Золотое королевство

      Мелкая морось неприятно покалывала щёки и заставляла Бри ёжиться от холода, проскальзывающего сквозь рубашку, а хмурое небо побуждало её то и дело зевать, пока они ждали начало судебной процессии.       Амалинда привела их с Авой и Ван на арену, где проходил отбор — ещё одна зрелищная буффонада, о честности которой у Бри уже закрадывались сомнения. В отличие от того дня, сейчас погода на улице стояла промозглая, сырая и навевала мысли о похоронах, но это не мешало всё прибывающему народу занимать свои зрительские места. Все похожие как один: серые, безликие, молчаливые. Сколько бы Бри не всматривалась в людей, она не могла найти в них человеческого. Лишь пустые куклы.       Посередине арены стояла своеобразная широкая трибуна, за которой, как объяснила жестами Ава, позже Верховный Жрец будет выносить приговоры. Казалось, здесь собралась вся стража города, и воздух потрескивал от чего-то, что чувствовалось, как магия, хоть Бри и не могла видеть её глазами. Они с Амалиндой стояли по правую сторону, неподалёку от трибуны, окруженные стражей, заключенные кольцом арены и выставленные на всеобщее обозрение.       Бри приходилось присутствовать на суде лишь раз — когда её поймали за руку при попытке кражи новых ботинок, но тогда глава общины лишь прилюдно обругал её и заставил выплатить тем олухам столько, сколько стоила обувь. Не было такой торжественной помпезности и бессмысленных приготовлений. Не было так много народу.       Сквозь всю арену прошагал неполный состав совета. Ортвин, казначей и Кетлер расположились ближе к зрительским местам. За ними тенью проскользнул Хелиас с двумя неизвестными людьми за спиной и встал по левую руку от трибуны. Амалинду и тем более Бри он вниманием не удостоил, что-то сосредоточенно обсуждая со спутниками и иногда поглядывая по сторонам, словно подсчитывая зрителей и стражу.        В лицах советников читалось азартное предвкушение — не хватало только криков о ставках. “Кто даст больше? Двадцать золотых, что Ерсель казнят! Тридцать, что она сядет на трон!”. Никто не испытывал жалости, ни в чьих глазах не мелькало осознание происходящего. Только Ладвиг стоял недалеко, понурый и сломленный, с застывшей гримасой отчаянья и боли, смотрящий куда-то в землю. Бри видела его всего несколько раз и знала лишь как мужа Ерсель, скрытого в её тени, но из всех присутствующих  Ладвиг был единственным, кто не вызывал у Бри тошноту.       Как уличный актёр, разыгрывающий перед зеваками сценку, она ещё раз про себя повторила заученные фразы, которые должна сказать Жрецу, и поморщилась. От себя её тошнило больше всего.        Хелиас заметно волновался: теребил манжеты на рукавах и кусал губы, по всей видимости догадываясь об исходе представления. Его спутники ничем не выделялись, сливаясь с общей безликой массой зрителей. Бри даже пришлось протереть глаза, свербевшие после косметики Амалинды. Потому что на какой-то миг ей действительно показалось, что у всех людей вместо лиц белые гладкие полотна, ужасающие, как ночной кошмар. — Как ты несёшь справедливую кару всему живому, покровительствуешь благородству и честности, не обделяя никого своим вниманием, так же и мы собрались в этот день восславить твоё великое имя, о Всевышняя Судья. — Бри вздрогнула от глубокого низкого голоса разнёсшегося по всей арене и пробиравшего вместе с холодом до костей, и сосредоточилась на кроваво красной фигуре в центре. — Да помоги же нам в это тёмное время увидеть истинно виновного и восстановить справедливость в мире людей!       Переодетый в парадную алую мантию жрец выглядел как шут. На его голове балансировала высокая шляпа, по форме чем-то отдаленно напоминавшая наковальню, а лицо, как и на собрании совета, скрывала белая маска, только теперь пересеченная трещиной по диагонали и подчеркнутая под разрезами для глаз двумя жирными точками.       