***
Портфель упакован, настрой боевой — день икс настал. Тэхён выходит за дверь своей комнаты и слышит, как родители напряжённо о чём-то разговаривают. Тихонько подкрадываясь ближе к лестнице, он замирает у стенки, прислушиваясь. — Он уже взрослый мальчик и имеет полное право пойти погостить у друга, — нежный, мягкий и добрый голос папы звучал непривычно строго для Тэхёна, да и сам факт того, что тот повышает тон на отца — уже повод для удивления. — Да где он взрослый? — отец, как всегда, суров и непоколебим — здесь уж удивляться нечему. — Молоко на губах ещё не обсохло. И в чём такая потребность идти заниматься к кому-то домой? Пусть по своим домам домашнее задание и делают — оно не зря называется таким. — Да как ты можешь так к единственному сыну относиться? В тебе осталась хоть капля сердечности? — по голосу папы можно услышать, что он на грани истерики — у Тэхёна тотальное непонимание происходящего, а ещё за папу обидно до глубины души, особенно зная, что сам он собирается уйти совсем не домашкой заниматься. — Вы с ним как малые дети: вечно ноете о моей строгости и как я с вами несправедливо обошёлся. Вам обоим, — на этом слове альфа сделал особый акцент, — пора повзрослеть и понять, как устроен этот мир. — Как же я тебя ненавижу, — Тэхён даже так слышит по папиному голосу, что что-то в нём ломается. — Взаимно, — это последнее, что слышит омега, выходя на лестницу и обращая на себя внимание родителей. — Куда собрался? — тон такой же холодный и жестокий — отец не изменяет себе. — К другу в гости, мы будем делать домашнее задание. — Кто дал тебе разрешение? — Папа, — и взгляд открытый, не выражающий ничего. Тэхён тоже умеет играть по отцовским правилам. Он всегда был больше похож на папу, такой же добрый и мягкий, но одно отличие у них всё же есть — Тэхён воспитывался своим отцом, а это даёт особое преимущество в игре, в которую они играют уже вечность, никак не дойдя до финального уровня. — Моего разрешения спросить не хотел? — отец только сильнее хмурит брови, складывая руки на груди и с прищуром смотря на сына. — Хотел бы — спросил бы, — и вид до того спокойный, что Тэхён сам поражается своей выдержке. — Ты забываешься, — отец только ухмыляется недобро. — Хотя меня больше интересует тот момент, что у тебя резко появляется таинственный друг, который зовёт к себе в гости. Да ещё и на ночь. При том, что ты ни с кем никогда не общался. Я на идиота похож, по-твоему? Не понимаю, что ты врёшь? — Я воздержусь от ответа на этот вопрос. Тэхён играет с огнём — он знает. Но он так же знает, что отец не перейдёт грань: как минимум, дом полон прислуги, а слухи о его жестокости поползут очень быстро, если глава семейства сделает один неверный шаг. И этот шаг сможет разрушить всё, к чему он так долго шёл. Это единственное, на чём с ним легко можно играть, и Тэхён этим умело пользуется. Он и сам не понимает своего поведения: в школе он позволяет о себя ноги вытирать и слова лишнего не скажет, а перед отцом у него падает планка и испаряются все чувства разом, кроме злости и ненависти. Да, это не баскетбольная команда, а всего лишь один человек. Да, это не высыпанная на голову еда, а просто хлёсткие слова. Да, это не избитое тело, а всего лишь раненная душа. Да, баскетбольная команда хуже и страшнее. Но его собственный отец — это его самый большой триггер, и Тэхён не может найти объяснение своему поведению рядом с ним и тому, как он меняется. Внезапно повисшую тишину разрушила трель звонка входной двери. Омега ожидал увидеть кого угодно, но не… — Чимин? — у него в глазах читается натуральный шок. — Здравствуйте, — нежданный гость низко кланяется хозяевам, которые тут же, словно голливудские актёры, надели приветливые маски на лица и дружно делают вид, что никакого разговора минуту назад не происходило — от этого блевать тянет, — меня зовут Чимин. Я приехал забрать Тэхёна. — Да-да, конечно, он уже собран, — папа улыбается своей широкой улыбкой, подпихивая сына в спину, пока отец хмурой тенью пристально наблюдает за происходящим. — Ты только пиши мне, что у тебя всё хорошо. Тэхёну, если честно, впервые не хочется уходить из этого дома. Ему впервые за долгое время хочется остаться с папой — он думал, что родители просто играют на публику, но что между ними, когда их никто не видит, всё равно есть любовь, и сегодня ему открылась страшная правда. Возможно, он просто хотел верить, что его отец не совсем потерян и есть кто-то, с кем он другой. Но правда оказалась отрезвляющей. Они… ненавидят друг друга… И как с этими мыслями можно уйти спокойно? Однако, выбора ему не дают: один подпихивает в спину, а второй за руку вытаскивает из дома. — Фух, пронесло, — как только они оказываются на улице, Чимин