Рыжий волчонок

Они купили маленький тортик «Наполеон» в кондитерской, больше не переговариваясь друг с другом — то ли Освальд наконец осознал всю безысходность их общего положения, то ли уверенность ребят перебивать ему не хотелось, но в конце концов троица стояла на пороге квартиры Гертруды Капельпут, тяжело дыша, словно после марафона. — У нас есть с полтора часа, а потом пройдемся до моего клуба. — Объяснил мужчина перед тем, как сунуть ключ в замочную скважину, пока с другой стороны доносилось едва слышное пение на высоких нотах — женщина явно была в хорошем настроении, но щелчок замка прервал ее творческий порыв, а потому Кобблпота встретил мягкий восклик: — Освальд! Я же просила тебя сначала позвонить! Выражение лица Гертруды, однако, смягчилось, когда она увидела за спиной сына собственную внучку и ее рыжего «друга», со стальной улыбкой на лице держащего в руках торт. — Вы что, захотели сделать мне сюрприз? Это была твоя идея, Освальд?! Ты… ты так меня любишь! — голос на надрыве, восторженные переливы, блеск глаз — и вот уже мисс Капельпут обнимает Эли, едва не вырывая из ее легких последнее дыхание. — Здравствуйте, — едва успевает выцедить Джером, как его, вот неожиданность, хватают следующим. Для парня это странно, непривычно, почти дико — он никогда не знал объятий никого, кроме подруги, но внезапная нежность женщины, кажется, тронула его, заставив смущенно сглотнуть и замолкнуть без единой шутки, пока по лбу Пингвина тек пот — худший страх мужчины сейчас — это острый язык «зятя». — Я так соскучилась по тебе, Эли! Освальд тоже соскучился, я знаю, даже если он и не говорит об этом, — мягко улыбнулась затем Гертруда, взяв внучку за запястье и потянув ее за собой, проникновенно смотря ей в глаза, — он же не говорит об этом, да?.. он та-ак стесняется своих чувств! — Ничего я не стесняюсь, ма… — Все хорошо, правда, я тоже скучала по Вам и по отцу. Но теперь… теперь я дома, — девочка и сама расплылась в улыбке неловкой, но отстраненной — на душе ее скребли когтями нитки нерв самые дурные кошки. Сколь долго ей удастся пробыть здесь? Что случится, если бабушка узнает судьбу Джерома?.. сразу ли хватит ее удар, или сначала будет театральная постановка имени одного актера? — Наконец-то ты дома! Надеюсь, твой друг тоже останется, Освальд, ты же не выгонишь мальчика? Он та-ак любит Эли!.. — под сопровождение из непрерывных восклицаний кое-как собравшаяся семья наконец переместилась на пару диванчиков, ребята — на один, мать с сыном — на другой. Пахнуло гадкой ностальгией — в прошлый раз ничем хорошим их разговор не закончился. — Я ее просто обожаю, — поставил себе на колени торт рыжий, источая скупую иронию, которую поняли все, кроме Гертруды. — Слышишь? Как честно! Ох, Освальд, какой чудесный у Эли вкус! Она определенно пошла им в меня! — впервые слова женщины прозвучали едва ощутимым укором — выбор Пингвином Норы она так и не смогла принять, не посчитав возможным «разделить» сына с кем-либо. Маленькое чаепитие проходило едва ли с перерывами на передышки — мисс Капельпут словно стремилась препарировать внучку, начинив ее затем собственными мыслями, зашив крестиками из белой, словно червь, нитки. Рюши, кружевная мишура, улыбки, взгляды, все это было сладкой оберткой, за которой скрывалась болезненная взволнованность, обида на несправедливую жизнь, груз тяжелой судьбы, взваленной на плечи. Гертруда не была аристократкой, пускай и смотрелась гордой и ломкой птицей, простая дочь эмигрантов, всего лишь повариха, привыкшая к тяжелой работе, она была сильна, даже излишне, но при виде сына вся ее внутренняя мощь сменялась испепеляющим обожанием. — …знаешь, рецепт этого гуляша достался мне еще от бабушки! О, я обязана тебя научить его готовить! — Хорошо, я буду рада, — циркачке было так непривычно находиться в спокойной обстановке, что ее невольно бросало в дрожь от каждого нового звука. Подсуетившаяся женщина угостила их всех нехитрыми запасами из своего холодильника, которые явно были приготовлены ею для Освальда — к каждому блюду можно было приложить пометку «любимое» поверх виньеток по каймам тарелок. — А можете и меня научить? Я, конечно, не Эли, но… рецепты моей матушки и рядом с Вашими не лежат, мисс, — Джером, явно ведомый какими-то своими мыслями, постучал кончиками пальцев по столу, уколов попутно вилкой кусочек мяса и отправив его в рот, — она готовит скверно, если честно. — Джером, тебе что, та-ак сильно понравился мой гуляш? Но если я тебя научу — обещай, что