***
“Какой невыносимо серый потолок.” — Бри прокручивала эту мысль снова и снова, глядя в одну точку и боясь пошевелиться, чтобы не вызвать очередную глухую головную боль или приступ тошноты. “Какой невыносимо серый потолок и какой невыносимо серый мир”. Туманное утро высасывало из всего цветного краски, размазывая острые края и чёткие формы, так чтобы Бри не могла догадаться спит она ещё или уже бодрствует. — Как ты себя чувствуешь? — ужасно громкий голос колоколом ударил Бри по вискам, вызывая у неё страдальческий стон. Она перевернулась на край кровати, прижимая ладонь к ноющему месту и хрипло выругалась. — Будьте добры, принц, свалите к пустынным чертям и оставьте меня… в покое, — вместе с раздражающей горло икотой еле выговорила Бри, стараясь на ощупь найти кувшин с вином рядом с кроватью. — Позволить тебе и дальше разлагаться? Кувшина нигде не было, и Бри пришлось приложить все остатки сил, что у неё остались, чтобы сесть, позорно не свалившись на пол. Перед глазами всё плыло, живот издавал неприличные звуки, а голова не хотела держаться прямо, так что её приходилось придерживать руками, и Бри понадобилось несколько очень долгих мгновений, чтобы подавить тошноту и, наконец, осмотреться. За то время, что она провалялась на границе сна и реальности, ей ещё ни разу не приходило в голову изучить свою новую комнату. Довольно просторная, но скромно обставленная, она производила впечатление безликого служителя храма или случайного незнакомца без имени и прошлого. Был стол, стул, большое окно, полки, кровать, шкаф, но на ум приходило одно слово — пустота. Как в каком-нибудь постоялом дворе, куда приходят только чтобы переждать ночь. Такое место, которое стирается из памяти сразу же, стоит перешагнуть за порог. — Где кувшин? — Если ничего не изменится, ты умрёшь. — Хелиас стоял прямо напротив кровати в своей привычной манере, скрестив руки на груди и сдвинув брови на переносице. — Или будешь умирать несчётное количество раз, а когда я больше не смогу вытаскивать тебя из твоего же подсознания, сгниёшь заживо в этой комнате и заключишь свои мысли в песчаную тюрьму, где будешь биться в агонии вечно. — Как душераздирающее, — оскалилась Бри, надеясь, что на её лице не видно, насколько сильно она на самом деле боится такой перспективы. Хелиас протянул ей какой-то флакон: — Это должно немного помочь. Стоило Бри открыть пробку, как ей в нос ударил резкий запах сожженных листьев, болота и дерьма, от которого тут же заслезились глаза, и к горлу подступил новый комок тошноты. — Ты хочешь ускорить процесс моего разложения? — Не драматизируй, не настолько он плох. Но на вкус отвар оказался ещё хуже, чем на запах. Выжигая рот и горло огнём, он провалился вниз, и Бри показалось, что её ударили кулаком в живот. Она затряслась в громком кашле, похожим на лай бешеного пса, выплёвывая в горшок, наверно, свои кишки, пока спазм не отпустил горло и внутри не образовалась дыра. — Ну и…дрянь, — выругалась Бри, вытирая засаленным рукавом рубашки рот от слюны и ещё какой-то жидкости, которую она отказывалась распознавать. — Теперь я заслужила покоя, Ваше … Высочество? — ей стоило больших усилий не обозвать Хелиаса последней свиньёй. — Боюсь, что нет, — невозмутимо ответил он и, отойдя в сторону, указал на стол, где стояла тарелка, из которой струился пар. — По совету Марты, я приказал сварить тебе бульон, и должен предупредить: какое бы хорошее воспитание мне не дала моя мать — я затолкаю его тебе в глотку силой, если ты откажешься есть. — Сукин ты сын, — выплюнула Бри, сквозь зубы, но заставила своё тело подняться, игнорируя головокружение, и доковылять до стола. Хоть её желудок и издавал жалобные звуки, чувства голода не было, в отличие от потребности разрубить кого-нибудь на мелкие кусочки и вернуться в так правдиво выстроенную фантазию, где отсутствовали образы искалеченной Ван, напуганного до смерти Хелиаса, личных кровожадных монстров, преследовавших её каждую ночь, такого хмурого и неясного будущего. Вопрос, застывший глубоко под кожей: “Что же со мной будет?”. И пока Бри глотала жидкий суп под пристальным вниманием принца, она повторяла себе этот вопрос снова и снова в глупой надежде, что ответ придёт в голову сам собой. Не стояло никаких преград — она могла вернуться к Шанни и попробовать снова жить, как прежде. Никто не запрещал ей покинуть замок и путешествовать по миру — пусть и с пустым кошельком, зато полной сумкой свободы. Возможно, она смогла бы однажды увидеть море или океан, или горы, или настоящую пустыню своими глазами… Роскошь возможности выбора. Почему же она осталась и сейчас вынуждена есть бульон под аккомпанемент своего неспокойного сердцебиения от бесконечной злобы на целый мир? Неужели ей так сильно овладела алчность? Стоило ли золото всего пережитого? А была ли возможность выбора вообще? Ортвин упоминал проклятие, вынуждающее всех потомков золотой крови возвращаться в замок, чтобы отдать свою жизнь служению государства. Может ей всегда двигала какая-то высшая неведомая сила, заставляя следовать своему плану. И как Бри тогда смогла бы отличить свои желания от чужих? Голова разболелась ещё с больше силой — настолько, что ей пришлось придерживать её одной рукой. — Если бы я тебя не знал — решил бы, что ты пытаешься навести порчу на бульон, — страдальчески вздохнул Хелиас. — Можешь прекратить эту пытку, у нас на очереди следующая. Вставай, мы пойдём на прогулку. Бри осмотрелась по сторонам в надежде найти свой меч, чтобы воткнуть его прямо в глотку принцу вместе с его высокомерным властным тоном и проклятыми приказами, но не нашла его. Пришлось медленно подняться, не утруждая себя соблюдением манер при Хелиасе. Она прошла до двери, выкрикивая все ругательства, какие числились в её словарном запасе, и остановилась прямо у порога, где валялись осколки подозрительно знакомой посуды. — Почему это здесь? — Потому что вчера я имел наглость потревожить тебя. — Я кинула в тебя кувшин с вином? — Я не успел разглядеть, но полагаю, что так. — Ужасное расточительство. Бри не позволила щемящему чувству стыда и раскаянья взять над собой верх и вышла в коридор, жестом указывая Хелиасу вести её. Ей следовало извиниться. Но она всё ещё мечтала кого-нибудь убить. — И почему ты решил вчера оставить меня, а сегодня вдруг навязать свою компанию? — Бри надеялась, что в её голосе не слышно обиды. — Потому что больше не намерен потакать твоему желанию ненавидеть себя, пребывая в полной отрешенности от мира. Остаток пути до двора они шли молча. Как и не проронили друг другу ни слова пока быстрым, грозным шагом преодолевали тропинки. Вроде бы гуляли, а вроде и куда-то спешили. Но Бри чувствовала по напряженной спине и сутулой