стирает с лица дебильно-счастливую улыбку и возвращается в свой привычный облик «крутого парня». — Ты как здесь оказался, вообще? — Тэхён подходит к задней двери такси, припаркованного у ворот, и с лёгкой улыбкой смотрит на омегу. — Твой папик меня прислал, — и улыбка такая нахальная и такая довольная. Смущение тут же накрывает с головой и былая злость выветривается, будто и не было вовсе. Вместо нормальной речи еле слышный бубнёж: — Он мне не папик. Чимин лишь задорно улыбается, принимая для себя решение, что румянец на чужих щеках — лучше любого ответа, и переводит тему в другое русло, отвлекая Тэхёна от любых мыслей по дороге к дому Чонгука. Квартира альфы находится всего в десяти минутах на машине от дома самого Тэхёна. По пути омеге удаётся отпустить ситуацию с родителями — с отцом он на ножах всю свою жизнь, а вопрос с папой он решит позже — и переключиться на волнение от скорой встречи с Чонгуком, которого он не видел уже целую неделю. Заходить на «чужую территорию» так боязно, так волнительно и так интересно, что сердце невольно начинает биться быстрее от предвкушения. В квартире Чонгука приятно пахнет свежестью с нотками цветочного аромата, и ему, Тэхёну, так приятно находиться здесь: белые стены не давят, как это бывает дома, всё просто и с минимализмом, в нейтральных тонах, но при этом так тепло и уютно, что хочется взять в руки чай и укутаться в пледик, сидя на большом диване в гостиной. Омега ловит себя на мысли, что он бы здесь остался. Чимин ускакал куда-то в спальню, приговаривая о том, что брат спёр у него свитшот и до сих пор не отдал, а Тэхён так внимательно пытался рассмотреть окружающую его обстановку, что не услышал, как альфа подошёл сзади и остановился в полуметре от него: — Чимин, как всегда, пришёл без стука, и я не смог встретить тебя у двери, как настоящий гостеприимный хозяин. Омега разворачивается к нему лицом и расплывается в дебильно-счастливой улыбке: — Привет. — Привет… — Поздоровались и молодцы, — Чимин, как всегда, не особо парится нарушением «того самого момента», выходя из спальни альфы и громко хлопая дверью, — а теперь поехали уже, а то родители нас заждались. Тэхён лишь стыдливо улыбается, опуская взгляд в пол, когда Чонгук страдальчески закатывает глаза, с укором смотря на проходящего мимо младшего брата. За то время, пока омеги добирались до его дома, Чонгук уже сложил всё необходимое в машину Чимина, и им не пришлось тратить время на сборы. Тэхёну редко удавалось выезжать за город, поэтому всю дорогу он неотрывно смотрел в окно, наслаждаясь пейзажем и ярко светившим весенним солнышком, уже предвкушая предстоящие выходные с семьёй Чон, пока братья весело о чём-то спорили. Последним, что уловил его слух, было возмущение Чимина о том, что Чонгук отнял у него машину, и весёлое «всё твоё — моё» от Чонгука в ответ. Тэхён не может не улыбнуться.***
Родители Чонгука и Чимина привели омегу в восторг: они такие позитивные, дружные, любящие, добрые, и они так быстро и так радушно приняли его, Тэхёна, что от этого невольно щемит в груди — у него семья совсем другая. Папа Чонгука приготовил вкуснейший обед, от которого невозможно было оторваться, а затем ребята потащили его показывать дом и всю прилегающую территорию, особое внимание уделяя стоящей на улице беседке, которая была увита розами, за которыми так бережно ухаживал их папа. Дача, скорее, была похожа на обычный дом — большая, уютная, ухоженная и такая живая, и когда он поделился своим наблюдением с Чонгуком, то тот ответил, что отчасти так и есть: родители уже на пенсии и им больше радости приносит приезжать сюда на пару дней в неделю вдали от городской суеты, а летом они и вовсе здесь пропадают и подольше, ухаживая за кустарниками и грядками. Тэхёну здесь нравилось неимоверно: он прямо чувствовал, как душа начинает петь и цвести вместе с природой. А стоило ощутить присутствие Чонгука рядом, как всё начинало казаться параллельной вселенной, ведь не может же он чувствовать столько всего и сразу. Альфа выглядел немного другим в этом месте: уютным, более расслабленным и разнеженным, лёгким и каким-то даже мягким. В домашней растянутой белой футболке, свободных чёрных шортах, в обычных уличных тапочках и с беспорядком на голове, он вызывал в Тэхёне ещё больше нежных чувств. Хотелось сложить ручки возле лица и пищать в них, наблюдая за ним. Особенно, когда он начинал резвиться с их собакой — прекрасным доберманом по кличке Бам, которого родители завели два года назад, как только вышли на пенсию. Эта семейная картинка дарила невероятное спокойствие и уют. И Тэхён чувствовал себя своим. На своём месте. Отдохнув после обеда и пообщавшись вдоволь, каждый разбрёлся по своим делам, оставляя их с Чонгуком