***
Полгода после ранения. — Бегом! Бегом!!! Живо!!! Можно бесконечно смотреть на три вещи: огонь, воду и то, как «молодняк» проходит полосу препятствий. — И как тебе? — кивком указал на новичков полковник «Юпитер» Максим Ломов — командир спецотряда «Аргентум». Его внешность была серой, типичной для военного. Словно вырубленное топором и зубилом лицо, с тонкой сеточкой шрамов от ожога на правой щеке, квадратный подбородок и голубые глаза. Если еще добавить серого цвета комбинезон, такой же, как на мне, то получится монолитно-стальной человек цвета легированного металла. — Слабоваты. — после минуты раздумий сказал я, сравнивая память с тем, что вижу сейчас. Невольно снова ощущая паралич во всем теле, словно железяка, которая не знает как выполнить команду человека. Трудно понимать и помнить ту память, принадлежащую мне прошлому, когда при этом сам себя им не ощущаешь. Словно у тебя в голове вечно кто-то есть, кроме тебя, но молчит, сука. Просто стоит и молчит. Днем. Ночью. Даже когда в сортир поссать идешь и то молчит! От этого не могу находиться один в помещении. Нужно чтобы хотя бы долбаная кошка там была. Так легче представить, что смотрит тебе прямо в душу она, а не этот молчаливый невидимка. А стоит обратиться к его памяти, то ощущаешь вот прямо его присутствие, словно он стоит у тебя за спиной и приставил к затылку пистолет. Тело само по себе деревенеет, пока разум буксует, отгоняя этот еб…ий бред укурка. Радует одно: с каждым разом холод этот сковывает все на меньшее и меньшее время. — Рано тебе еще Плутоний в обойму возвращаться. И даже не в третей ноге дело. — как всегда, просто констатировал Юпитер, постучав носком ботинка по обычной больничной трости, он же костыль обыкновенный. — Правильно Математик сказал, что позывной новый теперь полностью соответствует. «Пи Три». Пиздец ты, а не солдат сейчас, товарищ. — Пройдет все… ебучие пироги. — буркнул я. Настроение и без того безрадостное упало еще на пару пунктов. — Пройдет. — согласился командир, извлекая из кармана пачку сигарет и ловким движением выбив одну из них, а потом предложил и мне угоститься куревом. Отказываться не стал, хоть и знал, что сигареты на редкость паршивые. Других отчего-то на предприятии 3826 не водилось. — У Зинаиды Петровны все пройдет. Или уйдет. Вперед ногами. Это да, Зинаида Петровна как никто другой знает формулу: «Чтобы солдат не страдал дурью — он должен быть заёбан вусмерть.». Коновалы от медицины сказали что здоров? Держи лопату, иди копай грядку под огурчики, от забора и до обеда. Закончил?! Ну так яму под сортир новую копай, голубчик. И это осилил? Солнце еще на небосводе. Команды «отбой» не было. Бери топор и иди колоть дрова. И не ебёт, что ты все штифты в организме чувствуешь! Партия сказала надо, солдат ответил — есть! Я так по окопам в Польше в тридцать девятом не скакал, как на этом ебаном, сука, огороде. Но признаю: после месяца самопального штрафбата и ноги из жопы не грозили выйти, и ходить стало легче, да хуйня всякая в мозги не лезла лишний раз. И Петровна довольна. Еще бы недовольна была. Сорняков даже в проекте нет. Урожай обихожен, а сама чаи гоняет, да по вечерам самогон со своими знакомыми распивает, под картишки да сигаретку. Что в прошлой жизни, что в этой новой, но я эту бабку уважаю. Мировая! Только я её «бабкой» даже перед расстрельной командой не назову. Уебёт сковородкой своей к хуям. Вон соседского петуха в пять утра, с пятнадцати метров не глядя «сняла». Через окно. С кровати. Не… Нахуй, нахуй…. — Это верно… — а сам в башке своей пустой мысль гоняю: «Какие нахуй окопы? Хотя я и под Москвой воевал. А помню со стороны себя, как будто в сельском клубе бобину с фильмом включили. — Как Блесна? — спросил полковник, выпуская струю сизого дыма в потолок, а глаза при этом у него были холодные-холодные, словно две заклепки на сорокоградусном морозе. Даже как-то внезапно