***
Первое, что Кейл слышит, когда просыпается, – звук приготовления чая и звон ложечки о фарфор. Затем следует запах, не звук; сладостный запах кленового сахара вперемешку с клубникой. Морща нос, Кейл пытается выпутаться из одеял, но ему удаётся лишь сесть, а его глаза всё ещё закрыты. — С возвращением, — голос Рона до раздражения успокаивающий, слышатся мягкие шаги его вернувшегося дворецкого, чья рука гладит его по – несомненно – спутанным волосам. Жест более нежный, чем вчера, и Кейл задаётся вопросом, не слишком ли близко к сердцу Рон воспринял его срыв, вызванный записью. Спустя мгновение Кейл решает, что он, блядь, не в настроении , думать об этом серьёзно, поэтому вместо этого он льнёт к прикосновению, тихо мыча. — Как долго меня не было? — Любопытствует он, – в комнату не проникает никакой свет, чтобы можно было узнать точное время, хотя лампы наполняют комнату уютным мерцающим светом. — Прошло всего несколько часов после рассвета, Молодой Господин Кейл, — педантично отвечает Рон, и Кейл стонет, плюхаясь спиной обратно на кровать. Рон смотрит на него очень снисходительно, из-за чего Кейл чувствует себя лет на пять, а не на свои тридцать шесть. (Даже если он и находился в теле человека, которому едва ли двадцать.) — Ебать. — Жалуется Кейл, а Рон посмеивается. — Вы можете отдохнуть ещё несколько часов, Молодой Господин Кейл, — предлагает Рон, и Кейл морщит нос. — Нет ни единого шанса, что я засну после такого, — жалуется Кейл. — К тому же, чай пахнет вкусно. Скажи, что его достаточно на двоих. — Рон тепло улыбается, и Кейл позволяет ему усадить себя, а затем поднять на ноги, прежде чем красноволосый делает шаткий шаг. Его всё ещё качает, но ему удаётся дойти до своего места, хоть его и бесит, что его состояние настолько неустойчиво. Чёрт возьми. Тогда нужно больше исцеляющих зелий. Корча гримасу, он выпивает их так быстро, как только может, опустошая сразу два: одно, которое он пропустил вчера по дороге, и второе – сегодняшнее. Кейл сдерживает рвотные позывы от привкуса. Он быстро заедает их выпечкой, дабы избавиться от вкуса. — И-иу, — жалуется Кейл. — Было преступлением сделать их приятными на вкус? — Жалуется он, и Рон фыркает. — Они были хуже, когда я был ещё мальчиком, — добавляет Рон, очевидно поддразнивая. — Могу поклясться, когда я был молод, я видел в них глаза. — Рон, богом клянусь... — Дворецкий хихикает, когда Кейл безрезультатно ударяет его по плечу. Его привязанность к подростку очевидна. — Детям в эти дни легче, — дразнит Рон, и Кейл снова хлопает его по плечу. Прежде чем Кейл успевает его как следует ударить, всё ещё улыбающийся Рон настойчиво вкладывает в его ладони чай, который тот учуял ранее. — Пейте, молодой господин. Да и раз уж мы уже здесь, скажите, как это Рон может услужить вам. — Кейл долго и косо на него смотрит, но всё также улыбается, расслабляясь, пока пьёт чай. Клубничный вкус фейерверком обрушивается на его вкусовые рецепторы, затем следует тонкая ниточка кленового сахара в компании с апельсиновыми нотками. М-м-м. Вкуснятина. — Он вкусный, — счастливо вздыхает Кейл, и Рон испускает смешок, взяв в руки и свою чашку. — Это домашний рецепт, так что этот Рон рад вашему одобрению, — отвечает он с улыбкой, и Кейл в подтверждение гудит. — Если у нас будут ресурсы, готовь его почаще, ладно? — Счастливо произносит Кейл, и Рон посмеивается, они сидят рядом друг с другом. — Мне было бы приятно, — заверяет его Рон, они сидят в товарищеской тишине, пока допивают свои первые порции чая. Кейл пользуется шансом наполнить их чашки вновь, хотя Рон из-за