Come on! Tonight I'm yours
I'm your dead girl walking
Get on all fours
Kiss this dead girl walking
Let's go, you know the drill
I'm hot and pissed and on the pill
Bow down to the will of a dead girl walking!
♪ Dead girl walking (Heathers: the musical)
Эттвуд пожалел много раз, что вызвался подвезти детектива. Он еле унимал дрожь в руках, пока ехал за рулем, находясь так близко к человеку, который мог раскусить его на раз-два. В какой-то момент у Микки даже начала болеть голова, как ему показалось, от перенапряжения: музыкант еще не оказывался в ситуации, когда вся его дальнейшая жизнь зависела от настолько мелких деталей – тона голоса, взгляда, одежды или любого неверно сказанного слова. Молодой человек понимал, что детектив не просто так попросил подвезти его, и поэтому сначала не соглашался, он надеялся, что Сазерленд предложит Малкольму свою помощь, но тот молчал, будто не понимая, что Микки больше рискует. Эттвуду даже показалось, что мистер Морган каким-то образом узнал, что произошло во время допроса. Тогда, выбрав подходящий момент – пока все были слишком увлечены и не заметили бы отсутствия Микки, он поднялся на второй этаж и, заглядывая по очереди во все комнаты, отыскал ту, что принадлежала Ребекке. Оказавшись в комнате девушки, он без каких либо сомнений понял, что это именно ее спальня. Он это почувствовал. Находиться в комнате Сойер было почти так же приятно, как заставлять Ребекку заниматься с ним сексом на заднем сиденье. Никто не смог помешать ему тогда делать то, что он хочет, никто не сможет помешать ему сейчас взять то, что понравится. Он хотел унести с собой какую-нибудь личную вещь Сойер, которая напоминала бы Эттвуду о ней. Молодой человек открыл шкаф и провел рукой по висящим на плечиках вещам. Одной мысли о том, что это все касалось тела девушки, было достаточно, чтобы его дыхание участилось, и он почувствовал легкое возбуждение. Он бы с радостью забрал все, но понимал, что незаметно вынести сможет только что-то совсем маленькое, что влезет в его карман. Микки обошел комнату и остановился около большого зеркала, на столике перед которым была разбросана косметика, тут же стоял и небольшой флакон духов, тех самых, которые так нравились Эттвуду. Положив находку во внутренний карман пиджака, он достал платок и аккуратно стер свои отпечатки пальцев со всех ручек и дверей, которых касался в комнате Ребекки. Также незаметно, как он поднялся на второй этаж, он спустился вниз ожидать своей очереди на допрос. В тот момент ему казалось, что он все сделал чисто и никто его не заметил, но сейчас под пристальным вниманием Моргана, он начал сомневаться в этом. Доехав до участка и проводив удаляющегося детектива взглядом, Микки облегченно выдохнул, понимая, что Малкольм Морган ни о чем не догадался. Когда Эттвуд подъезжал к дому, к головной боли прибавился еще и звон в ушах, который как будто сдавливал все внутри и мешал думать. Иногда Микки даже видел все будто сквозь туман и надеялся лишь на то, что, как только он окажется в постели, это пройдет. У входа в дом молодого человека встретила домработница с подносом в руках. Она ему широко улыбнулась: – Мистер Эттвуд, что Вам подать к ужину? – Ничего. Я к себе, – Микки ответил очень резко, что слишком отличалось от мягкого тона женщины. – Но Вы же, наверно, голодны. Давайте, я все-таки что-то приготовлю? – экономка дотронулась до руки музыканта. Женщина работала в особняке Эттвудов уже очень давно и Микки она знала с рождения, поэтому не переставала заботиться о нем даже сейчас, когда он уже давно перестал быть ребенком. – Я сказал, не надо! – Микки начал говорить сквозь зубы, а потом сорвался на крик и грубо оттолкнул женщину, направившись в сторону лестницы. Экономка не ожидала, что молодой человек может поднять на нее руку или повысить голос, такого никогда не было. Может быть, с кем-то другим, но только не с ней, она всегда считала, что у них с Микки очень теплые отношения. Толчок был такой сильный, что женщина едва не упала, потеряв равновесие, а поднос, который она держала в руках, с грохотом упал на каменный пол, звук эхом отозвался по всему дому. Микки не обернулся на звук падающего подноса позади себя, быстро дойдя до своей комнаты, он с силой захлопнул дверь. Казалось, что от такого грохота сейчас выпадут все окна в доме, но Эттвуд как будто вообще не обращал внимания ни на что вокруг. Он бросил вещи на стоящее у двери кресло и упал на кровать. Музыкант не мог уснуть, а мигрень и звон в ушах никак не проходили, в голове возникали воспоминания и мысли, которые загоняли его в угол, он не мог от них спрятаться: от себя нельзя убежать. В какой-то момент к адской головной боли добавилось отзывающееся эхом в голове имя Сойер. Промучившись еще с полчаса и потеряв всякую надежду на отдых, Микки запустил руку в карман пиджака, чтобы найти то, что могло бы это все прекратить, это была последняя надежда на хоть насколько-то спокойный вечер. Нащупав украденный флакон духов, он осознал, что это и есть ключ к его внутреннему спокойствию: в комнате запахло вишней, прямо как в комнате Ребекки, только в разы сильнее. Этот запах успокаивал, даже придавал сил. Микки закрыл глаза, ощущая такую безмятежность, которую, как ему казалось, он не ощущал никогда в жизни. Микки как будто пришел в себя, сонливость пропала, он был полон сил и уже даже был не против ужина. Стоило молодому