походке Хелиаса, что не только она одна злилась и пыталась удержать всё недовольство в себе. Они оба нуждались в выплеске гнева и обиды, поэтому она просто позволила ему в сердитом молчании водить себя по территории замка под холодную мерзкую морось приближающейся осени, пока они не пришли к озеру Мёртвых. К этому времени Бри успела утомиться, поэтому беспардонно уселась на траву, уперев локти в согнутые колени и зарывшись пальцами в спутанные волосы. Мысли неконтролируемо метались от суда над Ерсель до событий в трактире, а от них к отбору и её прибытию в Пруас. Сколько же времени прошло с того момента? По ощущениям — вся жизнь. Бри не знала ни Ван ни Ладвига достаточно хорошо, чтобы скорбеть, но всё происходящее… Она так устала постоянно находиться в болоте из тревоги и мучительного ожидания смерти. Словно угроза убийства или казни нависла над ней так близко, что теперь у Бри не было ни шанса успеть вовремя избежать приговора. — Что если бы я тогда на суде поддержала бы Амалинду? Она обещала всё. Она обещала любую жизнь, какую я бы захотела... Это бы не имело значения... Но я же верила ей, — Бри лепетала себе под нос, вслух задавая вопросы, на которые никак не могла найти ответа. — Я бы задохнулась, как все остальные? Я бы снова умерла? — она повторила вопрос громче, теперь обращаясь к Хелиасу. — Нет, — он ответил спустя очень долгую минуту. — И тогда бы план не сработал? Ты бы позволил этому плану не сработать? — У меня был запасной. Или несколько запасных. — Каких? — Весьма отчаянных. И с большим количеством трупов. Хелиас сел рядом в позе мыслителя и печально уставился в небо. — Как ты это провернул? — Яд. — Ты не мог знать заранее, что скажу я, и что скажут остальные. Каким образом… — Почему ты так уверена, что не мог? Бри замолкла, не зная, что на это ответить. Ей ли не знать, как бывает играет на руку, когда тебя никто не ставит в расчёт — не допускает мысли, что ты на что-то способен. Он заключил торговую сделку с маравийцами и спас сестру от казни. Возможно, это была лишь малая часть того, что на самом деле сделал принц или планировал сделать. В его руках не было магии, но Бри своими глазами видела, как ярко светился обруч над его головой. — Надеюсь, ты не ждёшь от меня исповеди — не хочу разочаровывать тебя ещё больше. — Слишком большой список? — грустно покачала головой Бри. — Я не счёл нужным записывать, но полагаю, обезглавливание по законам справедливости заслужил втройне. Законы справедливости. Если так называлось обвинение Ерсель во всём, что она не делала, войну с множеством бессмысленных смертей, отбор, где люди буквально резали друг друга на куски, чтобы попасть на войну и умереть уже там… Что тогда называлось справедливостью? Вероятно, Бри была слишком глупа, чтобы ответить на этот вопрос. — Ты не можешь меня разочаровать, — наконец выдохнула она, опуская голову. — Я же знаю, как легко могу оказаться в числе тех, кто перешёл тебе дорогу. — Но я не плеснул яд в твою чашку с чаем, хотя имел отличную возможность. И я знал, что Амалинда заключит с тобой сделку так же, как и с остальными. — Не знаю, что заставило тебя поступить так опрометчиво. Может то, что золотые рыцари слишком редкое явление, и следующего пришлось бы ждать ещё долго? — До нашего знакомства я считал вас легендой. Да и ты бы выжила… Ну, с большей вероятностью выжила бы. — Тогда я не понимаю, — повернула голову Бри, взглянув на его задумчивый профиль и сжавшись от проскользнувшего холодка по спине. — Понимаешь. — Хелиас горестно вздохнул и, на мгновение встретившись с ней взглядом, тут же опустил его на руки Бри. — Только ни себе, ни мне не хочешь признаваться. Легче же жалеть себя, когда считаешь, что никто… не беспокоится о тебе. Он невесомо провёл большим пальцем по её костяшкам, где красовались позабытые раны от удара о зеркало, скривился, как будто сам почувствовал боль, и полез в рукав камзола. Бри только сейчас обратила внимание, что цвет его одежд вдруг сменился с голубого на тёмно-серый. Высокий ворот доставал ему почти до подбородка, а серебряной вышивки стало куда меньше. Покрой костюма почему-то показался Бри очень знакомым. Пока Хелиас доставал небольшую банку и аккуратно наносил целебный бальзам ей на руку, она наткнулась взглядом на его вышивку орла у самого сердца. Точно такого же, который красовался на гербе Остании. — Ты теперь выглядишь иначе. — Мгм, — неразборчиво пробормотал Хелиас, изображая сосредоточенную работу. — Мне идёт? Он провёл по коже последний раз, достал откуда-то белую повязку и аккуратно замотал её руку. — Смотря, что ты собираешься делать дальше, — Бри проиграла искушению потрогать серебряную нашивку и свободной рукой коснулась шершавой ткани, следуя пальцами путь линий герба. — Менять всё к лучшему, — Хелиас тепло улыбнулся, и впервые за долгое время Бри захотелось ему поверить.***
— Нет, сосредоточься, Бри. Ещё раз. — Как же это всё бессмысленно. Я устала и ничего не могу. — Чушь. Ты уверена в провале ещё до того, как представила ножны. Попробуй снова. Бри презрительно уставилась на Ирсу, в который раз напоминая себе, что детей бить не хорошо, и что она вообще-то сама попросила её научить призывать вещи, потому что от безделья сходила с ума ещё сильнее, чем от бессонницы. Принцесса после исчезновения Амалинды словно повзрослела на десяток лет. Она восседала на кресле возле камина, поглаживая Господина Подопытного, которого ещё утром мучала, перекрашивая его шерсть в розовый, и недовольно качала головой каждый раз, когда Бри начинала скулить о своей бездарности. Наверняка, эта мелкая негодяйка упивалась своей властью. Хотя Бри старалась не жаловаться. Ирса стала довольно приятной компанией в тихой башне Ортвина и разбавляла своими шалостями теперь одинаково уныло протекающие дни. — Ты же хочешь вернуть меч? — Уже с куда меньшим энтузиазмом, — шмыгнула носом Бри. Это была вторая неделя сплошных неудач. Она перепробовала всё: представляла перед глазами и в руках отдельно меч и отдельно ножны, вспоминала каждую потёртость и царапину, стёрла пальцы в мозоли, неустанно щёлкая ими, даже предположила, какими бы ножны с мечом могли быть на вкус и запах. Ирса не давала никаких подсказок, лишь повторяя снова и снова, чтобы Бри не сдавалась. — Ножны-ножны, где бы вы ни были, явитесь передо мной, — безразлично проговорила Бри и зевнула. Как-то раз Шанни таким образом призывала в свой хрустальный шар духов мёртвых. Затем она, правда, использовала иллюзию, чтобы заставить посетителя поверить ей, но кем была Бри, чтобы судить даже такие методы. За её спиной послышался смешок. — Полагаю, скоро мы удостоимся чести взглянуть на ритуальные танцы с костями, которые исполняли древние люди, чтобы