Однажды в Топях

      — Всё? Мы убедились, что никого нет дома? — В третий раз постучав по двери, Сергей спустился с крыльца.       Колеи от колёс прерывались у покосившегося забора двухэтажного деревянного дома. Калитка со ржавой щеколдой была не заперта.       Если Сергей ещё высказал опасения о проникновении на частную собственность, то Игорь сходу открыл калитку и заглянул во двор. Беспечно пожав плечами, Денис проследовал за ним, катя за собой чемоданчик. Пришлось и Сергею принять мнение большинства и войти следом. Однако неприятное, тревожное копошение в груди осталось.       Деревня в глуши Архангельской области представлялась ему большой «Радугой», как если бы спонсорские деньги руководство вкладывало в её расширение, а не набивало свои кошельки. Внешне здание ещё создавало впечатление места, где о детях заботятся, их любят и обучают с трепетным отношением к каждому. Отсутствие безобразных трещин на стенах, обновлённая зелёная краска, окна старые, стеклянные, но чистые, без повреждений, прочная каменная лестница с выбеленными перилами. Надёжный железный, с остроконечными пиками забор по периметру, без единого подкопа. Качели во внутреннем дворике, лазалка в виде большого слона, даже горка.       Но внутри, дальше холла, куда пускали усыновителей, с детскими рисунками, мягкими коврами с изображениями зверушек и цветов, игрушками и телевизором на стенке…       До капитального ремонта детдом переживал худшие годы. При несильном хлопке дверью с потолка сыпалась штукатурка. От стен отклеивались обои. Мебель осталась, наверно, годов с пятидесятых, если вовсе не со времён революции. Деревянные полы противно скрипели. От стеклянных окон и в летний период отдавало пробирающим до костей морозом. У тумбочек вечно отваливались ручки. Из износившихся матрасов панцирных кроватей периодически выскакивали железные штыри и впивались в одежду, разрывая ткань и царапая кожу. Приходилось их переворачивать, использовать ватные диски и скотч, подклеивая неровности. Спиливать штыри не получалось, как и загибать. Настолько твёрдыми были.       «Радуга», дом детства. Она была тюрьмой.       Решётки на окнах первого этажа, спрятанные под раковинами в туалете сигареты и вечный запах дыма в душевой с потрескавшейся плиткой и оранжевой не от краски сантехникой. Столовая, из которой несло гарью. С гранёными, советских времён стаканами и тарелками сплошь с надломленными краями. Гнущиеся, как пластилин, вилки и ложки. Ножей не было, во всяком случае у воспитанников. Им не выдавали.       В «Радуге» были строгие порядки. Ослушаешься заведённых правил — будешь жестоко наказан.       Поругался с воспитками? Заморят голодом в сырой полуподвальной кладовке. Решил перечить старшим? Испортят одежду, остригут часть волос ножницами для бумаги, показательно изобьют в коридоре или в комнате, чтобы на публику, у всех на виду, чтобы понял, на кого посмел задираться. Или того хуже — устроят тёмную. Затащат ночью в душевую, поставят на колени, будут держать и мучать по очереди, требуя извинений. А может, замотают в одеяло и побьют через него.       Попадаешь в «Радугу», будь добр — не высовывайся, не перечь её хозяевам.       Потому что иначе не дотянешь до выпуска.       Либо ты — часть устоявшейся десятилетиями системы, либо — замученная системой выбивающаяся из неё строптивым нравом деталь.       Сергей помнил, что с такими бывает. Он находился на перепутье. Жертва издёвок, уставшая отбиваться, смирившаяся, но не до конца. Огрызающаяся, но не способная постоять за себя.       Зато нашедшего того, кто мог защитить. Реального друга.       Беглеца с амбициями. Пять попыток, пять возвращений обратно, несколько недель в сырой кладовке на чёрством хлебе, булках, которыми запросто можно было разбить кому-нибудь голову, и воде. Проносить что-то побольше Сергей опасался, могли поймать и тоже наказать в назидание остальным.       