наедине. Ладошки потели от предвкушения того, что они проведут вместе пару дней и им не придётся расставаться вечером. От этого осознания появлялось ощущение бабочек в животе и дикий восторг. Первым подал голос Чонгук: — Если хочешь, мы можем сходить к небольшому озеру недалеко отсюда. Тэхён лишь взглянул на него глазами-сердечками и часто-часто закивал головой, соглашаясь. Дорога до озера не заняла много времени. Шли в тишине, наслаждаясь природой и зеленью вокруг. И обоим было по-настоящему уютно в этой тишине. Однажды Тэхён прочитал фразу «если вам с человеком комфортно молчать — это ваш человек», и понял он эту фразу только сейчас: когда тебе легко, хорошо, спокойно и тепло просто от того, что человек рядом, у тебя нет никакой неловкости, мыслей о том, что нужно найти тему для разговора и заполнить тишину — тебе просто в наслаждение идти вот так рядом, плечом к плечу без лишних мыслей в голове, и просто наблюдать и пропитываться жизнью вокруг. — Вот мы и пришли, — Чонгук смотрит на него, ласково улыбаясь, чуть наклонив голову вбок, ловя эмоции на чужом лице. — Здесь так красиво, — почти шёпотом. — Жалко, что ещё нельзя купаться — вода не прогрелась, но я всё равно люблю приходить сюда и сидеть на пирсе, наблюдая за природой, — альфа проходит чуть дальше, к спуску, и протягивает руку Тэхёну, чтобы тот не поскользнулся на траве. Омега аккуратно спускается, проходя на пирс вслед за альфой, и восторженно оглядывается вокруг: свежесть травы, что зелёным ковром устилает землю, раскиданные вокруг озера уютные домики, по-особенному тепло выглядящие в свете солнца, голубая вода с плавно качающимися волнами, что притягивают и завораживают взгляд, пение птиц и шум весеннего ветра, что создают неповторимую музыку природы. Тэхён не соврал — здесь и правда было очень красиво. — Я тебя понимаю: от этого вида невозможно оторваться, — и смотрит так счастливо, что Чонгуку хочется просто сжать его в объятиях и никогда не отпускать. Они проходят к краю пирса и садятся на него, разувшись и опустив ноги в чуть прохладную воду, когда Тэхён, всё с той же широкой улыбкой, чуть щурясь от солнца, тихо произносит: — Когда я смотрю на воду, то мне кажется, будто я смотрю в зеркало, отражающее наши мечты и страхи, но при этом я чувствую себя спокойно и удовлетворённо. Это так странно, правда? — Лично я не нахожу это странным, — альфа отражает чужую улыбку и, чуть опустив глаза, продолжает, — для меня это место будто за пределами времени. Будто я могу оставить весь мир с его проблемами позади. — И пусть весь мир подождёт, так? — Тэхён тихо смеётся, легонько толкая посмеивающегося альфу в плечо. Тот лишь забавно морщит нос, отворачиваюсь к воде снова: — Что-то типа того. Пару недолгих минут они снова сидят в тишине, пока Чонгук не задаёт волнующий его вопрос: — Чимин вскользь упомянул, что твой уезд из дома прошёл не так уж гладко. Хочешь поговорить об этом? Уголки губ омеги тут же поползли вниз от совсем свежих воспоминаний: — Не знаю, что тут обсуждать, если быть честным. Моя семья — это дурдом для богатых. И я понятия не имею, что в нём происходит. Просто… — Тэхён на секунду замолкает, подбирая слова, — к отношению отца я привык. Иногда мне просто кажется, что он разочарован тем, что я не альфа. С папой отношения никогда не были плохими, скорее, никакими. И в принципе этот корабль как-то так и плыл, несмотря на то, что его штормило. И мне всегда казалось, что хотя бы между ними был штиль. А сегодня я услышал конец их разговора, который меня очень сильно насторожил и который я не до конца могу понять. И в моих же интересах не понимать и не думать об этом вовсе, но мне, наверное, как-то обидно за их отношения в целом и за папу в частности, что ли. Меня устраивала мысль о том, что я их просто не устроил, как сын, но между ними всё хорошо, а оказалось, что нет. И это странно. Я не знаю, Чонгук… Я, вообще, не хочу об этом думать. — Ну, знаешь, хочешь не хочешь, и какими бы не были ваши отношения, они — твоя семья, — альфа смотрит в печальные глаза напротив и не может сдержать себя от того, чтобы не заправить выбившуюся прядь чужих волос за ушко, напоследок огладив большим пальцем нежную кожу на щеке, — ты не можешь просто сделать вид, что их нет, или что ты не слышал тот разговор. И это вполне естественно, что ты ушёл мыслями дальше, анализируя ситуацию, переваривая её и осознавая что-то. — Я знаю, да, — омега выглядит теперь ещё и безумно смущённым, но Чонгуку это нравится, и он не может удержать себя от того, чтобы не придвинуться к нему ещё ближе, соприкасаясь плечами и коленками, — но я раньше никогда особо не задумывался об этом. Ну, знаешь, проблемы в школе, споры с отцом, уроки — из этого состояла