***
— Молодой Мастер Эрик! — Слуга кланяется и протягивает ему письмо, жёсткий пакет обёрнут тонкой лентой и запечатан сушёной оранжевой лилией, прижатой сургучом. Она даже сладко пахнет, и Эрик держит пакет указательным и большим пальцами, скептично настроенный, ведь это не любовное письмо от одурманенный дворянки, которой он отказал. В конце концов, он вздыхает и достаёт перочный ножик, нагревает печать огнём свечи и открывает письмо. Когда он открывает письмо, он почти роняет его. Он узнает этот чувственный почерк всюду. Кейл всегда был горд своей работой над ним, используя перо, словно художник – кисть для нежной картины на воде, имея превосходный почерк, как ни у кого другого. Он всегда восхищался этим, копил письма, которыми они обменивались до того дня, когда... Они прекратили. Он читает письмо, не отрывая от него взгляда, пока другой, явно паникующий слуга не врывается, дабы проинформировать его о письме от Амиру. Это не сулило ничего хорошего. Беря письмо, он откладывает драгоценный подарок в сторону, открывает письмо Амиру... И, чёрт, почти роняет нож на свою ногу во время первого параграфа. Дорогой Эрик, Мне жаль говорить это, но я принесла ужасные новости. Я думаю, я нашла причину необычного поведения Господина Кейла. Как ты знаешь, мои родители предпочитают приезжать пораньше – только боги знают почему, и так я смогла провести больше дней в компании Господина Кейла. То, что я увидела, глубоко возмутило меня. Он в опасности здесь из-за своих собственных слуг. Они активно причиняют ему вред, и я не знаю, если они делают то же самое с Басеном. То, как он ведёт себя со мной, когда слуг нет вокруг, становится колким и умным как никогда, хотя и остаётся глухим к делам, когда они вокруг. Наблюдая такое поведение несколько дней, я убедилась в том, что эта техника выживания, его попытки протянуть руки помощи привели его к тому, что ему пришлось съесть еду, на которую у него тяжёлая аллергия.. Эрик. Я в ужасе. Если семья Хенитьюз страшится того, что её отравят собственные слуги, как мы можем быть уверены, что Кейл остаётся в безопасности, когда он так сосредоточен на своём брате? Я видела, как он обращался со мной и матерью. Он никогда не говорил о Графе и Графине, – лишь о долге Басена, как если бы Басен уже был Графом. У меня будет шанс позволить ему остаться у меня на неделю, и из того, что я видела, он с радостью согласится. Думаю, настало время больше заинтересоваться в делах Хенитьюз, как они сделали для нас. Жизнь одного из нас зависит от этого. Амиру Убарр Эрик сминает письмо в комок, прежде чем восстанавливает контроль над собой и возвращает бумагу на стол, разглаживая её. — Молодой Господин Эрик? — Слуга выглядит настороженным; как, впрочем, и должен, Эрик наверняка прямо сейчас выглядит разъярённым. — Где мои родители? — Холодно спрашивает он. Слуга сглатывает. — О-они заняты... — Тогда им лучше прекратить быть занятыми. От этого может зависеть Северо-восточный Альянс. Хочу, чтобы они были в моём кабинете в течение часа. — М-молодой Господин... — Слуга немедленно капитулирует под его взглядом. — Д-да, Молодой Господин Эрик. — Бросая ещё один взгляд, Эрик выжидает, пока слуга не уйдёт, дабы достать ручку и свою лучшую бумагу для писем. То, как Кейл написал ему, этот стиль... Он пропитан любовью. Напоминание о детстве Кейла, проведённого вместе, изысканный почерк, который он приобрёл, дабы покорить Эрика. Он вытаскивает последнюю записку, написанную ему Кейлом. На нём нет безукоризненного почерка. Он прост. Чётко и по теме. Я не наследник. Пожалуйста, больше не пиши мне. Оно было неподписанным, без обычного, чарующего почерка Кейла, и он задаётся вопросом. По-настоящему ли это писал Кейл? Или Эрик не так интерпретировал письмо, предупреждение не ставить своего любимого члена альянса в опасное положение? Протянутая рука помощи, передающаяся воспоминаниям, по-настоящему почти стоила Кейлу жизни? Эта башня из говна и палок не собиралась простоять долго.***