Он взмахнул тонкими серыми руками, и сотни светлячков-проводников зажглись над ареной, погружая её в мистическое свечение.  — Ерсель Турния эль Каролинг подозревается в убийстве Анель Кальегорд и ещё сотни таких же невинных служанок, не сумевших ей угодить, отравлении Катарины Скур — герцогини Тёмных земель, ставшей ей второй матерью, убийстве собственного сына Итаса.        Изнеможенная, потрепанная Ерсель в сопровождении двух стражников, упиравших ей в рёбра мечи, медленно прошла к трибуне и остановилась прямо напротив жреца. Она смотрела в землю так же, как и Ладвиг, словно смирившись со своим приговором уже заранее. Её туника, вся в грязи и крови, болталась на ветру лохмотьями на осунувшейся фигуре, а руки, закованные в светящиеся какой-то неведомой силой кандалы, пораженно висели спереди. Она даже не посмотрела на судью, не подняла головы, не вздрогнула, когда он назвал её имя.  — В связи с тяжелой болезнью Гвеновефы Валькири, клеймённой самой Судьёй, для вынесения честного приговора, суду придётся обратиться к простым свидетелям и скупым фактам. Обвиняемая, произнесите клятву перед Госпожой.       Ерсель лениво подняла голову, являя зрителям лицо, скрытое за маской невыносимой скуки, словно кто-то заставлял её складывать числа, а не решал, будет ли она жить. — Я, Ерсель Турния эль Каролинг, первая дочь короля Ронхарда Каролинга Третьего, наследная принцесса и сенешаль, клянусь перед секирой Госпожи Судьи и паутиной жизни Госпожи Судьбы говорить правду, — Ерсель всего на долю секунды пробежалась взглядом сначала по Ладвигу, потом по Хелиасу, — а иначе пусть мою душу постигнет кара соразмерная всем моим прегрешениям. — Прежде всего, самое большое преступление против благополучия страны — отравление Катарины Скур. В доказательство содеянного — найденный пузырёк с ядом в опочивальне Вашего Высочества, от которого, как указывают все признаки, умерла сама герцогиня спустя три дня после вашего отбытия из её родного дома. Вы признаёте вину, Ерсель Турния эль Каролинг? — Нет, Ваше Святейшество. — Далее по списку — бесчестное, подлое нападение и убийство Анель Кальергорд, некогда имевшей титул и положение в Темлине, но отказавшейся от них в пользу спокойной жизни простой кухарки вдали от войны и смертей. Думаю, многие, кто был с ней знаком, согласятся, что она была простодушной невинной девушкой, искавшей в Остании покоя, как ищем его все мы. Среди доказательств: окровавленный нож, найденное на кухне фамильное кольцо, перешедшее к вам от отца и одна до смерти напуганная повариха, видевшая всё своими глазами. Вы признаёте вину, Ерсель Турния эль Каролинг? — Нет, Ваше Святейшество. — И наконец, покушение на собственного сына во время тренировки перед несколькими свидетелями, после чего он исчез, что наталкивает суд на мысли об убийстве. Этого вы тоже не признаёте? — Покушение на Итаса? — голос Ерсель исказился от язвительного, хриплого смешка, а её тело вздрогнуло и слегка согнулось как будто под напором чего-то тяжелого. — Нет… Ваше Святейшество, — её шёпот слился с шумом ветра, но Бри всё равно расслышала. — Как бы мать могла убить сына, которого любит больше жизни… — В таком случае, суду придётся рассмотреть каждую деталь совершённых преступлений, дабы вынести справедливый приговор.