моя жизнь каждый день, и я просто в один момент начал воспринимать это как что-то обычное, иногда это всё не вызывало даже никаких эмоций. Пока в один день я, сам не знаю даже почему, не осознал, что я так больше не хочу. И в тот день я встретил тебя и ты был как глоток свежего воздуха. Ты мне будто глаза на мир открыл. И я знаю как я странно сейчас звучу… — О да, очень странно, — альфа тихо посмеивается, от чего и омега чуть улыбается. — Но я, кажется, не был готов к тому, что в таком состоянии начну ненавидеть отца и думать о том, как убога моя жизнь. — Эй, она не убога, слышишь? — Чонгук мягко берёт хрупкую ладошку омеги в свою, легонько сжимая, а второй рукой приподнимает чужой подбородок, заглядывая в карамельные глаза. — Это просто подростковая жизнь, да она у многих не сложилась. И ни один человек не достоин того, чтобы из-за него ты чувствовал себя убогим. Ты просто был один, некому было тебя поддержать и помочь тебе разобраться со всем этим дерьмом. Но теперь у тебя есть я и самое важное, что ты должен знать, это то, что ты не одинок. Я здесь, чтобы поддержать тебя. Мы можем разобраться во всём вместе. — Зачем тебе это? Зачем тебе вытирать сопли какому-то школьнику и няньчиться с ним? — Я же предложил тебе быть твоим папочкой, помнишь? — и взгляд снова такой хитрый-хитрый. — Вдруг у меня проснулся родительский инстинкт, кто знает. — Только родительский? — щёчки покрываются предательским румянцем, но не спросить Тэхён не мог. Альфа только широко улыбается, толкая язык на щёку в привычной для него манере, и лишь подмигивает задорно: — Детям до восемнадцати о таком думать рано. — Боишься, посадят? — ладошки в чужих руках начинают потеть, но вид остаётся таким же ровным. — Боюсь, малыш, что я испорчу тебе жизнь, — Чонгук улыбается немного грустно, крепче сжимая чужие пальцы в своих. — Мою-то? — Тэхён отзеркаливает его улыбку. — Правда в том, что ты делаешь её лучше. — И тебя совсем не смущает, что я старше тебя? — Чонгук смотрит в глаза внимательно, ловя каждую эмоцию на лице омеги. — Но я же здесь, значит, нет, — и взгляд открытый и честный, обезоруживающий. — Тэ, я не думаю, что это то, что тебе нужно, — несмотря на смысл сказанных слов, большие пальцы начинают невольно поглаживать чужую нежную кожу, успокаивая. — Я не в том возрасте, чтобы играть в кошки-мышки, и я хочу быть с тобой откровенным. Я сам виноват в том, что не особо-то и скрывал свою симпатию к тебе, я это знаю. Но и оставить тебя наедине со всем твоим дерьмом я не мог. И точно так же я не могу вести себя с тобой иначе, чтобы ты ко мне не привязался, только потому что я знаю, что это неправильно. — Чонгук делает небольшую паузу, переводя взгляд на озеро и набирая в грудь побольше воздуха перед тем, как продолжить, — а ещё хуже то, что при этом всём я хочу тебя себе. И это хреново, малыш. — Но ведь я же не против, — совсем тихо. — А должен быть, — Чонгук возвращает свой взгляд на омегу, грустно улыбаясь своим мыслям. — А если я устал делать то, что должен по мнению других? Если я впервые встретил человека, с которым мне комфортно и хорошо, с которым я ощущаю себя, как дома? — Тогда… этому человеку очень повезло. — Это значит «да»? — Это пока ничего не значит, малыш. Давай здесь и сейчас просто отдохнём и насладимся моментом, — альфа снова согревает сердце Тэхёна своей нежной улыбкой, переплетая их пальцы. — Но я обещаю тебе, что этот разговор не окончен. — Хорошо, — Тэхён улыбается в ответ и первым отводит взгляд, снова любуясь природой и отгоняя прочь любые мысли, наслаждаясь моментом здесь и сейчас, как и сказал Чонгук. — Наверное, мы могли бы принести сюда пиццу. Тебе не кажется, что пицца у озера — это идеально? — Только папе моему этого не говори — пицца не вписывается в его представление о здоровом питании, — Чонгук весело улыбается, заражая своим настроением и омегу. — Мы можем взять пиццу с овощами? Как ты думаешь, сработает? — Хм, — альфа делает вид, что задумался, — могу сказать ему, что это был салат на тесте. — Но салат же ведь. — Это будет лучший салат на тесте! — и они вдвоём взрываются хохотом, всё так же держась за руки и окончательно расслабляясь в обществе друг друга. Время летело незаметно и в то же время Тэхёну казалось, будто они сидят вот так вот уже вечность. Что он знает Чонгука вечность. Его всегда до глубины души поражало то, что с некоторыми людьми можешь прожить бок о бок всю жизнь и так и не узнать их, а с кем-то с первой минуты знакомства так же хорошо, легко и просто, как и дышать. Да, Чонгук стал его воздухом. И Тэхён не боялся задохнуться. Он задохнётся только если воздух перекроют. Если Чонгук уйдёт… — Ты любишь кроликов? — врывается в мысли слишком неожиданно и сбивает с