вымолить хорошую погоду от всемогущих ведьм. — Врут всё ваши легенды. Ведьм истребляли, а не почитали, — раздражённо пробормотала Бри, игнорируя насмешку Ортвина. — Боюсь, не могу подтвердить или опровергнуть. Мне так и не посчастливилось пообщаться с ведьмой, чтобы она рассказала свою подлинную историю. Я почти уверен, что все уже давно вымерли, а от их потомков толку мало. Они обладают впечатляющими способностями, но увы никудышной памятью предков. — Ага, как же, потомки. Вы, господин Адинберг, вообще часто за пределы башни выходите? А то я ещё ни разу не замечала, чтоб общество людей вы предпочли обществу книг и древних исписанных дощечек. — Не бурчи, Бри. Если ведьм не существовало, как иначе объяснить, кто такой Корбл, — встряла Ирса, высоко задрав нос. — Откуда ты знаешь Корбла? — подозрительно покосилась на неё Бри. — А кто его не знает? — неопределенно пожала плечами Ирса и опустила взгляд на задремавшего кролика. — Но ты, кажется, отвлеклась, Бри, — Ортвин поправил манжеты и подошел к ней. — Я наблюдал за тобой некоторое время и вижу, что пока призывать получается не особо удачно. — Я уже говорила, что бездарна, чего вы ещё ожидали, — Бри всеми силами попыталась сохранить в голосе безразличие, чувствуя, как проигрывает желанию вновь развести сырость на пустом месте. Что за последние время не было такой уж и редкостью, хотя всё чаще у неё получалось вовремя взять себя в руки. — Для борьбы с самим собой требуется много сил, и это даже в некотором роде сложнее, чем призывать вещи. Будь ты бездарна, как же позволь узнать, у тебя получалось очищать башню магией, будучи постоянно утомленной? — Вы сами говорили, ума там много не надо. Это как пересаживать цветы из горшка в горшок или полоть грядки, только мысленно... Мне вообще-то даже нравится, потому что позволяет ни о чём не думать, кроме уборки. — Очень интересный подход, — довольно кивнул Ортвин, щелкнул пальцами и протянул Бри появившуюся в его руках стрелу. — Я попрошу от тебя чуть больше веры в себя и в этот раз сосредоточенности на самом действии, а не собственном состоянии. Возьми и расскажи, что видишь. Она нерешительно взяла стрелу, пальцами ощупывая её по всей длине и пытаясь понять, сколько она примерно весит. — Вроде дерево, но тогда почему такое тяжелое, — тихо пробормотала Бри. — Это точно стрела? — Думаешь, глаза подводят тебя? — Наконечник туповат и мягковат, а оперенье на ощупь как железка... Да вся стрела на ощупь как железка. Хотя на вид стрела как стрела, сама такие стругала когда-то. Ортвин довольно усмехнулся, аккуратно забрал стрелу и плавно провёл рукой, снимая с неё иллюзию. Она оказалась сделанной из золота и представляла собой скорее ювелирную работу, чем оружие, точно не предназначенную для боя. — Бывает, что магия призыва не подчиняется из-за отвратительной памяти или слабой магии, но в большинстве случаев — никто не умеет научить, как это делается, потому что у всех разный подход. Ирса, например, привыкла не прикладывать больших усилий из-за своего буйного воображения. Я же ориентируюсь больше на словесные описания и ощущение защитных сплетений, которые ставлю на предметы. Для этого во многом и стоит защищать свою собственность, потому что мало кто сумеет почувствовать твою магию, кроме тебя самой. А теперь закрой глаза и представь не просто вещь, коричневую или чёрную, твёрдую или гладкую. Вспомни, что тебя с ней связывает, и какое она имеет для тебя значение. Твои пальцы доделают остальную работу. Ортвин обладал удивительной способностью объяснять просто и сложно одновременно. За то короткое время, что Бри успела прожить в его башне, она узнала несколько полезных советов по уборке плесени или чёрной вонючей дряни после его очередных неудачных опытов, но придворный маг ещё ни разу не пытался научить её чему-то стоящему. Поэтому Бри невольно обрадовалась возможности получить от него хоть какие-то знания. Она охотно прикрыла глаза. Стала вспоминать Джо и его ненавязчивые попытки объяснить Бри кузнечное дело, его мастерство и умение шить ножны. Но вместе с этим вспомнились и его последние слова вместе со словами всех умерших из-за неё. Она поёжилась, раздумывая, а не бросить ли Ирсу с Ортвином, чтобы пойти горевать в свою комнату о всей бессмысленности своего существования, но тут же тряхнула головой, отгоняя разрушительные мысли. Ножны играли важную роль, как частичка души Джо, но также они олицетворяли новую жизнь. Защищали меч от посторонних глаз, помогая своей магией. Бри перебрала пальцами, словно ощупывала их как в первый раз. Форма, резьба, качество выполненной прошивки. Кузнец сделал эти ножны специально для неё, учитывая все невысказанные пожелания, и они, как спрятанная за рукавом карта, должны были в определенный момент сыграть свою роль. Спрятанная карта. Может, Ортвин имел в виду привычку Бри запоминать предметы на ощупь и подмечать детали. Перед глазами вспыхнула тонкая резьба герба, которую она трогала не раз, и которую не спутала бы ни с какой другой. Ощущение прохладной рукоятки, торчащей из ножен, которая так идеально ложилась в руку, оставляла мозоли на ладонях, но дарила чувство защищённости. Сквозь Бри от предплечья до самых кончиков пальцев плавно проскользнуло что-то едва уловимое, похожее на натянутую нить, заставляя её выставить ладонь. — Не открывай глаза, — прошелестел тихий приказ где-то вдалеке. Она и не собиралась. Взявшись за воображаемые ножны, словно они уже были в её руке, Бри провела пальцами от устья до наконечника, дополняя мазками незаконченную картину, ухватилась за иллюзорную рукоять, потянула меч в сторону. И как только услышала характерный звук, поняла, что сжимает в обеих руках вовсе не иллюзию. Удивленно распахнув глаза, Бри уставилась сначала на зажатый в одной руке меч, в другой ножны, потом недоверчиво перевела взгляд на невозмутимого Ортвина и восторженную Ирсу. — Ваши фокусы, господин Адинберг? — Уверяю, моего участия в этом было куда меньше, чем твоего. С чем сравнишь эту магию? — С игрой марионеточника. Меня будто за веревку дёрнули, — мрачно посмотрела на него Бри, почти уверенная, что кукловодом выступал Ортвин. — Не думаю, что только это. Попробуй понять, где была моя помощь, а где полностью твоя заслуга. И больше тренировок, Бри. Раз теперь за твою службу плачу я, мне хотелось бы больше лицезреть тебя занятой делом, а не хандрящей в своей комнате. Ортвин нравоучительно кивнул ей и скрылся в тени дальнего угла кабинета, где любил проводить большую часть своего времени за чтением или созерцанием потолка. — Ты это видела? — наклонилась Бри к Ирсе, продолжая озадаченно крутить в руках призванные предметы. — Видела, — Ирса смотрела на неё с такой гордостью, с какой