Прозрачные души с чёрными жилами

Недолго Роуз уговаривал Кобейна принять заботу. Упрямость и детская капризность Курта ушли на второй план, когда ему на самом деле начало плохеть от голода. По ощущениям желудок намотался на позвоночник, а живот сжимали голодные спазмы. Это было настолько неприятно, что отказываться от "спасения" было глупо. Приняв деньги парня за заказ, он заключил, что поест чуточку позже. Некоторое стеснение овладело им тогда. Внутри будто бы вспорхнули бабочки. На щеках появился румянец, выражавший смущение, а глаза заблестели яркими искорками. На мгновение Экслу показалось, что в голубых глазах Курта действительно бушует самый настоящий океан, волны которого состоят из нежности и любвеобилия, белая пена на их гребнях прокатывалась по радужке глаза, создавая блики. "Какой же хрупкий мальчик,''—отметил про себя парень, заметив то, как подросток сжался, будто боялся, что его чувства могут разбиться вдребезги. Этот робкий способ защиты себя был единственным, на что способен бармен. Приносить дискомфорт просьбами поесть сейчас же, вернее приказами, фронтмен не хотел. Не сегодня он насильно будет забивать желудок парнишки. И не завтра... Не скоро. Согласившись с парнем он встал со стула и направился к выходу. Мальчишка спохватился и выбежал из-за барной стойки. Почему-то он испугался. Страх сжал грудь крепкой хваткой, а на глаза навернулись слёзы. Сердце бешено колотилось в груди. И не успел Роуз сделать пару шагов, как кто-то набросился на его спину. Тощие руки обняли его за талию, прижимая к себе. А силёнки-то у парнишки есть. Его ладони судорожно сжимали футболку парня.Экслу не потребовалось много времени для того, чтобы отойти от резкого движения. Как только он вернулся в реальность, ощутил ритмичное биение сердца, которое казалось из груди выскочит. А ещё через пару секунд услышал тихий и быстрый шёпот, издаваемый подростком. Как заклинание он нашёптывал: —Не уходи, не уходи, не уходи... Побудь со мной... Не бросай меня... Тяжело вздохнув, Роуз устало проговорил: —Не волнуйся. Я завтра зайду. Всё хорошо будет, Курт. Успокаивайся. Кобейн отстранился и вытер слёзы с глаз кулачками, совсем как маленький ребёнок. Увидев это вокалист лишь лукаво улыбнулся. Когда-нибудь он так же будет плакать из-за него... Так же вытирать слёзы, а потом к этому действию присоединиться Эксл, вылизывая слёзы с мокрого личика партнёра. Он осторожно будет проходится кончиком языка по векам подростка, чуть поднимая их, проходясь по солёным глазам, а тот рефлекторно и судорожно будет пытаться прикрыть глазки, избавляясь от инородного объекта. —Не плачь, мой пушистый котёночек. До завтра, —бросил Роуз, приобнимая Кобейна за плечи. Курт улыбнулся и взглядом проводил нового знакомого до двери. –До завтра... —тихо прошептал Курт в унисон скрипнувшей двери. Довольный до чёртиков Эксл вприпрыжку шагает домой. Как легко ему сейчас было, вы бы знали! В душе пели птицы, а тело казалось таким невесомым, будто за спиной крылья. Ах, он действительно сиял от счастья. В бирюзовых глазах вновь заиграли зелёные краски, предавая насыщенности радужкам его очаровательный очей.Лёгкий прохладный воздух легко входил в лёгкие, что делало парня ещё более оживлённым.Атмосфера шумного города добавляла игривости в настроение Роуза, поэтому тот решил сократить путь через один из красивых парков. Проходя под металлической аркой, он взглянул на ночное небо, озаряемое светом ночного города. То там то сям виднелись высокие здания с окнами, которые словно зеркала отражали все огни в этом месте, собиравшем в своих пределах миллионы людских душ... Какие-то из них, как звёзды, что сейчас льют свой холодный свет на землю,сияют, а какие-то живут озлобленными крысами, жрущими всякую падаль, что попадётся им на пути. Не брезгуют грязью... Эксл почувствовал некоторое ощущение слабости в теле, поэтому, недолго думая, принял решение сделать небольшую остановку. Упав на лавочку, парень запрокинул голову и устремил взгляд в тёмное небо. —Однажды, твои глаза станут такими же... Ты заплачешь, и свет в них исчезнет...