кобуру с ПМом ощутил. Да и рука дернулась к ней. Паранойя во всей красе. Я даже срать теперь хожу со стволом, да проемы на растяжки проверяю, прежде чем войти. Даже в том же сортире. — Без изменений. — с заминкой ответил я, слегка прикусив язык, чтобы не ругнуться вслух. Боец «Аргентума» не матерится. Даже если ему прострелили колено. Если командир гласно или негласно не отдал приказ. — Тут даже… Сеченов развел руками. Не доросла еще советская наука. — Мы тогда облажались. Я облажался… Мы оба помолчали, докуривая сигареты. Он ждал моей реакции, а я не знал, как реагировать. Ебучая травма вместе с куском мозга почти забрала все эмоции из воспоминаний, оставив только этот холод… — Все бойцы «Аргентум» идут в поле. Никто не отсиживается в тылу. — процитировал из той памяти я. — У нас нет тылов и штабов. Мы передовая, безмолвная и эффективная. — Верно, Серег… Все верно. — протянул Юпитер. Не часто он называл кого-то из нас по имени. Память помнит всего лишь пару раз. — Только это не отменяет того факта, что я облажался. — Мы… Мы все тогда облажались. Сеченов дал нам увидеть Катю только на третий месяц. Выглядела она страшно, но, наверное, страшнее выглядела в тот момент Зинаида. Да сыкатно это видеть, как кремень человек беззвучно плачет, осторожно касаясь стекла колбы, в которой плавает обрубок единственной ее дочери. А еще страшнее не понимать: что ты чувствуешь? Тебя просто трясет или у тебя сердце щемит, сука, от той боли… Вот кто-кто, а я не защитил! Думая про Катю и чувства, просто ощущаю тот холод, и как сама смерть кладет свою костлявую руку на плечо. Она надеется. Ждет. Я блять обрывки её мыслей слышу, стоит только подойти к колбе или уснуть. Катя то детей зовет, то меня, то просто плача зовет маму… Я блять прям там чуть не кончился! А потом чуть не кончилась Зинаида, да и Профессор сбледнул, став белее своего накрахмаленного халата. Пусть он и держит морду кирпичом, но память то помнит, да и я теперь знаю, что ему человеческое не чуждо. За что благодарен и уважаю. Теперь он и для меня нынешнего как отец. Смолчать не получилось. Баба Зина любого разговорит. Потом сказала, что прям на лице у меня все было написано. Только вот в тот момент меня словно в ледяную воду, да прям из бани затянуло. Волшебник все долго извинялся. Все тараторил про неизведанные возможности мозга и нейрополимеров, пока лаборанты хороводы водили вокруг меня со своими хуевинами. Если Ад и не существовал, теперь он персонально открылся для меня. И будет открыт десять лет. Может больше, но все надеются, что меньше. Пока не посмотрю ей в глаза, не услышу её голос своими ушами — страдать мне. Пока не получу прощения, нет мне жизни. Ни новой, ни старой. Лишь существование между. Но до этого нужно дожить, а забиваться в щель что прошлый я, что нынешний – не намерен! Она бы этого не поняла. Почему-то я это знаю, хотя теперь я нахуя не знаю. — В наших силах сделать так, чтобы не повторилось. — Хорошо сказал, П 3. Как от палки избавишься — жду тебя на полигоне. Комплекс «Нептун» с тебя сто потов сгонит. Небось, на больничных харчах ряху ты себя отожрал? Специально прикажу в БК восемьдесят вторых «Ватрушек» по два боевых класть на сотню, заместо одного. И я знаю: Юпитер — не шутил.***
Год после ранения. Каждый боец «Аргентум» знает: если автоматоны начали перестраивать полигон для тренировок — быть стрельбе. — Пойду-ка я БК побольше снаряжу, да ящик гранат закажу. Таки не хватит. Опять… — проворчал майор Василий Курочкин, он же Математик, закидывая «Калаш» себе за спину. — Наш завхоз все Марокко забыть не может. — не отрываясь от справочника по анатомии высших приматов, сказала себе под нос Лариса Верховцева, в миру Звездочка. — Да хули такое забудешь! Когда вместо банка на малину вламываешься, во время сходки местных урок. — отвечаю я, перебирая в очередной раз ПМ. Седьмой, если быть точным, за сегодняшний