Новенькому хватило сил на то, чтобы отстоять себя и его. Но система… Против неё он был бессилен. Как рьяно боролся с местными порядками, выказывая агрессивное сопротивление. С неуёмной буйствующей внутри непомерной энергией, верой в просветление и конец диктатуры…       …Так и потух, годный лишь на то, чтобы оберегать их двоих. Система его не пощадила, подчинила, продиктовав:       Либо ты, либо — тебя. Он мёртв, уймись       — Не будь так доверчив, Серёнь. — Голос Птицы сменился смешком Дениса, вернув в настоящее. — Машина у дома. Откроет, тогда и пойдём.       Титов сел на лавочку возле клумб — резиновых колёс с землёй и засохшими цветами внутри — и привычно закурил. Неизвестно, какую сигарету и из какой пачки. Денис совал руку в карман леопардовой шубы, и в нём неизменно находились две вещи — деньги и сигареты.       Сергей оглянулся на Игоря. Гром обошёл участок, осмотрел покрытый слоем засохшей грязи зелёный бобик с надписью МИЛИЦИЯ и остановился у двери. Заглядывал в завешенные белыми кружевными занавесками окна и присматривался к дверным петлям. Сергей поймал себя на дурной мысли, будто Игорь собрался дверь выносить. Но он же не станет? Они на чужом участке. В местности, где неизвестно кто стоит во главе. Они — чужаки. Им не нужно создавать себе лишние проблемы. Кроме того, делать это тогда, когда они лишены связи и путешествуют не иначе как вслепую, полагаясь на удачу или интуицию.       Безусловно, ужасно, чудовищно пренеприятно, что Титова кинули на деньги. Но Сергей предпочёл бы решать эту проблему не на территории тех, кто прикарманил его тысячи. Отойти на безопасное расстояние от двухэтажного дома со скрипучей лестницей, паутиной на веранде и пыльными окнами с белыми кружевными занавесками. С клумбами во дворе, с насыщенной влагой (Сергей проверял) землёй, но при этом увядающими цветами. Непроходимым бурьяном вокруг. И машиной милиции, которая прекратила существование ещё в одиннадцатом году.       Переместиться туда, где точно невелики риски нарваться на самоуправство и полный произвол, каким пестрели его детские воспоминания.       — Откройте! Полиция! — во всеуслышание крикнул Игорь.       От внезапного грохота Сергей зажмурился и вжался спиной в деревянные перила у крыльца. Заскрипели ступени. Неспешно поднявшийся Денис курил, посмеиваясь. Сергею пришлось перебороть себя, чтобы открыть глаза и повернуть голову вопреки пронзившему тело страху.       На месте двери образовалась арка.       — Аллергия у него. Видит закрытые — всё, прощайте, ma chérie дверь, нам будет вас не хватать. — Денис драматично положил руку на грудь и снова затянулся. — Ты постой, не лезь. Пусть полиция наша разбирается.       Сергей приблизился к пустому проёму, заглядывая внутрь, как, услышав гневные восклицания, отступил, держась Титова.       На улицу вылетел мужчина в форме. Фуражка, утеплённая синяя куртка с нарукавной нашивкой МВД, из-под которой торчал такой же синий пиджак и тельняшка, строгие чёрные брюки, сапоги до колен.       — Вы чё тут, берега попутали?! Чё с дверью делаете, а? Кто её на место ставить будет? — Взревел он. Тёмные глаза скользили по ним, пока не упёрлись в подошедшего Игоря. — Самый борзый тут? — Мужчина потёр ребром ладони щёточку усов и похабно усмехнулся, расставив руки в бока.       Сергей заметил краем глаза, как Денис затушил сигарету и медленно направился к милиционеру. Назвать его полицейским рядом с машиной милиции у Сергея не поворачивался язык.       — Дядя, охлади. Вы нам долго не открывали, мы решили постучать погромче. — Денис обошёл Игоря, а затем обогнул милиционера, проследовав до машины. — Мы — заблудшие московские души в поисках того, кто обещал пятизвёздочный курорт в монастыре, а на выходе выдал заброшку. Двое суток на ногах, нас никто не встречал и не возил на машине. Так может, подбросите до деревни? Видели, есть одна недалеко. Не подсобите с транспортом? Товарищ…?       Милиционер, гневно уставившийся на Грома, хмыкнул и направился к Титову. Сергей же придвинулся к Игорю и взял за рукав кожаной куртки, отрицательно помотав головой.       «Не надо, не ходи, остынь, пожалуйста, не вмешивайся», — Сергей молчал. Пытался вытянуть из себя хоть слово, но они не выходили дальше мыслей. Он держал Игоря за куртку, не отпуская от себя. Хотел бы верить, что удержал бы, но здравый смысл утверждал обратное. Если бы Гром захотел вырваться, он бы вырвался.       Однако Игорь оставался стоять на лестнице, наблюдая за всем со стороны. Его немую просьбу он прочитал и выполнил.       — Козлов М.А, — представился милиционер. — Капитан. Две тыщи квадратов тут один охраняю, а вы припёрлись и с поста меня снять хотите.       — Так вы ж должны людям помогать, — оспорил Денис. Свесил голову набок и ядовито-любезно улыбался. — Проводить, защитить.       Козлов смачно хлопнул себя по коленке, повеселев. Сергей же крепче впился пальцами в кожаную куртку. Чувствовал, что одно неосторожно сказанное слово, и Игорь среагирует незамедлительно.       — Повторяю для слабослышащих, москвич. Две тыщи квадратов на мне. Кто их вместо меня стеречь будет? Вы вроде до меня дошли, ну так и до деревни дочапаете. Полиция — это вам не благотворительная организация, мне семью кормить надо.       Гром подался грудью вперёд.       — Постой, — тихо попросил Сергей. — Нам нужна помощь, он подскажет, куда идти.       — Нихера он нам не скажет, — цыкнул Игорь, но пока держал дистанцию.       Сергей рассматривал Дениса и надеялся, что ему хватит ума не наговорить лишнего. От Титова зависело наживут они себе врага в лице Козлова или разойдутся с миром.       Денис приблизился к Козлову, запрокинул голову, втягивая воздух, и резко отшатнулся, неприятно морщась.       — Не ссыте, тащ мент, что среди нас окажется полицейский повыше званием и вправит вам мозги? — произнёс Титова, смакуя каждое слово. — В форме, а водку жрёте средь бела дня и на деньги развести хотите.       Зря стараешься, Серёж. Из-за этого придурка вы влипли       — Слушай, сучонок. — Козлов подошёл к Денису так близко, что Сергей испугался, как бы он не ударил его. Титов вёл себя, как Титов, но не подвыпившим правоохранительным ему за язвительность затрещины раздавать. — Ты что ли полицейский? Ну так пасть захлопни. Тут закон — я, не нравится — пешочком, как Ломоносов, вали обратно в Москву и дружков забери.       «Молчи! Молчи! Молчи!» — звучало криком сирены в голове.       Не станет       Игорь потянул руку, аккуратно высвобождаясь. Снял кепку и подал ему. Оттого, чтобы влезть между Денисом и Козловым, Грома удерживало совсем ничего. Пара слов Титова и исхода с дракой было не миновать.       Денис промолчал, но сделал то, что предрекло кульминацию их знакомства.       — Вот так бы сразу. А-то двери ломаете, права качаете. Я ж простой государственный работяга. — Козлов довольно заулыбался и сменил гнев на милость.       Едва в руки к нему попала купюра номиналом в пять тысяч рублей.       Сам нарвался       — Совсем страх потеряли в своей Архангельской! — А после уже по лицу кулак не примирившегося с полицейским беспределом майора Грома.       Сергей прижался к перилам, комкая в пальцах кепку Игоря. Не заметил, как рядом мелькнул и приобнял его за плечи Денис, поворачивая спиной к дерущимся.       — Вместе! — Титов достал телефон, включил фронтальную камеру и показал пальцами знак с логотипа соцсети, делая селфи.