толку. — Кроликов? Люблю, наверное. — Хочешь их потискать? — У вас есть кролики? — глаза Тэхёна наполняются диким восторгом. — У нашего соседа, пойдём, — альфа поднимается, всё так же держа его за руку, и ведёт за собой обратно в сторону домов. — А он не будет против? — Господин Ли — милейший человек на свете. Мы с Чимином с детства бегаем к нему: он сюда давно уехал из города и завёл себе хозяйство, а нам всегда нравилось проводить время с животными. Я уверен, что он будет от тебя в восторге. Тэхён ничего не ответил, улыбаясь собственным мыслям и млея от чужого прикосновения, предвкушая встречу с кроликами, которых он ни разу не видел вживую. Чонгук не прогадал: господин Ли действительно был в восторге от Тэхёна и дал им полное добро на обход хозяйства. Вот тут-то омега потерял голову и визжал, прыгая на месте, чем вызывал искренний добрый смех Чонгука: на заднем дворике были не только кролики, но и курочки, козочки, а ещё невероятно дружная собака по кличке Лаки, которая крутилась возле нового друга, радостно виляя пушистым хвостиком, и требовала внимания и ласки. Тэхён потерялся тут на добрых сорок минут, пока не перегладил и не перетискал всех, кого мог и не мог, прежде, чем господин Ли утащил их с Чонгуком в дом пить чай с яблочным пирогом. — Ну, Гуки, рассказывай где откопал это сокровище, — старший омега сел напротив них и хитро улыбался, потягивая чай. — А вам скажи, — тот лишь весело хмыкнул. — Там, где взял, уже нету. — Я тебе это припомню, — господин Ли прищурился, глядя на альфу, а затем перевёл потеплевший взгляд на Тэхёна, — а ты чем занимаешься, дорогой? — Я ещё учусь в школе, — ему было немного неловко говорить о таком, хоть этот человек и ощущался, как что-то тёплое, но у них с Чонгуком всё ещё оставалась эта разница в возрасте, которую каждый мог воспринимать по-своему, особенно, когда они так эпично появились на пороге дома господина Ли, держась за руки, что вопросов о том, кто они друг другу, уже и не было. Господин Ли, тем не менее, абсолютно не меняясь в лице, совершенно ровным тоном спросил: — И чего тебя на стариков потянуло? — ещё и мизинчик оттопырил, всем своим видом показывая «вот и припомнил». Тэхён, пытаясь не засмеяться во весь голос, как можно более сдержанно ответил: — Ой, не знаю. — Эй, я всё ещё молод и полон сил, — Чонгук, сидя с такой же улыбкой «тридцать два — не норма», подхватил общее настроение. — Тэхён, золото, ты будь аккуратнее с ним, он ведь вор, ты знал? — и взгляд такой честный-честный, что если бы не закатившиеся глаза и тихое «началось» Чонгука, то можно было бы и поверить на слово. — Не знал, но вы ведь мне расскажете? — и даже стульчик ближе к столу подвинул, как бы внимая. — Было им с моим внучком Хосоком лет по десять, значит. Чонгука тогда обсыпало здорово и родители запретили ему есть сладкое, ну и мне наставление дали, мол «не подкармливать». Ну я честно ему сладкого и не предлагал — только яблочки там или к обеду что-то. Но у меня-то внучок в гостях был, побаловать же хочется его, вот я и испёк свой фирменный яблочный пирог. Испёк и поставил на стол на кухне, готовясь к обеду, а стол у нас стоял возле окна, которое было тогда открыто — лето ведь. Ну, значит, пошёл я по делам хозяйственным, а эти двое решили спасать бедного страдающего Чонгука и лазили как раз в поисках чего-то сладкого, ну и, естественно, нашли они мой пирог. Иду я уже со двора к дому и вижу, как сидит этот обсыпанный на шее у Хосока и с высунутым языком пытается достать этот пирог несчастный, а как меня увидит — заорёт на всю, что внучок мой испугался, подскочил, и они дружненько покотились по полу, как мячики. Ну ты представляешь? Пока Чонгук сидел в позе «рука-лицо» и тихонечко выл себе под нос, Тэхён хохотал, хватаясь за живот — история уже сама по себе была невероятно забавной, но интонация, выражение и жестикуляция господина Ли делали её в разы смешнее, что сдержаться было невозможно. — Я понял — сладкое нужно прятать надёжно, — сквозь смех еле выдавил из себя, кидая взгляд на напускно-обиженного Чонгука. — Вот-вот, — старший омега в ответ весело хихикал, похлопывая альфу по руке. Тэхён и не заметил, как быстро пролетел час за весёлыми историями господина Ли о детстве Чонгука. Находиться в этой атмосфере было невероятно уютно: он и не помнит когда последний раз столько смеялся до боли в животе и слёз из глаз, а ещё видеть смущающегося, но при этом счастливого Чонгука, и узнавать об этой части его жизни было невероятно волнующе и приятно. Он чувствовал себя дома. — Ты, Тэхён, обязательно заходи ко мне в гости, когда приедешь в следующий раз, — господин Ли крепко обнял на прощание и дал с собой пару кусочков того самого фирменного яблочного пирога, чем