день. — Скажи спасибо, что он тебе проебаный прицел не припоминает. — Молчи уж П 3. Задрал материться через слово, как слесарь после смены, разбивший заветный пузырь. — миниатюрная блондинка демонстративно поморщилась, высказывая свое «фи» не партийным выражениям. — Мне твои пироги уже снятся. — В курилке, кругу, медчасти и сортире мы без чинов и званий. — приоткрыв один глаз сказал Юпитер. Наш командир — солдат старой закалки. В любой ситуации, отличной от боевой, у него был лишь один способ убить время. Сон. Столько спать про запас не мог никто из отряда. Впрочем, как и бодрствовать четверо суток в подряд. — Плутоний в своем полном праве. И вообще, молодец временами. Даже при конторских почти не матерится. А всего то и нужно было десятку пробежать в ОЗК в полной выкладке. Ебучие пироги, как вспомню, так вздрогну. Жара. Июль. Полковник на мотоцикле постреливает короткими… — О, зелёненький, да в эклектику. Азия. Снова. — Еще и скалодром строят. Тибет. — хмуро добавляю. — Опять партийные Китай грабить будут. Наше дело маленькое, тихо зайти, выполнить поставленные задачи и уйти. — сказала Звездочка, озвучив витавшую в воздухе мысль. Наш отряд не просто, сука, считается самым эффективным и подготовленным. Мало того, что экипировку и обвесы нам конторские подгоняют высшей категории, так на нас еще и подготавливает прогноз Академия Последствий. Не знаю как, да и никто не знает из отряда, но когда контора находит цель, то ученая братия перестраивает под нее наш полигон, а потом их компы несколько суток еще готовят симуляцию сценариев, которые процентов на восемьдесят потом в реальности происходят. Нет, нам объясняли, только нихуя из этих объяснений понятней не стало. Есть факты. Неделю квантовые компы просчитывают. Неделю отрабатываем. Всю планету так просчитать — не получится. Чем больше объект, тем более косячный прогноз. Если все хорошо, то в области радиусом с километр — мы воплощение эффективности и смерти. Если контора налажала с разведкой — жопа. Если что-то войдет в этот километровый круг не попавшее в расчеты — вся подготовка пойдет по пизде. Не уложимся в норматив — жопа. Короче, если заранее известна цель, то заебись пейзаж выходит для художников вроде нас. — Так бойцы. Разнарядка пришла, вне очереди. — прервал мои размышления командир, закрывая крышку своего «Щебетаря», дослушав сообщение. — Работаем дома. Конторским запрос пришел, и они нарыли. Впрочем, не наше дело что они нарыли. Наша задача всех аккуратно лицом в пол положить. А там товарищи с Лубянки сами разберутся. Плутоний, ты тоже в разнарядке. Мозга снова коснулся знакомый холодок, который уже не приводил к оцепенению. Это будет первая операция после того пиздеца, что случился со мной. Командир понимающе хмыкнул, и удалился готовиться. Звездочка, оторвавшись от книги, ободряюще улыбнулась. — Не ссы П 3. Все пучком будет. Ребята встретили меня сначала радостно, а потом настороженно. В них просто читалась ебучая жалость. И до сих пор, сука, чувствуется. Мне придеться доказать: пусть прежний Сергей Нечаев — юморист и душа компании остался где-то там в прошлом, но нынешний я ничуть не хуже. Заебали все меня уже этими сравнениями. Командир, ребята, Зинаида Петровна. Один Волшебник меня не сравнивает. Жалеет только. Вот и есть шанс доказать, что не нужно меня жалеть да сопельки вытирать.***