этого становится ещё более любопытным. — Что? — Кейл звучит немного обиженно. — Не то чтобы ты по-настоящему слуга. — Выражение лица Рона становится немного более суровым, и Кейл закатывает глаза. — Твой сын особо не прячется, – Бикросс уже множество раз подрывал ваше прикрытие, если судить по тому, как он обращается со слугами. — Рон отводит взгляд, по нему видно, что он бесится , а Кейл подавляет ухмылку. — Когда Рон ещё был близок со мной, было очень, очень легко вывести его из себя, когда Бикросс не играл свою роль правильно. Я даже не понимал правды, пока мне не исполнилось четырнадцать, но я мог бы и понять, когда мне было восемь. Бикроссу пришлось прислуживать мне неделю, и из-за этого он был неблагодарной задницей. Я практически всю неделю был сам по себе. — Он подмигивает. — Спорим, что Рон понятия не имел? У него есть слепое пятно в отношении своего сына, но если ты заставишь его посмотреть, он воспримет это... Очень лично. У Рона есть пунктик насчёт любимчиков. — Неужели это так? — Бровь Рона дёргается. — Тогда я передам ему важность нашей секретности. — Кейл фыркает. — Удачи. Он не был лучше, когда ему приходилось нянчиться со мной, пока ты уезжал из-за срочного дела. Думаю, он провёл больше времени на кухне, чем работая со мной. — Глаза Рона поблёскивают от раздражения. Он тяжело выдыхает, а Кейл скрывает свою забаву. — Ты никогда не говорил, — бормочет Рон, и, ауч, настоящий Кейл был прав. Рон был взбешён. — Мне было восемь, и я боялся, что если я скажу хоть что-то неправильно, ты исчезнешь, как моя мама, — отвечает Кейл, бросая на него взгляд исподлобья. — Уж прости меня, я совершенно не хотел проверять любишь ли ты меня также сильно как своего сына. — Пальцы Рона, которыми он держит чашку, дёргаются в незаметном огорчении. Кейл позволяет ему вариться в тишине, прежде чем легко продолжить: — Но это всё в прошлом теперь, — замечает он, допивает вторую порцию чая и ставит чашку на столик. — У нас впереди два важных дела. Я собираюсь рассказать тебе об одной Древней Силе, которую я хочу, чтобы ты получил, прежде чем мы покинем Убарр. — Теперь Кейл позволяет ухмылке, полной холодной жажды мести, расцвести на его лице. — Давай я расскажу тебе ещё кое-что, что я слышал о Семье Стэн... — Протягивает Кейл, и тягучая, злопамятная жажда мести наполняет его, когда он подаётся вперёд.***
— Посылка для мальчика по имени Лак? — Весело проговаривает посланник, держа в руках коробку. Он последний из посещающих их торговцев, и последний передающий сегодня посылку. Скорее всего с заходом солнца, они останутся на ночь для того, чтобы услышать истории папы Лака. — Я – его отец, — невпечатлённо произносит Папа. — Кто смеет... — Посланник имеет дерзость убрать коробку обратно, качая головой. Лак – не единственный, кто пристально наблюдает за происходящим. — Не-а, сэр. Мне нравится иметь голову на плечах, и человек, передавший мне это, недвусмысленно велел мне передать это Лаку, или я лишусь головы. Коробка для Лака. — Лицо мужчины светлеет от полученной рифмы, и Лак приглушённо хихикает, прячась за папой. — Я – Лак, — отвечает мальчишка, забирает посылку и с любопытством ставит свою подпись. Прежде чем его папа успевает спросить, что внутри, и заставить его открыть её здесь, Лак убегает, пропадая из виду, пока кто-то из его младших сестёр тонким голосом вопит, что хочет есть, а его вторая мама качает дочку на руках и следует за своим мужем, пока её муж всеми силами старается найти им нежное, мягкое мясо. Его собственный дом –чистый и в нём нет его младших, следящих за ним, но Лак всё