вызвал огромный прилив нежности в груди омеги. — Спасибо вам, обязательно зайду. Раскланявшись и распрощавшись, они направились в сторону дома через поле, любуясь красотой наступления вечера. — Если бы ты знал, как мне сейчас хорошо, — Тэхён выглядел пьяно-счастливым, прикрывая глаза и подставляя лицо уходящему в закат солнышку, ловя его последние лучи. — Это место такое прекрасное, твоя семья такая уютная, даже твои соседи ощущаются, как кто-то родное. Я так рад, что ты меня сюда вытащил. Это место делает меня таким счастливым, как никогда прежде. — И я очень рад, что вытащил тебя сюда, — Чонгук не может налюбоваться омегой рядом с ним и сам становится таким же пьяно-счастливым с каждой минутой, проведённой с ним, всё больше и больше. — Давай остановимся и посмотрим на закат здесь. — Прямо посреди поля? — Прямо посреди поля. — Давай. И вот они лежат, окутанные зеленью травы, в комфортном молчании, держась за руки, и провожают уходящее солнце, каждый благодаря этот день в нежелании его отпускать. Но вот солнце полностью скрывается за горизонтом и наступает время возвращаться в дом, где их уже заждались. — Как ты думаешь, — первым заговаривает Тэхён, — твой папа нас убьёт, если узнает, что мы объелись пирогом и не хотим ужинать? — Не знаю как тебя, а меня точно вычеркнут из семьи, — Чонгук выглядит серьёзным, говоря это, — нет, правда. — В таком случае, мы вынуждены лопнуть от еды. — Боюсь, ты прав и иного выхода у нас нет. Пошли сдаваться? — Эх, пошли. И снова Тэхёна окутывают тёплой семейной атмосферой, рассказывая о забавных историях детства Чонгука и Чимина. Так, например, папа рассказал о том, как они втроём с Хосоком создали секретный клуб. Местом для штаба выбрали старый деревянный сарай, который давно не использовался, и на месте которого сейчас стоит беседка. В течение нескольких дней они собирали всякие «сокровища» по всей деревне: палки, камни, пустые банки и даже ненужный старый чайник, найденный на чердаке. Они придумали сложный ритуал вступления в клуб, который включал в себя перепрыгивание через камни и рассказывание самой страшной истории, которую только можно было придумать. Однако, когда пришло время провести ритуал для первого «новобранца» (их ещё одного соседа), дождь превратил сарай в непроходимое болото, и все пришлось отменить. И снова Чонгук на пару с Чимином сгорал со стыда и просил избавить его от мучений, пока Тэхён заливался смехом и просил рассказать ему ещё больше таких историй, чтобы у него был компромат на альфу, а папа был только рад заложить сына по полной. В итоге, разошлись они уже ближе к полночи, уставшие после насыщенного дня, но безумно довольные. Чонгук провёл Тэхёна в его комнату, а затем показал ему где ванная комната и выдал необходимые вещи. Стоя под душем, омега не мог не прогонять прошедший день по кругу, будто вбивая свежие воспоминания в голову сильнее, чтобы ненароком не забыть, и не мог не улыбаться широко и по-искреннему счастливо, благодаря небеса за Чонгука и за свет, который он принёс в его жизнь. Так непривычно было чувствовать себя на своём месте, впервые за долгие годы, но так приятно и так необходимо… Отнеся уличную одежду в свою комнату, он решает зайти напоследок к Чонгуку и поговорить с ним ещё немного перед сном, хоть и знает, что всё равно не сможет вдоволь насытиться. Альфа лежал на кровати в одних лишь домашних штанах, читая книгу, но стоило ему услышать, что дверь открывается, он отложил её, двигаясь ближе к окну и поворачиваясь на бок, подпирая голову рукой. — Можно войду? — Тэхён мялся у двери, заламывая пальцы, ощущая себя отчего-то немного глупо, что пришёл в чужую комнату сейчас, а ещё ему было невероятно неловко смотреть на голый торс альфы, хотя по большей части ему всё же хотелось рассмотреть его поближе, и от осознания этого становилось ещё более неловко, чем было до. — Я уже тебе и место освободил. Чонгук выглядел невероятно расслабленным и по-домашнему комфортно. Его короткие волосы были ещё слегка влажными после душа, что придавало его виду ещё большей лёгкости. Омега внутри Тэхёна пищал и хлопал в ладошки, прыгая на месте. А ещё жутко хотелось уткнуться носом в широкую татуированную грудь, вдыхая его природный запах, и остаться в этих объятиях примерно навсегда. Но он лишь скромно ложится рядом и взглядом оглаживает черты чужого лица, наслаждаясь и борясь с желанием повторить путь пальцами, ощущая мягкость и тепло кожи. — Привет, — совсем тихо от Чонгука. — Привет, — ещё тише в ответ от Тэхёна. — До этого момента я и не думал, что ты можешь выглядеть ещё более милым, — и ласковая улыбка трогает его губы. — До этого момента я и не думал, что ты можешь выглядеть таким мягким, домашним и, пожалуй, тоже