Петров метался по своей камере, в душе бурлило негодование. Еще вчера он был на вершине, на недосягаемом пьедестале для окружающих. Перспективный ученый, великий разработчик, отмеченный почетными знаками «Изобретатель» 1-й и 2-й степени, награжденный орденом «Трудового Красного Знамени» и Гос. Премией теперь в неволе за решёткой, как обычный быдло-уголовник! Все из-за замшелых пеньков из партийной верхушки! Им было мало! Они надругались над самым святым, что было у Петрова. Его детищем! Домом для услады разума и души! Театром!!! Как будто этим похотливым животным не хватало живых мешков с мясом для удовлетворения своих низменных желаний! Нет!!! Они пришли в ЕГО храм и стали ломать, калечить совершенство, выполненное из пластика и сплавов! Партийные маразматики и извращенцы надругались над его механическими балеринами! И если бы единожды… Сколько трудов. Он вложил душу в этот театр. Это квинтэссенция всех его мечтаний! Центральная идея бытия!!! Виктор терпел, когда электрик пытался выплеснуть свою порочность на чистый автомат-гардеробщицу. Скрежетал зубами, наблюдая за тем, как слабовольная тряпка — директор театра имени Майи Плисецкой, смотрел сквозь пальцы, а то и вовсе брал деньги, за разврат, творимый стоило только упасть занавесу. Терпел, пока извращенцы всех мастей давали рекламации театру. Но на днях чаша праведного гнева была переполнена! У него просто украли его девочку! Швырнули деньги, да и приказали перепрограммировать для председателя Наркомата Обороны!!! Неслыханно!!! Петров жаловался Сеченову, пытался поднять шумиху в кругах театральной интеллигенции в столице, но чего он добился, так это того, что у него забрали еще двух девочек!!! Дмитрий Сергеевич лишь у виска покрутил!!! Еще и глаза округлил, когда Петров ему донес, что творилось под прикрытием искусства! Не знал он! Ага, как же! Интеллигенция лишь улыбнулась, пообещав помочь, да тихо порадовалась, что вскоре перестанут портить неуклюжие мешки с мясом, что по недоразумению зовутся балеринами. Недалекие идиоты!!! Тогда Виктор Петров и решился поднять свой собственный бунт, подбив эту тряпку директора на собрание. Вот только кровавая гэбня и их сатрапы из «Аргентум» погасили праведную борьбу…***
Виктор даже не подумал, что Сеченов мог и сам санкционировать расследование, по настоятельной просьбе доктора Штокхаузена, в ходе которого выявились куда более зловещие вещи… Немец был неприятно удивлён, когда Виктор, попытался завербовать его, но сразу не стал доносить на того, кого считал другом, решив разобраться во всей ситуации сам. Вся душа Михаэля требовала сперва получить прямые доказательства предательства, и только потом поступить так, как предписывает закон. Правда для учёного стала шокирующей. Мало того, что сам Виктор продался ЦРУ, он же совратил нескольких членов команды разработки, подбив их под видов благих намерений предать свою страну. Максиму Штокхаузен думал: Петров вступил в клуб по интересам, который поддержал веянья капиталистического общества, но не откровенное предательство. Особенное недоумение и омерзение немец испытал узнав подоплёку всего этого… Как впрочем и сам Дмитрий Сергеевич. Ему в его предприятии ТАКОГО было не нужно. Это пятно на репутации и его, и всего Советского Союза! Мало ему пердательства, так всплыла ещё и ТАКАЯ грязь! Как деятель науки, он не понимал, как можно использовать достижение прогресса для такого! А еще большего не понимал: какой морально больной разум мог заложить физическую возможность… для такого номера в программе! Это же не случайно, и не задокументированные возможности техники! Такое продумать и разработать надо! Сеченов легче воспринял откровенное предательство Петрова, чем ситуацию, которая толкнула молодого учёного на кривую дорожку… Дмитрий Сергеевич потушил очередную сигарету об край пепельницы и раскурил другую, смотря в панорамное окно и не видя пейзажа за ним, пытаясь осмыслить мысль: «Судя по документам, работало целое конструкторское бюро. С прототипами и испытательными стендами!». Ученый не мог не то что обдумать, а даже представить, что такое положение дел существовало в его преприятии. Волшебник не лукавил самому себе. На пути к цели иной раз он использовал сомнительные методы. Рушил карьеры своим противникам, шпионил, выставлял на свет грязное белье оппонентов. Списывал тех, кто с ним был не согласен. Подставлял под удар неугодных. Но никого и никогда не устранял, даже если это был