Рыжий волчонок

Никто не стал допрашивать ребят в цирке, и когда полицейские ушли вместе с директором к месту преступления, Джером с Эли уже сидели в фургончике его матери, оставшись без наблюдения, а потому получив возможность переговорить с глазу на глаз, обсудить дальнейшую стратегию поведения… но на самом деле лишь подсушить слезы рыжего краем платочка и выдохнуть ненадолго. — …она и правда мертва, — обреченность в дрожащем голосе парня сменилась стремительно крепнущим: — Сука. Скачки настроения его не были удивительны, скорее ожидаемы, вновь увидеть собственную мертвую мать — сомнительное удовольствие, стремительно скрывающееся за маской безразличия, которую нужно было натянуть на лицо как можно быстрее, ведь единственное, что Джером действительно ненавидел в себе — это слезы. — Они не поймут, кто это сделал. — Далеко ходить не надо, цыпленок, и пары шажков хватит, сама посуди, кого больше всех достала эта шлюха, — решительно сказал он, на мгновение запрокинув голову, чтобы продышаться, сжав ладони в кулаки, — этот идиот-коп даже не будет проверять, о, уверен, он даже не удосужится вообще узнать хоть что-то о цирке! И потому все укажет на меня. — Или на Ала. Или на Оуэна. Или на Джерем… — Ты что, правда думаешь, что им мозгов хватит? Ошибаешься. Что стало с Синтией, а? То-то же. Никто не ищет то, чего нет. Никто не будет при наличии кажущихся железобетонными улик распыляться на мелочи, копать носом землю и разматывать настоящий клубок — ложный след в Готэме всегда играет главную роль, так было, есть и будет. — Ты был в библиотеке, а я? — спросила тогда Эли, положив свою голову рыжему на плечо. Такой простой, но в то же время нежный жест привязанности с ее стороны явно был неожиданным, но не лишним. — Где я была? Ждала тебя здесь? Наверное, так будет лучше звучать. — Ждала здесь, я обещал тебе свидание и все такое… побольше ванильных глупостей, цыпленок, мы же сладкая парочка. Их взаимоотношения не были романтизированы, едва ли в них действительно было место таким громким, но бесполезным словам — ни Джером, ни его подруга не стремились давать вспыхивающему меж ними пламени имя, не пытались лишний раз говорить ничего не значащее слово «любовь», оно звучало в их речи многим реже, чем любое другое, но всегда било в цель. — Люди любят ванильные глупости. — О, они их обожают! Особенно девицы вроде Мэри. Ты видела, как тот коп косился на свою подружку? То-то же… надеюсь, она даст матереубийце скидочку в пару месяцев срока, а? Женская солидарность, все такое… — почти беззлобно профырчал рыжий, глядя в стенку перед собой. — Ты же будешь носить мне передачки, моя юная декабристка? — безнадежность его была такой же печальной, как и вид. — Буду. — Циркачка ответила без колебаний, и тогда парень поцеловал ее в бледную щеку, больше ничего не сказав. В полицейский участок отвели всех артистов «Хейли», вызвав несколько патрульных машин, надев наручники на самого директора, но не тронув остальных. Улицы города пронеслись перед глазами ребят так же быстро, как и секундная стрелка, затем сменившись большим зданием, наполненным столами, мужчинами и женщинами в форме, шумом, бумажками тут и там и огромными часами, кажется, отсчитывающими время до обрушения самого Готэма. Эли единственная была несовершеннолетней, но это, кажется, никого не волновало, когда полицейский, которого, судя по всему, звали Джимом, поприветствовал спустившегося сверху человека в костюме: — Утречка, напарник! — он прошел мимо, не останавливаясь. — Нужна твоя помощь. Что девочка, что ее друг ловили каждое слово, держась рядом, как и обычно, не забыв взяться за руки — образ милой парочки теперь не покидал их головы, и ребята отчаянно пытались соответствовать ему, не понимая, что им даже не нужно ничего из себя строить — волнение хлестало из них гейзерами и фонтанами, вынуждая прижаться друг к другу потеснее. — Да ты шутишь… ты же шутишь? Это организованный розыгрыш, — огляделся по сторонам мужчина, — или?.. — никто ему не ответил, а артистов растянули по разным частям участка, не оставляя им возможности переговорить друг с другом. Лишь в одном Нортон солгал длани закона — о произошедшем с Лайлой знали все, просто не понимали, что именно произошло. «Интересно, отец уже знает, что я здесь?» — Эли почему-то ни на мгновение не сомневалась теперь, что услышь Пингвин, что случилось — тут же появится на пороге, наплевав даже на то, что его, возможно, ищут. — «Хотя лучше бы ему не знать». В участке, что пах кофе и порохом с пастой для ручек, словно начался чудной карнавал, всюду были люди в перьях, клоуны, акробаты, что-то важно рассказывал директор, даже не снявший цилиндра… никто и не подумал смывать грим, превратив происходящее в настоящий перфоманс, удивлявший каждого, кто заходил внутрь здания, и как только их умудрялись допрашивать с серьезными лицами?.. Ребят сопровождала все та же подруга Джима, усадившая их на небольшую скамью рядом с комнатой, чьи окна, выходящие вовнутрь участка, были занавешены жалюзи. — Вас вызовут по одному и зададут несколько вопросов. — Обнадеживающе сказала она. — Ничего сложного, и если что-то будет не так или вы почувствуете себя неуютно — допрос можно будет прервать в любой момент. Хорошо? — …хорошо, — едва слышно ответил ей Джером, пока девочка жалась к его плечу, смотря прямо перед собой. — Хорошо, Джером. А как зовут твою подругу? — Эли… Лойд. — Назвалась циркачка шепотом. — З-за мной должен прийти отец, — вдруг добавила она, медленно подняв взгляд на лицо женщины. — Вы же знаете, да? — решение вскрыть карты пришло к ней так же импульсивно, как и любое другое, принятое впопыхах. — Освальд Кобблпот. — …вот оно как. Хорошо. Кажется, полицейская просто не нашлась, что ответить — и это сейчас было к лучшему, она поспешила уйти, и место ее занял уже знакомый ребятам Джим, пригласивший рыжего в кабинет, позволив Эли ненадолго остаться в мнимом одиночестве, пока мимо нее ходили незнакомые люди, явно не заинтересованные в том, чтобы допрашивать клоунов и иже с ними. — Ого! Вот это встреча и даже не в дождь, как думаешь, это ли не к добру? — вдруг показался уже знакомый, пускай и смутно, парень в очках, бежавший до этого мимо с чашкой кофе в руке. — А где твой друг? — Там. — Ага-а… — протянул он, приподняв брови, глянув сквозь полоски жалюзи на разговор за стеклом. — Знаешь, что общего между звездой и полицейским? — …оба сделаны из меди? — меланхолично шепнула девочка в ответ первое, что пришло ей в голову, тут же поймав на себе удивленный взгляд явно не ожидавшего подобного ответа парня. — Правильно! Откуда ты это знаешь? — спросил он, затаив дыхание, переминувшись с ноги на ногу и едва не разлив свой кофе от внезапно накатившей неловкости. — Мама говорила, что звездочки у вас из меди. — Вот оно как… хорошо, так что у вас там случилось? Я слышал, кого-то убили. — Вновь возникшая на лице полицейского улыбка была немного несуразной и жуткой, хотя сам он то и дело пожимал плечами и в целом казался беззлобным, но перемена темы вызвала у циркачки нервную дрожь. — Маму моего друга нашли мертвой, — ответила она, помолчав немного. — Так это ее привезли недавно? В смешном платье? С десяток ударов тупым, но рубящим предметом, между прочим! Ну, это так, к слову, а сможешь угадать, чем били? — аж загорелся от плохо скрываемого восторга парень, водя пальцами по бумажному стаканчику. — Где дерево, там и… — Топор. — Ага! Ну или очень странный ножик. Все ты знаешь… что, случаем не вы убили, а? — шутка вышла так себе, но полицейский этого даже не заметил. — Не мы. — Даже сил отвечать у Эли толком не было, спустя пару слов ее горло и вовсе сжалось до размеров соломинки, и девочка хрипло закашлялась, склонив голову, пару раз ударив себя ладонью плашмя по груди. — Эд! Ты что, решил нашу свидетельницу своими загадками в могилу свести? — показался смутно знакомый мужчина в пиджаке, от него тянуло виски и сигаретами, а сам он выглядел столь небрежно и вальяжно, будто находился не на работе, а дома. — Тут и без тебя клоунов хватает. — Спасибо, Харви! Но мы просто болтаем, — улыбнулся парень ему в ответ, поправив очки, но что-то сталью блеснуло в его взгляде. — Все в порядке, — выхрипела циркачка наконец, тиранув свою шею и мягко добавив: — У меня а-афония. — Это еще что за хрень? — Бывала в Греции, бывает тут, когда за горлышко прижмут… может, инфекция, а может и еще что, это же цирк, Харви, просто бродячий цирк! — восхищению Эда не было предела, и он отпил немного кофе, наконец протянув Эли руку: — Был рад повидаться! Надеюсь, еще встретимся… — Эли. — Эли! Вот это да! Ты только что подтвердила мою мысль, что яйцо появилось раньше курицы. — Хитро улыбнулся парень, чуть ли не взлетев вверх по лестнице, что-то