Эй, ботан

Тэхён выходит на порог дома и уже предчувствует ничем не отличающийся от предыдущих типичный день отброса в школе. К гадалке не ходи — не успеет он открыть входную дверь — Хюн Ки кинет ему в след очередную колкость, пихнёт в бок, запустит баскетбольный мяч прямо в голову, хотя лучше бы засунул его себе в зад, и всё потому что он выбрал путь человека, который старательно учит уроки, отличается прилежным поведением и, пожалуй, отсутствием навыков коммуникации, достаточных для общения со сверстниками. Быть одиночкой-ботаном — не круто. А быть одиночкой-ботаном в школе, где ни омеги, ни альфы не скупятся на доброе словечко, или на подставную свиданку, плачевные результаты которой потом разлетятся по всей школе, — совсем паршиво. Можно было сменить школу, попросить отца замять всё это, но Тэхён и под дулом пистолета не расскажет никому о том, что происходит в школе, а особенно отцу. А потому остаётся лишь набрать в грудь побольше воздуха и смело шагнуть в новый день, наполненный очередными нескончаемыми издевательствами. — Эй, Ким, хотдог не хочешь? — слышится откуда-то из-за спины и, стоит только Тэхёну чуть повернуть голову в сторону звука, как в лицо тут же летит упомянутый хотдог, а кетчуп с горчицей пятнами расплывается по выглаженной рубашке. Да здравствует новый день всё в той же старой школе всё с теми же болванами-одноклассниками. По коридору разносится гогот баскетбольной команды, но больнее всего от взгляда на улыбающегося во все тридцать два Ха Ныля. И вот этого человека когда-то он считал лучшим другом? И вот по этому подобию альфы он сох всё это время? Не ясно от чего было более мерзко: от стекающего по одежде дуэта соусов или от своих мыслей. Тяжело выдохнув, Тэхён направляется в туалет отмывать это непотребство. Как же это всё достало… Достало просыпаться каждый раз не ощущая эмоций, собираться в школу так, будто идёт на каторгу, терпеть насмешки просто за то, что он книги понимает лучше, чем людей. Достало жить вот так, будто ты отброс и ничего не стоишь, хотя на деле ты — обычный ученик старшей школы. Так и не отмыв рубашку, Тэхён вылетает с туалета и несётся к выходу из школы, вытирая солёные дорожки слёз со щёк. Он не может больше выносить это. Делать вид, что ничего не происходит, что он всё вытерпит и это окупится. Омега летит, не разбирая дороги. В голове ни одной мысли, за которую можно было бы ухватиться — только их поток. Желание спрятаться и забыться затмевает разум, поэтому Тэхён даже не сразу осознаёт, что земля уходит из-под ног, а он оказывается на этой самой земле лопатками. — Чёрт, — затылок пронзает колющей болью, а локти по ощущениям стёрты до крови. Только быть сбитым каким-то мотоциклистом сегодня не хватало. Не успевает Тэхён начать причитать о своей нелёгкой судьбе, как сильные руки поднимают его с земли, а в голову врывается чужой злой с нотками беспокойства голос: — Ты куда так летишь, ненормальный? Видел, вообще, что у тебя красный? А если бы я ехал на большой скорости? Башкой своей думаешь или сдохнуть захотелось? Омега пытается сфокусировать взгляд на человеке напротив, понять о чём ему толкуют и ответить хоть что-то, но только глаза увидели причину боли во всём теле, как у Тэхёна отобрало речь — мужчина перед ним будто сошёл с обложки журнала для омег: высокий, плечистый, а стоило взглянуть в глаза — и омега поплыл от того, насколько властным был взгляд. Этот альфа красивый настолько, что ножки подгибаются. — Эй, малыш, ты в порядке, вообще? Вроде же не сильно приложился. Или к врачу нужно? А Тэхён вроде и понимает, что ему говорят, но только глазами хлопает глупо и выдавить из себя даже звук не может. — Да за что мне это наказание? — мужчина тяжело выдыхает, а в следующую минуту омега с тихим «ой» оказывается закинут на чужое плечо. — П-простите. Я н-нормально себя чувствую. П-просто шок у меня, да, — кое-как Тэхён приходит в себя и начинает ёрзать на плече, пытаясь слезть. — Ой, — и снова тихо