его противник. Убийство для того, кто мечтал подарить Человечеству звезды — не метод! Академик понимал, опустись он до грязных методов, победа получиться с привкусом тлена. Потомки рано или поздно узнают. Мечта будет запятнана грязью. Он подставлял отнюдь не святых, и шел по головам не мифических ангелов. Революция дала реализовать потенциал народа, но вместе с тем дала и возможность всплыть «накипи». Волшебник гордился таким политическим противником как Молотов. Он уважал его и был горд вступить с ним в противоречия. Да и пусть они были с ним противниками, только дело они делали одно, пусть конечные цели были разные. Один хотел подарить звезды для Человечества. Другой же хотел возвысить Союз до звездных просторов. И вроде одна цель, вот только пути расхожи. Ну все же какая гнусь! Дмитрий Сергеевич пусть и был сведущ и в психологии, и как работает человеческий мозг, но такое… Лично таких девиаций академику наблюдать еще не приходилось. — Товарищ Сеченов, в сложившихся обстоятельствах вас оправдывает только то, что вы, как ответственный гражданин и партиец, донесли об этом инциденте вместе с товаришем Штокхаузеном, — припечатал товарищ Молотов, поправив свои очки. — Сотрудники КГБ уже вскрыли этот аморальный нарыв прогнивших пережитков капиталистического общества, но данная ситуация неприемлема на стратегически важном оборонном предприятии! Сеченов подумал, что еще совсем недавно он бы просто разобрался с проблемой сам, возможно убрав симптомы, но не саму болезнь. Всё-таки произошедшие с Сергеем оставило более глубокий отпечаток. Не всегда подход ученого — верный. Решение человека о необходимости сообщить было верным. Возможно, он не сделает Молотова союзником, но покажет свое желание работать в системе. Изменить систему можно по-разному. Сеченов решил её просто модернизировать или начать процесс. Пусть он увидит, как человек шагнет на другие планеты солнечной системы, но не увидит полет к другим звездам. Потомки сделают рывок, оттолкнувшись от построенного им фундамента. В желании исправить человечество, он забыл одну вещь: для начала его надо сделать единым. Дмитрий Сеченов должен стать примером, а для этого ему нужно обратить своего врага если не в друга, то в союзника. — Мои доверенные сотрудники уже начали проверку всех конструкторских команд. Под предлогом сбоя была временно отключена междугородняя связь в предприятии. Еще до операции экосистема района была поставлена на профилактику. Если и произойдет утечка, то вещественных доказательств не будет. — Это хорошо. — согласился Молотов. — Поскольку сотрудниками КГБ была потверждена связь товарища Петрова с американской резидентурой. При обыске его квартиры были обнаружены денежные средства, в размерах, превышающих зарплату товарища Петрова за несколько лет. Так же в тайнике были обнаружены копии документации на проекты «Атомное Сердце» и «Коллектив 2.0». Не полная подборка, но часть документов довольно интересная. Если бы не ваша сознательность, утечка могла поставить крест на обоих проектах. — Петров был в главной команде разработки. У него не было полного доступа к документации. Это стандартный протокол безопасности. Но, судя по присланному вами перечню, у него была копия документации биологической команды и часть документов из Академии Последствий. Этого было недостаточно для полного раскрытия целей проектов, но позволило бы противнику сделать определенные выводы. Один Петров не смог бы собрать такой объём документации. — Следовательно, у него был сообщник, как вы и предпологали. В ближайшее время, ваше предприятие ждёт полная проверка и ревизия. — Я окажу любое содействие. Я понимаю важность поставленных целей. — Хорошо, что понимаете, товарищ Сеченов. — Что будет с товарищем Петровым? — Он вам необходим для завершения проектов? — Без него «Коллектив 2.0» не будет завершён в срок, — сказал Сеченов. — Хорошо. Партия пойдет вам на встречу. По хорошему, и вас надо подвергнуть служебной проверке, но … — Молотов сделал паузу. — … меня радует ваше стремление работать в команде. Партия закроет глаза на это… недоразумение, но следующий инцидент приведёт к последствиям. Вы это поняли, товарищ Сеченов? — Несомненно. — Хорошо. Надеюсь, когда я лично прибуду на процедуру запуска «Коллектива», все пройдет гладко…***