***

      Бобик милиции подскакивал на кочках и ухабах. Дорогу размыло, как после нескольких недель непрерывных ливней. Машину качало, как катер на волнах, но в отличие от скоростного морского судна в каналах Петербурга, бобик милиции вяз в грязи и опасно накренялся в сторону заросших тиной болот.       — Сердце у вас горячее, майор, да фамилия такая, что ставь громоотвод. Не боитесь, что сверху жалобы пойдут?       Машина в очередной раз подскочила на кочке, и Сергей вцепился в водительское сидение. Игорь отказался пускать нетрезвого Козлова за руль и сам занял место за рулём. Козлов сидел по правую руку от него, позади на пассажирском, раскрыв окно настежь, — Денис.       У капитана капала кровь из носу, был подбит глаз, опухла и кровоточила губа. На Игоря он поглядывал недобро. Сергей опасался, как бы он ничего не выкинул. Гром додумался посадить возле себя человека, которого несколько минут назад избивал.       — Пожалуйтесь, капитан, в свою милицию, коль хотите. Сказать не забудьте, что за руль пьющим рвались, оказывали давление на гражданских, взятку вымогали. Всё через запятую на двадцати листах бумаги начиркайте и ищите меня с судами. Бумагу помягче советую взять. Можете туалетную. Она дешевле. И подтереться можно, и пожевать вместо денег, если ваша милиция вас пошлёт.       Игорь отделался разбитыми костяшками, ссадиной на левой щеке и незначительным кровоподтёком. К Козлову дышал уже ровно, но не терял сноровки. Держал на виду, выкручивая руль на кочках. Готовый оторваться от роли водителя и вновь сцепиться с горе-капитаном.       — Тащ мент, — позвал Денис. — Сигареткой угостить?       Вот к кому у Сергея, остались сплошные вопросы. Титов стравил двух служителей закона и не испытывал никаких мук совести. Напротив, сфотографировался с ним. Пока Игорь зачитывал статьи из УК РФ Козлову, обтирая его лицом грязь с бобика, Титов заглянул в дом и, как показалось Сергею, что-то умыкнул, сунув под шубу. Иными словами, наругавшись с ним, переключился на окружающих. Денис ведь знал об импульсивном характере Игоря и мог промолчать или свести разговор с Козловым в мирное поле, без насилия. Но он поступил иначе. Весьма осознанно и намеренно. Для легкомысленного московского парня, который со своим диагнозом пил, баловался сигаретами и задирался без повода, Денис проявил чудеса планирования, выстроив рабочую стратегию и воплотив её в жизнь.       Он не так глуп, как кажется, Серёж       «Притворяется? Это образ?» — Сергей не торопился соглашаться с Птицей, но поведение Титова озадачивало его и ставило в ступор. Повесить на него ярлычок заносчивого мерзавца было опрометчивым решением.       — Будете у нас, пока не найдёте того, кто вас кинул? — Козлов взял предложенную Денисом сигарету, прикурил от его зажигалки, металлической с гравировкой в виде льва на корпусе.       — Мы с майором точно, а вот Серёнька. — Денис повернулся к нему.       Сергей прокашлялся в кулак и готовился взять слово, как его опередил Игорь.       — Остаётся, конечно. Да ведь, Разумовский? Не нужно тебя на станцию везти?       Миг и вокруг всё погасло, а изо рта вылетело сказанное не им «всегда с вами». Свет вернулся. Сергей мотнул головой и попытался уловить, что это было. Птица не говорил, притаившись. Думал, что он собрался соскочить и вернуться в Петербург? Оставив Игоря на Дениса и милиционера, которому устроил мордобой? Как бы он ни трясся перед перспективой остаться в не вызывающей доверия глуши, а ни за что бы так не поступил.       — Говорил же, — довольно откликнулся Гром. — Видите, капитан, с людьми поласковее надо. Так бы не один лес прочёсывали, а с компанией.       — Был напарник да всплыл. — Козлов затянулся сигаретой, опустив окошко со своей стороны. — Исчез куда-то, куда — не соображу. Листовками всё забил, а он, собака, испарился.       Сергей не знал, почему, но оглянулся на Титова. Денис выбросил сигарету и скучающе копался в телефоне.       — Ориентировочку оставьте, — попросил Козлова Игорь. — Поищем. Покажем, что в полицию не карман набивать идут, а помогать. Идейные люди.       Козлов гортанно хохотнул, поправив фуражку. Зачем-то полез в бардачок и достал из неё фотографию ребёнка, помахав ей перед лицом Грома.       — Сын у меня с лейкемией, майор. Рак у него. Помирает мой Мишка, все волосы у парня выпали. Не жрёт ничего, лишь воду пьёт. Деньги клиники сдирают в три шкуры, а зарплата сам знаешь на службе какая. Выпить да закусить.       Сергей наклонился, всматриваясь в чёрно-белый портрет мальчика, как машину резко повело в сторону. Денис удержал его за плечи, не дав упасть между сидениями. Козлову повезло меньше. Капитан ударился сначала о бардачок, а затем из-за резкого торможения — о спинку кресла, матюкнувшись под нос.       — Служба — это служба, семья — это семья, — сквозящим холодом голосом процедил Игорь. — Ребёнка лечить не на что — вали в бизнес. Вот из-за таких паразитов нас всех мусорами и считают. Ставите личную жизнь выше службы и к херам разносите и без того поломанную систему. Одни бумажки десятилетиями собирают, чтобы урода зажравшегося поймать, а козлы, вроде вас, обирают народ и нихера не делают.       Во взгляде Дениса Сергей прочитал одобрение.       Козлов заскрипел зубами, но, несмотря на закипающую ненависть, ничего не сделал Грому, смахнув кровь с щёточки усов.       Их нужно не избивать, а выжигать. Группами, показательно для остальных, кто рискнёт наживаться на народе       Сергей терялся. С одной стороны, милиционер не для себя хотел и на Дениса накинулся из-за выломанной двери и хамства с провокациями. С другой, несколько подобных Козлову милиционеров, и вся правоохранительная система превратится в вязкое болото из взяток, отчётности и прикрытия чужой спины, чтобы сокрыть собственные преступления.       — Деревня, — нарушил затянувшееся молчание Денис. — Топи. Верно, Серёнь?  

