Атомное Сердце. Другая вероятность.

      Старший научный сотрудник Чершинцев застыл, загипнотизированный зрелищем безжалостного боя, словно кролик перед удавом. Битва была страшно притягательной симфонией разрушения. Лишь один боец отряда «Аргентум» превратил небольшой коридор в преддверие библейского Ада, сначала скашивая прущих стеной тварей свинцом, а затем ринувшись на них с холодным оружием.       Учёный не мог уследить за движениями оперативника. Он был обычным человеком, который мог проследить путь их защитника лишь по кровавой просеке, оставленном им и его оружием. Полимерная перчатка тоже собирала кровавый урожай, обрушив на ожившие трупы всю мощь советской науки. Гравитационные волны, разряды электричества и мерцание полимера слились в один прекрасный ураган разрушений, в центре которого был боец с окровавленным тесаком и дымящимся от частой стрельбы пистолетом. Словно сама стихия разрушения сошла в этот бренный мир, пленив внимание научного сотрудника, сковав его паранормальным ужасом. — Яяяяясь! — рявкнул воин, перешагнувший порог бытия простого человека, от чего у всех ещё не эвакуирующихся гражданских резко зазвенело в ушах. Каждого настиг приступ дурноты, который путал мысли и сознание. В этом кличе была вложенная ужасающая сила, от чего волосы становились дыбом у всех. «Словно под ультразвуковую установку опять попал!», — подумал учёный, отгоняя приступ дурноты, чтобы продолжить подгонять своих замерших коллег, загоняя перепуганных людей в чрево грузового лифта…       Скорость оперативника вновь возросла, перейдя некий порог. Запах озона, который появился от работы перчатки, перебивал уже металлический привкус крови и зловоние распоротых кишок. Кровь буквально поднялась в воздух алой взвесью, делая его невероятно влажным. Лёгкие предметы потянулись к воину, захваченные паразитным излучением телекинетических волн, закручиваясь в подобие водоворота, ибо воздух стал вязким из-за разлитого в нем полимера. Сам же полимер стал собираться в комочки, сливаясь с кровью. Между этими сферами стали пробегать небольшие разряды статического тока.       Вся фигура воина засветилась потусторонним зелёным свечением, больше похожим на северное сияние. Так, бывало, если использовать слишком интенсивно приборы с нейроинтерфейсом, основанные на полимере. В какой-то момент тело человека становилось идеальным проводником и просто сгорало, но до этого у того должно было полностью выжечь всю нервную систему.       Стали самопроизвольно загораться и тухнуть лампы освещения, попадая в статическое поле. Намагничивались стальные предметы, чтобы взмыть ввысь, когда их подхватывал телекинетический паразитный прилив, выстраиваясь по магнитным потокам самой планеты. От буйства энергии мёртвая, свернувшаяся кровь стала обращаться в пепельные хлопья. Оперативник должен был давно умереть от сотворённой им аномалии, но он продолжал бой.       И в это мгновение к одинокому танцу присоединились ещё четверо танцоров, которые отогнали от одинокой фигуры волну мёртвой плоти свинцовым огнём, гармонично вливаясь в танец…       Наваждение пропало. Исчезло и сияние, и аномальный водоворот. Перед глазами старшего научного сотрудника предстал просто разгромленный обычный коридор комплекса «Вавилов»… — Показалось. У страха — глаза велики, — произнёс Чершинцев, направляясь к бойцам, попутно осматриваясь. Учёный с большим удивлением обнаружил что среди мешанины тел, просматриваются и роботы, которые замерли поломанными куклами. — Да не могли они выжить в таком…       Научный сотрудник поспешил к бойцам, которые уже собрались двигаться дальше после небольшого разговора между собой, не замечая над собой зависший строительный мусор. Обломки бетона вовсе не спешили падать, а плавно качались, плывя в гравитационном поле планеты…