— Шестьдесят четвертый, ускорься. — говорю я, делая пометки в записной книжке, и сверяясь с секундомером, чтобы точно заполнить графу времени. Мне сегодня выпал наряд на полигон в качестве одного из инструкторов. — Да вы тут охуели?! «Ватрушки» же боевыми шмаляют!!! — взвыл один из кандидатов в «Аргентум», когда малокалиберная пуля шмелем прожужжала мимо его носа. — Разговорчики! Шестьдесят девятый, три штрафных балла. — мысленно ржа как мерин, отвечаю испугавшемуся бойцу. — Да в жопу вас!!! Психи ебанутые! — В бою противнику тоже будешь это говорить? — с сарказмом спросила страдающая от безделья Звездочка, решившая посмотреть на свежее мясцо. — Да я фронтовик!!! — прошипел боец, краснея от напряжения. Всё-таки есть у него что-то в мозгу. С полосы сошел. Обычно нужна вторая боевая пуля. С учетом брони, максимум, что будет при попадании, минута «приятных» ощущений. — Здесь ты рядовой. — ебучие пироги, на каждый отбор находится один такой, всю войну в штабе провел, а кичится что фронтовик. Не, штабник — не приговор. Отнюдь. Математик вон, при танковом штабе лямку тянул и ничего. Если ты солдат, то останешься солдатом всегда! Блин, опять холодом повеяло. Не люблю я вспоминать прошлое. И юмор, за компанию тоже. — Можешь что-то? Докажи. — Не буду я вам ничего доказывать, мутанты! — сказало чмо в гимнастерке, кидая каску в нашу сторону. Не долетела. Рука очень характерно дернулась, чтобы нарочито медленно лечь на кобуру. Ебучие пироги! Соседи Зинаиды Петровны до сих пор своего «мурзика» ищут. Мяукнула падла над ухом, а из-за окраса я его на заборе и не заметил… Вот обойму на звук и положил. Хорошо хоть кошак деру дал, пока я пистолет вскидывал. Потом я тоже чуть деру не дал, увидев Зинаиду Петровну на крылечке, с пятном чая на пиджаке, да с «Крепышом» в руках. Она пистолеты не любит. Ей бы что потяжелее… Про мутантов — это он зря. Никакими мутагенами нас не пичкают. Дмитрий Сергеевич против всего неопределенного. А мутагены эти, пиздец какая, непредсказуемая хуйня. Поэтому по первости бойцам «Аргентум» имплантировали титановые кости и пересаживались мышцы и сухожилия высших приматов. Эта модернизацию называли фазой один. Первому поколению были заменены только суставы на специальные механизмы с серебряным напылением. Оттуда название отряда. Мышцы пересаживают только в случае ранения. Сейчас это стандартная процедура по зачислению в подразделение. Фаза два — накачка организма всевозможными полимерами. Усиливает эффект от первой фазы и позволяет укрепить не только конечности, но и хребет, и ребра. Усиливает организм в целом. Именно поэтому мы с Катей и выжили. Тела были выносливей, да и полимеры в крови не дали ею, нахуй, истечь. Третья фаза появилась недавно, и благодаря нам с Катей. Между кожей и мышечным каркасом теперь бойцу закачивают биополимер. Получается легкая броня, основанная на эффекте неньютоновской жидкости, как бронник БП-49 «Красноармеец», только защита классом так пониже. Пулю не сдержит, но осколок или нож — запросто. Наверху так решили нам защиты добавить. — Лучше бы ты этого … пристрелил. — негодующе пыхтя сказала Звездочка, едва не выругавшись. Для неё эта тема очень болезненна. Дочь церковника, чтоб её. Батя Звездочку помоями поносит каждый раз при встрече. — Жизнь кончит. — ответил я, пожав плечами. Как будто буду марать об падаль пулю? Так без БК остаться можно к хуям. — Раньше ты бы как-нибудь пошутил, а потом пришла бы Блесна и все быстро опошлилось бы. Даром что интеллигентка и