***
— Вчера здесь проезжала машина. У неё брякала выхлопная труба. Сумка с вещами осталась в кустарнике, чему Сергей был несказанно рад. Перепроверил содержимое и был доволен вдвойне — ничего не своровали. Ноутбук, альбом с карандашами, одежда, беспроводные наушники — всё осталось на месте. Как бы Игорь ни изображал недовольство от предъявлений за воду, а всё равно взвалил сумку себе на плечо, дав Сергею возможность пойти налегке. Может, ощущал вину за его травмы, поэтому решил помочь? Сергей не злился, успел позабывать об обидах и попросил бы вещи обратно, но, решись он на это, Гром бы точно устроил новый скандал на ровном месте, обвинив его в чём угодно. Затем на шум ругани подтянулся бы Денис, и вчерашний день превратился бы во временную петлю. Максиму не хватит песен приводить его в себя после дневных тычек с одним психически неуравновешенным Титовым и агрессивном в обидчивости Игорем. По земле тянулись две колеи. То, что Сергей принял за выстрелы, видимо, как и сказал Гром, было поломкой в автомобиле. — Вот и заебись, — озвучил вслух Денис. Достал из кармана сигарету и чиркнул зажигалкой, закурив. — Станция в противоположной стороне, — рассудил Титов. — Знач, гнали в монастырку. Не заблудимся.***
Верхушки деревьев скрыли солнце. Вернулась туманная дымка, накрыла кустарники. От неё веяло холодом. Ночью не шёл дождь, но дорога, по которой тянулись вдаль следы от шин, проваливалась, была влажной. Лес безмолвствовал. — Птиц совсем не слышно, — сказал Сергей. — И не видно. Шедший впереди Денис бросил взгляд через плечо. — В орнитологи заделался? Сергей покачал головой, насторожился. — Птицы живут там, где безопасно. Селятся поближе к воде, к еде, но обязательно чтобы место было спокойным. — Прям как в славянских сказках. Лес молчит — жди беды, — присвистнул Игорь. — Будем ждать, что из страшной чёрной чащи к нам прибежит серый волчара? Серёнь, ты никаких вОлковых или волкОв с собой не прихватил? — поддел Денис. — Так, мало ли мы чёт не знаем, а ты притих. Птичек своих слушаешь, а нас тварь какая зубастая пасёт? Ненависть опять смешалась со страхом бессилия, застряв в горле удушливым комом, а сердце пронзив шипастыми терновыми ветвями. Две даты через тире и короткое «погиб» с печатью на краю бумаги с личными данными. — Титов, ну тебе точно бояться нечего, — подал голос Игорь. — Волк или не волк тебя кусать не станет. Бешенством ещё заразится. Всё, насмерть. Иди, иди, не трясись, а мы следом. От того, как озадаченно Денис вытаращился на Игоря, Сергея пробило на смех. Титов явно не ожидал такого предательства. Ругались вдвоём на владельца «Вместе», а тут Гром взял да переметнулся на его сторону. Игорь нарочно замедлил шаг, дав обозлённому, сыплющему оскорблениями на ни в чём не повинные деревья Титову отдалиться от них. Они видели леопардовую шубу Дениса, но образовавшаяся дистанция позволяла поболтать и не быть услышанными в шуме шуршащей на ветру листвы, трав и треска веток. — Можешь не верить, но мне жаль, что тебе пришлось узнать о Волкове так, — неожиданно признался Игорь. — Как так? — хмыкнул Сергей. — В попытке заставить меня признаться в том, чего я не совершал, из-за рисунков? Раз мне некому давать денег на костюм, то мне его и носить? Вашей логикой, майор, без огнемёта кого угодно убьёшь. Сергей ждал, что Гром опять взбесится, ждал от себя, что накричит и потребует перестать к нему лезть и свалить к Титову. Не та тема, не тот человек, не те отношения, чтобы болтать по душам, словно они не травят их друг другу примерно двадцать четыре часа в сутки. Это Максим пригреет, утешит добрым словом и пообещает, что не оставит. Гром наорёт, оскорбит и ещё обвинит, что спровоцировал. — По городу бегает убийца в навороченном костюме. Появился после обновления твоей соцсети. Первая жертва связана с твоей «Радугой». Чумной сбегал с мест преступления, обходил охранные системы, никому не попадался. Хорош в продумывании стратегий. Короче, не человечек, которого в костюм посадили, оружие дали и иди приказы выполняй. Опытный, обученный. — Голос