обычно смотрят мастера на своих лучших учеников. — А ты, оказывается, обладаешь весьма зрелищной магией… Признавайся, что ты умеешь, но скрываешь? Иллюзии? Свет? Огонь? — Ничего я пока не умею, — Бри засунула меч в ножны и, не спуская с них глаз, положила на пол перед своими скрещенными ногами. Ей не понадобился ни щелчок пальцев, ни особенный жест. В чём заключалась разница между тем, чтобы чётко представлять вещь в голове и призывать её? На короткое мгновение она почувствовала неуловимую связь, не имеющую отношение к вмешательству Ортвина, но которую объяснить себе едва ли могла. — Это нечестно! Ты же видела мою тайну. Теперь я хочу знать твою! — так громко возмутилась Ирса, что Господин Подопытный проснулся и навострил уши. — От того, в чьи руки попадёт моя тайна зависит, как я буду жить… — Бри внезапно запнулась от пришедшей ей в голову мысли. — Расскажу, если призовёшь вино. — Ты уверена? На прошлой неделе ты раненым волком ревела, что больше никогда в жизни в рот не возьмёшь... как ты сказала... «эту навозную грязь из-под ногтя, созданную, чтобы уничтожать даже самые светлые умы». — Уверена. — Ладно. Ирса явно довольная тем, насколько Бри легко подкупалась, щёлкнула пальцами, и перед ними появилась бутылка. Не особо большая бутылка. — Надеюсь, здесь оно тоже заколдовано не заканчиваться, — недовольно просипела Бри и без особой надежды откупорила сосуд. Может и не навозная грязь из-под ногтя, но всё равно не очень вкусное(как, впрочем, и всё остальное вино в погребе дворца), оно замутняло рассудок, а это странным образом было единственным, что помогало Бри концентрироваться на магии. Она сделала глоток терпкого, отдающего передержанным виноградом напитка, стараясь распробовать в нём хоть что-то кроме завтрашней вялости и, подумав, опрокинула в себя всю бутылку залпом. Новой порцией пустующее пространство сосуда ожидаемо не заполнилось. — Ты не уточняла, какое хочешь вино, — Ирса несдержанно поёрзала в кресле, чем спугнула кролика, и тот с гордым видом ускакал к любимым книжным полкам. — Так что? — Работа с металлами. Удивительно, что со дня суда никто даже не пытался упоминать о настоящей причине нахождения Бри в замке, хотя прошло уже достаточно времени. Занятого государственной работай Хелиаса с их последнего разговора у озера она больше не видела, а Ортвин по-прежнему скромно отмалчивался. Хотя иногда Бри находила новые тома по истории магии и свитки алхимических знаков у себя в комнате или в местах, где он поручал ей убираться. И если на расшифровку сложных схем у неё совсем не хватало сил, а разделы про тектонику плит, влияющую на распределение магической энергии в мире, Бри просто игнорировала, то сказки и мифы, бывало, неплохо помогали ей справляться с очень уж длинными ночами. Кто бы мог подумать, что по некоторым летописям очевидцев, ведьмы, которых во всём мире называли пустынными и считали злобными порождениями зависти и алчности, в Остании в какой-то мере чтили, пусть и боялись столько же. В одном из трудов неизвестного автора Бри нашла любопытную теорию, что ведьмы хоть и стали причиной исчезновения долголетия у людей, но благодаря этому человечество обрело способность колдовать так же, как они. Только из-за скупого устаревшего языка Бри не понимала, как именно это произошло. И ещё не понимала, зачем Ортвин подсовывал ей столько легенд, причём написанных везде по-разному. — Я видела за работой кузнеца, медного мастера и золотого ювелира мамы, — Ирса вздрогнула при упоминании своей матери, но смогла удержать невозмутимое выражение лица, — никто из них так не сияет. Да и будь ты даже самым лучшим мастером во всей Остании, Хелиас не стал бы уделять тебе много внимания. Его интерес к красивым вещам намного меньше, чем он всем своим видом пытается показать. — Золотой ювелир? — после выпитой бутылки вина Бри расслабленно откинулась в кресле и вытянула ноги перед камином. — Что он делает? — Украшения, очевидно, — Ирса взглянула на Бри, как на слабоумную. — Чем же ювелиру ещё заниматься? Не меховые накидки ведь шить. — Понятно, что украшения. Но из чего он их лепит? Из воды может, соломы, или… булыжника. Ирса весело рассмеялась. — Сразу видно из какой ты глуши… Только не обижайся Бри, но где ж это было видано, чтоб из булыжников диадемы с ожерельями делали? Так тогда любой корону бы носил, если б где-то обучали солому в золото превращать. Один из магических законов гласит: как не старайся, а хлеб из дерьма не получится, и вода из огня не польётся... Про дерьмо, это я от Хелиаса услышала, не подумай, что у меня дурные манеры. — А что же легенда о золотом рыцаре? — брякнула Бри не подумав, внезапно почувствовав укол обиды. — Это же потому и называется легендой, что скорее всего выдумка, — зевнула Ирса. — Да и то, согласно ей, золотой рыцарь рождается раз в сотню лет и обязательно должен оказаться в Пруасе, иначе счастья ему не видать. Богиням как будто заняться больше нечем, как блюсти обычаи. А ты что это? Думаешь, раз у тебя волосы на солнце красиво переливаются, значит сразу золотой рыцарь? Ты поэтому их перекрашиваешь? Ирса снова забавно захрюкала, стараясь скрыть рукой рвущийся смех. — А сама-то чем лучше? Крохотный народец с острыми ушами, живущий в садах, и карлики в странных шляпах по-твоему имеют право на существование, а золотые рыцари нет? Целыми днями в саду пропадаешь — нашла хоть одного? Смех резко прекратился. Глаза принцессы ожесточились, и вся она съёжилась, становясь похожей на злого воронёнка, готового сражаться с собратьями за своё место подле матери. — Нашла. Но это не имеет значения, раз вижу их только я. К сумасшедшим не принято прислушиваться. — Ирса отвернулась к огню и поникла, обхватив себя руками. — Извини. Бри и сама не была уже уверена в своём рассудке. Да и ни в чьем больше. В этом замке проживали исключительно безумцы. — Ты не виновата... — тихо буркнула Ирса себе под нос и после минутного молчания повернулась к Бри. — Это ты извини. Все кругом часто говорят мне, что я маленькая лгунья. Поэтому я стала считать лжецами и глупцами всех остальных.***