равно быстро и скрытно оглядывается вокруг, прежде чем приподнять часть пола и прыгнуть в свой супер секретный туннель для побега. Спустившись, Лак закрывает за собой своеобразный люк и пользуется туннелем, дабы покинуть деревню так, чтобы никто из Старейшин не заметил. Хах. "Показали, что знали," — слегка самодовольно думает Лак, садится и использует когти, чтобы открыть милую посылку. Внутри есть... У-у-ух. Он не часто получает письма. Внутри есть пакетик лечебных трав с инструкциями, прикреплёнными к сумке, парочка острых ножей и ожерелье. Если бы Лак надел серебряное ожерелье, то потерял бы его из-за назойливых братьев и сестёр в мгновение ока, так что вместо этого он снимает ювелирное украшение и привязывает к кожаному блэкджеку, в котором хранил резной жетон своей матери. Сам длинный блэкджек был под его рубашкой, пряча подарок ото всех взглядов. Он аккуратно ставит коробку себе на бедро, проводя ногтём по восковой печати. Она такая красивая! Блестящая и оранжевая, и о-о-ох, это была лилия на восковой печати? Целую минуту он просто восхищается яркой оранжевой печатью, поднося её к лучам солнца, дабы увидеть, как она сияет. У него было немного бумаги, для которой он мог использовать данную печать, и он мог скрепить ею смолу, дабы отметить его первое письмо с подарками. Первая часть выполнена, так что он развязывает бант и аккуратно откладывает его в сторону. Может, Маэс он понравится? Он приятного голубого и зелёного оттенков, и они бы смогли заплести несколько цветов с бантом и, может быть, подарить его второй матери, Арии. Многоуважаемому Лаку из Племени Голубых Волков, Прошу прощения, что становлюсь вестником таких ужасных новостей, но вы в опасности. Меня зовут Кейл Хэнитьюз, и я – старший ребёнок в своей семье. Уверен, если вы спросите своего отца или старшего, у них будет множество малоприятных известий обо мне, и на то есть хорошая причина. Я – самопризнаный мусор, и я стал таким, дабы защитить своих младших брата и сестру от своих неприветливых двоюродных братьев и сестёр, которые думали унижать и пренебрегать ими. Не сказал бы, что я сожалею о своём выборе, даже если это делает мои слова в данный момент подозрительными. Я заранее приношу свои извинения, если это кажется чересчур фантастическим, чтобы быть правдой, но, к сожалению, это самая что ни на есть правда. С помощью отношения общественности ко мне мне часто удаётся услышать невероятное количество часто нелегальных разговоров и легко уйти с ними. Имя вашего племени стало всплывать слишком часто, и это тревожный знак. Не думаю, что вы хотите узреть результаты того, что эти люди собираются сделать. Не рассказывайте своём отцу, что вы собираетесь сделать. Я знаю, что он – глава вашей безопасности, но этот мужчина слишком упрям для своего же блага. Он будет считать, что никто не может запугать Племя Голубых Волков и в этом, в этой его глупости – его фатальная ошибка. Я прошу вас, Лак, следующий Король Волков: Позаботьтесь о своих людях, прежде чем глупость вашего отца заставит вас их потерять. Кейл Хенитьюз. Голова Лака кружится, паренёк пустым взглядом сверлит оставшиеся листы, скользит по ним взглядом, пока оцепенелая ясность оседает внутри него. Это планы побегов. Его дыхание становится рваным и тяжелым, и Лак читает их по два раза и понимает, что некоторые из них могут сработать, если он будет готов бросить бо́льшую часть Старейшин, схватить своих братьев и сестёр и бежать. Этот Кейл Хенитьюз... Лак считает его странным из-за письма, но не может не верить приятному глазу почерку, чувствуя что это настоящее