***

— Не-ет, что вы, В-ваше Святейшество, я только одним глазом видела, меня даже лукавая мысль не посетила действовать из собственных лицемерных побуждений. Я смогла досмотреть сие ужасающее действо лишь по той причине, что милостивая богиня благословит тем, кто стремится раскрыть миру истину…       У Бри слипались глаза и болела голова. Все многочисленные свидетели выглядели и звучали одинаково. Неужели хоть кто-то в здравом уме мог поверить во весь этот бред? Она глянула на полукруг, заполненный зрителями, и чуть не сложилась пополам от нового приступа ядовитой желчи, подступившей к горлу: их лица всё так же походили на жуткие безглазые и безротые полотна.       Новый свидетель — всё тот же лепет об одном и том же. Сколько же им заплатили? Какой абсурд. — Её Высочество напала со спины и вонзила нож в спину… — Её Высочество попросила добавить яд в вино и подать его герцогине… — Её Высочество ударила его посохом…       Хотелось зажать уши руками, чтобы заглушить бесполезный тошнотворный гул. Бри казалось, что её окружил рой пчёл — они лезли в глаза, рот и уши, грызли её лицо кусок за куском, пока обёрнутые серыми и белыми полотнами куклы тянули свои окровавленные руки, тоже намереваясь присвоить себе часть её плоти. А Бри, приросшая к земле и неподвижная как статуя,  могла лишь молча наблюдать за происходящим, как будто издалека, послушно отдавая себя на трапезу плотоядным чудовищам.       Сбоку её что-то пихнуло. Бри быстро заморгала, стараясь избавиться от тумана видений, проглотила очередной ком горькой слюны, огляделась по сторонам. На неё выжидающе смотрели Амалинда и судья. Она беспомощно покосилась на Аву и Ван, надеясь на подсказку, потому что, вероятно, к ней обращались, но слова утонули в шуме несуществующих пчёл. Ава сложила губы трубочкой и выдохнула кольцо белого дыма, такого незаметного, что Бри не сразу смогла рассмотреть его очертания. — Я нашла кольцо! — чувствуя, как пауза затягивалась, вышла вперёд Бри на еле сгибающихся ногах и сначала схватилась за ножны, потом осеклась и выровнялась по струнке. — Ваше Святейшество.  — Ты клянешься в правде? — Клянусь. — Бри не позволила себе замяться, хотя ответ был очевидно далёк от правды. — Или в ином случае, пусть Госпожа Судья покарает меня, — повторила она за другими свидетелями. — Где ты нашла его? — На к-кухне…в картофельной кожуре, Ваше Святейшество, — стоило Бри взглянуть в черные бездонные прорези маски жреца, как все слова, которые она проговаривала про себя всю церемонию тут же куда-то улетучились, оставляя лишь жужжание в черепе. — Оно п-показалось мне дорогим, чтобы принадлежать кому-то из прислуги. — Кому же ты рассказала о находке?       По спине вдоль позвоночника словно пробежала одна из пчёл, заставляя Бри дёрнуться в судороге. Её голова кружилась, и по бокам в глазах темнело, но сквозь туман она смогла различить короткое движение голубого камзола. Взгляд Хелиаса чувствовался так же явно, как кровь во рту от покусанных губ. — Её Величеству Амалинде. — Почему именно ей?       Это ведь было не сложно — сказать всё то же самое, что и Амалинде час назад. И Бри отпустят — всё закончится. Она сможет выбрать любую жизнь, какую только захочет. Лишь бы Амалинда не обманула. Стоило попросить соглашение? Жужжание отвлекало, и Бри никак не могла сосредоточиться.  — Её Величество…моя госпожа. Я обязана сообщать ей обо всём, что… вызывает сомнение.       Что-то... Было что-то… Фамильное кольцо… Наследники... Путаница. Какая же путаница.  — Ты хотела бы сообщить о чём-то ещё?       Бри не удержалась и посмотрела на единственную окутанную светом фигуру в том непроглядном мраке, что отнимал из её легких воздух и толкал всё ближе к краю пустыни. На его лице не отражалось никаких эмоций, казалось, вот-вот и оно тоже сольётся с общей массой белых гладких полотен, но стоило только взглядом отыскать его глаза, как Бри прошибла одна единственная мысль, до этого дремавшая глубоко в груди. Такая же очевидная, как и ответ. — Нет, Ваше Святейшество. — Не бойся, тебе ничего не угрожает, несущая справедливость секира Судьи защитит тебя, если будешь честна. — Я честна, Ваше Святейшество.       