Отец, ты же знаешь, он манипулирует тобой. Рон может слышать эхо слов своего сына, эхо его злости и ненавистной ярости перед Кейлом – мальчиком, который имел всё, но всё равно всё отдавал своему брату. Конечно же, Роном манипулировали. Он был старым, не тупым, но Кейл был таким искусным в этом, посеял раздор и недоверие меж слугами, заставил краеугольный камень Графства Хенитьюз расколоться одним гениальным ударом... Он знал, что меж слугами ходила нелояльность, и ему пришлось расколоть это, выставить это на графское обозрение, которое невозможно проигнорировать. Также легко как он обнаружил тайное подполье Города Дождя. Как его второй сын использует это? Как он овладеет своей новонайденной силой, новой личностью? Да, Рон признается – его господин щенок был очень опасной сущностью, манипулятором. Что же он такое узнал, что подслушал, раз это сделало его настолько злым? Он признался в этом Рону, и его эмоции, видимо, занимали всё пространство. Сорвался ли он из-за чувства вины от своих действий, которые совершил под давлением? Раскалывался ли он, потому что не хотел терять своего справедливого дворецкого и того, кого звал семьёй? Как наивно со стороны Рона было глядеть лишь на поверхность, когда его господин щенок разыгрывал этот спектакль; думать, что это исключительно из-за смерти матери, а не из-за присяги защищать. Ночью, после того как клятва была дана, Рон проник в кабинет своего сеньора и вытащил каждый отрывок бумаги, прочитал каждый план мальчика, который тот когда-либо писал, жадно планируя разрушить свою собственную репутацию, дабы спасти Басена от ужасных слухов, которые посмели распространить вассалы и дальние родственники. Это была цель мальчишки едва старше восьми лет, который видел своего брата и принимал его без сожалений. Чем дальше, как можно больше злобно, пошёл бы мальчишка за своей собственной матерью, если так он относился к мальчику, которого звал семьёй не по причине обязанности, но по причине подлинной любви. Он любил Басена, но он несоизмеримо обожал свою мать. Рон знал ярость. Он знал скорбь. И взгляд господина щенка содержал обе эти эмоции, когда он предлагал себя, сосуд мести против тех, кто посмел забрать у него мать. Десять лет его господин щенок сдерживал свою ярость, прятал под замком свою злость. А сейчас... Он был старше, мудрее, более злобным и намного более злопамятным. Кейл перевернёт весь Роан ради своей матери, и Рон будет рядом с ним на каждом его шагу. Как и должен хороший вассал. Молодой господин потягивает чай из термоса, когда он прибывает в вымощенный камнем внутренний дворик, его старший кипит от злости, пока его второй сын безмятежно допивает чашку чая. Рядом с господином щенком он замечает торопливо готовящих всё слуг Убарр, бросающих на слуг Хенитьюз взгляды, полные омерзения, даже когда те смеют подойти помочь с самой чёрной работой. — Рон! — Кейл улыбается во все зубы, тусклое свечение излучается всем его телом, острый противовес его сыну. — Бикросс был так добр приготовить нам ланч с собой, — щебечет Кейл, и Рон приподнимает бровь. Что за опасную игру затеял господин щенок. Он не был настолько слеп, чтобы пропустить, как Кейл тонко подкалывает его сына, как он нежно выгоняет Бикросса из их маленького пузыря, отбирая у него выбор пойти на ланч, чем быть здесь, на последнем приёме пищи между отцом и сыном. По факту, если учитывать слуг Убарр, они как бы знали, что Бикросс хотел провести последний ланч со своим отцом, но просто не мог отказаться едва уловимому приказу молодого господина и прервать трапезу. Умный господин щенок. Рон легко похлопывает своего сына по плечу, а другой делает жест в сторону дымящихся от злости слуг, разъярённых взглядов, прежде чем сделать жест слугам Убарр с их подозрительными взглядами; они были готовы заступиться и защищать честь господина щенка без вопросов, обиженные на вопиющее неуважение, как сам Граф. По правде говоря, Граф не простил никого, кто были соучастниками в инциденте со скармливанием устриц молодому господину, и Бикросс не избежал бы его гнева при обычных обстоятельствах. Если бы не уверенное поручение господина щенка за Бикросса, его сын был бы среди тех, кого сегодня изгнали. Между тех, кому грубо напомнили о своём месте, Ганс цеплялся за свою работу, как за нить, нить надвигающейся цензуры, если он посмеет