— Мне неловко об этом сообщать, но сегодня тебе придётся покинуть башню, — бросил через плечо Ортвин, сортируя свитки по полкам от самых старых, к более новым. Бри даже выронила меч, который призвала с десятой попытки. — А я… не могу… — сдавленно пробормотала Бри жалостливым голосом. В башне Ортвина было светло, пахло хвоей и специями, а главное, здесь она чувствовала себя в безопасности. Последний раз, когда Бри попыталась выбраться в замок одна, чтобы найти погреб, на неё выскочила неведомая тень и заставила расстаться с содержимым желудка. Она потеряла сознание прямо в рвоте, а когда очнулась, чуть не стошнила снова, увидев в зеркале свою покрасневшую и опухшую от слёз рожу. — Это всего на одну ночь, — непривычно твёрдым тоном сказал Ортвин. — Помнишь, что случилось в прошлый раз? — Я помогла Хелиасу поймать ту тварь, помогу и сейчас… Теперь я буду готова… — Бри, — Ортвин медленно обернулся и серьезно посмотрел ей в глаза так, как он делал лишь в редких случаях, когда пытался убедить в своей правоте. — В прошлый раз тебя спасло опустошение. Ты не испытывала ни страха, ни злости. Это существо является ликом такого глубинного ужаса, о существовании которого ты даже не подозреваешь, и когда ты с ним столкнулась, в тебе осталось слишком мало живого, что оно могло бы поглотить. — А чем же Хелиас отличается… — Лишь тем, что он с детства на половину живёт в ночном кошмаре и умеет отличать его от реальности. Может однажды научишься и ты. Но не сейчас. Твою старую комнату в крыле прислуги никто пока не занял, переночуй там. Бри словно окунуло в ледяную прорубь, и тело прошибла болезненная судорога. Согнувшись почти до земли от озноба, тошноты и зуда в затылке, до которого никак нельзя было добраться руками, не раздробив череп, Бри вышла из кабинета Ортвина и ползком двинулась по коридору вперед к лестнице, ведущей из башни. Она знала, что не произойдёт ничего плохого, стоит ей ступить за пределы безопасного места, но почему-то никакие убеждения не могли заставить ноги слушаться. Как две оторванные от тела конечности, они вели себя нелепо — постоянно запинались о камни и друг друга, подгибались, ударялись коленями об пол. Бри казалось, что ей на голову с какой-то стати вот-вот обрушится потолок, что вызывало ещё большую суету и лишние глупые движения. Вся она вдруг превратилась в безмозглую селёдку, что была способна лишь бить хвостом о берег и задыхаться. И стоило ей только подумать, что воздуха в лёгких недостаточно, как его правда перестало хватать. Сквозь затемнённый взгляд впереди показалась лестница, но Бри издала жалкий стон и по стенке скатилась на ступень, размышляя той частью мозга, которая сейчас сражалась за её жизнь, что спустится она по этой лестнице только кубарем, если сейчас же не возьмет себя в руки. Коридор заполнил предсмертный скулёж собаки, как она поняла, что издаёт этот звук сама, пытаясь вдохнуть или выдохнуть, или и то и другое одновременно, но с одинаково неутешительным результатом. Как-то всё вокруг смазалось, как обычно бывает после наступления ночи, хотя силуэты не тонули во тьме — напротив обретали всё более гротескные и знакомые очертания, хотя Бри и не могла вспомнить, по какой причине знакомые. С ней такое уже случалось, и в прошлый раз она не умерла, даже если на мгновение послышались смех проводника и шум песка на ветру. “Башня, башня, башня…” — в перерывах между бульканьем шептали губы, пока ладони пытались вдавить глазные яблоки в череп, так глубоко, как это было возможно. А потом перед опущенными веками побелело, и в тот миг, когда Бри уже было решила, что ослепла, что-то резко выдернуло её и вернуло в полутьму коридора. Сначала она почувствовала чужие холодные пальцы на себе, не пытающиеся причинить боль или неудобство, а лишь скользящие по её щекам и рукам, но почему-то настолько пугающие, что Бри резко отпрянула, хватаясь за ступеньки, чтобы не упасть. Что-то удержало её за плечи и слегка тряхнуло. Тьма расступалась лениво, неохотно, как бы она усердно не моргала, пытаясь разогнать белые мушки, но когда наконец зрение прояснилось, Бри с удивлением обнаружила, что коридор больше не пытается её поглотить и выглядит вполне обычно. Без всяких зубастых монстров и торчащих из песка костей. А держал Бри вовсе не мертвец, как ей показалось сначала, а Хелиас с уже привычно вылепленным волнением на лице, к какому она успела привыкнуть, потому что слишком часто призрачный образ принца мелькал в её тревожных неглубоких снах, сражаясь там с кошмарами. И только это позволило ей наконец расслабить мышцы, обмякнуть и уронить голову на его плечо. Даже если он и обнимал Бри в ответ — она этого не чувствовала, слишком поглощенная своим дыханием и попытками сосчитать каждый вдох и выдох. Ортвин уверял, что это хороший способ прийти в себя, когда собственное воображение пытается запутать и убедить, что реальность разрушается. Бри насчитала пятьдесят пять глубоких и тринадцать коротких вдохов, когда наконец смогла поднять голову, смахнуть спавшие на глаза волосы и встать, умудрившись при этом даже не покачнуться от слабости в ногах. — Эм… что ж, спасибо… хм, — получилось не так твёрдо и уверенно, как она рассчитывала. — Пустяки, — Хелиас даже не пошевелился, чтобы пропустить её. В его руках обнаружился плащ, который тут же лёг на её плечи. — Это не обязательно… — Ну, конечно. Хелиас взял её за руку и аккуратно повёл за собой, будто боялся, что одна она не справится. Хотя вероятно, так он и считал. — Это тоже не обязательно, я могу… — О, Бри, хоть раз позволь мне проявить любезность, — с фальшивым раздражением ответил Хелиас, поворачивая лицо к ней, когда они поравнялись. — О, Хелиас, я считала, что верх твоей любезности — не отравить мой чай, чтобы одержать победу на суде. Как приятно, что ты способен на что-то ещё, — передразнила она его интонацию, и тут же съёжилась, как от пощёчины, скорее по привычке, чем от ощущения угрозы. Страх иногда отбирал у неё самые последние остатки здравомыслия. — Уверен, что смогу ещё тебя удивить, — подмигнул он и выпустил её руку, когда они свернули к главному залу, — Так… куда тебя провести? Память тут же подкинула образ старой комнаты Бри со всеми трещинами, запахом плесени, скрипучей кроватью и умывальником, из-за которого она чуть не утопила замок. Это невольно заставило её дёрнуться от неприятного острого ощущения под лопатками и почти мгновенно принять решение. — Переночую в лечебнице — вдруг Марте нужна помощь. Я, к слову, теперь умею очищать поверхности и одежду, и это, оказывается, не так сложно, как… — Исключено. — Грубо перебил её Хелиас. — Почему? — Знала бы ты, как трудно было Ортвину договориться с Мартой, чтобы тебе дали отдельную комнату, когда ты лежала при смерти. А теперь это вообще невозможно. У нас сейчас раненых как фальшивого золота в герцогстве почившей Скур… Очень много, —добавил он, заметив непонимающий взгляд Бри. — Какого чёрта их вообще всех везут в столицу? Лечили бы прямо на месте, — вздохнула она в ответ, хотя по большей части ничего в этом не смыслила. — Разумеется, многих быстро латают в полевых госпиталях, но те, кто при деньгах, могут себе позволить лечиться у самых лучших врачей Остании. Не можем же мы им отказать в такой привилегии, — произнёс Хелиас, задумчиво переводя взгляд от одного коридора к другому. — Слушай, Бри… — Господин