пищит, когда чужая ладонь слабо шлёпает его по попе. — Поедем в больницу на осмотр. И как-то никакого желания спорить и доказывать что-то у Тэхёна не было. Он покорно уселся на мотоцикл, надел протянутый шлем и ехал молча до самой больницы, даже там ни разу практически не открыв рта, всё кивая болванчиком и глазами-сердечками смотря на альфу. — Врач говорит, что всё нормально. Только вот мазь для твоих локтей дал, — мужчина чуть потеплевшим взглядом прошёлся по телу омеги, скрытым под мешковатой школьной формой, осматривая сиё потрёпанное чудо, а затем развернулся на пятках в сторону выхода и кивком головы приказал идти за ним. Тэхён не понимал почему несясь на всей скорости, сидя на байке с посторонним взрослым мужчиной, он чувствовал себя спокойно и будто в безопасности. Прижиматься вот так вот к сильной спине было чем-то новым и будто нужным. Несмотря на то, что этот человек его сбил, почему-то именно он казался более безопасным, чем стадо дебилов-подростков, окружавшее его в школе. Он не знает ни имени этого человека, ни куда его везут, но сидя в своей заляпанной и подранной после падения школьной форме, и ощущая жжение в области локтей, где кожа содрана, он почему-то расслабляется. Через пару минут они заехали в небольшой уютный дворик с милыми кафешками, который был выстроен полукругом. Странно, что живя в Сеуле всю жизнь, Тэхён так ни разу за семнадцать лет тут не был. Не говоря ни слова, мужчина берёт его за кисть руки и ведёт за собой в сторону небольшого ресторанчика с вьетнамской едой, осматриваясь вокруг и следя за тем, чтобы Тэхён снова не вляпался в неприятность. И омега никогда не скажет вслух даже наедине с собой, что ощущать эти крепкие пальцы было так приятно на своей руке, что совсем не хотелось, чтобы его отпускали. — Знаешь, что хочешь выбрать? — их усадили за дальний стол в углу и дали меню, так что теперь Тэхён оказался под прицелом пары чёрных, словно ночь, глаз и не знал каким образом может уменьшиться в размерах до атома, лишь бы не сгорать со стыда, сидя в таком виде перед этим мужчиной. — Я никогда не пробовал их кухню, — вышло совсем уж тихо и жалобно. — Тогда сам закажу. Мясо ешь? — Да. — Хорошо. Ты пока пойди руки помой. И на вот мазью локти намажь. Тэхён, не говоря ни слова, в который уже раз за сегодняшний день, покорно встал с диванчика, взял протянутую мазь и пошёл в сторону уборных, краем глаза замечая, как официант принёс два стакана с водой и начал принимать заказ у его не то вредителя, не то спасителя. — Ты ведь даже имени его не знаешь, дурная башка, а уже расплываешься лужей, — бубня себе под нос, омега вымыл руки и начал обрабатывать раны. — Соберись, тряпка, и веди уже себя нормально. Совсем уже, что ли, на мужиков непонятных вешаться? Проведя, как ему казалось, содержательную беседу с самим собой и пообещав себе вести себя адекватно, а не как умственно отсталый, Тэхён возвращается за стол и тут же роняет свою челюсть в стакан, когда видит мощные забитые чернилами руки, крепкую грудь и виднеющиеся завитки на шее из-под горлышка футболки. Это не человек. Это трактор какой-то. И Тэхён совсем был бы не прочь, если бы тот его переехал. — Чего застыл? — чужие губы трогает усмешка, а омега себе по лицу дать хочет за то, каким придурком себя выставляет. Решив хоть немного улучшить ситуацию, Ким собирается с мыслями, подбирает слюни и, прочистив горло, подаёт голос: — Простите за моё странное поведение — день у меня сегодня не задался, и после того, как вы меня сбили, видимо был шок. Меня зовут Ким Тэхён, кстати. — Чон Чонгук, — Тэхёна немного дёрнуло от того, в какой красивой улыбке расплылся этот названый Чонгук, но он по прежнему пытался держать маску серьёзности. — Эм, ну, даже не знаю благодарить вас или нет, ведь вы меня сбили как-никак, но за больницу и еду я вам благодарен. — Смотреть не пробовал по сторонам и на светофор, когда через дорогу с безумными глазами несёшься, ребёнок? — и сидит всё с той