благословение, что кто-то обратил на него внимание. Его папа, наверное, назвал бы его слишком осторожным, сказал бы, что мало кто достаточно силён, дабы тягаться с Голубыми Волками, но Лак был молодым, а не тупым. Это могло быть и обманом, попыткой дискредитировать его папу и обернуть Лака против старших, но Лак знал, что это не обман. Он почувствовал нечто глубоко в своём нутре, и то было холодной убеждённостью. Зачем самопровозглашенному отбросу и по совместительству дворянину спасать его людей, если тот не верил, что их судьба будет хуже смерти? Зачем ему посылать подарки, если не смягчить удар? Кейл Хенитьюз. Лак проводит пальцами по буквам, безмолвно двигая губами. Лак не был тупым парнем. Он знал, что его папа проигнорирует правду, но его папа не был единственным, с кем он мог поговорить, верно? Шеф Силас был сейчас не в деревне, но кроме его наставника, Лак мог найти ещё одного человека, который никогда не отклонит его просьбу о помощи. Решившись, Лак откладывает все свои подарки в сторону, немного дрожа, пока крадётся обратно в деревню, отряхивает траву со своих пяток и снова входит в свой дом. Он прячет свои подарки, нагревает воск, чтобы воспользоваться им позже, и засовывает письмо себе в карман. Он опирается руками о стол. Он не удивлён, что они дрожат, даже когда он опирается о стол всем весом, дабы дрожь прекратилась. Затем он отправляется на поиски Старейшин. — ...и затем, конечно же, я отправил одного из человеческих рыцарей в полёт одним взмахом своих когтей! — Со смехом рычит он, чуть не скинув Арию со своих колен. — Они не были мне ровней! Даже маги едва ли могли сравниться с моей физической мощью и... А, Лак! Сын мой, гордость нашего племени! — Его папа много выпил, и парень морщит нос, но подходит ближе, ему в руки пихают пинту чего-то медового, что привезли торговцы. Он нюхает это и решает вылить это в ближайшие кусты, когда они не будут смотреть. Все старейшины кивают папиной бессвязной речи, за исключением его дедушки. Старейшина Ривиан был выходцем из племени Чёрных Волков, как и мать Лака. Он сопровождал её и смотрел за тем, как она растила его внука хорошо, и после того, как она ушла, обиженная, что Папа согласился на эту свадьбу лишь ради чистокровного потомства, Старейшина Ривиан остался, дабы защитить Лака от других старейшин. Он мог считаться чистокровным волком, пока все думали лишь о крови, но для них он был наполовину чужаком. Лак незаметно подходит к Старейшине Ривиану, садится рядом с ним и предлагает медовый напиток. Когда его дедушка отказывается, он с радостью выливает это в ближайшие кусты. Поставив кружку в сторону, он встречается глазами со своим дедушкой. — Неподходящее Голубому Волку поведение, — с удовольствием замечает Ривиан. — Я – не стопроцентный Голубой Волк, — пожимает плечами Лак и улыбается старшему и их общей шутке. — Старейшина Ривиан. — Использование официального титула заставляет старшего поднять бровь, и тогда Чёрный Волк с любовью выводит своего внука из толпы, опираясь на него, чтобы обмануть окружающих. Лак машет папе на прощание, и мужчина машет в ответ с широкой улыбкой. Сердце Лака болело от того, что ему приходится держать это в секрете от папы. Ривиан ничего не говорит, пока они не заходят в дом Лака, тогда парень достаёт письмо и со всей серьёзностью передаёт его ему. Ривиан не смеётся над ним, когда заканчивает читать, вместо этого старший смотрит на него, слегка нахмурившись. — Голубой Волчонок, — произносит Ривиан, положив руку на макушку внука. — Ты считаешь, что твои люди в опасности? — Ещё нет, — отвечает