***

      Меня отпустило. Мироощущение вновь вернулось к привычному, вернув привычные краски и звуки. Все телесные чувства вернулись, навалившись на меня разом. Ебучие пироги! Да как хреново то!!!       Оглушающий шум в ушах оказался всего лишь биением собственного сердца. А сердечко то билось так, словно ливень по металлической крыше лупил. Ощущения были будто бы оно по рёбрам херачит уже. Да и состояние было как будто оно движок у «Запорожца», которого загрузили и заставили штурмовать горку. Двигло выло, но пахало.       Руки свела судорога, да и всю тушку колбасило. Ебать, давно такого адреналинового отходняка не было. Как бы не блевануть. Блюющий командир работе подразделения не способствует. — Доклад, — говорю хриплым голосом, поворачиваясь к Селезнёву. И пусть мои бойцы все как один в броне, только по росту и комплекции чуть отличаются. Я каждого по звуку шагов отличу. — Вели преследование сбежавшего из-под стражи диссидента и его сообщника, — сказал Алексей Селезнёв, протягивая мне флягу с энергетиком, к которой я приложился, не снимая противогаза, благо был специальный клапан. — Товарищ Петров воспользовался поднявшейся неразберихой и сбежал из карцера, при помощи доктора Филатовой. Они смогли сбежать, использовав протоколы на случай атомной бомбардировки. После приказа об эвакуации комплекса, мной было принято решение об содействии. Моё подразделение вывело обходными путями сотрудников аграрного крыла. После произведения эвакуации, мы отправились на звуки стрельбы. — Где в последний раз был замечен Петров? — задаю я вопрос, ощущая как организм постепенно приходит в норму с каждым глотком химического пойла. — Продвигался в сторону магнитной дороги, — отрапортовал Селезнёв, он же Карабас. Позывной так и прилип после того, как все прознали про его увлечение театром и балеринами. А двое умников, которые решили пошутить по этому поводу, неделю красили траву вокруг казармы. Зубочистками. Под присмотром «Рафика». А «Рафик» скотина ещё та. Если хоть один появляется на заводе, то халтурщики и «несуны» исчезают как дворянский класс. Так палить малину и «стучать» это надо уметь. Ему сказали: проследи чтобы копали от забора и до полночи, так он и проследит. Ебучие пироги, мне даже пришлось заучить все тревожные коды, так на всякий случай. Прецеденты были. Ему что пушкой тыкать, что ксивой перед мордой махай. Похуй… — Так, бойцы. Вводная меняется. Приоритет: поимка Петрова. В результате его действий произошёл сбой на предприятии. Только у него в голове информация, как это всё исправить. Так что брать гнуса исключительно живым. Бабу его: по обстоятельствам. Всем понятно? — Так точно, товарищ подполковник! — рявкнули четыре лужёных глотки. — Тогда, чего стоим? — спрашиваю их, снова берясь за автомат и собираясь выдвинуться вглубь комплекса, когда меня остановил окрик кого-то из научников. — Стойте! — слишком поспешно подлетает к нам «белый халат». — Одну минуточку….       Немолодой мужик приблизился к нам, смешно перебирая ножками. Не дойдя метров пять до нас метров пять, он остановился, перетаптываясь с ноги на ногу, когда мой взгляд и взоры моих бойцов обратились на него. Ноздрей коснулся неприятный запашок страха, от чего моё хлебало и перекосило под противогазом. Судя по тому, как дёрнулись бойцы, и у них тоже. Ничего приятного в этом запахе нет, особенно когда бояться тебя. Особенно когда тебя боятся свои.       Гражданские нас и раньше побаивались, а после того, как в деле увидели сегодня, слухи пойдут. Через пол годика будем уже не только мутантами… От этого с другими армейцами только и дела имеем, да с конторскими. Они-то отлично знают по каким мы задницам лазим, решаем не решаемый геморрой.       Наша наука, в лице одного учёного, сглотнула, сделала шаг назад, но все же родила: — В кафетерии блока «Д» остались люди. Они праздновали день рождения Вениамина Родионовича, помимо запуска нейросети. Сами понимаете…       Бойцы выжидательно повернулись ко мне. Пусть они нас и бояться, но это граждане советского союза. — ХРАЗ, — обращаюсь я к ИИ, но получаю в ответ тишину. — ХРАЗ!!! — Слушаю, — с задержкой всё же отозвался интеллект голосом, каким обычно студенты пытаются показать, что не происходит ровным счётом ничего, пряча дымящуюся и вонючую папиросу от декана. Хотя, может, мне кажется, и просто какие-то настройки слетели во время боя. Всё-таки вещь, не обкатанная ещё до конца. — Карту комплекса дай, — отдаю команду я. — Вы же её наизусть знаете, — в синтетическом голосе не услышал бы яду только бы глухой. Но карту таки он отобразил.       Карта отразила всю махину комплекса, показывая не слишком радостную явь. — Крюк не малый… — задумчиво произношу я. — Уйти могут, — констатировал Селезнёв. — И так уйдут. Им тупо ближе до магнитки, — ставя точку в споре между совестью и рациональностью. — Профессор, валите-ка вы… Тут с каждой минутой жарче становится. Вытащим мы ваших гавриков.