? Причина таких выводов? Родная. Они погодки были. «Погодки». Значит, точно больше сотни лет. Божечки, что же творится-то. — Сколько Льюису лет? — Согласно протоколу Х-Н-123, я не имею права разглашать личную информацию моего Хозяина без официального разрешения, зафиксированного в моих программах или в программах главного компьютера. Согласно найденной информации в интернете, возраст разумной особи считается личной информацией. Но в качестве утешения я могу сказать тебе, сколько лет мне. Сказать? Сказать? — Ну скажи. — Три года! — в противовес спокойному металлическому тону, Бадди несколько раз подпрыгнул в возбуждении. — В интернете считается, что один собачий год равен семи человеческим. Производя простейшие арифметические вычисления, мы понимаем, что я совершеннолетний двадцатиодногодовый пёс-робот! Прекрасные новости, просто прекрасные! Вот он реально был похож на собаку, особенно с его готовностью радоваться чему угодно. В галерее висело ещё несколько пейзажей из-под кисти Адель. Также там обнаружились статуэтки, которые сделал племянник Льюиса, — его звали Джон, пусть его имя ничего для меня и не значило, — и статуя, которую сделала сестра Джона Луиза, — «она предпочитала, чтобы её называли Луизиана, и всегда этому радовалась, гав», — а также прочие поделки. У всех у них было одно общее качество: они были сделаны родственниками Льюиса, ближайшими или же дальними. — А не опасно такие ценные для памяти вещи помещать в галерею, ведущую к комнате пленников? — удивилась я, рассматривая крошечную модельку настоящего старого пиратского корабля. — Разобьют же или порвут. Жалко. — У Хозяина, насколько я знаю, есть копии. Или это и есть копии, хм… К тому же, эмоциональная ценность этих произведений для него невелика. Всё самое интересное и важное он предпочитает хранить там, где живёт сам. — Около спальни? Пёс включил запись смеха; такие обычно звучат фоном в не самых хороших ситкомах, чтобы было понятно, где прозвучала шутка. — Нет, конечно. Хозяин Льюис не живёт в спальне. Большую часть времени он проводит в лаборатории! А значит, согласно информации из интернета, он живёт в лаборатории! Спит там, пьёт энергококтейли, создаёт роботов вроде меня. Но не таких же отличных, конечно. В этом смысле я уникален и единственен. Определённо, Бадди был первым роботом на моём жизненном пути с завышенным ЧСВ. Удивительное зрелище. — Вторая часть композиции располагается ближе к кухне, — сказал пёс, когда мы дошли до начала галереи и информационная справка о представленных предметах искусства закончилась. — Продолжим? Экскурсоводом он оказался неплохим, а делать мне было всё равно нечего. Так почему бы и не продолжить убивать время, чтобы не маяться от скуки и неизвестности? — Можно. Только про комнаты тоже рассказывай, если есть что-то интересное. — Это я всегда рад. Знаешь, Хозяин заложил в мои программы множество толковых словарей, так что я могу рассказывать по-простому или художественно, изъясняясь высоким стилем. Как мне с тобой разговаривать? — Давай не будем мудрить, — быстро сказала я. — Простые разговоры это отлично. Бадди грустно вздохнул. — Ну ладно. Почему-то все всё время выбирают простой язык, даже Хозяин. И когда мне эти знания использовать, если никто не хочет со мной изъясняться более благородно? Это прозвучало смешно, потому что «порода» у пса была — дворняга обыкновенная, окрас рыжий. Интересно, почему Льюис выбрал именно такую внешность для робота? Предположение у меня, конечно, возникло. Судя по тому, что я увидела, — и услышала, — в галерее, Льюис был человеком крайне привязчивым, в хорошем смысле этого слова. Может, Льюис сделал робота по подобию пса из своего прошлого? Мужчина трепетно хранил воспоминания о своих родственниках; поделки стояли не просто так: по словам Бадди, Льюис регулярно посещал каждую из «экспозиций» и рассматривал выставленные предметы искусства, о чём-то думая. — Лицо у него в такие моменты, как выразились бы в статьях по психологии из интернета, «сложное», — сказал мне Бадди, пока мы поднимались по лестнице на этаж выше. — Не уверен, что регулярная проверка целостности экспонатов его радует. — В другом дело, — сказала я, вздохнув. — Это что-то на человеческом, да? Ты объяснишь? Ты уверена? От последнего я сразу открестилась: — Могу только предполагать, но… возможно, Льюису просто одиноко одному в этом замке. Без людей, — добавила я, увидев, что Бадди возмущённо поднял голову. Пёс молчал пару секунд, очевидно ковыряясь в своём любимом интернете. Вот у меня туда выхода не было, а у собаки-робота — сколько угодно. Где справедливость, спрашивается? — Возможно, ты права, — сказал Бадди в итоге. — Человеческим особям нужна компания. А Хозяин, несмотря на все свои изменения, всё ещё остаётся одним из вас, кожаных. — Эй! В ответ — новая запись со смехом из ситкома. Бадди провёл меня ещё по нескольким галереям и длинным коридорам, сплошь увешанным картинами. От обилия самой разной живописи у меня начало двоиться в глазах; такое частенько бывает, когда неподготовленный мозг получает информации больше, чем способен переварить. В мультфильмах это состояние показано просто великолепно, если кто меня спросит: это ведь именно оно заставляет вокруг головы персонажа летать птичек или медленно кружиться разноразмерные