Грома оставался на редкость ровным. — И по очень удачному стечению обстоятельств оказалось, что друг твой — военный. Наёмник. — Но ты нашёл бумаги, ты заявился ко мне с бумагами, ты, — Сергей замолчал, издав недовольное мычание. Игорь заткнул ему ладонью рот и коротким кивком головы указал на Дениса. Мол, орать будешь — вернётся московский и хер мы с тобой что обсудим. Сергей понял, кивнул. Гром отпустил. — Бумаги ты подделать мог, — предположил Игорь. — Хотел убедиться, что смерть взаправду, а не ты ведомства дуришь, а сам на пару с приятелем людей выкашиваешь. — Смотрел вновь долго, сканировал. Вдруг похлопал по плечу ободряюще. — Ты не актёрствовал. Бумаги впервые увидел. Что задержать тебя уже в качестве подозреваемого хотел, признаю, мой непрофессионализм. Расклад был такой, что завяжется скандал с твоей соцсетью. Стрелков заверещит. Чумной явится тебя вызволять, и мы его сцапаем, кем бы он ни был. «Вот как», — Сергею не хватало слов. Ни чтобы спорить, ни чтобы согласиться. Гром складно всё обрисовал. Его, как полицейского, можно было понять. В городе опасный преступник. Однако как человека… — Мне, правда, перед тобой совестно, — нерешительно повторил Игорь, отведя глаза. — Я знаю, каково родных терять, как потом больно. Друзья… Восемь лет переписывался с другом, который был мёртв. Нет, — углядев недоумение в лазурных глазах напротив, заверил Гром. — Нешуточная история. Он погиб в пожаре, я уже вроде рассказывал тебе, как. В общем, не знаю, что у меня с памятью тогда стряслось, но я не помнил о его смерти. Считал его живым, письма писал. Максим, — осторожно всё-таки назвал друга Игорь. — Работал в авиалесоохране. В лагере, куда меня отец сплавил, подрабатывал вожатым на смене. Дал мне адрес, обещал, что, когда разъедемся, будем связь поддерживать. Я ему письма писал, он отвечал. В семнадцать я случайно вычитал из какой-то старой газеты про смерть пожарного в лагере. Оказалось, друг отца и его жена меня восемь лет дурачили, потому что правду боялись сказать. Сергей ужаснулся. Представил Максима, который писал письма, а потом отдавал их Игорю. Восемь лет подряд. Очень бережно, аккуратно, как будто тянулся коснуться крыла прилетевшей поесть хлебных крошек птицы, Сергей подошёл ближе и обнял Грома. Игорь стоял, разведя руки в стороны, и недоумевал. Сердце в груди билось быстро, он будто боялся. Ударят? Отвергнут? Оскорбят? Множество вариантов для одинокого ребёнка, который ни к кому не тянулся. Гром очень неохотно положил руку ему на спину и постучал ладонью. Хлоп-хлоп, как не знал, что делать. Не отталкивал, но и затруднялся принять заботу, ведь не понимал её значения, смысла. Стоял, как дерево в лесу, и не шевелился. Сергей не настаивал, довольствовался уже тем, что не оттолкнул, надеялся, что так Игорю хоть немного легче, несмотря на скованность. — Тебе было всего девять. — Сергей совсем невесомо погладил по кожаной куртке. Игорь вздрогнул. Вырываться не стал. — И ты что, ни с кем, кроме Максима, все восемь лет не дружил? Эта мысль никак не хотела укладываться у Сергея. Гром столько времени общался сам с собой? Поправка. С Максимом, с которым разделял тело. — У отца была работа, а у меня был Максим. — Пришёл черёд Сергея встряхнуться. Гром повторил за ним прикосновение. — Мне его хватало. Он писал про полёты на самолёте, как прыгал с парашютом и охранял леса от огненной напасти. Про Урал, Карелию, Сибирь. Сергей забыл, как дышать, как моргать. Всё восприятие сузилось до осознания того кошмара, где ребёнок так глубоко ушёл в своё одиночество, что у него действительно был лишь он. — Но ты понял, что тебя обманывают, верно? — Да, хотя почерк не принадлежал ни другу отца, ни его жене. Вероятно, чтобы я раньше времени не узнал обо всём, — просили кого-то писать под диктовку. — Их не удивляло, что ты писал письма взрослому мужчину, а он — тебе? Что твой отец думал? «Всё. Зря спросил», — понял Сергей, когда Гром дёрнулся и выпутался из объятий. — У отца была работа, — строго повторил Игорь, отряхивая одежду. — Он был занят. А его коллега, на которого он меня периодически вешал….