—прошептал Эксл. От мыслей о том, что его любимый мальчик будет плакать по его вине, Роуз одновременно возбуждался и печалился. Его поглощали мысли о том, что он чудовище, неумеющее любить, жестокий монстр, которому лишь бы поиметь кого-нибудь; чем грубее, тем лучше. Разве сможет он построить нормальные отношения с тем, кто жаждет ласки? Есть шансы... Он же и заботиться умел. Причём неплохо.Значит не такой уж он и ужасный? "Хм, а может вернуться?Всё равно ему до утра ещё работать..." —искушал себя парень. Поглощаемый желанием вернуться, прибежать как собачка, он всё же не решился на это. Побоялся показаться навязчивым, слишком доступным, жаждущим общения, что наносило удар по его сформировавшемуся за долгое время эго. "Нет. Завтра, так завтра... Задержусь тогда до конца его смены. А там может и до дома провожу..." —уже начинал мечтать Эксл. Он прикрыл веки и представил себе то, как они вдвоём закроют дверь бара на ключ, Роуз возьмёт Кобейна за руку, осторожно сжимая тощие пальцы, и они вместе пойдут по тихим и сонным улочкам погруженного в сладкий сон города, не такого шумного как в этот момент... Стены небоскрёбов будут покрыты персиковым светом занимающейся зорьки. По небу полотну неба разольются розовые краски, выступит воздушная пенка облаков.От земли поднимется призрачная туманная гладь. Свежий воздух легко будет поглощаться ими, что сможет сделать прогулку ещё более приятной. Наговорившиеся за ночь они будут тихо идти, слушая ритм биения их сердец и шаркающих шагов. Эти мечты были настолько сладки и ванильный, что вокалист начал проваливаться в сон. С каждым разом поднимать отяжелевшие веки становилось всё тяжелее. Дыхание выравнивалось, становясь глубже.Приятные мысли начали превращаться в грёзы, что усыпляло ещё больше. Сладострастие их поцелуев... Как же невыносимо сильно он возжелал этого парня. Не хотелось просыпаться, открывать глаза и принимать реальность, в которой они пока что знакомые. "Какой интересный статус в социальных отношениях. Кто это вообще такие:"знакомые"?"—отвлёкся Эксл. Смена мыслей вернула осознание того, что всё , о чём он мечтал недействительно. На душе сразу стало немного грустно. Парня тяготило осознание того, что никто не даёт гарантию того, что их отношения станут тёплыми, если они пойдут по "стандартному пути развития взаимоотношений". Грусть начала смеяться клокочущей внутри тревогой, которая как вода в чайнике бурлила, обжигая то место, где по мнению Роуза находится душа—рядом с сердцем.Руки его начали дрожать. Надо отвлечься... Не придумав ничего лучше, чем пойти домой, вокалист приступил к исполнению плана. Быстрыми шагами он направился к дому. Пройдя пару коротких улиц, Эксл оказался напротив своего дома. Что ж... "Спать.Я хочу спать," —последнее о чём подумал он, стоя напротив дивана в гостиной. Тёмная ночь готовила Курту ещё не мало сюрпризов. Протирая стаканы, он сладко улыбался, вспоминая их тёплую беседу с тем молодым человеком. —Эксл Роуз, —тихо пролепетал Кобейн, вспоминая имя собеседника. Есть парень не стал, лишь положил деньги в карман. Они пойдут в копилку. Всё же, надо съезжать с той поганой квартиры...Мысленно подросток уже попросил прощение у вокалиста, но всё равно чувствовал себя предателем, хоть и понимал, что будет лучше, если деньги пойдут на покупку нового жилья. В заведение вломился высокий мужчина. Вид у него был весьма помятый,он пылал. Это прослеживалось в резкости его движений. И о чёрт... Он пьян. Курт мысленно смирился с тем, что сейчас ему будет больно и плохо, поэтому просто продолжил выполнять свою работу. Мужчина взглянул на юношу и на губах его появилась мерзкая ухмылка. Он подлетел к барной стойке и схватил мальчишку за ухо. Чтобы не усиливать боль бармен подался вперёд. Оказавшись напротив небритого опухшего лица, Кобейн закрыл глаза. Ему нельзя сопротивляться... Ему нельзя перечить и без того редким клиентам. Он должен получать деньги любыми способами. Он должен быть полезным сотрудником. Мужик же на этом не остановился. Он выволок парнишку за ухо, заставив того упасть на колени перед ним. —Вставай, сука такая! —рявкнул ублюдок, дёргая Курта за уже красное ухо. Место, которое так несчастно пытали, начало печь, поэтому бармен послушался и встал. Стоя перед этим исполином, парень ощущал себя вошью. Страх обуял его, из-за чего тело дрожало, ноги покачивались, а живот сжало чувство самого настоящего ужаса. Воздуха не хватало, поэтому ребёнок начал вдыхать всё чаще и чаще. В это время мужчина искал дверь в туалет и всё же обнаружил её. Довольно ухмыльнувшись, он с силой схватил парня за волосы, приложив того об стойку, и потащил в сторону уборной. Курт оказался брошенным на немытый кафельный пол. Кровь лилась из носа ручьём и стекала по шее, впитываясь в рубашку. На белом полотне распустились красные цветы.