милым, — он отзеркаливает чужую улыбку, прикусывая губу и опуская взгляд чуть ниже, не в силах бороться со смущением. — Повторяешь за мной мои фразы — как трогательно, — Чонгук не может отказать себе в удовольствии и не зарыться пальцами в чужие волосы, ероша их. — И капельку романтично, — омега всё же снова поднимает взгляд и утыкается им в чужой, всё такой же тёплый и ласковый. — Ты сказал, что разговор не окончен. — И я так понимаю, что ты не хочешь дать мне больше времени подумать обо всём, а хочешь закончить его здесь и сейчас, — Чонгук снова улыбается своей яркой улыбкой, подкладывая подушку под голову и укладываясь поудобней. — Боюсь, что я не смогу спать спокойно, если не буду знать нужен тебе или нет. Тэхён прикрывает глаза, утыкаясь лицом в подушку, смущаясь от собственных слов, а альфа лишь придвигается ближе, мягко прикасаясь губами к чужой макушке, и начинает медленно и нежно поглаживать его по спине: — Малыш, ну что за бред, м? Как ты можешь быть не нужен? Просто пойми, что тебе и так нелегко, а я не хочу делать твою жизнь куда сложнее. Люди всегда будут говорить о нашей разнице в возрасте, понимаешь? — Мне плевать, — он снова смотрит на Чонгука преданно и будто просяще. — Ты будешь сидеть на пп салатах твоего папы, чтобы выглядеть моложе. Альфа лишь хмыкает тихо: — А ты в таком случае должен будешь питаться исключительно фаст-фудом, чтобы выглядеть хуже. — Обеими руками за. Собьём их с толку. — Готов пойти на такие жертвы, просто чтобы быть со мной, да, малыш? — Потому что мне кажется, что оно того стоит. — А если ты ошибаешься? — Я ведь не знаю, что произойдёт дальше. Но здесь и сейчас мне очень хорошо, и я не хочу, чтобы это заканчивалось. — Упрямый, да? Тэхён ничего не отвечает, прикусывая губу и уводя взгляд. Ему начинает казаться, что он выпрашивает внимания и любви к себе, и что Чонгук банально просто не хочет этого всего… с ним. Но альфа рассеивает все его мысли одним лишь лёгким прикосновением к его пальцам и одной лишь тихо брошенной фразой: — Я так отчаянно пытаюсь отговорить тебя от этого, сдерживая себя, но ты не оставляешь мне выбора. — Ты… — было начинает Тэхён, но в горле пересыхает и он не может продолжить. — Я хочу быть с тобой, — так же легко, как сказать «здравствуйте», всё с той же лёгкой ласковой улыбкой, всё так же поглаживая большим пальцем нежную кожу чужих рук, и при этом не давая повода усомниться в правдивости сказанных слов. — Поцелуй меня? — не то требование, не то вопрос, но так искренне и так отчаянно. Чонгук лишь улыбается ещё шире и, приблизившись ближе к чужому лицу, оставляет лёгкий поцелуй на маленьком носике с милой родинкой, затем медленно отстраняется и всё с таким же тёплым взглядом смотрит на потерянного омегу напротив: — У меня будет условие, малыш. — К-какое? — До твоих восемнадцати лет никакой близости. Карамельные глаза наполняются слезами разочарования, и всё, что может сделать Тэхён, это забрать руку из чужих прикосновений и сесть на краешек кровати, намереваясь уйти, не сумев при этом сдержать в себе тихое: — Если ты не хочешь этой связи, то не нужно делать мне одолжение или играть со мной. Альфа тут же, не дав и малейшей возможности уйти, тянет его назад, подминая под себя и нависая сверху: — Малыш, ты чем меня слушал, когда я обещал тебе быть с тобой предельно честным? Я хочу быть с тобой, — выделяя каждое слово, — но я не хочу тебя торопить, хочу дать тебе время побыть со мной и понять, что ты действительно этого хочешь, чтобы ты не совершил то, о чём потом сильно пожалеешь. А если мы всё же будем вместе, то у нас будет достаточно времени для всего. И я прошу лишь время до твоего выпускного. Это не так уж и много. — Но и не мало, — Тэхёна начинают понемногу отпускать паника и обида, однако, он не в силах так легко придушить желание ощутить мягкость чужих губ на своих. — Хорошо, давай найдём компромисс, — Чонгук не может не сдаться под этим жалобным взглядом. — На сколько ты согласен? — День? — Я серьёзно. — Ладно, — омега всё же выдыхает, соглашаясь, — как на счёт лета? Сразу после сдачи экзаменов. — Договорились, — губы альфы трогает всё та же ласковая тёплая улыбка. — У меня будет достаточно времени поухаживать за тобой. — Только, — Тэхён мнётся пару мгновений прежде, чем продолжить, — я всё равно хочу иметь возможность целовать тебя, ну, по-простому. Мы ведь будем вместе… — Хорошо, малыш. Я только за, — и сразу после этого он наклоняется ближе и прижимается своими губами к чужим на мучительно коротких пару мгновений, смакуя их сладкий вкус и млея от их мягкости и того, что он первый, кто этих губ касается. — Ммм, слишком сладкий, — и не может сдержать в себе тихого смеха, когда Тэхён под ним начинает тихонечко