человеку открыть глаза, как он резко отодвинулся в сторону: в нескольких сантиметрах от него на кровати лежала девушка, это была она. Ребекка улыбалась, подперев голову рукой и глядя на Микки, ее зеленые глаза светились от счастья, а кудрявые волосы находились настолько близко к лицу Эттвуда, что он чувствовал запах шампуня. – Куда ты так спешишь, Микки? – спросила девушка, увидев, как молодой человек резко отстранился от нее. – Тут так сладко пахнет вишней. В первое мгновение Микки обрадовался, увидев Ребекку рядом с собой. Последние дни он часто думал о Сойер, хотел снова прикоснуться к ней. Но ее появление сейчас казалось ему как минимум странным, а как максимум пугающим. Сначала он даже поддался порыву приблизиться к девушке и заключить ее в свои объятия, но осекся. Ребекка снова улыбнулась, не сводя гипнотического взгляда от Эттвуда. Ее улыбка становился все шире, а потом Сойер вдруг резко поднялась на кровати и так же резко запрыгнула на Микки, оказавшись сверху. Ее кудри ниспадали вниз, щекоча лицо Эттвуда, и заставляли его морщиться. Молодой человек попытался сбросить с себя девушку, но ничего не получалось, а с каждой новой попыткой Микки освободиться, Сойер становилось все смешнее. Ее звонкий смех звучал жутко и пугал Эттвуда. Ребекка наклонилась ближе к нему и легко поцеловала парня в шею: – Можно мне кусочек этого вишневого пирога? Микки снова попытался ее сбросить, но у него как будто не было сил, или Сойер вдруг стала настолько сильной, что он не мог освободиться. Эттвуд в панике зажмурился, а когда открыл глаза, то перед ним была уже совсем не та девушка, которую он видел секунду назад. Ее кожа стала мертвенно-бледного оттенка, по всему телу виднелись синяки и пятна крови. Глаза впали, из спутанных волос торчали ветки и сыпалась земля, а на шее была рваная рана с подтеком крови. Микки смотрел на девушку расширившимися от страха глазами, ему показалось, что он не сможет никогда выбросить из головы эту картину и прямо сейчас сойдет с ума от пережитого ужаса, он даже готов был бежать в полицейский участок, лишь бы больше не видеть то, что он видел сейчас перед собой. Тошнота начала подкатывать к горлу, молодой человек был готов закричать и позвать на помощь. Совершенно неожиданно для Эттвуда пугающая копия Ребекки резко наклонила голову и впилась в его губы. От этого поцелуя Микки начал задыхаться, как будто он оказался в космосе без единого процента кислорода. Молодой человек закашлялся. – Ой, кажется, я что-то сделала не так. Не знала, что ты любишь понежнее, – Ребекка засмеялась, она снова выглядела так, как выглядела на момент их первой встречи, без единого намека на произошедшее в лесу. – Чем больше ты сопротивляешься, тем тебе же хуже. Кажется, твои слова. Знаешь, а я поняла их суть только сейчас. Снова раздался смех. Девушка провела рукой по лицу Эттвуда, задела его губы, пальцы Сойер коснулись шеи и спустились к груди. Только в этот момент Микки заметил, как выглядит рука Ребекки, это была как будто и не рука вовсе. Несмотря на то, что Сойер в этот момент выглядела вполне нормально, на ее руках были огромные синяки, местами кожа была содрана так, что можно было разглядеть кости. Он снова попытался выбраться или хотя бы скинуть с себя эту ужасную руку, но ничего не получалось. Когда Микки в очередной раз устремил свой взгляд на девушку, то понял, что ее предыдущий облик был еще более-менее терпимым. Теперь же и кожа на лице Сойер местами отсутствовала, а шея была изогнута совершенно неестественно, губы были сухие и белые, Эттвуд даже думать не хотел, что именно эти губы целовали его несколько секунд назад. – Нет-нет, не отворачивайся, я хочу видеть твое лицо, когда ты окажешься внутри меня. Тебе же нравятся мертвые девушки, – томно проговорила новая Ребекка, от сказанного ей самой вдруг стало смешно, и из ее рта послышался хриплый скрипучий смех. Увидев панику на лице музыканта, девушка ослабила хватку, отклонилась от лица Микки, а затем и вовсе слезла с него и села рядом. – Пойдем со мной, я теперь всегда пахну вишней, – девушка улыбнулась прежней улыбкой, своей улыбкой. Она протянула руку, но Эттвуд начал отползать от нее дальше к стене. Ребекка снова засмеялась, а этот смех эхом отразился в голове Микки и заставил зажмуриться. Когда Эттвуд открыл глаза, то в комнате никого не было, а о том, что здесь кто-то был, говорил только запах шампуня вперемешку с вишней, который все еще слышал молодой человек. Микки стер холодный пот со лба и, вскочив с постели, прошелся по комнате. Сон был настолько реальным, что поначалу возникло ощущение, что Ребекка действительно была сейчас здесь. Эттвуд в панике проверил, заперта ли дверь, нет ли девушки в шкафу, ванной комнате или под кроватью. Не найдя даже намека на постороннего, он закрыл глаза рукой. Его трясло, он не понимал, что с ним происходит. Когда он закопал тело Сойер в лесу, он думал, что все уже позади. Но страх, что все всплывет на поверхность, еще и со всеми подробностями, не отпускал его. А теперь и этот кошмар. Ребекка была такой реальной и такой пугающей. Но при всем при этом было в ней что-то от прежней девушки, о которой он все никак не мог перестать думать. Чего стоит хотя бы то, что он не смог избавиться от своей рубашки, которая пахла духами Сойер. Это была серьезная улика, Микки рисковал, оставляя ее дома, но у него рука не поднималась сжечь ее.