Но не успел Кобейн отойти от этой боли, как ему прилетело в живот, в самый эпицентр боли. На это действие он отозвался лишь тихим мычанием. Но вдруг его пинком в бок перевернули на спину, на горле оказалось что-то грязное и горячее—подошва ботинок этого изверга. Сильное давление стало воздействовало на дыхание мальчонки,вернее затрудняло его. Страдая от удушья, бармен из последних сил старался выбраться из-под натиска ботинок, но это лишь усилило боль.Кровь лилась в глотку и он уже начал ей захлёбываться, кашель и хрипы сопровождались бульканьем и трелью, напоминавшей ту, что издают люди, поласкающие городо. Но урод, решивший ублажить себя, хотел перейти на новый уровень. Он убрал ногу с шеи парнишки, после чего последний повернулся на бок и закашлялся. Не долго ему пришлось отходить от одного мучения, как последовало новое. Резкий подъём на ноги обеспечи Курту темноту в глазах.Он перестаёт что-либо понимать... Его прижали к стене? Что-то холодное касается лица... Это плитка... Да, это она. По жёлтой, от впитавшегося в неё сигаретного дыма, плитке начинает размазываться кровь. Её много... Штаны слетают с Кобейна, обнажая худенькие ножки. Трусы болтаются на нём и в мгновение ока отправляются к штанам. Сильная хватка на волосах прижимает голову парня к стене так жёстко, что скулы начинают болеть. Стоя в таком положении, пьяный гость одной рукой снимает ремень,растягивает ширинку... И вот налитый кровью член уже обнажён. Сильнее прижимая несчастного к стене, он кладёт два пальца себе в рот, смазывая их слюной. Курт слышит это причмокивание и уже начал было радоваться тому, что его хотя бы растянут, но вместо этого в него входит что-то толстое и совсем не гладкое и скользящее... Жгучая боль пронзает парня, заставляя болезненно простонать и сдаться. Но за проявленное непослушание подростка ещё раз прикладывают лицом к стене, разбивая нос ещё больше. Кровь хлещет не переставая... Он даже не сконцентрирован на том, что кто-то сейчас долбится в его задницу. Нет... Он лишь ощущает то, что и по ногам льётся что-то горячее... Кровь в перемешку со спермой стекает по тощим бёдрам бармена. Мужчина находится на седьмом небе от счастья, заставляя мальчика проходить девять кругов ада. От сладкого оргазма на лице этого монстра губы расплываются в довольной улыбке. Он насилует подростка, чувствуя себя богом,тем, кто может распоряжаться беззащитными так, как пожелает. Курт лишь молил Господа опрощение, просил прекратить эту боль. Ему было всё равно на то, чего могло бы ему это стоить... Да хоть потоп, лишь бы прекратилась эта пытка! Мысли о том, что это может продлиться ещё хотя бы пару минут сводили его с ума... Чувство животного страха поселилось в груди несчастного, заставляя того тихо плакать. Похоже, бог внемлет молитвам этого ангела. В один момент боль достигает пика, и с громким криком парень всё же вырывается из лап этого ублюдка, поглощенного чувством вожделения. Кобейн быстро запирается в кабинке мужского туалета на хлипкую щеколду, но уже такая мало-мальская защита дарит ему некое облегчение. Так он чувствует себя в большей безопасности. Гляда на свои ноги, заляпанные продуктами эякуляции и собственной кровью, он чувствует как тошнота подкатывает к глотке, но... Ничего не выходит. Желудок просто сокращается, не освобождая себя ни от чего. В нём нет даже воды, которая могла бы помочь облегчить страдания. Мучаясь от рвотных спазмов, обессилевшая тушка мальчишки сползает на пол. В дверь раздаются сильные удары, заставляя её дрожать. Казалось, что спустя какое-то количество ударов она слетит, но Курт сейчас находился в состоянии полнейшего оцепенения. В голове его стоял шум, состоящий из стука, биения сердца и тихих стонов, издаваемых самим подростком.