С большим трудом Бри перевела взгляд на судью и уставилась в его чёрные дыры вместо глаз. Они смотрели друг на друга целую вечность, пока жрец с некоторой долей брезгливости и как будто раздражения не махнул рукой, позволяя ей вернуться на своё место.       Желание превратиться в прах накрыло Бри с ещё большей силой, потому что даже не поднимая глаз от земли, она знала, что найдёт в лице Амалинды. Столько же разочарования и презрения, сколько она получила от Шанни за все прожитые вместе годы. Возможно, это единственное, что Бри заслуживала. Единственное, что умела. Быть разочарованием. — Ваше Пре…святейшество! — чей-то громкий возглас пронесся над ареной. — Позвольте сообщить об услышанной несправедливости. — Пожалуйста. — Клянусь в правде…ик…перед лицом богини, да благословит меня Великая Судья... На днях, я кормил лошадей… как подобает порядочному конюху и… прошу внести в протокол — не отлынивал, как некоторые наговаривают. — Мужчина средних лет покачивался и еле складывал слова в предложения, по-видимому, пребывая на той стадии опьянения, когда речь уже даётся с трудом. — И услыхал прелюбопыт…ней…ший разговор… Я не хотел подслушивать, я только делала работу, — конюх замотал головой так активно, что чуть не завалился на бок.       Жрец выпрямился и сложил руки перед собой, не подгоняя и не прерывая пьяный лепет. Его выдержке Бри могла только позавидовать.  — Как сейчас помню: жаркий денёк, даже лошади отказывались пастись под таким солнцепёком, а я вот вот этими собственными руками чистил их стойла…Ох что же я… О чём я…       Амалинда еле слышно скрипнула зубами и сжала в кулак ткань своего платья.  — Её Высочество Ерсель и его Высочество Хелиас прогуливались неподалёку и о чём-то спорили, вот как сейчас вижу их перед собой… Да вот как сейчас… Меня-то они не увидели, я как раз нагнулся, чтоб лопату поднять… — О чём спорили, господин конюх? — сдержанно спросил судья, когда мужчина задумался. — Да! Как сейчас помню… Почти дословно. Молодой господин говорит: “ Да почём нам его убивать, чай сам скоро подохнет”, а Её Высовество в ответ: “Править хочу, уже неймётся, а он за свою жизнь хватается. Как бы нам с тобой, братец, свести бы папашу на тот свет…” А потом они обсуждали хитроумный план, но тут уж прошу простить старика, я в госуда…государственном деле ничего не разумею. Я ж кто? Конюх и конюх — моё дело простое, и навоз лошадиный грести, и… — Богиня благословляет тебя, можешь идти. — Взмахнул рукой судья и встал. — Значит, на лицо ещё и заговор. Что скажете, госпожа сенешаль? — Почему я не вижу герцогов? — Ерсель устало качнулась, но выпрямилась. — Они должны принимать участие в вынесении приговора, или я не знаю о каких-то изменениях в регламенте, господин судья? — последнее она презрительно выплюнула, как яд. — Это дело не терпело отлагательств, сами понимаете. А дорога заняла бы слишком много драгоценного времени. Поэтому суд решил известить герцогов об исходе судебного процесса после его окончания. — Ох, удобно-то как… — Вы убили своего отца, Ваше Высочество? Скажите правду — признание облегчит ваше наказание после смерти. Ещё есть время покаяться и вымолить прощение у Госпожи Судьи.       Ерсель глубоко вздохнула: — Господин судья, вы, значит, считаете, что я — главный советник короля, единственная претендентка на престол, как наследница и первенец, решила убить своего уже умирающего отца на глазах у маравийских гостей, союза с которыми добивалась так долго, а планами поделилась с юродивым братом на глазах всего двора? И всё только лишь потому, что мне “неймётся править”? А по дороге ещё убила служанку, которую никогда в жизни не видела вместе с сыном за одно, чтоб не хулиганил! Что я пропустила? — Катарина Скур ещё, Ваше Высочество. — Любезно подсказал жрец. — Ах да. Подсыпала ей яд. Женщине, которая тоже тяжело болела и которой предрекали не дожить до этой зимы.  — В вас говорит гордыня, Ваше Высочество, — медленно покачал головой судья, так что его башня на голове опасно покачнулась, — Я даю вам последнее слово перед вынесением приговора. Покайтесь! — Да идите вы все к чёрту, тупоголовые идиоты! Ведёте себя как скот на поводке у пастуха… — Подождите. — Голос казался тихим, хриплым, но на удивление он не тонул в крике Ерсель, а напротив пронесся рокотом над всеми, и Бри заметила, что не только она вздрогнула. — У меня добровольное признание.       Ладвиг быстрыми шагами вышел на середину и встал неподалёку от Ерсель, лишь на секунду окидывая её взглядом и печально вздыхая. — Может показаться, что я хочу защитить свою жену от казни, но, поверьте, мы не настолько близки, а я не страдаю благородством. Просто я не уверен, что смогу жить с тяжким бременем смерти невинного человека, тогда как сам совершил все мерзкие злодеяния, в которых вы обвиняете Ерсель. Совесть со света изведёт, — он говорил спокойно, стоял ровно, словно тоска и отчаянье на его лице Бри просто тогда почудились. — Начать стоит с моей уважаемой матушки, что и уважаемой была только в свои юные годы, пока не сошла с ума. Всем известно о её безумии, и кому как не мне, родному сыну, знать об этом лучше других. Вас когда-нибудь в детстве заставляли ночевать в камере пыток рядом с гнилыми трупами в качестве наказания за непослушание? Не самое приятное времяпрепровождение... Я рассказываю это не для того чтобы вызвать жалость — вы просто должны понимать, что мной двигала ненависть в момент убийства. Яда никакого не было, и если бы вы увидели труп матушки, то поняли бы, что точно не яд стал причиной её смерти. Признаюсь, убийство не было запланировано заранее и более того, мне даже сейчас не верится, что я смог поднять на неё руку. Она всегда считала меня трусом… Я прибыл в Тёмные земли справиться о её здоровье, но у нас произошло маленькое разногласие. В порыве лихорадочного приступа моя мать уничтожила завещание о передаче земель Итасу, переписав всё на свою болонку. Была бы первая в истории герцогиня-собака, забавно не правда ли?       Ладвиг громко сглотнул, перевёл дух и продолжил: — Завязался спор, и у меня совсем помутился рассудок в тот момент, когда некстати под руку подвернулся нож для масла. Как будто какой-то нечестивый дух вселился, честное слово — даже зрение затуманило. А когда в глазах прояснилось, я обнаружил, что тот самый нож торчит из её глотки.        В толпе прокатилось эхо ропота, и Бри с силой заставила себя посмотреть на их лица, ожидая вновь увидеть полотна. Но вместо этого за чертой арены находились обычные встревоженные люди — они о чём-то перешептывались и во все глаза глядели на Ладвига. — Я никому ничего не рассказал и заплатил большую сумму врачу, чтобы тот скрыл следы моего преступления. Для всех она должна была умереть от болезни. Он находится сегодня здесь и может подтвердить мои слова.        Пока сгорбленный седой старичок выступал перед судьёй, вымаливая прощение, Бри уловила движение со стороны Хелиаса. Принц стоял на приличной расстоянии от неё боком, но всё же она смогла рассмотреть мелькнувшее маленькое устройство, очень уж похожее на песочные часы. Неужели суд заставил его заскучать? — Что касается Анель Кальегорд — она была моей любовницей, и в тот день я видел её с другим. Меня охватила ревность, виной тому хрупкое мужское достоинство, как любила говорить моя покойная матушка… В момент ссоры на кухне — вот ведь ужасающее совпадение — на столе снова оказался нож. Она кричала, что расскажет о нас Ерсель, и я не смог воспротивиться пагубному влиянию злого духа.  — Хотите сказать, что и Итаса с королём вы убили? — в голосе судьи проскользнуло веселье.  — Король умер без чьего-либо вмешательства, и заговор против него такая же нелепость, как и обвинение Ерсель в убийстве своего отца. Каким бы он ни был, она любила его, я знаю… А Итас только прячется где-то в городе, и его уже ищут.  — Вы называете суд нелепым? Все, кто стоял перед лицом справедливости, поклялись в правде. Вы же обвиняете их во лжи. Это богохульство!       Ладвиг открыл было рот, но ответить не успел, потому что на сцену вывалился один из свидетелей — тот самый конюх, подслушавший якобы заговор. Он весь покраснел, на лбу вздулись вены, а изо рта шла пена. Старик хрипел, задыхался, хватаясь руками за шею и раздирая её ногтями до крови. Повисло молчание, прерываемое шумом листьев от ветра и булькающим звуком, и никто — ни один, даже не шелохнулся. Бри поймала себя на мысли, что вместе с остальными зачарованно, почти не моргая, наблюдает его безмолвные крики о помощи, и не чувствует ни жалости, ни страха.        Следом за ним, словно в самом жутком из снов Бри, посыпались один за другим девушки и мужчины, выступавшие перед судьёй, и её мир утонул в хрипе умирающих. Внезапно показалось, что она тоже задыхается. Так же сгибается и пытается добраться до лёгких, в которых не хватает воздуха.        Это длилось целую вечность. Все они умирали очень медленной мучительной смертью под тихое скорбное завывание ветра и ошарашенные взгляды зрителей, пока последний не свалился и не замер. — Это кара Богини Судьи за ложь! — чей-то выкрик вырвал Бри из оцепенения.        По толпе прокатилась волна ропота, отовсюду послышалось: — Лжецы! — Они соврали перед лицом справедливости!       Возмущение распространялось со скоростью чумы, и не успела Бри полностью осознать произошедшее, как испуганные и злые крики уже гремели громом, сотрясая арену. Она снова посмотрела на трупы. Мёртвый скрюченный конюх лежал ближе всего к ней и напоминал дырявый старый мешок с навозом, из которого вывалилось само содержимое. Разум почему-то упорно не хотел признавать реальность. Она наверняка снова спит. — Кажется, только что госпожа Судья дала свой ответ, Ваше Святейшество, — Ладвиг выглядел ничуть не удивленным, и хоть лица жреца под маской не было видно, Бри чувствовала, что он находится в таком же недоумении, как и остальные. — О… что ж …хм, — замялся он. — Я тоже давал клятву, но поскольку жив, полагаю, это значит, что все мои слова — чистейшая правда, — от всех слов и жестов Ладвига слишком явно тянуло фальшью, но никого это как будто не волновало. — Убийца! — Подонок! — Изменник!       Может, людей тоже пригласили выступать шутами? И жрец с Амалиндой, и Ерсель наверняка не были настоящими. Всё ребело и дробилось в глазах Бри, как плохо сотканная иллюзия. Её хотят свести с ума? Она точно сходила с ума. Лишённое смысла докучающее виденье менялось с каждой секундой и становилось всё абсурднее.       Приговор зачитывался быстро, утопая в шуме людских голосов, пока стража подводила Ладвига к пьедесталу и ставила на колени перед жрецом. В следующее мгновение, стоило только Бри моргнуть, его голова уже валялась рядом с телом по щелчку пальцев судьи и одновременно палача. Она не сдержалась и содрогнулась в рвотном позыве, но в желудке было так пусто, что получилось только выплюнуть желч.        Пронзительный, душераздирающий рёв разрезал шум, заставляя всех замолчать, и Бри покачнулась от толчка под ногами. Словно земля собиралась разверзнуться и утянуть каждого, кто принимал участие в представлении. Вместе с этим усилися ветер, и то, что потрескивало и жужжало под ухом у Бри, усилилось в стократ, ударяя болью ей в виски.        