парень, хмурясь. — Но скоро. Старейшина, ты путешествуешь больше, чем я. Что ты думаешь? Ривиан долго глядит на него. — Я не знаю. Но если мальчик с подобной репутацией посылает тебе письмо лишь с целью помочь, то мы не можем воспринять это легкомысленно, как наш сир сделал бы. Я разузнаю всё, что смогу. В отличие от тебя, я могу свободно покидать деревню. Не совершай ничего слишком радикального до моего возвращения. — Он наклоняется и целует Лака в лоб, прежде чем погладить его и выпроводить наружу. Дверь за ним закрывается, как погребальный гонг.***
Ривиан сверлит взглядом место, на котором ранее стоял мальчишка, на котором стоял его внук, и ядовито думает о том, как низко пало Племя Голубых Волков, если даже чужак мог понять, что у Лака голова варит лучше, чем у мужчины, что породил его. Ёбаный ребёнок в сравнении с его собственным отцом, но всё же у Лака вдвое больше здравого смысла. Глупейший, глупейший сир и, как бы он ни ненавидел признавать это, его дочь также не была ярким цветком. Но их сын всё же затмил их практически во всём. Его ум, беспристрастный характер, то, как он искал помощи вместо того, чтобы упрямо уповать на самого себя. Ривиан был так горд принять этого мальчика как свою родню, и если бы маленький Лак не любил своих братьев и сестёр от своей второй матери Арии и своих двоюродных братьев и сестёр, которым подарили жизнь его тёти, он бы схватил маленького мальчика и унёс его в безопасные Горы Чёрных Волков, которые он звал домом. И Лак, несмотря на все доказательства, любил свой клан, своих сородичей. Письмо горело ярким огнём в его разуме... Как это могло не произойти? Он лично слышал о проблемном сыне Хенитьюз во время своих путешествий, видел его сейчас и тогда, незаметно передвигаясь между городами. Он думал, что не такие уж секретные действия мальчишки были просто поверхностью, и пока Лак был милым ребёнком, он всё ещё был доверчивым к определённым людям. Ривиан не потеряет своего внука из-за глупых уловок. Встав, единственный чистокровный Чёрный Волк возвращается на вечеринку, проходя мимо настолько пьяного торговца, что ему приходится сморщить нос от запаха. — Старейшина Ривиан! — Весело приветствует его торговец, как только видит его, и старейшина садится рядом с ним, игнорируя его перегар. — Что этот смиренный торговец может сделать для вас? Желаете ли вы отправить письмо домой? — Нос Ривиана дёргается снова, но он позволяет изящной улыбке расцвести на губах. — Не сегодня ночью, но если днём вы до сих пор будете здесь, я бы хотел послать посылку своему клану, — соглашается он. — Я слышал о молодом человеке по имени Кейл Хенитьюз... Мне интересно, какая молва о нём ходит. — Торговец удивлённо замолкает. — Ха... — Икает мужчина, качая головой. — Новости здесь разлетаются по-настоящему быстро, да? — Спрашивает торговец, немного протрезвев. — К чему любопытство? — Я путешествую по территории, направляясь домой к своим людям. Слышал, его сместили с места наследника. — Торговец бросает украдкой взгляд сначала налево, потом направо, прежде чем наклониться ближе к Ривиану. — Слышал, его отравили не так давно. Пока он защищал своего брата, — произносит торговец, и Ривиан с удивлением вскидывает бровь. — Отравили? — Недоверчиво переспрашивает он. — Ты уверен? — Торговец кивает головой, словно болванчик. — Я могу поклясться своим верным скакуном, если это поможет. Моя дочь работает на Баронство Убарр, она сама мне всё рассказала! — Отвечает он, и Ривиан стремительно приближается к нему. — Расскажи мне всё, что можешь, — тихо говорит он, и это совсем не просьба.