перейти границы, попасть под неодобрение Басена, а не Кейла, по предварительной договорённости. Бикросс зло пихает еду в руки Рона, пока Кейл продолжает потягивать чай, лениво прислонившись к ступеням кареты. — Молодой Господин Кейл, — кланяется Рон, и Кейл признаёт его с улыбкой. — Когда мы отправляемся? — После того как доктора принесут питательные зелья, — легкомысленно отвечает Кейл. — Так что... Ещё десять минут, если они не будут медлить до последнего. — Рон приподнимает бровь, принимает ответ тонкого, как палки, господина щенка, который вообще не волновался из-за их опоздания. — Верю, что Графиня лично инспектирует их, — произносит он, выглядя даже ещё более радостным. Бровь Рона дёргается. Как он ранил Графиню настолько, что она лично заботится о таких вопросах? Пока Рон размышляет, Кейл залезает на ступени кареты, машет ему залезть вместе с ним. — Орабони! — Орёт Лили, летя на всех порах и приближаясь всё ближе до тех пор, пока не утопает в руках Кейла, красноволосый выдаёт тихое, удивлённое "у-уф". — Ты же не собирался уехать без "пока-пока", да? — Спрашивает она, её нижняя губа опасно дрожит. Кейл приподнимает бровь от её дрожащей губы, тыкает в неё до тех пор, пока девочка не пищит и не прикрывает рот малюсенькими ладошками. — Я буду здесь ещё немного, — отчитывает он её, улыбаясь девочке. — Ты можешь посидеть со мной, пока Графиня не прибудет, ладно? — Девочка немедленно загорается, Лили прижимается ближе. Рон вздыхает, его плановый допрос господина щенка отодвигается в сторону, и Кейл смотрит на него, улыбаясь немного шире. — Рон. — Весь во внимании он впивается глазами в юношу. — Да, Молодой Господин Кейл? — Спрашивает он. — Иди в мой кабинет и принеси чемодан из-под стола. Мы возьмём его с собой. Один из троих слуг, ухаживающих за мной, уже упаковал все вещи, но я не хотел, чтобы кто-то, кроме тебя, прикасался к этому. Если бы Рон был тупее, тепло в грудной клетке вдохновило бы его на более лучший сервис и на обеспечение лояльности. Вместо этого Рон принимает это за тест. Низко кланяясь, Рон отвечает: — Конечно же, Молодой Господин Кейл. Я вскоре вернусь. — Он быстро исчезает, мужчина шагает и оказывается в кабинете господина щенка, нахмуривается от вида приоткрытой двери. Он ожидает увидеть Ганса или главного дворецкого, или, наверное, капитана рыцарской гвардии. Он не ожидает увидеть Басена, сидящего там и смотрящего на него, сузив глаза. — Молодой Гос... — Мальчик прислоняет палец к губам, он угрюм. — Нет. — Он незаметно оглядывает Рона с ног до головы, и тот чувствует тусклый укол дискомфорта. — Ты поедешь с Кейл-хёном. — Это не вопрос. Это грубое ожидание. Рон склоняет голову, и Басен слегка расслабляется. — Хорошо. Я принёс пару вещей для хён-нима. — Мальчик жестикулирует, длинные пальцы растопыриваются, и холодная улыбка расцветает на губах. На столе появляется герметичная коробка, но Рон должен быть слепым, чтобы упустить из виду защитную магию на ней. — Передай это хён-ниму, и только хён-ниму. Если чужие руки дотронутся до этого, я узнаю. Меня это не обрадует. — Карие глаза тверды, словно гранит, они не простят. Когда Рон не отвечает, мальчишка становится более угрюмым. — Жду подтверждения, Рон. — Слова отчеканенные, острые и раздражённые, и Рон кланяется, знак почтения заставляет мальчика чуть-чуть расслабиться, освободиться. — Хорошо. Ему понадобится это, что бы он там не готовил. — Мальчик спрыгивает со стола Кейла, и с беспокойством смотрит на него. — Что вы знаете, молодой господин? — С любопытством спрашивает Рон. Взволнованное выражение лица Басена меняется на озорное и довольное, мальчик оглядывает его с неожиданным осознанием в глазах. — Прямо сейчас больше, чем ты, — отвечает ясно развеселённый Басен. — Вскоре ты всё узнаешь. Хён-ним сделал хороший выбор. — После этих загадочных слов, Рона оставляют одного. Он молчаливо, с неудержимым любопытством сверлит взглядом вслед Басену, теперь и наследник Хенитьюз счёл его годным по какому-то незнакомому критерию. Он подбирает коробку, заглядывает под стол, видит загадочную любопытную вещичку в чемоданчике, приспособление, которой его господин щенок