В центре хаоса стояла совсем невысокая фигура Ерсель, но почему-то казалось, что она возвышалась над ареной, призывая на помощь все силы природы в желании уничтожить мир. Не в силах сопротивляться магии, тянувшей её куда-то вниз, Бри рухнула на колени — горло снова обожгло. Рядом свалилась Ава, и среди стражи со зрителями тоже прокатилась волна — кто-то падал на колени, кто-то набок…       Светившиеся наручники, которые, по всей видимости, должны были сдерживать Ерсель, валялись рядом, а сама она походила на древнее злое божество, дремавшее до этих пор глубоко в недрах земли. Испачканная одежда и распущенные волосы развевались на сильном ветру, а её лицо, обращённое к небу, исказилось в таком отчаянии, что сердце Бри содрогнулось вместе с беспокойной землёй.        Задрожали камни, и в мгновение ока Ерсель уже оказалась почти перед самым её лицом, но когда Бри подняла взгляд, то увидела, что сенешаль смотрит на Амалинду, а тело королевы бьется в какой-то странной конвульсии. Резко пахнуло смертью — выжженный песок, прах или сырая земля. Она не находила правильных слов, чтобы описать запах, но эта вонь тут же затянула её нос и горло.       Сбоку что-то резко промелькнуло, и Бри с усилием воли заставила оторваться от сцены ещё одной казни и повернулась. Быстрее ветра и легче пера Ван скользнула сначала вправо, уходя за спину Ерсель, а потом рванула к ней. Блеснули два клинка, но с той же скоростью, с какой двигалась Ван — Ерсель отскочила сторону, уворачиваясь от удара, и сжала в воздухе кулак.       Мышцы Бри резко ослабли, и она чуть не упала носом вниз, еле успев выставить перед собой руки. Каждое движение теперь отдавало болью в теле, как после тяжёлой тренировки, но, не желая так унизительно стоять, она с сопением оттолкнулась от земли, подняла голову и в какой раз оцепенела. Прямо перед ней лежало тело Ван, в до того неестественной позе, что Бри отпрянула, спотыкаясь и снова падая на спину. В местах сгиба рук и ног выпирали острые обломки костей, свёрнутые пальцы торчали в разные стороны, как прутья старой метлы, таз скрутился, как будто кто-то оторвал туловище Ван и вставил обратно, но задом наперёд, вместо глаз зияли две кровавых дыры. Как кукольник складывает свою марионетку перед тем, как всунуть её в сундук — Ерсель одним лишь жестом сломала целого человека.       Рот Бри открылся, но оттуда не вылетело ни звука — ужас застрял где-то в глотке. Сбоку снова что-то замельтешило, но в этот раз она успела перехватить Аву, прежде чем она успела повторить судьбу подруги. Та какое-то время царапалась и яростно вырывалась, заливаясь в беззвучном рыдании, а потом обмякла и спрятала лицо в плечо Бри. — Тебе не нужно больше ничего доказывать.       Рядом с Ерсель не пойми откуда оказался Хелиас и закрыл собой Амалинду, оказываясь спиной к Бри — лицом к сестре. — Я не хочу делать тебе больно, отойди, — голос Ерсель гудел и звенел наравне с искрящимся вокруг неё воздухом, и сама она источала силу, по ощущениям способную разрушить весь город.       Хелиас показал жестом стражникам, которые уже готовили мечи — не двигаться. Один из них проигнорировал приказ, замахнулся и упал замертво рядом с искалеченной Ван. — Он сделал это не для того, чтобы ты испортила себе жизнь, поддавшись одному импульсу. Тебе не станет лучше. — Эта стерва портит всё, к чему прикасается, она не должна жить! Отойди, или мне придётся… — Прошу, посмотри по сторонам! Просто оглянись…       Хелиас зажал её кулак в свои ладони, привлекая, наконец, к себе внимание Ерсель. Она перевела безумный взгляд от Амалинды, на него и в этот момент в голове Бри промелькнула отчаянная мысль, что сенешаль и своего брата тоже убьет, а потом примется за всех остальных. Но она могла лишь наблюдать, прижимая к себе Аву — тело больше не слушалось, и голос ей не принадлежал.        