балерина. — Да что-то не шутится больше. Правую половину лица словно обожгло холодом. Как тут шутить, когда каждая вещь отдает холодом, сука? Стоит взять в руки карандаш, как в башке к хренам щелкает что-то и попиздовали воспоминания, как при керосинке уроки школьные херачил. Одновременно я и не я! Пиздец ощущения, когда помнишь запах бумаги и отродясь его не знал. Мозги рвет охуеть как. Но это все хуйня. Жопа начинается, когда Кате начинают сниться кошмары. Благо Малая есть, скрутить может. Сеченов Зинаиде подогнал одну из этих кукол-балерин. Блины пиздатые печет, между прочим. Теща бы просто вырубила сковородкой. — Извини. Ай, заебали! Ребята из отряда, стоит в расположение завалиться, все как один глаза прячут, да чувством вины фонтанируют. Заебали! Мы, сука, солдаты Красной Армии! Пулям не кланялись!!! Врагов на штык встречаем. Знали, на что шли. У скольких из наших пустые гробы в могилах лежат? Сдохнуть не страшно. Страшно глупо сдохнуть. — Еще раз прощение попросишь, врублю в глаз, и не посмотрю, что девушка. — На косметике потом разоришься П 3. Юпитер тебя накрячит за драку вне учебного круга. — Я как-нибудь десятку пробегу. Не впервой… О! Наши желторотики до рва добрались. Ща говно поплывет в говне. — Феэээ! Мне потом привокзальный туалет еще с неделю мерещился! Я что только не делала!!! Столько шампуня извела! Пошли смотреть? — Как кто-то другой в дерьме плывет? Да, почему нет?***
— Бойцы. Командование очень высоко оценила наши навыки и поэтому, вместо обычной тренировки, я вас сегодня собрал в «Городке»… Объект «Городок» — это недостроенный научный комплекс. Тут планировали изучать что-то из космоса или для космоса, но не срослось. Да и срать. В «Городке» мы отрабатываем штурм объектов в условиях города, что неожиданно. Ну и сами тихие выходы в город. Мы же на миссиях работаем тихо, почти не убивая, если нет приказа или невозможно по-другому. Одно из слагаемых нашего успеха — незаметность. Другое же — страх. Нас до дрожи боятся террористы не потому, что мы просто пришли и всех перерезали. Нет. Для каждой группы мы готовим что-то свое. Страшное. Вон по Китаю мятежных солдат гоняем, за это партийные с китайцев дерут целые составы редкоземельных металлов. И платят. Мы того стоим. Мы решаем проблему, а не вырезаем всех к херам. «Аргентум» приходит, ликвидирует командиров, вешает особо живописно трупы, а на вчерашних крестьян, что за трупами пошли, ставим клеймо с иероглифом «ты следующий». Учитывая, что мы их хуярим еще той наркотой в отруб, от которой приходы такие стремные. Знаем. И нас ею вырубали. И пытали, в целях обучения. Инструкторы, если могли бы, нас бы и убивали в целях учебного процесса. Так вот. Если их поймают на горячем местные, с этим клеймом — то они познают, что азиаты секут в пытках как никто другой. Если мы, то они позавидуют, что не попали к официальным властям. Обычно вешаем, обкалывая полимером. Свежий полимер организм очень хорошо кислородом снабжает. Висит такая груша, помереть не может, а её вороны тихо кушают. И таких штук, используя полимер, можно много придумать. От того вчерашние крестьяне и выбирают правильный выход. Идут в школу. У китайцев для таких амнистия и индульгенция только за получение образования. Но и от этого они не так срутся. Вся соль то в том, что мы абсолютно не предсказуемые. Помню в Южной мы наркобарона ликвидировали, выронив на него из окна рояль… — … партия нас настолько высоко оценила, товарищи, что доверила провести испытания нового автоматона. — продолжил толкать речь Юпитер. Вот же жопа! Робот — сугубо мирный механизм, да и тот пизды раздать вполне себе в состоянии. Автоматон — то, что используется для войны. Раньше, вон, у нас на подпевке была рота ИТА-1 «Шторм» . Так вот, эта хрень порвала бы любого робота в клочья секунд за пять. Но и мы не лыком шиты. Нас учили и не такое в металлолом превращать. Только каждый новый