насвистывая себе под нос. — Какое еще яйцо, что он черт побери несет… не бери в голову, окей? — обратился к девочке оставшейся на месте полицейский, но тут же махнул ладонью: — Хотя кому я это говорю… — Спасибо, можете подождать здесь свою подругу — и отправиться домой, ясно? — показался из-за двери Джим, а за ним уже плелся Джером, на удивление спокойный, в то время как сам мужчина в костюме выглядел крайне озадаченным, поставленным в неловкое положение. И о чем же они таком говорили?.. что рыжий ему рассказал и в каких формулировках? — Вам нельзя будет выезжать из города. — Не беспокойтесь, из города мы уезжать не планируем, — заверил его парень, бросив на подругу косой взгляд голубых глаз. «Не подведи меня». «Не подведу». В небольшой комнате то ли для разговоров, то ли для допросов, больше похожей на кабинет, было всего два стула и стол меж ними, а все стены были увешаны значками, орденами и прочим мусором. Сквозь жалюзи проникали лучики солнца, скрашивая полутьму помещения. — Присаживайся, может быть ты хочешь кофе или чаю? — начал беседу издалека Джим, в то время как Эли в очередной раз потерла шею — ее словно хорошенько сдавили ладонями. — Я ничего не хочу. — Ты давно знакома с Джеромом и его матерью? — Почти два года. — Девочка старалась не говорить лишнего, глядя прямо перед собой туманным взглядом. Малопонятный парфюм, кажущийся чужим и несуразным, не рассыпающийся на простейшие запахи, аккуратный пиджак — на этом полицейском он сидел совсем не как на Джероме его серый, подаренный ее отцом, вещь не смотрелась дорого, но была к лицу. — Что ты можешь сказать о них? Какие у тебя с ними взаимоотношения? — немного помолчав, аккуратно поинтересовался мужчина. — Они… не семья, но Джером очень ее любит, — не «любил», «любит», маленькая разница, почти непонятная на слух, — у них плохие взаимоотношения, Лайла часто уходит в загулы и… подолгу не бывает дома, Джерому от этого очень плохо, — немного правды и много увиливаний, мягких уловок. Ее другу не плохо от того, что матери нет дома, ему плохо от того, что она дома есть, и циркачке казалось, что пристальный взгляд рыжего через прикрытое жалюзи окошко подтверждает ее мысли. — Они не семья? Что ты имеешь в виду? — Они соседи, понимаете? Не очень хорошие соседи. Джером — мой друг, а Лайла… она плохо отнеслась ко мне из-за того, что мы с ним подружились, раньше у него не было в цирке друзей. — Эли не солгала, но почему-то опустила взгляд, на мгновение прикрыв глаза, чтобы собраться с мыслями, ее голос из шепота перешел в едва различимый хрип. — Поэтому они часто ругались. Не появись она в жизни парня, что бы случилось с его матерью тогда? Изменилось бы хоть что-нибудь? Или же злой рок в любом случае встретил бы ее топором в висок? Тогда чьи руки взяли бы этот топор? Задумываться об этом не хотелось, но приходилось, и от этого становилось еще горьче. — Она плохо относилась к тебе? Насколько плохо? — Она сломала мне руку. — То, что сейчас сказала девочка, шло вразрез с образом, который тщательно выстраивал вокруг себя цирк, но это было единственным выходом для ребят в их ситуации — повести следствие в две стороны, пошатнуть уверенность полицейских в невиновности мистера Хейли и остальных артистов, выиграть немного времени для дальнейших раздумий. — …правую или левую? — спросил Джим, словно пытаясь подловить ее на лжи. — Левую. — Что еще происходило в цирке? С кем, кроме тебя, у Лайлы были конфликты? Как отреагировал Джером на то, что его мама сделала с тобой? — беспристрастный вопрос за вопросом в дружелюбной, почти игровой форме не должен был замыливать взгляд своей непритязательностью, но Эли отчаянно хотелось верить в добро и то, что им помогут. — Ведь вы — друзья? Друзья ли? Она не была глупой, не была наивной, но оказалась не готова к долгим беседам, ведущим к пропасти, в которую придется шагнуть, понадеявшись после лишь на чудо, чтобы выжить и выбраться сухой из воды. Приходилось играть на опережение, лавируя с темы на тему, пытаться проскочить, чтобы увильнуть от всего самого скользкого. — Он… он был очень зол, поэтому мы стали чаще уходить из дома, мы сейчас часто проводим время вне цирка, чтобы нам никто не навредил. С тех пор, как мою маму убили… — Твою?.. — голос полицейского дрогнул, а сам он приподнял брови, явно не ожидав столь неожиданной развязки и новой информации. — Мою.