сенешаль, — вдруг раздался грубоватый женский голос, и Бри увидела, как с лестницы бодрым шагом спускается неизвестная девушка. Первое и самое главное, что бросалось в глаза — её яркая рыжая макушка и причудливость самой причёски — настолько непопулярной среди женщин в замке, что Бри удивленно приподняла брови. Многие женщины-солдаты или целительницы любили подстригаться коротко: чуть выше плеч или по линии подбородка, но у этой незнакомки чувство меры как будто отсутствовало напрочь. Жесткие короткие пряди волос торчали во все стороны и еле доставали ей до ушей, причём с правой стороны чуть сильнее, чем с левой, будто она срезала их в импульсивном порыве и очень тупым ножом. А дополнял беспорядок на голове небрежно расстегнутый, но, стоит заметить, довольно дорогой военный дублет медно-красного цвета с нашивкой стихийника на правом плече. Бри очень сомневалась, что этот щеголеватый костюм хоть когда-то видал грязь войны. — Гиера. Чем обязан? — Хелиас как будто весь выпрямился и даже приподнял голову, хотя, когда девушка подошла ближе, она всё равно оказались более осанистой и широкоплечей, чем он. — Двумя золотыми, скряга, — Гиера кинула быстрый взгляд на Бри, едва заметно кивнула ей в приветственном жесте и сосредоточила всё своё внимание на Хелиасе, демонстрируя ему красивую, но наглую улыбку. — Ты был неправ — опаланцы всё ещё чихать хотели на всех с высоты их горных каньонов и никакого союза заключать они не намерены, даже несмотря на всю свою неприязнь к Темлину. У них там мирный договор, которого они и намереваются придерживаться до конца войны. Но мы оба знаем, что в войне между Темлином и Бендруэллом опаланцы торговали непробиваемыми латами на две стороны. Отправь меня туда, и я смогу убедить их продавать доспехи только нам. — Ну уж нет. Хватит с тебя переговоров, Гиера, — проворчал Хелиас, доставая из кармана и протягивая ей две золотые монеты. — Наша маравийская принцесса до сих пор таит на меня обиду за оскорбление её национальных традиций, хотя, хочу заметить, не моя вина, что ты не знала список жестов, запрещенных в Маравии. — Ой, подумаешь… Зато благодаря мне, она свободна от брака с таким скользким типом, как ты. Да и в традициях Опалана я разбираюсь уж получше, чем в этом гадюшнике противоречий с гордым названием Маравия… — Гиера подошла почти в упор к принцу и заглянула ему в глаза. — Хелиас, драгоценный мой, ты обещал, что добудешь золото в течении двух недель. Не потому ли ты остерегаешься заключать сделки, что пока нет никаких успехов? Нужно было отдать должное Хелиасу — он даже не изменился в лице и позе, хотя Бри чётко уловила всю его нервозность. — Гиера, милая, позволь напомнить тебе, какую должность ты сейчас занимаешь и с чьей помощью. Может, стоит беспокоиться о той доске, где идут сражения, а не той, где рассчитывается государственный бюджет? — Ты прекрасно знаешь, ход какой именно доски я могла бы поменять, — глубоко вздохнула Гиера и отстранилась. — И переставай увиливать. Сейчас нужны результаты, а не череда безумных предложений. Если в скором времени ничего не изменится — все наши головы будут торчать на штыках перед замком. А я люблю свою голову. Бри и Хелиас стояли в полном молчании, пока фигура Гиеры не скрылась во тьме коридора окончательно. И хоть Бри не могла понять, о чём думает принц — его тревожное, задумчивое настроение всё равно моментально проникло ей под кожу. Пока под боком решались судьбы людей — её волновали еда, сон без сновидений и вкус вина, ухудшающийся с каждой бутылкой. Если бы не принц, способный вскипятить душевное спокойствие одним лишь своим присутствием, с его скорбной рожей и вечно печальными глазами — вряд ли она вообще вспомнила бы, в каком месте находится. — Кто она? — спросила Бри до того, как поняла, что это её не касается. — Наш новый военный советник. — Ты смеешься? — Нисколько. — Настоящие солдаты закончились, и теперь на важные должности корона нанимает уличных актёров? — А я считал, ты не из тех, кто делает выводы по первому впечатлению. Бри поджала губы, пристыженная замечанием, и уже собиралась было поспорить о целесообразности вручения поста кому-то столь юному и несерьёзному, насколько плачевной может оказаться потеря авторитета в глазах народа, особенно в разгар войны, и почему первое впечатление очень важно, но вместо этого шумно выпустила воздух через нос вместе с нарастающей злостью. Хелиас не был идиотом, а значит, всё это понимал и сам. — Может ты и прав, — неохотно ответила Бри. — Так… сколько подвигов на её счету? — По большей части ни одного. — Слишком легкомысленно пожал плечами Хелиас, повернулся к Бри и уставился ей прямо в глаза со странной остекленевший улыбкой. — Ты можешь переночевать в библиотеке — там есть небольшая кровать. И мне нужно тебе кое-что показать. Сможешь дождаться меня, пока я не закончу с Ирсой? — Всё в порядке? — растерялась Бри от резкой смены темы и его выражения лица. — О да, определенно. — Хелиас махнул рукой и ещё раз натянуто улыбнулся. — Хорошо, — не стала спорить Бри, чувствуя, что если начнёт задавать вопросы и ворошить палкой гнездо его мыслей, — это обернётся куда большей неловкостью для них обоих. — Я проведу тебя. Главным в прогулке по тёмным коридорам замка оказалось смотреть только на идущего впереди Хелиаса и не обращать внимание на жуткие тени, которые по-прежнему вызывали у Бри приступы головокружения и тошноты. Она плотно куталась в плащ, хотя не чувствовала холода, и разглядывала скупую вышивку костюма принца, пока размышляла о словах Гиеры. Не упрёк ли, что Хелиас ещё не раздобыл золото, стал причиной его плохого настроения? В магии уборки она была далеко не так хороша, как говорил ей Ортвин, а почему никто как будто не торопился привлечь Бри к более важным делам, господин придворный маг отказывался отвечать прямо. Говорил, все заботятся о её здоровье, что даже будь правдой, не объясняло почему Бри оставили без внимания совсем. — Я готова учиться… превращениям, — под давлением тишины не выдержала наконец она, решив, что больше не хочет находиться в состоянии томительного ожидания неизвестно чего. К тому же грибковый налёт и пятнашки с пыльными тараканами ей уже изрядно наскучили. — Я знаю… — под нос пробубнил Хелиас и как будто даже прибавил шаг. — Прости, что у меня не было времени заглянуть к тебе раньше. — Да что вы, господин сенешаль, я всё прекрасно понимаю. Не пристало такому важному и занятому человеку знаться с простыми смертными вроде меня. Я живу только ради трепетного ожидания встречи с вами, и если ваше превосходительство не желает меня видеть, я могу лишь, смиренно склонив голову, продолжать ловить жуков по приказанию господина Адинберга, — снова подражая