Рыжий волчонок

В дороге провели с пару дней, не останавливаясь ни на мгновение — теперь цирк мог себе позволить подобную роскошь. И все это время Элиша провела в беспокойстве и полусне, поглядывая в окно. Она не знала, в порядке ли ее друг. Не знала, с кем он там, и что будет, когда они доберутся до очередного города, чье название не имело значения. Не знала, убил ли его клоун Оуэн, тронул ли вообще. От жгучего ощущения безнадежности хотелось кричать. — Сидишь и сидишь, сидишь и сидишь… будто не я слеп, а ты, — Пол, сделав глоток чаю, «посмотрел» на нее, прищурившись, — все ждешь встречи со своим другом, да? Скажу по секрету: он тоже ждет. Считай это предсказанием. — …это хорошее предсказание, — ответила Элиша, чуть улыбнувшись. Она не верила в экстрасенсов, но Сисеро сказал ей именно то, что девочке хотелось услышать, — мне главное, чтобы он дождался меня живым. — Дождется, куда денется? Но ты уж больно добра к нему, он должен быть мужчиной, — старик покачал головой, — раньше он частенько заглядывал ко мне, а теперь? Теперь вы оба думаете, что сами все сможете решить. — Мы сможем. — Юношеский максимализм! — усмехнулся Пол. Он не был добрым и милым дедушкой, скорее даже наоборот не терпел чужих, не любил детей, раздражался от любого лишнего звука. Раньше всем его миром был маленький помощник, сейчас прикорнувший, а теперь в доме Сисеро было слишком тесно, и ему словно не хватало воздуха, и только поэтому старик научился говорить с Элишей. — Максимализм… наверное. Но Вы сами говорите, что Джером приходил к Вам раньше. Вы ведь не помогли ему, — девочка вздохнула, накинув себе на ноги плед, приобняв колени руками, — когда это действительно было нужно. — А сейчас разве не нужно? — А разве сейчас он приходит? Наверное, Вы будете первым, когда ему станет совсем некуда идти, но… до того момента может быть целая жизнь. Элиша вновь повернула лицо к окну, наслаждаясь тоскливым молчанием и проносящимися мимо древесными стволами, редкими краями заснеженных заборов, низко витающими облаками. Путь был прекрасен легкой качкой, словно на корабле, тихим шумом двигателя, теплом. Но в то же время после исчезновения лошадей из цирка словно ушла его душа. Последний налет старины канул в бездну. Ночью они остановились на новом месте, и было решено не раскрывать шатры до утра. Нортон обошел каждый фургончик, проверяя, все ли на месте, и только после этого Элиша, нацепив куртку, выскользнула наружу, чтобы лоб-в-лоб столкнуться с Джеромом, кажется, выбежавшим для одной с ней цели. — Напугал! — девочка улыбнулась, когда рыжий поймал ее за обе руки, чуть крутанув. Он был совсем как раньше, и только ссадины на скуле и губах говорили о том, что случилось пару дней назад. — Как ты? — Дай-ка подумать… чудесно! — щек Элиши коснулись его ладони, подтянув ее уголки губ вверх, чтобы создать видимость улыбки. — Не хмурься. Тебе это не идет. — Я волновалась за тебя. — Эли, ты и так сделала достаточно, хватит уже. Хватит-хватит-хватит… — Джером тихо фыркнул, игриво покачав головой, перехватив ее руку и поведя за собой сквозь притихший буран и снег. — Сначала мне казалось, что ты просто пытаешься позаботиться о себе, а я — о себе, но вдруг до меня дошло! Уж больно храбро было тащить меня к старушке Синтии. И все эти слова про фургончик… — Я же обещала, — ответила Элиша резонно, после буркнув: — Не иди так быстро. Мне все еще тяжело. — Просто курево кончилось, вот и спешу. Нет, все в порядке, все даже слишком в порядке, Эли! Пока этот гребаный клоун, — в это мгновение маска веселья на его лице словно бы треснула, подернулась рябью, — трахался с моей мамашей, а потом начищал мне рожу, я не испытывал ни-че-го. — Почему? — девочка выдохнула, глядя на развернувшееся перед ними полотно улиц с маленькими многоквартирными домиками. — Потому что я думал, что мне нужно доехать, Эли. Доехать, взять тебя за руку и пойти за куревом. Мне было все равно на этих чертовых садистов! — Джером остановился, вдыхая воздух полной грудью, а после повернулся к Элише, ткнувшись ей лбом в лоб, едва слышно шепнув: — Потому что ты меня ждала. Это не было романтично, не было излишне мило, но честность, звучащая в его голосе, была самой натуральной. Звездные огни отражались в глазах парня, волосы серебрились и золотились под светом звезд, вокруг них словно кто-то рассыпал