***

      Деревня вблизи выглядела заброшенной. Покосившиеся старые избы. Сорная трава почти по пояс. Грязь, снова вязкое марево. Практически не было людей, а если и встречались, то странные. Вялые, заторможенные, живые мертвецы, вышедшие из американских сериалов в российскую действительность.       Женщины с полной апатией на заплывших лицах трясли ковёр от пыли. Одноглазый мужчина перебирал ветки у кустарника. Какие-то старухи жгли костёр у одной из деревянных изб.       В деревне пахло жжёным, стоял смог, от реки, вокруг которой расположились дома, веяло сыростью, тиной и, вероятно, мёртвой рыбой. Кислый, ядовитый запах, от которого Сергея мутило.       Козлов привёл их к дому одной из местных. Анна Петровна или, как представилась старушка, баба Нюра пустила их к себе с вещами. Козлов бросил ей, чтобы следила за приезжими, и попытался вернуть ключи от бобика, но Игорь отказался их выдавать. Сказал протрезветь для начала. Козлов опешил, но не настаивал. Капитан уступил майору.        «Он нас запомнил», — с опаской подумал Сергей. Козлов оставит их, но ненадолго. С Игорем у него остались неразрешённые разногласия. А где Игорь, там они с Денисом. На них отыграться проще, чем на пробивном майоре.

***

       Анна Петровна просила три, по тысяче за каждого. Денис готов был заплатить пять. Сергей доторговался до двух за всех. А Игорь сказал, что не по-человечески с путников деньги трясти, предложил за помощь по хозяйству пустить их на ночлег.       — Соглашайтесь, хозяйка, — подключился к уговорам Денис. — Вас не алкокозёл, а настоящий питерский майор охранять ночью будет. Не лает, почти не кусает, в дом чужих не пускает!       Анна Петровна заулыбалась лишённым половины зубов ртом и, шепелявя, дала добро, определив им место в свободной комнате. Две кровати, действительно, как в «Радуге», и матрас для третьего на полу.       После ухода Козлова стало поспокойнее. К наступившим сумеркам появилась крыша над головой. Их с Денисом Анна Петровна усадила на кухню чистить картошку (Сергей ненавидел это занятие. Картофелины после него теряли половину прежнего размера). Игоря отправила колоть дрова и топить баню.       Титов по-прежнему вызывал недоверие, а с Громом они хоть и попытались общаться в лесу, пока держали путь до монастыря, но его ссора с Козловым… Избить, нагрубить, машину забрать. А если случится что-то серьёзное? Козлов упрётся и принципиально не станет помогать ни бесплатно, ни за деньги Дениса. Да и с какой лёгкостью Игорь ему дверь вынес, набросился. С этого стоило продолжить разговор. Не попросить, потребовать, держать себя в руках и не напрашиваться на кулачные бои.       А что сделал ты, когда он полез в драку?       Стоял и смотрел? Испугался вмешиваться? Как боялся всегда?       Игорь вызывал противоречивые чувства. Уже не желание подушить или успокоить. Скорее, почитать нотации, чтобы сначала думал, потом делал и обязательно учитывал, что их трое. Во всяком случае, физически.       — Разумовский, дай-ка, покажу. Сейчас все руки себе изрежешь. Чуть-чуть давишь и срезаешь кожуру. — Игорь не вырвал у него нож и картофель, а, вернувшись из бани с мокрыми вьющимися на концах волосами и красным, с каплями испарины, лицом, сел на деревянный пол и учил, как надо. — Давай сам. Вот, не переборщи. Всё у тебя славно выходит.       Видишь, Серёж, и с кухни не выгнал. И криворуким не обозвал. Бывает же такое       Гром смягчился к нему. То ли причиной тому и впрямь стали лесные откровения, то ли спокойная обстановка в доме. Но Сергей заметил — Игорь меньше злился, не трогал их с Денисом, никуда не гонял, с Анной Петровной не ругался.       