будешь готовить его для моей внучки! — мисс Капельпут словно пробовала новое слово на вкус, еще не умея его применять, но испытывая гордость от каждого звука. Внучка. Бабушка. Отец. Эли тоже многое попробовала, оценила, переварила, почему-то выплюнув ныне опустевшее «мать». Нора казалась ей видением, сном наяву, туманом и болезнью. Она была нежна и заботлива, но отравлена и пуглива, напоминая собой Гертруду в худшие годы. Девочке было противно за собственное отношение к родительнице, но сделать с этим она ничего не могла (или не пыталась?), только мучила себя ожиданием грядущей встречи, прекрасно понимая, что если ей придется прийти в Аркхэм — где-то за стенками его будет таиться и матушка, нисколь не обрадованная их встречей. Уезжай. Не возвращайся. Никогда. Ты не Элиша, ты не Эли, ты не Лиша, без разницы, кто ты — уходи. Нет имени, нет лица, нет истории, но все меняется в один день не словом — выстрелом, и дороги назад больше нет, только «назад» теперь — это из Готэма, а вперед — в самое его сердце, жерло, кишки. — …это все из-за ее дурных генов! — Мама, не повышай на меня голос! Уверяю тебя, с Эли все в порядке! — …да успокойтесь вы оба, — только последний голос циркачка различила сквозь пелену дурмана, сменившую сначала аптечный запах на аромат гуляша, затем — на едва ощутимые нотки елового курева, такого не-гадкого, почти родного, да еще и прямо в лицо. Джером не тряс ее за плечи, не заглядывал в лицо, лишь прижимал к своей груди спиной в неловком объятии, словно мешая задохнуться. — Уж лучше бы ты и правда встречался с клоунессой! — в сердцах выпалила Гертруда, тут же картинно закатив глаза, когда увидела, что туман в глазах внучки превращается в молоко. — Эли! О господи, никогда так больше нас не пугай! Я уже хотела было вызывать скорую, а ты… милая, что произошло? — Все в порядке. — Выдавила из себя девочка, еще толком не открыв глаз, наоборот зажмурив их — обилие цветов, запахов и звуков обескураживало. — Я с-сейчас приду в себя. — Видишь? Она уже почти в порядке! И незачем было так волноваться, давай лучше просто порежем торт, а? — словно маленький мальчик, Пингвин отчаянно пытался привлечь внимание, но в то же время это было не лучшей идеей для него сейчас — настроенная на нежности и чрезмерную заботу женщина в любой момент обращала простые фразы в визгливо-жалостливые, а собственную любовь словно бы в гротескную насмешку. Рыжему казались забавными их взаимоотношения, но даже улыбка его из железа превращалась в ртуть, опаляющую глотку, когда он видел неловкость мисс Капельпут, стеснение Кобблпота, переплетение их душ узлом пуповины. — Освальд! Я тебя не таким воспитывала! Их маленькая перепалка прошла мимо ушей запрокинувшей голову Эли, теперь наблюдавшей только за тем, как у Джерома дрожат уголки губ. Кажется, он был раздражен. Кажется, это было связано с тем, что контраст из происходящего и недавних событий был слишком велик. Похоже, ему хотелось кричать. — …мисс Капельпут, нам, кажется, уже пора. Я обещала помочь отцу на работе, — проронила девочка, не переставая наблюдать за лицом друга, и ее шепот, что удивительно, оказался услышанным. — Конечно, ты можешь идти, но… дорогая, почему ты ни разу не повысила голос за всю нашу встречу? Ты что, боишься меня? — наконец, Гертруда зацепилась за что-то настоящее, и внезапно все взгляды сошлись на циркачке, на мгновение потерявшей дар речи. И как объяснить произошедшее?.. как озвучить причину? «Ничего страшного, бабушка, мне просто чуть не сломали шею, и теперь я не могу заставить себя говорить громче». — Эли простудилась в дороге, такое случается, мисс, — выкрутился рыжий, и бровью не поведя, коротко щипнув подругу за бок. — Опять открывала окна в своем фургончике, все жарко ей. — Эли! Тебе нужно лучше следить за своим здоровьем, сейчас… я дам тебе леденцы от кашля! Освальду они всегда помогают, — очередной виток заботы мисс Капельпут окончился тем, что она скрылась в ванной, что-то взволнованно шепча себе под нос, а ее сын смог выдохнуть, коротко кивнув парню. Кажется, им вновь удалось добиться шаткого перемирия. — Ах да! Кстати, папа уже сказал тебе? Мы сумели поймать Мистера Крыса! Уж больно ему понравился камамбер… — Гертруда возникла в комнате так же быстро, как и скрылась из нее, успев сунуть внучке в руки упаковку с синими таблетками, от которых даже сквозь блистеры тянуло ментолом. — Хочешь посмотреть? — Мама, нам уже пора уходить! И Мистер Крыс пойдет с нами! — почти гордо вздернул нос Освальд, а