Хелиас был выше Ерсель почти на полголовы, но почему-то сейчас эта разница в росте ощущалась иначе. Ерсель словно держала в кулаке его жизнь и жизнь всех, кого ещё не убила, она возвышалась несокрушимой скалой и обещала возмездие. Если бы Судья имела земной лик, то точно воплотилась бы в Ерсель.       Она моргнула, сжала губы, но послушалась Хелиаса и медленно повернула голову, осматриваясь по сторонам. Арена напоминала целое поле боя с десятком убитых валяющихся людей и ещё десятком напуганных и оцепеневших, не смевших даже дышать. Те, кто смог выбраться из-под влияния силы магии, суетились и убегали в разные стороны, жреца тоже нигде не было видно, а на его месте, спрятав руки за спину, стоял Ортвин и просто…смотрел. — Ты взойдешь на трон, подножье которого будет полностью залито кровью, как в день коронации Ронхарда, и твоё правление тоже начнётся с убийства. Разве не этого ты боялась всю жизнь? — Хелиас значительно понизил голос, хотя Бри всё равно его отчётливо слышала. — Я знаю твои кошмары. Посмотри вокруг и скажи, чем они сейчас отличаются от реальности?       Нижняя губа Ерсель задрожала, когда она повернула голову к убитому мужу. — Я не вмешалась…просто смотрела. Я должна была…должна была остановить…Как же я теперь… — её голос сорвался, и тело вдруг обмякло и повисло на Хелиасе. — Почему он это сделал?       Принц что-то прошептал Ерсель на ухо и обнял, позволяя ей уткнуться ему в плечо. Бри заметила, как гудение в ушах стихает, воздух перестаёт искриться, и в мышцы возвращается способность двигаться.        Ава всхлипнула, отстранилась и осторожно подползла сначала к лежавшей без сознания королеве, проверяя наличие дыхания, затем к мёртвой Ван. Она обхватила двумя руками её искореженное безглазое лицо и прижалась лбом, снова содрагаясь в рыдании. У Бри от этой картины что-то перевернулось в желудке, как будто кто-то крепко сжал её кишки и хорошенько встряхнул. Она отвернулась, подавляя приступ рвоты, поднялась на дрожащих ногах и сделала пару слабых шагов.        Солнце пряталось за густыми облаками, поэтому не было возможности определить день сейчас или вечер, но Бри – уже привыкшая мраку – могла обходиться и без света, двигаясь на ощупь. В голове крутилось лишь навязчивое: “Надо выпить, надо выпить, надо выпить”. — Позволишь провести тебя?       Как можно оставаться таким невозмутимым?       Ортвин вежливо подал руку, предлагая облокотиться на него, но Бри её проигнорировала. Нужно было найти кухню и кувшин с вином.  — Я всё же проведу.       Кое-как на ватных ногах с онемевшими в ботинках пальцами, она проковыляла в какую-то из сторон, огибая растерянную стражу. И уже отойдя на приличное расстояние от Ерсель и Хелиаса, Бри не удержалась, бросила короткий взгляд через плечо и увидела насколько побелели губы принца и как дрожит рука, которой он сжимал спину сестры. — Мне нужна кухня, — страшным охрипшим голосом обратилась Бри к Ортвину. Сама бы она никогда её не нашла, блуждая в полуслепом бреду по замку до скончания своих времён.       Ортвин ничего не ответил, всё тем же деликатным, еле ощутимым жестом охватил Бри за плечи и куда-то повёл.        На кухне никого не оказалось, а кувшин словно уже поджидал её на столе, поэтому она бессовестно схватила его и одним залпом осушила всё содержимое, не обращая ни малейшего внимания на вкус. Голову моментально затянул густой туман, Бри прижала к себе кувшин и почти согнулась, желая упасть под стол и забыться сном, как её снова подхватил Ортвин и потянул за собой. — Моя комната в другой стороне… — Спешу обрадовать, что теперь твоя комната находится в моей башне, и я веду тебя именно туда.