автоматон — это больно. — Собственно вот он, товарищи. Сейчас его «Лаборанты» разгрузят. Четыре робота уже толкали грузовой контейнер на тележке с платформы грузового шаропоезда ), ветку которого сюда закинули во время строительных работ. Минута ожидания и роботы дотащили контейнер, развернув его крышкой к строю. Взяв фомки и ломы «Лаборанты» вскрыли ящик, вытянув на свет… — Это что?! Заяц из «Ну погоди»? — не выдержал и ляпнул кто-то в строю, пока мы охуевали от обычной бетонной статуи, которых во дворах домов, школ и детских садов дохуя по всей стране. — Разговорчики в строю! Боец, упор лежа принять! Сотня отжиманий! — рыкнул Юпитер. — Итак, товарищи, представляю вам противопехотных автоматон ЗА-47/ЯР или же «Зайка». Юнит! Активация! Стоило команде быть озвученной, как брызнули осколки бетона, словно граната наступательная в ДОТе ебнула, явив перед нашими глазами ебучее ЭТО. — У меня племяш, после просмотра этой серии, еще три ночи в постель писался. — хмуро буркнул шепотом Математик. — Противопехотный автоматон ЗА-47, модификации ЯР. Вооружен теслопушкой «Раскат 50М», сферическим огнеметателем «ЯР-49»… «Ярик» это еще та штучка-дрючка-хуючка. Вроде и стреляет едва заметной сферой сжатого перегретого полимера. Днем хрен увидишь, а в ночи такой бледный шарик, вот только когда он долетит — все, пиздец. Им и танк хлопнуть можно, если попасть удачно. Горящий полимер обладает просто феноменальными проникающими свойствами. Просто тупо может просочиться даже через микротрещины. А горит то как. Броне то похуй, только экипажу или пехоте пиздец. –… пулеметом MG 42 с БК в шесть сотен выстрелов, шоковыми когтями и инфракрасным лазером. Презентация сопровождалась взглядом угловатой башки роботизированного ужаса из мультфильма. — Защищен броней, толщиной в сантиметр, энергощитом и новейшей разработкой — полимерной сферой. Предназначен для скрытой охраны гражданских объектов. Отвечая на ваш немой вопрос. Да, серию сняли специально, чтобы дети держались от автоматона подальше и бежали. Сегодня у «Зайки» обкаточные испытания. Свою проверку он прошел на мотопехоте. — Командир, разрешите вопрос! — не выдержала Звездочка. — Сколько? — Две. Над строем повисла тишина. Эта хрень кончила в учебном бою роту мотострелков за две минуты! — Ну что мы все говорим, да говорим? На исходную!***
— Петровна! Чего случилася то? Война чо ли опять началась? — Успокойтесь, Клара Захаровна, да не копайте землянку в своих тридцати трех квадратных метрах. — небрежно бросила Зинаида, сидя на крылечке, попивая чай, глядя на пригорок, за которым был «Городок», пока Малая наполняла по новой самовар. — У Сереженьки со своими учения там. Грохот усилился на порядок. Взметнулись языки пламени, что были видны над реденьким лесом, которым порос пригорок. Подполковник в отставке мысленно хмыкнула, отчетливо ловя сквозь канонаду цветастый мат, размышляя: «Изменился Сережка то. Даже на пользу пошло. Нет худа без добра. Серьезней стал. Осторожней. Нервный еще только. Все за ствол хватается. Надо бы ему хороший нож на день рождения подарить. Финский. Им тихо работать можно. А пукалка эта — баловство. Надо бы в погребок пулемет заложить. Непорядок…».***
— Левой. Левая рука идет вверх и «Электро» поражает цель. Хороший ствол, хоть и энергетический. — Правой. ПМ с правой руки отправляет пулю в очередную цель. Боец «Аргентум» должен уметь сражаться обеими руками, ногами и если придется, то и грызть врага зубами. Ранение — не оправдание провалу задания. Вот и разбил нас на двойки Юпитер, гоняя по закопченому «Городку». Один называет руку, другой дырявит цели. Уделали мы этого зайку со счётом 6:4. Вот тебе и боевой автоматон. Сколько «Вовчикам» пулеметы не раздавай, а также качественно просраться они не дадут. Ну тяжело в учение, да не обосрешься в бою. Завтра на перрон и едем в Китай. Опять. Театр, что брали три дня назад, веселее был…