битое стекло или хрусталь. Они стояли ужасно долго, быть может и вечность, пока фонари над головами мигали, облака лениво ползли друг за другом, а машины проезжали мимо по одной в столетие. — Я люблю тебя, — вдруг просто сказал он. — Я тебя тоже. Джером рассмеялся, чуть съехав вниз, согнув колени и ткнувшись ей лбом в плечо, не открывая глаз, такой странный и потерянный. Кажется, он был счастлив, глупо, как ребенок, которому мама купила заветную сладость. Элиша потрепала его по волосам, словно волчонка, тоже зажмурившись, и они простояли так еще немного, совсем не шевелясь, пока ветер щупал их, касаясь со всех сторон, а с неба сыпался почти бумажный снег. Потом ребята пошли дальше, словно между ними не было всех тех слов, словно между ними не было ничего. И разве они ошибались? Им было хорошо вместе, но такое емкое слово «любовь» еще не успело пустить корни в их взаимоотношения. Оно, озвученное вслух, означало не влечение романтическое, а скорее признание, жгучее согласие с тем, что теперь они — действительно спутники друг друга, это был лишь символ доверия меж ними. Новый уровень. — Мне вот эти, пожалуйста, — сунувшись в лавку на углу, Джером протянул пару хрустящих купюр, взамен получив пачку и сразу же открыв ее, зубами вытянув пахнущую ельником сигарету, довольно щурясь. Он любил все древесное, теплое, напоминающее о бескрайней дороге. Любил то, что трещало в костре. — Куда теперь? Я не хочу назад, — Элиша взяла из рук его зажигалку, прокрутив колесико несколько раз и распалив дрожащий огонек, которым и подпалила бумажный кончик, после отвернув лицо — ей был чужд прямо запах дыма, которым рыжий наполнил воздух, мечтательно глянув наверх. — Можем посидеть на крыше. Можем пройтись. Можем что угодно, Эли, — он направился дальше, а девочка устремилась за ним, — что ты хочешь сделать, а? — …погулять. Поговорить. У меня столько всего накопилась за эти дни, — честно призналась Элиша, поправив ботинок, — я боюсь возвращаться в Готэм. — Внезапное откровение ее прозвучало громом среди ясного неба. — Боишься? О… прекрасно тебя понимаю, подружка! — Джером вновь превратился в самого себя, обернувшись к ней и наклонившись вперед, нарочно дымя в лицо. Вынув из рта сигарету и все же выпустив дым в сторону, он добавил: — Я не говорил, но там живет мой дядя. — Он тоже?.. — Ага. И я немно-о-ого опасаюсь, что мистер директор решит, что пора бы этому, без сомнения, замечательному человеку вернуться в цирк! Ей-богу, Эли, тогда мне точно снесет крышу, — голос его дрогнул, — но ты же поможешь мне, правда? Будешь держать за ручку? Шутка смешалась с горькой правдой, и Элиша вдруг поняла, что сейчас рыжий от нее болезненно далек, он вновь прячется, совсем как в детстве, сколотив себе домик из тряпок и палок, чтобы никакое чудовище не добралось. — Я буду держать тебя за руку, — сказала она, щелкнув его пальцами по лбу, — и буду рядом. Только ты тоже должен быть рядом со мной. — Так вот же я. — Джером улыбнулся, поймав ее запястье и легонько дернув вверх, вынудив девочку привстать на цыпочки. Он был выше, притом сильно, и обычно это не бросалось в глаза, но девочка вдруг и правда ощутила себя цыпленком. Рыжий не хотел пугать ее, но в то же время сегодня даже аура, исходившая от него, была другой. Более… хаотичной, неспокойной, немного взбаламошенной. — А вот и я, — Элиша поймала сигарету, зажатую меж его пальцев, своими указательным и средним, улыбнувшись в ответ, — ты думаешь, что мне стоит держаться от тебя дальше? Потому что Лайла может навредить мне? Она обезвредила его всего несколькими словами, поняв это по тому, как дернулся уголок рта Джерома, а брови его опустились ниже обычного. — Поверь, если бы я действительно боялась этого, то никогда бы не попыталась тебе помочь. Не нужно меня отталкивать, — Элиша дождалась, пока рыжий отпустит ее руку, и погладила его по щеке, — я не боюсь тебя, я знаю все, про что говорили в цирке. И я точно знаю, что ты — самый нормальный человек. — А вдруг они правы? Давно назревавший разговор наконец начался, и, пускай никто не был к нему готов, у девочки с сердца словно упала тяжелая ноша. — Мне все равно. Так просто оказалось сказать это, проследив за тем, как Джером поначалу чуть хмурится, словно ушам своим не веря, а после быстро кивает, не отводя взгляда. Он, кажется, ожидал услышать что-то