звёздочки. Правда, в мультиках герои до звёздочек обычно получают по голове чем-нибудь тяжёлым… меня же огрело силой искусства. Когда Бадди предложил в очередной раз пойти дальше, на этаж выше, где есть ещё несколько галерей, я чуть было не запищала от волны паники. — Нет-нет-нет, — замахала я руками, останавливаясь. — Думаю, на сегодня достаточно любования живописью, хорошо? Я, признаться, устала. — Устала ходить или устала смотреть на картины? — уточнил проницательный пёс-робот. От облегчения я выдохнула. — От второго. Я не против посмотреть замок, но давай без картин, хорошо? Хотя ходить я тоже слегка… В принципе, Бадди было глубоко всё равно на то, где меня водить. Ему что многочисленные коридоры, комнаты и галереи, полные живописи, что простая экскурсия — всё одно. В голове, — или в программах? — робота было достаточно информации, не касающейся картин. — Замок был построен задолго до рождения Хозяина, — рассказывал Бадди, ведя меня вперёд. — Перешёл по наследству к его сестре, потому что она была в хороших отношениях с дядей, предыдущим владельцем. Хозяин оставался здесь на правах любимого гостя и дорогого родственника до тех пор, пока линия наследования его сестры не прервалась. — Он не хотел сам владеть этим замком? — спросила я, касаясь холодной каменной кладки. Было видно, что замок несколько раз перестраивали: слишком уж мало он походил на средневековые мрачные убожества с узенькими коридорчиками, высокими стрельчатыми арками и тяжестью нависающих над тобой стен. Здесь было светло и приятно; каменная кладка не тёмная, на ней нет следов плесени, влажных разводов или подозрительных трещин; потолки, хоть и высокие, были чистыми — наверняка за этим следит целая армия роботов. На месте Льюиса я бы гоняла своих механических товарищей в хвост и в гриву; не самой же здесь убираться, правда? Да я бы с ума сошла, если бы мы с Анхеллом жили в замке типа этого! Я еле наш домик держала в нормальном состоянии, и то вечно муженёк находил то паутину, то пыль, то ещё какой-нибудь повод, чтобы укоризненно покачать головой и цокнуть языком. — Хозяин не особенно любит темы материального владения, — сформулировал Бадди после некоторого молчания. — Были проблемы с этим. В прошлом. В собственность замок достался ему не так давно, где-то лет пятьдесят или шестьдесят назад. Я тогда уже был создан, однако в моей памяти этот период весьма фрагментарен, так что сказать точнее не могу. Был создан... он же говорил, что ему три года, нет? По моему желанию, мы заглядывали в подворачивающиеся двери. Ничего интересного за ними не было: кладовки, пустые комнаты, нежилые спальни с характерным запахом запустения. Всё в таком роде. Наш поход сопровождался короткими, но информативными комментариями. Из них я узнала, что с последними своими родственниками, — те приходились сестре Льюиса пра-пра-правнуками, — отношения у мужчины были крайне напряжёнными. — Хозяин даже жил какое-то время во внутренних переходах и спрятанных комнатах, — неодобрительно покачал головой Бадди. — Немыслимо! На этот замок у него всегда было прав больше, чем у тех, кто поднимал на него лапу! Бедный мой Хозяин столько перенёс, не каждый из людей бы с этим справился. Упоминание «внутренних» помещений возродило во мне интерес, даже усталость отошла на задний план. Как же я не подумала! Это же замок, построенный давным-давно; естественно, что здесь будут тайные комнаты, скрытые от глаз гостей переходы и целая куча строительных тайн! Сколько было написано насчёт этих вывертов архитектуры книг — не счесть; одно время в литературе был настоящий «бум», посвящённый чужим секретам, которые прятались за полыми стенами от глаз и умов любопытных. — А мы можем посмотреть на внутренние комнаты? — спросила я. — Комнаты как комнаты. Ты не насмотрелась разве? — Тайная комната, скрытая за стеной, намного интереснее, чем комната за закрытой дверью! — возмутилась я. — Одно и то же. — Ну пожалуйста! — Я не сказал «нет», Оливия Хейл. В моих приказах нет запрета на то, чтобы показать тебе эти комнаты. Идём. Он бодро потрусил в сторону главной лестницы, я, естественно, за ним. Бадди взял довольно быстрый темп, и у меня почти сразу сбилось дыхание: никогда не была спортивной фитнес-девочкой. А уж после долгой экскурсии по огромному замку, — серьёзно, я думала, что он будет в несколько раз меньше! — я точно не была готова к внезапному спринту по неровному полу. Хорошо ещё, что я каблуки не носила, иначе точно навернулась бы! Пробежав мимо лестницы, Бадди резко затормозил возле одной из стен и уселся, дожидаясь меня. Увидев, что робот больше никуда не собирается нестись, я и сама замедлилась, глубоко и тяжело дыша. Нет уж, слишком я уже стара для таких забегов! — Ты хоть… в следующий раз преду… преждай, Бадди! — Судя по твоим физическим показателям, тебе стоит внести в свою ежедневную рутину занятия физической культурой, — ответил мне робот. — Я составлю расписание, чтобы ты приступила уже завтра, потому что ты мне нравишься, и я хочу тебе только хорошего! — Нравлюсь?.. Пёс закивал, но этого, в принципе, и не требовалось: всю глубину своей привязанности Бадди отлично демонстрировал при помощи хвоста. — Естественно, нравишься, Оливия Хейл! Ты же дала мне имя и показала, как прекрасен мир, в котором есть сосиски!