же самодовольной улыбкой водичку хлебает, пока Тэхён краской от смущения заливается. — Да, п-простите. Тяжёлый день. — Что с формой? — и кивок головой прямо на несуразное застывшее красно-горчичное пятно. Первая мысль — солгать и не выглядеть в глазах этого мужчины полным неудачником. Но затем стало так абсолютно наплевать: одной насмешкой в его сторону больше, одной меньше — какая разница. — Одноклассник запустил хотдогом мне в лицо. Рад, что ему было весело. Выражение лица напротив тут же изменилось: улыбка пропала, глаза прищурились и взгляд стал какой-то острый. Тэхёну стало немного не по себе от этого, хотя вряд ли он был причиной. — Понятно, — слишком резко прозвучало в повисшей тишине. — А твой альфа защитить тебя не может? Или хотя бы друг? И куда, вообще, смотрят учителя и директор, или сейчас буллинг — это норма? Да простят все Тэхёна за его стереотипность, но забитый татуировками накачанный мужик и напутствие для детей, столкнувшихся с травлей в школе, — в его голове вещи несовместимые. Однако, вот она реальность. Сегодняшний день явно не похож на предыдущие. — Нет у меня никакого альфы, а друг давно уже не считается таковым. — Чего так? — бровь с пирсингом изогнулась в удивлении, а Тэхён, дурная голова, никак не может не поймать за хвост пробегающую мысль о том, что выглядит это чертовски сексуально. — После того, как он перешёл в баскетбольную команду, мы реже начали общаться поначалу, а теперь ему и вовсе доставляет неподдельное удовольствие ржать со своими дружками, в очередной раз унижая меня. — Да, парень, далеко ты так не укатишь, если не научишься за себя постоять. — Опускаться до их уровня? — из груди вырвался смешок. — Делать мне больше нечего. — Лучше ведь помойной тряпкой быть для них, да? Тэхён не знал что на это ответить. Ответ тут и не требовался: все и так понимали что у него просто не хватает духу что-то им сказать поперёк, поддержки у него никакой нет, а одному ему в таком случае не справиться. Ели в тишине: Тэхён путался в своих мыслях, а Чонгук внимательно следил за парнишкой, чисто по-человечески сочувствуя ему. Такой маленький, хрупкий и беззащитный в своей мешковатой форме, со спутанными волосами и уродливым пятном на некогда белоснежной рубашке, за обе щёчки уплетающий свежую тёплую еду, он казался безумно милым и Чонгук не мог не отметить это, слегка улыбаясь собственным мыслям. — Скажи где ты живёшь и я тебя довезу, — они уже вышли из кафе и подходили к мотоциклу Чонгука. — Спасибо вам большое за помощь, — и Тэхён говорил это искренне, — но я сам доберусь. Вы и так много времени потратили на меня, мне неловко. — Это было моё решение куда мне это время тратить, — Чонгук иногда звучит резко, но намного важнее его поступки, поэтому Тэхён нисколько не обижен на него за эту фразу, брошенную холодным тоном через плечо. — На улице ночь, а тебе сегодня досталось к тому же. Кем я буду, если позволю тебе добираться одному на метро в таком виде? — Спасибо большое за вашу заботу, но я правда сам. Тэхён уже начал понемногу отходить назад, кланяясь, как был прибит к месту строгим взглядом и тоном, не терпящим возражения: — Я не понятно что-то сказал? Будешь выпендриваться — силой усажу. На что мы тратим не лишнее время? Сел, надел шлем, назвал адрес и поехали. — Ладно, — по телу побежали мурашки и Тэхён не смел ослушаться мужчину, послушно делая то, что сказано, и придушивая внутри себя мысль, что он, кажется, сделал бы абсолютно всё, что скажет ему этот невероятный человек, словно послушная собака. — Только, — он мнётся на секунду от неловкости за свою просьбу, — можете высадить меня, пожалуйста, за углом дома? У меня просто очень строгий отец и у него возникнут вопросы о природе наших отношений и прочее, а я не особо хочу делиться этим с ним. Чонгук окидывает его задумчивым взглядом, а затем кивает согласно, протягивая шлем. Дом встречает запахом свежеприготовленной еды и приглушённой джазовой музыкой. Тэхёна, если