Игорь. Не сменивший его Максим. Потому что Максим бы непременно разговорился с хозяйкой и попросил поиграть на стоящей в углу прихожей гитаре.       — Собрались, как Серёнькин клуб анонимных алкоголиков, и алкоголь прихватить забыли.       Есть всё же хотелось больше, чем смыть с себя всю грязь с дороги и переодеться. Анна Петровна не выгоняла их. Попросила оставить верхнюю одежду в прихожей, снять обувь и сполоснуть руки. Хозяйку не заботило, сколько на нём бинтов, а в волосах веток, сколько в кофте Дениса — сухих еловых иголок и ссохшейся земли, а на одежде Игоря — пятен крови. Анна Петровна достала тарелки, выставила стаканы, разлив в них кипяток и забросив пакетики чая.       Гранёные, как в поезде. Вдобавок тарелки с надломленными краями, в стёршихся временем узорах, и гнущиеся, как пластилин, вилки.       — Как в детстве. — Игорь выключил газ и ловко разложил на их тарелки жареный картофель с тушёнкой, которую Анна Петровна достала им из своих закромов. Есть с ними хозяйка отказалась, попросила, чтобы оставили порцию ей и мужу. Она пошла за ним на другой конец деревни и обещала вернуться до полной темноты. — Нам с отцом иногда на бекон хватало. Он готовил, когда у него бывали выходные. Пару раз в месяц точно.       «Видимо, и хорошие моменты у них были», — Сергей помнил о том, как Игорь вёл себя при упоминаниях отца тогда, в лесу. Злился на него, на его друга, пытался соскочить с темы. Теперь же Гром с теплотой в голосе и добротой во взгляде рассказывал об их времяпровождении.       — Повезло. — Денис его энтузиазма и радости не разделял. Гнул вилку, кривил лицо. Из еды прикоснулся исключительно к своим таблеткам. — А я жил в среднестатистической российской семье. Мама красивая, а папа пробухал всю зарплату и пошёл сдавать дешёвые алюминиевые вилки с ложками на металлолом. Посуду сдал в антикварку. Ели сраным пластиком из пластика. — Титов ткнул вилкой в картофелину, поднёс ко рту. Не прожевал, а проглотил, как удав, подняв палец вверх. — Вкусно. Респект. Серёнь, есть чё рассказать или в тишине посидим?       Сергей обмакнул картофелину в тушёнку и прожевал, улыбнувшись.       — Вкусно, — повторил он за Денисом.       В редкий момент не хотелось портить атмосферу за столом воспоминаниями о детдоме, о том, как за плохое поведение не давали есть приборами, как старшие отнимали порции, а ни воспитки с абсолютно равнодушными лицами, ни кухня не вмешивались.       Они втроём сидели за одним столом. Никуда не разбежались, ели молча. C Денисом сохраняли временное перемирие, чтобы не огорчать Игоря. Из их компании лишь у Грома посиделки за столом ассоциировались с чем-то светлым. И они с Денисом были негласно солидарны в том, что не стоит это портить. Пусть Игорь порадуется, раз нашёлся повод.       Да и куда приятнее запомнить что-то хорошее и потом вспоминать. Бутерброды на костре, тушёнка с жареной картошкой, которую он помогал очищать.       Оказалось, что не только Максим способен улыбаться.       Они с Денисом не сделали ничего выдающегося. Не пререкались всего-то. А Игорь оглядывал их с блеском в глазах, предлагал передать соли или зелени или положить добавки. Улыбка ни на секунду не сходила с его лица, пока они вместе сидели за столом.       Что удивительно, возле него и они с Денисом сохраняли подобие доброжелательности. Сергей не знал, насколько искренен был Титов, но сам ничуть не притворялся, проникшись идеей если не стать всей компанией хорошими друзьями, то побыть ими в пространстве стола.       Реальными и ЖИВЫМИ, не так ли, Серёж?