иное. Может, что тогда ее отношение изменится. Может, что такого не может быть. Но Элиша сказала именно то, о чем думала. Ей было все равно. Плохой ли он, хороший ли он, кем он был раньше. Ее не волновали слухи, чужие голоса. И даже Лайла не пугала девочку, скорее побуждала к действиям, не всегда уместным, но… — Спасибо, — Джером легонько улыбнулся, вновь затягиваясь сигаретой, и забрал у нее зажигалку, убрав ее в карман. Они двинулись дальше, и улицы встретили их прохладным безразличием, пустотой и звездным светом, а на горизонте забрезжил розоватый рассвет, словно встречая их. У Элиши никогда не было друзей, никогда не было ночных прогулок, никогда не было человека рядом, которому она могла бы довериться. Но этот рыжий парнишка, с которым ее свела судьба, был лучшим, что могло появиться в ее жизни. Их взаимоотношения были местами сложны, местами строились на пустых надеждах, местами на легком утаивании и приукрашивании, но все же было в них что-то лилейно-нежное, будто первые весенние цветы. Джером, привыкший прятать внутри себя чувства, начинал понемногу раскрываться, и даже неожиданные вспышки его не могли оттолкнуть девочку, что в свою очередь пока не спешила рассказывать о себе слишком многое, но иногда невольно цеплялась мыслями лишь за одно слово. Готэм. С каждым днем ее все больше волновала матушка. Каждый день неумолимо приближал ее к ней. И Элиша вдруг действительно начала бояться того, что, покажись она на сцене, весь город признает в ней ту самую, и сам Пингвин, он же Освальд Кобблпот, признает ее тоже. И что тогда случится? Что тогда произойдет? Они не были похожи настолько, насколько могли бы, но птичья хрупкость, взгляд, тонкокостная манерность — все это передалось девочке от ее нерадивого отца. Что еще он смог дать ей? Даже не зная об ее существовании?.. наверное, собственный страх. Матушка всегда говорила Элише, что Пингвин был хорошим, очень хорошим мальчиком, когда она впервые повстречала его. Он не был плохим человеком тогда, и сейчас, по ее уверениям, тоже им не был. Но в то же время связи с мафией в его жизни возникли не из воздуха, и это пугало девочку, пускай та и не признавала смутного страха перед отцом. — Давай еще немного посидим, — Элиша вздохнула, глядя в сторону распаляющегося солнца. Они забрались на крышу, прихватив пару картонных стаканчиков с кофе, и теперь просто сидели, смотря перед собой и попивая горячие напитки. — Давай. Знаешь, Эли, я никогда не думал, что в нашем цирке появится кто-то вроде тебя, — Джером зевнул, наклонившись вперед и глянув вниз, смешно болтая ногами. — Я повидал много людей за время поездок, и это были даже не всегда мамочкины хахали! Но таких еще не встречал. — «Кто-то вроде меня» — это кто? — А вот это я уже объяснить тебе не смогу. Просто «кто-то». «Кто-то», кто не скажет мне, что это нормально, что всем людям в мире на меня наплевать. «Кто-то», кто потащит меня к дуре-Синтии через весь цирк. «Кто-то», кто будет сидеть со мной в участке после драки. И, в конце концов, «кто-то», кто просто подойдет и спросит у меня: «Как ты, Джером?» — рыжий горько усмехнулся, изучая город, раскинувшийся под ними. — Я тоже никогда не думала, что… мне покажут каток. Прозвучит глупо, но… да. Каток, горячий чай, пакет апельсинов, посиделки ночью на крыше. У меня никогда этого не было. Как не было и чего-то еще. Я не могу объяснить, чего именно. — Наверное, друга, а? — спросил прямо парень, и Элиша кивнула ему, тоже глянув себе под ноги. — У меня никогда не было друзей. — Я рад, что ты все же осталась в нашем чертовом цирке. Теперь мне намного легче, правда. Моя… ненависть, она словно не имеет значения, потому что я знаю, что в фургоне Пола меня ждешь ты. И я могу прийти в любой момент, и мы будем трепаться до утра, и даже моя мать нам в этом не сможет помешать, — Джером смял стаканчик в комок, а после прицелился и запустил его вниз кому-то точно в голову. — Бах! — В яблочко! — рассмеялась девочка, следя взглядом за заозиравшимся прохожим. — А я всегда могу прийти к тебе. Просто прийти. Без цели. И даже в тишине мне будет спокойно, потому что ты рядом. Серебряные звезды окончательно покинули их, не оставив после себя ни следа. Но им не было дела до звезд. Только дым взвился сизым туманом в воздух, наполняя его еловым запахом и горькими отзвуками. Пора возвращаться.