я сказал, что у меня есть друг из лагеря и больше ничего. Видимо, несильно-то удивился, если разыгрывал переписку. Полицейский. Узнал, прочитал откуда-нибудь. — Отмахнулся Гром. — У меня Максим был. Он и хвалил, и поддерживал, писал, нерегулярно, всё же самолёты, пожары… Но он не забывал про меня. Писал, что гордится моими успехами и любит. Мне…никто, кроме него, ничего подобного не говорил. Игорь раскрылся настолько, насколько мог себе позволить. А он сильно надавил и заставил его спрятаться обратно в свой кокон недоверия. — Злился на него? На друга отца? — уточнил Сергей. — Он поддерживал тебя. Не от себя, но как Максим. — Его никто не просил, — процедил Игорь. — Кто он мне, чтобы ему душу изливать? «Всего лишь тот, кого, вероятно, шокировали обвинения во лжи? В письмах?» — познав на себе все прелести взрывоопасного характера Грома, Сергей склонялся к тому, что друг семьи вряд ли понял, о каких письмах речь, но согласился с обвинениями. Видел закрывшегося в себе одиночку, за которым присматривал, и делал попытки не дать ему окончательно уйти в себя. Сергей осознал и другое — что если по этой причине Кольцов и Максим прятались в сознании, скрывая своё существование? Потому что восемь лет писать в пустоту мёртвому и прийти к выводу, что переписывался с коллегой отца — это одно, а другое — переписываться с самим собой. «Ч-чёрт!» — вскрикнул бы, да держался Сергей. С отцом у Игоря, видимо, были настолько крепкие и доверительные отношения, что он не заметил, как Игорь изводит бумагу по нескольку раз. Пишет своим почерком, потом его искажает. Прячет одни письма и читает другие. — Разумовский, я, — оторвал от безрадостных мыслей Игорь. — Ну… — собрался и на выдохе сказал: — Если тебе будет нужно выговориться насчёт Волкова, то отойдём в сторонку, поговорим. Я всегда тебя выслушаю, будь уверен. А теперь замедли шаг. Не хватало московскому подумать, что у нас тобой тишь да гладь наступила. Игорь встряхнул сумку на плече и поспешил к Денису, крикнув, чтобы тот не пугал лесных зверушек и ничем их не заражал. Сергей еле двигался в туманной дымке, приобняв себя руками. Впереди и позади оставался густой лес без единого просвета. Дорога вела их мимо заросших тиной болот, ещё одного ручья, через заросли дикого папоротника. Они шли, но лес всё не кончался. Молчаливый, вёл их в неизвестную даль через те же сосны, которые остались позади. Они в нём утопали. — Гайз, — раздался крик Дениса. Сергей ускорил шаг. В то время, как Гром поравнялся с Титовым в ходьбе, Сергей, наоборот, прилично отстал, погружённый в раздумья. Показалось солнце, рассеивая мрак лесной глуши. С того места, где остановились Игорь с Денисом, открывался вид на огромный храмовый комплекс.***
— Блять! Наебали! Сука, да чё блять за страна, что наёб на наебё! На странице всё было нормально! Стройка, ремонт, покраска куполов! Сука, нет на вас питерского зяблика с пиздежом про правосудие! Титов скурил три сигареты за те пятнадцать минут, что, бросив чемоданчик на колёсиках у ржавых ворот в комплекс, бегал у развалин и ловил связь. Одна высотная церковь со сверкающем на солнце крестом и полуразрушенной конструкцией. В стенах не хватало кирпичей, они обросли мхом. От церкви тянулось одноэтажное здание братских корпусов. Окна частично были выбиты, где-то обросли паутиной, где-то запылились. Над ними, на возвышении, стояла недостроенная каменная беседка. Она была ниже церкви, но сохранила в своём виде недостаток кирпичей и мох на стенах. — Видимо, поездка подошла к концу? Игорь? Что-то случилось? «Из-за меня злишься?» — оставалось непроизнесённым. Титов носился у подножия храма с телефоном. Гром же с полуулыбкой наблюдал за ним, опёршись на ржавые ворота. — Удивительная картина, — сказал Игорь. — Жизнь Дениса всё-таки решила за всё хорошее наказать. Обманывал, обманывал и попался на обмане, трутокщик. Сергей зашёл за ограду следом и забрался на каменный выступ, показывая, что внимательно слушает. Про Титова Максим ничего