его тону, ответила Бри, не слишком скрывая язвительность в голосе. — Перестань, — фыркнул Хелис, кидая через плечо лукавый взгляд. — Трепетное ожидание встречи со мной? Давно ты научилась излагать свои мысли, как подобает воспитанному цивилизованному человеку, а не дикарке? — С тех пор, как умею говорить, а то, что вы называете воспитанностью — одно сплошное лицемерие. Вот что, скажи мне, правдивого в этих письмах какой-то И. Б. к какому-то А. Х., которые мне попались недавно на глаза. Как много потраченных страниц и чернил, когда весь смысл в двух предложениях: “ Эй, дубина, я не замужем, а ты вроде симпатяга”. На что он ответил: “И ещё я значительно богаче, а тебя симпатягой назвать можно с большой натяжкой”. Но в высшем свете, если ты не ходишь вокруг да около, то сразу дикарь. — Не у всех хватает смелости говорить в лицо, что думаешь, — Хелиас рассмеялся, и Бри не без облегчения заметила, как с его плеч сползает нервное напряжение. Хотя сама она ничего смешного не находила. — Ты сама-то, разве все мысли озвучиваешь? Особенно тем, кто обладает большей властью, чем ты, или тем, от кого что-то ждёшь. Мой отец, когда был молод и импульсивен, немало народу покалечил резкими жестами, если ему не нравилось, как на него смотрели и что говорили. А по слухам моя прапрапрабабка Анналейса имела привычку записывать всё, что считала оскорблением в свой адрес, а потом мстить в зависимости от нанесенного ущерба по её эго. — И почему мне кажется, что у тебя тоже где-то под кроватью хранится целая гора исписанных именами пергаментов. — За кого ты меня принимаешь? — Хелиас толкнул двери библиотеки и, придерживая их одной рукой, пропустил Бри вперед. — Я обладаю слишком хорошей памятью для таких глупостей.***
— Так значит, золотые рыцари на самом деле давно уже не рыцари, но и не такие уж и ученые, потому что хоть и имеют отношение к алхимии и всем тем сложным знакам, доступным для понимания только отдельным дарованиям, многие из них разбираются в золотоделании не больше моего, а объясняют весь процесс как божественное прикосновение к душе, что невозможно сравнить больше не с каким другим чувством. Как научить, тоже никто не знает, судя по этим сочинениям в восьми томах про поиск бога внутри себя и тому подобную церковную чушь, но все как один твердят про ремесленное понимание золота и три стадии преобразования, что в томе об основах алхимии я уже и так вычитала. А ещё не было ни одного золотодела в истории Остании, кто потерпел неудачу или не захотел служить на благо страны, ведь каждому предлагалось соглашение на определенный вес золота, а дальше они могли распоряжаться своей силой, как могли. Тебе не кажется это всё странным? А, Сир? Бри кинула взгляд на единственное живое существо в большом зале, которое не проявляло к ней никакого любопытства, продолжая чистить перья, и тяжело вздохнула. Она никогда не думала, что мыслительный труд может так утомлять. Все архивные записи, что нашёл для неё Хелиас, оказались бесполезными в той же степени, что и попытки Ортвина приобщить Бри к древней литературе. То ли дело было в её слабом знании грамоты, то ли в просто большой нелюбви к чтению, но понимала она из огромной части прочитанного немного. В основном то, что находилась в огромной заднице. Ни одной прямой инструкции, что делать и на чём следует сосредоточиться. Ни одной честной записи о провальных попытках. Ни одного бездарного золотого рыцаря. Бри пролистала от первых сохранившихся записей, до последних, принадлежавших её матери Ирмхилд, и не обнаружила ни одного доказательства, что они были такими же людьми, как она — со своими страхами и желаниями. “Нет большей чести для таких как мы, золотых рыцарей, золотых слуг государя, послужить чему-то столь великому и созидательному” — писал кто-то, чье имя уже успело затеряться в сознании Бри. В той или иной трактовке, эта мысль повторялась из одного документа в другой. Но почему-то Бри больше не приходила в ужас. Ложь слишком плотно въелась в жизнь придворных, а лицемерие стало их привычным способом существования. После суда, суть которого заключалось в борьбе двух одинаково жестоких попыток занять престол, после идеи, что человеческая жизнь имела ценность только в моменты, когда кто-то имел от неё выгоду… Смысла приходить в ужас уже не было. Бри раздраженно захлопнула книгу, заплела растрепавшиеся волосы в косу и окинула взглядом залитое голубым светом помещение. Хелиас обещал, что не заставит себя ждать, но пока его не было, она успела просмотреть все врученные им талмуды. И казалось, если Бри прочтёт ещё хоть одну букву, её голова разлетится на множество ошмётков от слишком большого количества знаний. Поэтому если он собрался показать ей очередную книгу, она, не раздумывая, бросит её в огонь и растопчет пепел в пыль. Как назло кроме книг в зале ничего не было, не считая приборов из стекла и меди, выставленных на дальнем столе, к которым Бри не рисковала прикасаться. Она прошла все закрытые шкафы и ящики, подёргав ручки дверцев на каждом из них, но смогла открыть только один — со сломанными перьями. И не успев придумать достойную причину, зачем Хелиас их вообще хранил, услышала шарканье, а следом за ним почувствовала тяжёлый запах перегноя и смерти. Принц слабо, но упрямо волочился от закрывшейся за ним стены к ближайшему креслу, оставляя за собой кровавый след, который стекал с его одежды, кожи и зажатой дрожащей рукой коробочки. Со слепым, не видящим взглядом и опустошенным выражением лица, свисающими влажными волосами и поникшей фигурой он походил на безумца или палача, убившего толпу народа, но почему-то Бри не испытывала ни страха, ни отвращения. Он упал в кресло, не говоря не слова, а Бри подошла ближе, бегло осматривая Хелиаса, чтобы убедится, что принц не ранен. Засохшие брызги крови виднелись даже на щеках и застревали в его волосах, как будто он не раз падал в ожесточенном сражении, но Бри быстро отмахнулась от неприятных видений и сентиментального порыва пожалеть Хелиаса или коснуться его лица и стереть следы. — Ты сильно дорожишь этим боевым раскрасом? — вместо этого спросила она, закатывая рукава до локтей. — Я хочу попробовать избавиться от крови на твоей одежде. Он закрыл глаза, вымученно приподнял уголки губ в каком-то подобии улыбки и еле заметно качнул головой. В уборке, как и в призывательстве, каждый имел свою технику, и Бри очень быстро поняла, что ей не подходит ни способ подмены Ирсы, ни способ Ортвина с его расщеплением грязи в мелкую пыль. Она выбрала самый простой метод, каким пользовались почти все служанки в замке и многие жители Пруаса. И хоть для него ей тоже требовались ведро и тряпка, всё равно с помощью магии избавляться от нежелательных