Джером тихо прыснул себе под нос. — Я покажу ребятам, где они будут жить, над моим клубом, мама, как раз есть хорошая квартира! — А как же торт, Освальд? — Мисс Капельпут, этот торт мы купили для Вас, тем более что Вы угостили нас таким чудесным гуляшом, — выдавил из себя рыжий, медленно поднявшись на ноги, пока Пингвин направился в соседнюю комнату, чтобы вынести оттуда небольшую клетку, на дне которой и расположилось то самое «жутко невоспитанное» создание, жившее раньше на кухне. Мистер Крыс оказался домовой мышью серого цвета, невзрачной и немного шуганной, да еще и с рваным ухом, сидящей на одном месте и затравленно глядящей по сторонам. Эли он чем-то смутно напомнил ее мать. — Хороший подарок на новоселье, папаша, — вставил слово Джером, которому Крыса в руки и передали. — Не беспокойся, тебе я подарю попугая. — Спасибо, он очень милый. — Эли не ощущала всей неловкости ситуации, некоторой «неправильности», хотя друг ее едва сдерживался от очередной в меру беззлобной шутки. — Его так и зовут? Мистер Крыс? — О, нет! Ты можешь выбрать ему любое имя, какое пожелаешь! Знаешь, он ведь тако-ой умный! — закатила глаза от восторга Гертруда. — Упорно не желал попадаться. И только камамбер смог его приманить. Обязательно давай ему камамбер, хорошо? Иначе он заскучает. — Конечно, бабушка. Уход из квартиры больше напоминал побег, это было быстро, путано и нервно — Пингвин явно спешил в свой клуб, будучи раздосадованным тем, что ему вновь напомнили про Нору добрый десяток раз, рыжий нес в руках клетку, явно не зная, что делать под взглядом маленьких черных глаз-бусинок, а Эли придерживалась за его локоть, обрадованная тем, что не пришлось придумывать более реалистичную теорию о пропаже голоса. — Даже торт не поели… сегодня явно не Ваш день, — хмыкнул парень, когда под ногами их оказался асфальт, а Освальд раздраженно дернул плечами. — Сегодня вообще ничей день. Я покажу вам квартиру, сможете переждать там мою прекрасную встречу с Марони! Поверьте, это будет многим лучше, чем если вы сунетесь ему на глаза. Потому что если придется выбирать во второй раз, то ты, Эли, останешься совсем без друзей! — аргументация мужчины заставила девочку вздрогнуть, и он тут же осекся, обернувшись на нее: — Я… — сглотнув, Кобблпот все же окреп голосом. — Я говорю сейчас жуткие, неприятные вещи, но это — жизнь. Жизнь бывает жестока. — А то мы не в курсе, папаша, о жестокой жизни. — Закатил глаза Джером, зло сжав прутья клетки в ладонях, от чего Мистер Крыс тихо пискнул, сердито застучав зубами. — Все в порядке, я надеюсь на то, что нам удастся с ним не встретиться. С Марони, я имею в виду, — девочка коротко цыкнула языком, выхватив жилище своего нового любимца из рук друга. — Давай я понесу, это же мой зверек. — И как ты его назовешь? — поинтересовался Освальд, вновь отвернувшись и ускорив шаг. — …я еще не думала об этом. — Знаю я одну крысу по имени Джеремайя… — мрачно буркнул рыжий, обиженно тряхнув головой и затем щелкнув зажигалкой, но без цели закурить, просто посмотрев на пляшущий огонек. — Ты хочешь каждый день слышать это имя? — приподняла брови циркачка, наткнувшись на абсолютно читаемую реакцию — парень поперхнулся, проморгавшись, и посмотрел на нее, блеснув глазами. — То-то же. Я назову его Честер. — Почему именно Честер? — теперь уже Пингвин, кажется, напрягся, но не прекратил ковылять дальше, тяжело опираясь о трость-зонтик. — Матушка говорила мне, что моего отца звали Честер, когда я была маленькой. Она говорила, что он живет на луне. Это был странный день, проведенный за пустыми разговорами, нетронутым тортом, беспричинно-родным вкусом гуляша, знакомством с Мистером Крысом, законченный побегом от реальности на втором ярусе клуба с неоновым зонтиком на окне. Освальд, поднимаясь по лестнице, что-то говорил про Гейба, про игру в карты, про то, что никакой встречи с Сальваторе не должно было быть, но болезненная нервозность его, дошедшая до пика, не сулила ничего хорошего. Марони знал, что цирк вновь в городе, должен был понимать, что парочка актеров куда-то делась во время представления — ведь ни Джером, ни Эли на нем не присутствовали, пускай и по не лучшей из причин. Паззл в голове мафиози наверняка сложился в одну картину, в голове Пингвина во вторую, в головах ребят — в третью и четвертую, и каждый теперь думал лишь о том, как дернуть одеяло ситуации в свою сторону. Не доходя до двери, но уже вынув из кармана ключ, Кобблпот тихо чертыхнулся, когда внизу послышались первые голоса.