не рассказал. Сергей был в курсе того, что с ним познакомился Кольцов и, видимо, про Дениса что-то узнал и Игорь. Обстоятельства оставались в секрете. — Денис документы подделывал, — признался Игорь. — То он врач Илья Третьяков из «Чумного форта», то аж лейтенант полиции Хазин. Дважды его ловил, но всё не вытряс имя журналиста, которому он помогал. «Кольцов», — сложился пазл. Хозяйничал Кольцов, а относительно влиятельный и состоятельный айтишник его покрывал. — Журналюга ещё, — презрительно фыркнул Игорь. — Пройдоха. Не Пчёлкина, типчик позаносчивее и покреативнее будет. Катер угонял, неделю прикидывался пациентом, чтобы потом сделать разнос в газете. Спецслужбы приезжали, изымали препараты, которыми пичкали больных, врача какого-то посадили. Потом. — Вспоминал Гром. — На кабриолете журналист засветился. Гонял хлеще Гречкина за бандой уличных гонщиков, о них строчил. Титов представился полицейским с липовой ксивой и вытащил его. Оба раза приезжал на место, а он как испарился. Титов, знаешь, чего? — Сергей мотнул головой. — Обманывал полиграф и приложение своё. Говорил, что подозреваемый с ним в одной комнате. Говорит, главное, и на меня зенки вытаращил, довольный. На этот раз воображение рисовало Кольцова. Синее буйствующее пламя, взявшееся строить карьеру на карьере Игоря. Сергей представлял, как Кольцов в один момент разъезжал на кабриолете, затем останавливал его, переодевался в подворотне в одежду Игоря и направлялся сам себя ловить, а Дениса допрашивать. Титов то ли знал о причинах его переменчивого настроения, то ли подыгрывал, считая всё спектаклем абсурда. — Видео с камер удалял, программист хренов, — рыкнул Гром. — Никто журналюгу не запоминал. Его как не существовало вовсе. Был, но безликий и безымянный. Узнавал всё быстро. Заслуги Титова или крыс в отделении. «Или Кольцов надевал твою кепку, кожаную куртку и шёл выбирать себе дела для репортажа под видом майора Грома», — Кольцова можно и нужно было ненавидеть за его подлую, скользкую, текучую и вязкую, как местная вода, натуру. Но его изобретательность вызывала у Сергея восхищение. Журналист не работал в полиции, но пользовался служебным положением Игоря, наведываясь в неё. — Исчез внезапно, — Гром замолчал. — Надолго исчез. Потом Чумной явился… Трансляции начались… Искра вспыхнула в синих глазах. — Ну, Титов, — хохотнул Игорь. — Какое время подходящее выбрал, чтобы нас из города вывезти, а? На тебя всё огрызался, стрелки переводил, ай, молодец, какой. Подгадал момент с Гречкиным, чтобы начать деньгами сорить. Чумной-то пусть развлекается, шикует. Любой каприз за счёт Титова. Думаю, куда эта журналюга с радаров пропала, а оно вон как может быть. Сергей, одолжу телефон? Кое-что в новостях гляну и верну, чесслово. Похоже, сам того не ведая, он снял с себя подозрения и переложил их на Дениса. Не то чтобы Сергей сильно сожалел об этом или чувствовал вину. Титов только и занимался тем, что трепал нервы и выводил его на эмоции. Он сам попал в свою ловушку. Согласись. У нас есть новый желанный подозреваемый Сергей тряхнул головой, прогоняя из неё шёпот пробудившегося Птицы. Тьма внутри ширилась, подбрасывала нелестных комментариев Дениса про соцсеть, про Марго, про детство. Давай, соглашайся, вы же так славно поладили с майором. От Титова избавитесь — окончательно подружитесь. Он заслужил, Серёж Нет, нет, не заслужил. Доставал, цапался, оскорблял, но это не повод свешивать причастность к убийствам на него, ставить его под удар без улик и доказательств, напридумывав теорий и подогнав их под удачно сложившиеся обстоятельства. Сергей достал телефон, но не торопился отдавать. — Не делай поспешных выводов, — настоятельно попросил Сергей. — Со мной уже оступился. — И только затем передал телефон в пользование Грома. Игорь хлопнул его по спине, положил сумку с вещами на траву и направился к подъёму в храм. А пока… Сергей глотнул оставшейся в полупустой бутылке воды, смочив горло, и посчитал, что не помешает осмотреться.***