пятен выходило куда быстрее, чем тереть вручную. Пожертвовать Бри решила плащом Хелиаса, решив, что тот выкинуть будет не так жалко, как костюм сенешаля, уселась в кресло напротив и скомкала ткань в руках. Пока ей всё ещё приходилось долго концентрироваться, но Ортвин утверждал, что с каждым днём получается у Бри всё быстрее. Она представила, как от головы к пальцам и тряпке тянется жила, похожая на тонкий луч света или струну лютни. Заставила себя чувствовать рваный шов, оставленный глубоко под мышцами, как от резко выдернутой нитки из полотна, и, мысленно перехватив её, нашла сердцевину спутанного комка, где скрывался другой конец. Резко потянула. Под её кожей тут же что-то зазудело, зачесалось, проскулило о нехватке воздуха, попросилось наружу, но так и затихло под строгим взглядом Бри, направленным на костюм Хелиаса, успевшего впитать кровь. Счёт вдохов и выдохов смешался с мыслями о едком запахе, но помогал думать только о пятнах и их узоре. Сначала вырос росток, но он тянулся вниз, а не в верх. Он цеплялся за ткань, как за землю и проникал всё глубже и глубже — в самое ядро. А дотронувшись до ядра, он засох и умер, оставив после себя целую паутину корней, которым было место в другом горшке. На выдохе Бри со всей силы рванула сорняк и подставила ему плащ, чувствуя, как тот тяжелеет в руках и чернеет от крови. — Как ты это торжественно… — Хелиас взглянул на исчезающую с его костюма грязь из-под полуопущенных век и вдруг зевнул так широко, что Бри тоже почувствовала сонливость. — О, не стоит благодарности, — она кинула плащ на пол, вытерла ладонь о штанину и с сомнением посмотрела на еле живого Хелиаса. — Я, пойду, наверно… ты отдыхай. Потом покажешь, что ты там хотел показать. — Дай мне несколько секунд, — слабо запротестовал он, пытаясь выпрямиться в кресле и дотянуться до рукава. — Не знаю, когда у меня в следующий раз выдастся возможность отвести тебя сокровищницу, а затягивать больше нельзя — мы… я уже и так потратил много времени впустую. — Сокровищница? — Бри заставила себя вбодриться. — Спасибо твоей богине, что не очередной талмуд. Хелиас достал из рукава продолговатый пузырек с чем-то зеленым и рассыпчатым, скривился, откупорил крышку и высыпал в ладонь небольшую горку порошка. — Это и есть то бодрящее, которое постоянно жуёт Марта? — Не совсем… но суть та же. — Он скривился ещё сильнее, — не могла бы ты принести мне воды? После проглоченной зеленой дряни Хелиас закашлялся, но всё же поднялся, и хоть Бри находила такого рода порошки происками шарлатанов, кажется, он стал выглядеть бодрее. — И часто ты это..? — Не переживай, не настолько, чтобы у меня отказало сердце. — Я не переживаю, — проворчала Бри, пока они проходили чёрное пространство между залом Хелиаса и библиотекой. Малвайн и её лиан видно не было, но Бри слышала от Ортвина, что Сиртус умирал, так что, вероятно, скоро на его место понадобится новый архивариус. Возможно, библиотека останется свободной от тирании лиан или других защитных механизмов, но она всё равно не горела желанием проводить время в поисках выхода из книжных лабиринтов. Хрустальный мирный уголок Хелиаса нравился Бри больше, но и там она не хотела появляться без его разрешения. Его, наверняка, раздражало её присутствие. — Отсюда недалеко, — сообщил Хелиас, поворачиваясь к ней, будто собираясь сказать что-то ещё. Он даже открыл рот, но потом передумал, отвернулся и зашагал вперед ещё быстрее, иногда спотыкаясь о камни. Вильнувший вправо коридор показался Бри знакомым и незнакомым одновременно. Сюда она точно не заходила, но смутное чувство, будто видела его во сне или в больном бреду, вдруг так неожиданно захватило её, что Бри даже остановилась, вглядываясь в стены и потолок. Во всём замке они отличались разве что количеством мха в камнях между трещинами или разным размером зуб в оскалах голов на колоннах, как было и здесь тоже, но всё же воздух как будто резко переменился. После ещё нескольких поворотов Бри поняла почему. За крутым спуском по лестнице их встретило огромное, погруженное в мерцающую тьму, помещение с мостом и статуями, где каждая из них возвышалась атлантом, презрительно насмехаясь мёртвой улыбкой над букашками-людьми. А Бри считала, что это место ей приснилось. — Ну конечно, это сокровищница. Не могли же архитекторы замка и правители выбрать что-то менее претенциозное и привлекающее внимание. Золотые статуи разве что пальцем на дверь не показывают. — А мне кажется, выглядит довольно устрашающе, — усмехнулся принц и шагнул на мост, бесстрастно спрятав руки за спину. Бри даже не успела моргнуть, как из тьмы бездны под мостом к потолку взлетело что-то огромное, пернатое и издающее звук раненой свиньи, но, когда оно стрелой бросилось на Хелиаса, её тело отреагировало куда быстрее мысли. На лету выхватывая меч, она оттолкнулась одной ногой от земли, прокручиваясь в воздухе, чтобы напасть на монстра сбоку и вонзить меч прямо ему в глотку, но, слегка не рассчитав возможности свой силы и гибкости, изрядно закостенелых после долго отсутствия тренировок, оступилась и потеряла равновесие. От позорного падения в темноту Бри спас Хелиас, успев вовремя схватить её за руку и притянуть к себе. — Понятно почему тебе так и не удалось преуспеть в карьере телохранителя. — Заткнись. — Бри взяла меч двумя руками и расставила ноги на ширине плеч, зорко высматривая куда-то пропавшую тварь и готовая отражать её атаку. — Я же за твою шкуру пекусь. — Если бы меня сейчас не мучала мигрень, я бы даже прослезился от счастья. — Хелиас издал неприятный язвительный смешок, спокойно повернулся к воротам и зашагал к ним с невозмутимым видом. — Здесь почти всё иллюзия, пошли. И в подтверждении своих слов он прошёл сквозь закрытые ворота и исчез где-то внутри. Не желая проверять насколько та туча была реальной или выдуманной, Бри скользнула за ним, оказавшись в просторной, и словно скрывающей древние тайны комнате с сундуками. Воображение уже успело нарисовать ей большие залы с золотыми полами, усыпанными драгоценностями и монетами, как в любимых байках странствующих бардов, но оказалось, сокровищница больше напоминала кабинет, как у Хелиаса или Ортвина, только со своим набором диковинных инструментов и предметов. Древнюю атмосферу залу предавали настоящие свечки, не замененные на светлячков или искусственное пламя, из-за чего у Бри тут же зачесался нос от запаха воска и дыма. А в углу стоял строгий стол, на котором она увидела одиноко лежащие сшитые листы пергамента, когда подошла ближе. — Здесь тебе и предстоит проводить большую часть своего времени, когда мы заключим договор, и ты создашь свою первую монету. Добро пожаловать, Бри. Добро пожаловать в твой новый дом и храм.