ревностно охранял. Внутри всякая всячина и записка. Принеси маленькую коробку. Спрячь большую. Я доверяю твоим способностям. Она не подписана, но он узнаёт красивый почерк, и вытаскивает коробку, как и запрошено, приносит три приспособления молодому господину, на колене которого сидит Лили, пока он развлекает её какими-то сказками. Он помнит их, – времена, которые Эрик и Кейл провели вместе, смеясь и играя в детские игры, роскошь которой они предавались без герцога, чтобы не платить верностью. Оглядываясь по сторонам, Рон замечает ещё одну дополнительную лошадь и приподнимает бровь, прежде чем отвергнуть это предположение и заговорить с господином щенком. — Я думаю вы забываете, — легко говорит Рон, — что почти выбили себе все зубы в попытке выполнить тот трюк, — добавляет позабавленный Рон. Глаза Кейла пляшут, в них читаются одобрение и любопытство при взгляде на дополнительную коробку. — Бе. Детали, — Кейл машет рукой, на его губах играет ухмылка. — Так сильно бы не ударился, Рон. "…бессмертие юности", — думает Рон, позабавленный. Рон наблюдает за тем, как Кейл опускает Лили, когда прибывает графиня, доктора несут громадную коробку питательных зелий, чтобы взять их с собой. — Принимай только после еды, — говорит Виолан, Кейл кивает и послушно слушает. — Пусть Рон проверяет их, – доктора сторожили свои зелья день и ночь, но лучше перестраховаться, чем потом жалеть. — Конечно же, Графиня. — Рон правильно погружает коробки в карету, пока доктора – своё в багажник, одно оставляют, и его главврач вручает лично Рону. — Я буду в полной безопасности. В конце концов, Рон со мной. ...чёрт побери, этого пацана. Тепло в грудной клетке нежное; если бы Рон не знал, что его второй сын творит, он бы легко попал в западню. Его господин щенок стал по-настоящему опасным. Они загрузили карету и вместе отправились в путь, быстро попрощавшись, пересекли выезд из города так быстро – и незаметно, – как только возможно. Он не хотел прерывать господина щенка, который вглядывался в пейзаж за окном, видимо, наслаждаясь видом. Рядом слышится цоканье копыт, и Рон тоже с любопытством выглядывает, видит всё ту же лошадь без наездника движущуюся мимо них. Рон проводит добрый получас за чашечкой чая со своим господином щенком, прежде чем уступает. — Смею ли я узнать, что в чемоданчике, Молодой Господин Кейл? — Спрашивает Рон, и ухмылка Кейла острая и косая, когда он убирает чашечку чая в сторону. — Подарок, наверное. Или инструмент, зависит от того, чем ты это сочтёшь, — говорит красноволосый, ухмыляясь. Красивая маска, которую он носил, была снята, то самое хищное поведение вернулось вместе с холодным расчётом и злопамятным удовольствием. Рон больше предпочитает нежного мальчика, которым он притворяется. — О? — Спрашивает Рон, и Кейл гудит, пальцами играя с копьём, которое носил вокруг своей глотки. — Давай скажем, что обвинения Ганса в убийстве не совсем без заслуг, — произносит он, улыбаясь шире. Бровь Рона взлетает. Он лично ходил увидеть жертву, – дыра в её плече была идеально круглой, идеальное зрелище, которое мог провернуть только маг. Кроме того, дыра во лбу была чистой. Также почти идеально; материю прижгли, пока снаряд проходил сквозь. Также существовало некоторое ворчание о надёжности его конструкций – тех, что пропали, а Рон не может представить, что господин щенок оставил всё это позади, даже если настолько беззастенчиво и открыто носил это копьё. — Как ты это сделал? — Спрашивает изумлённый Рон, а Кейл смеётся, его смех злобный и дразнящий. Он тянется к чемоданчику, и Рону приходится похоронить своё любопытство, пока его господин щенок открывает чемоданчик, магия изменения размера бурлит на бедре Кейла и оставшемся месте на сидении. — Этот, если ты будешь хорошо себя вести, будет твоим. — Кейл вынимает, предлагает один. — Держи у центральной части, Рон. — Рон послушно берёт это с свои ладони, признаёт острые линии и углы. Он прекрасный настолько, что Рон может спутать его со скульптурой. Он аккуратно крутит его в руках, замечает сердцевину в форме глаза, стройный механизм, который может уместиться в ладони. — Он очень милый, — говорит Рон, прежде чем