Внутри храм пребывал в запустении. Пустые коридоры тянулись, подобные каменному лесу. Белый свет лил из выбитых окон. Холодный, безжизненный. Но храм оказался не так заброшен, как могло показаться. Слоняясь по длинным, пропахшим сыростью коридорам Сергей нашёл следы жизни. Одежда на вешалках не выглядела старой. Новые фонарики на батарейках, бутылки воды, вытертая от пыли мебель. В монастыре кто-то жил или, во всяком случае, приходил в него поддерживать порядок. — Не сгорела, ведьма? По святой земле бродишь. Сергей схватил с деревянного обеденного стола вазу и швырнул назад, испугавшись. — Легче, легче! — Страх исчез. Это подкрался Титов под звон разлетевшегося стекла. — Никого не углядел? Монатки есть, еда вроде. Уехали, видимо, пока шли. Ладно, ты ори, если что. Денис оставил его в комнате с одеждой, а сам проследовал дальше. Арочный коридор всё не заканчивался. Рамка следовала за рамкой, залы были однотипные. Отличались разве что порядком или захламлённостью. — Денис? — позвал Сергей, свернув в ещё одну комнату. Сергей остановился. В храме без икон и других церковных атрибутов его привлекла фреска. Три Фемиды в белых мантиях. Одна с мечом и повязкой на глазах, вторая с повязкой и весами правосудия, а третья иная, непохожая на них. Повязка у неё была на губах, а в руках — ничего. Всевидящая, но с закрытым ртом и лишённая своих атрибутов вершительницы судеб. Безвольная? Сергей пристально вглядывался в них, изучал. Определённо авторское творчество, вдохновлённое известными мастерами. Исполнение отдалённо напоминало работу Мартена ван Хемскерка. Фемиды, преимущественно центральная с повязкой на губах, выглядели уставшими, разочаровавшимися в своей работе и людях. С другой стороны, работа впитала черты произведения Марчелло Баччарелли. Фемида с мечом и Фемида с весами расположились спинами к центральной. В белых туниках и красных мантиях, воинственные, на страже правосудия. Центральная смотрела с фрески, замерев статуей Пьетро Баратта. «Аллегория правосудия» из Летнего сада потеряла меч, её мантия упала к ногам, а туника сползла до локтей. Сергей потянулся за телефоном, чтобы сфотографировать, но вспомнил, что Игорь забрал его. — Стена понравилась? — Прозвучал голос рядом. Вернулся Титов. — Необычно, да? В православном храме кусочек греческой мифологии. Местные художники или настоятели постарались? Денис посмотрел на него, как на не вполне вменяемого, зачем-то подошёл и коснулся ладонью его лба. — Вроде не заболел. Чё, эта трещина реально тебе искусство напоминает? Сергей не понял и обернулся обратно к фреске. На её месте виднелась огромная щель в стене. — Всё, нахер, идём воздухом дышать. — Титов взял его под руку и повёл на улицу. Сергей оглядывался, но Фемиды исчезли так же, как появилась перед глазами. Он не мог понять, что это было. Не давал и Денис, что тащил его за собой без права на сопротивление. — Конечно, не твоя сигнализация за несколько лямов, но обидно, что наебали. Хахах, — прозвучал уже такой привычный язвительный смех, — не знают, что у меня во френдах тащ майор. Устроим им приключения в «Крестах». Похуй на их всратую экономику, пусть научатся зарабатывать, не наёбывая.***
Игоря они обнаружили, задрав головы на площади храмового комплекса. Гром балансировал на разваливающемся куполе церкви, держась за сверкающий крест. Задрал руку с телефоном и стоял в подвешенном состоянии на высоте около двадцати метров. — Игорь! — заметив его, закричал Сергей. Рука с телефоном затряслась. Гром потерял равновесие и навалился на крест. Из купола выпало несколько кирпичей. Крест накренился. Место вокруг церкви окутало огромное облако пыли. — Игорь! — Сергей вырвал руку у Дениса и побежал в него, вытащив из кармана фонарик. — Игорь! Сверху сыпалась ещё пыль. Рядом пролетел полусгнивший кирпич, разлетелся по земле мох. Облако начало рассеиваться. — Девчат! — громогласно позвал Игорь. Сергей не видел его, но порядком успокоился, услышав. — Деревня. Километра два-три лесом, — дополнил Гром. — Слышите? Пыль рассеялась. Обхватив ногами крест, Игорь сползал по нему к куполу церкви.