честно, тошнит от этого «богатства», от этих огромных совершенно неуютных комнат, от этой атмосферы строгости. Его комната — единственное место в этом доме, которое ему нравится, где он может чувствовать себя хоть чуточку комфортно: отец настолько помешан на этом образе успешного богатого человека, что даже дома ходит в костюме и всем своим видом выражает недовольство, стоит Тэхёну показаться в обычной домашней растянутой футболке и спортивных штанах — у его величества всё должно быть по феншую. Неудивительно, что Тэхён совершенно несоциализирован — всё детство провести с нянями на заднем дворе дома никак не способствовало налаживанию дружеских связей со сверстниками, а вечно строгий и недовольный всем отец одним взглядом показывал, что его сыну не должно быть дела до развлечений. Подумаешь, ребёнок в первый класс пошёл, а у него уже по всем предметам репетиторы и всё лето за учебниками — типичное же детство. — Сынок, это ты? — из кухни выглядывает папа, а омега быстро прикрывается пиджаком, чтобы не было видно застывшего уродливого пятна. — Да, пап. Сейчас переоденусь и спущусь. — Хорошо. Отец тоже скоро будет. Тэхён думает про себя, что ему от этого ни холодно, ни жарко. Ужин проходил как и обычно: за огромным столом, где только они втроём выглядели очень нелепо, под монотонные разговоры родителей о работе. Нет, серьёзно, Тэхён хоть ни разу не сомневался в чувствах родителей друг к другу, но иногда создавалось такое ощущение, что они просто деловые партнёры, которые живут вместе. Со стороны их отношения не выглядели живыми даже. Собственно, как и всё в этом доме. Зато всё, как любил отец: показушно хорошо, сдержанно, но дорого-богато. Тошнит от этого. Из мыслей вырывает голос отца: — Мне звонил сегодня твой классный руководитель и сказал, что тебя не было в школе. В чём причина, молодой человек? — Милый, что-то случилось? — ну хоть у папы какое-то подобие беспокойства проскакивает. Омега даже бровью не ведёт: — Мне стало не по себе, и я решил, что лучше будет сегодня отдохнуть от школы. — По-твоему, мы отправили тебя в школу и вкладывали в твоё образование такие деньги, чтобы ты отдыхал? Нет, достало. Ну правда достало. Тэхён впервые с вызовом смотрит на отца, дублируя его холодный колкий взгляд: — Я не пропустил ни одного учебного дня в этом дурдоме. Я не принёс домой ни одной плохой оценки. Я из-за книг этих не вылезаю сутками, лишь бы ваше высочество не разочаровывалось в нерадивом чаде. Я с детства не знал, что такое отдых и наслаждение от жизни. А тебе всё мало и мало. Сказал же — мне было не по себе. Ты можешь услышать это и хотя бы сделать вид, что обеспокоен тем, всё ли у меня нормально? — Ты уверен, что выбрал подходящий тон для разговора с отцом? — лицо Кима старшего всё так же выражало отстранённость, но Тэхён отчётливо видел играющие желваки от злости. — Уверен. — Я, по-твоему, для кого это всё построил и вкладываюсь? И что получаю в ответ? Это твоя благодарность? — Для себя, отец, — омега разводит руками в стороны, обводя дом взглядом с кривой усмешкой, — ты это всё делаешь для себя. Всё, что нужно мне, как твоему сыну, это родители, понимаешь? Нормальная дружная семья, в которой все заботятся друг о друге. Ты же сутками на работе своей сидишь, а когда приходишь — меня не замечаешь. Только если у нас по графику не стоит очередная поучительная беседа. Мы не семья, а её подобие. — Всё сказал? — отец по-прежнему суров и холоден. — Вон в свою комнату и не попадайся мне на глаза. Обдумай свои слова и своё сегодняшнее поведение. Когда будешь готов извиниться — поговорим. Я не намерен разговаривать с тобой, когда ты не можешь держать себя в руках. Тэхён другого и не ждал. — Я никогда не откажусь от своих слов, потому что я, в отличии от тебя, смотрю на всё без иллюзий, — и во взгляде обоих ни капли сожаления или мягкости, только папа смотрит жалостливо. — Спасибо за ужин, пап, всё было вкусно. — Тэхён-и, — тихий папин голос он уже не слышит.