отдать его обратно. Наблюдая, он видит, как господин щенок профессионально держит его, пробегает пальцами по одному ребристому концу и нажимает на него с тусклым кликом. Тусклое золотое свечение, и пока его большой палец двигается на механизме блокировки, скользит ближе к концу сопло, свечение тускнеет почти не из-за чего. — Этот также может сжиматься, — помогает он Рону, так что мужчина может носить его на шее, так же как и его господин щенок. — Когда у нас будет время наедине, я научу тебя, как ими пользоваться, — обещает он, и Рон берёт кончиками пальцев подарок, задаваясь вопросом, что его господин щенок имеет в запасе для него. Даже так много... Очень просвещающе. Как долго его господин щенок планировал наперёд, прежде чем решить так кардинально изменить себя? Рядом с ним Кейл расслабляется, пока Рон поглощён пистолетом; любопытство мужчины оставляет его молчаливым, пока он исследует подарок, красноволосый размышляет над фактом того, что Рон присягнул ему, – акт, которого он по правде не ожидал, но был ему так рад. Из доклада настоящей души этого тела Кейлу знал, что ему будет нечего бояться, как только Рон пообещает своё служение с присягой. Рон бы последовал за ним, преследовал бы его, всегда верный своим клятвам, даже тем, что были опасными, если его оставляли с хорошим развлечением. Конечно же, Кейл не планировал оставлять его скучающим даже на мгновение. Они едут в тишине некоторое время, прежде чем кареты медленно останавливаются в маленьком городке. Он едва больше, чем трактир и пара домишек, и Кейл, спускаясь, замечает, что их кареты в полном порядке, так что их остановка – не их заслуга. Это определённое место не шикарное, не экстравагантное, а местные жители – мелкое параноидное дерьмо, снующее по своим домам из-за их прибытия. Каким-то образом, это ощущается неправильно. — Что-то не так? — Спрашивает Кейл, когда они уже вышли, и Амиру, которая в стрессе и нервно шепчется с одним из водителей, резко разворачивается. — Юный Лорд Кейл! — Поражённо выдыхает она. — Нет, нет, — отвечает она с утомлённой улыбкой, и Кейл протягивает руку, прижимает ладонь к её лбу. — Ты перегрелась, — хмурясь, произносит он. "Её лоб реально горячий," — с лёгким раздражением думает он. — Ты вообще сегодня пила воду? — Отчитывает он её, и Амиру легонько краснеет от смущения, раскрывает веер, вместо ответа. Он крадёт её веер и нежно тыкает её в нос, подталкивает её в спину, чтобы она присела в карете. — Не двигайся, — когда она пытается встать, он сверлит её взглядом, заставляя подчиниться. — Я сказал не двигайся. — Когда она останавливается, он извлекает бурдюк из багажника кареты, протягивает ей. — Что не так? Если хочешь свой веер обратно, ты расскажешь мне. Амиру вновь надувает губы. — Ненавижу, когда ты становишься таким властным, — говорит она ему, надуваясь, и Кейл вновь тыкает её в нос. Рон, видя, что им нужно время, с поклоном отступает, за что Кейл дарит ему благодарную ухмылку. — Кто-то преследовал нас. — ! — Кейл подавляет хмурость, делает глубокий вдох. Его планы спокойного восстановления по пути к Убарр пошли коту под хвост . — Тогда я предполагаю, мы останемся здесь на ночь, — с улыбкой говорит Кейл. Протягивая веер ей обратно, он помогает ей вставать, Рон приближается к ним, его бровь приподнята. — Вы же... Вы же не собираетесь ничего делать, не так ли? — Спрашивает он, и Кейл улыбается немного зло. — Будем смотреть по обстоятельствам. А сейчас. — Добавляет он радостно, когда выражение её лица становится каким-то болезненным. — Почему бы нам не найти, где остановиться. Рон и я можем разделить комнату, — говорит он, улыбаясь, словно солнце. — ...ты – угроза, — ворчит она, и он наклоняется вперёд, просто чтобы запечатлеть поцелуй на её макушке. Как только она уходит, Кейл хмурится карете, Рон приподнимает бровь, пока они вдвоём поднимаются обратно, дабы подождать пока всё будет готово. — Вы не выглядите счастливым, молодой господин, — замечает Рон, и Кейл дарит ему горько-сладкую ухмылку. — Что думаешь насчёт мануального урока с тем блестящим и новым оружием сегодняшней ночью? — Спрашивает он, и глаза Рона загораются детской радостью.