пищать, прикрываясь руками. — А теперь тебе пора спать. — Не хочу, — и губки надувает от обиды, не замечая, как альфу коротнуло от этого вида, в попытках остановить себя от нарушения своего же условия. — Малыш, впервые мне так жаль, что в этом доме много комнат, и я не могу оставить тебя у себя под предлогом того, что ночевать-то тебе больше и негде. — Но мы ведь можем сделать вид, что их нет… Пару секунд альфа смотрит в чужие карамельные глаза, пропадая в них и теряя свою голову, а затем ласково улыбается, оставляя ещё один нежный поцелуй на его носике, и ложится рядом, сгребая в свои объятия, зарываясь носом в пушистые мягкие волосы, млея от тепла хрупкого омежьего тела: — Так и сделаем. Тэхёну кажется, что так хорошо он не спал ещё никогда.***
Последний день в доме Чон прошёл слишком быстро, чтобы успеть им насладиться. Возвращаться домой, а тем более в школу, не хотелось от слова «совсем», но кто его, Тэхёна, спрашивал. Уроки прошли, как обычно. Обед в столовой — сносно. Конец уроков — невыносимо. Хотелось поскорее сбежать домой, в свою комнату, и закрыться ото всех, кроме Чонгука, с которым они переписываются весь день. Это единственное, что держит его на плаву и не даёт упасть духом: после таких прекрасных выходных осознание никчёмности своего бытия накатывает уж слишком сильно. Это как вылезти из тёплой душистой ванны прямо в болото — вот так он себя ощущал сейчас. Наконец дождавшись злополучного звонка, оповещающем о конце последнего урока, Тэ на радостях выбегает во внутренний дворик, радуясь солнышку и направляясь к воротам школы, как внезапно его окликает до боли знакомый голос. И в данном случае «до боли» — это не речевой оборот: стоит Тэхёну обернуться, как в лицо ему тут же летит баскетбольный мяч, от чего он не удерживается на ногах и падает на землю, больно ударившись копчиком. По школьному двору тут же разносится смех баскетбольной команды, пока омега, проклиная себя и свою жизнь, а ещё испытывая неконтролируемый прилив агрессии, вперемешку со стыдом, встаёт с земли, отряхиваясь, и устремляет взгляд на самодовольно улыбающегося Ха Ныля. Как же хочется плюнуть ему в лицо… — Смотри внимательней вперёд, мышь, — капитан баскетбольной команды выходит чуть вперёд своих прихвостней, попутно отбивая пять с некоторыми. — Что тебе нужно, Ха Ныль? — Тэ выглядит напряжённо, но уверенно, хотя и знает, что всё это может закончиться для него плачевно — его никогда не били, ведь он всё же омега, однако, это никогда не мешало пихать его или кидаться едой и напитками в хрупкого омегу, который не может себя защитить или попросить об этой самой защите кого-то. Единственный, кого мог, теперь пытается задеть и унизить сильнее всех… — От тебя-то? — альфа лишь хмыкает презрительно. — Да что с тебя взять, замухрышка? Глаза Тэхёна мимо воли наливаются слезами — ещё не скоро он сможет воспринимать слова бывшего лучшего друга, как шум, проходящий мимо ушей. — Нам с парнями просто скучно стало, а ты тут, как тут. Альфа приближается ближе, откручивая по пути бутылку колы, и Тэхён уже знает, что сегодня у него по плану будет стирка. Однако, происходит то, чего не ожидает никто, находящийся на школьном дворе: — Ещё хоть слово или шаг в его сторону — и ходить тебе уже будет нечем. Чонгук… Тэхён готов расплыться в глупейшей улыбке и поплыть ручейком по земле, когда он ловит взглядом такого злого, со сведёнными к переносице бровями и испепеляющим взглядом, Чонгука, который стремительно приближается к ним, расталкивая своими широкими плечами пытавшихся преградить ему путь членов баскетбольной команды. Такой весь пылающий злостью, в привычных массивных ботинках, штанах карго и кожанке, накинутой поверх майки-безрукавки, что не скрывают чернильных узоров тату на шее, он будит в своём омеге эмоции, которые тот раньше не испытывал. А когда подходит ближе и задвигает находящегося на грани обморока от восторга Тэхёна себе за спину, тот готов запрыгнуть ему на шею и поклясться в вечной любви прямо здесь и сейчас. — Ты кто? — Ха Ныль заметно сбавил спесь, но всё ещё пытался сохранять остатки крутости. — Балерина, не видно, что ли? — не моргнув ни одним глазом, всё так же испепеляя и подавляя стоявшего перед ним молодого альфу. — Слушай сюда, жертва неудавшегося аборта, ещё хоть раз увижу или узнаю, что ты говоришь, смотришь и даже дышишь в его сторону — переломаю ноги, вставлю в твой зад и скажу, что так и было, ты меня понял? — Слышь, дядя, — было начал один из подпевал капитана, как Чонгук тут же схватил его за шиворот, приподнимая над землёй, и максимально доходчиво, выделяя каждое слово: «С тобой, крыса карманная, вообще никто не разговаривал — исчезни», — и лёгким движением руки отталкивает его назад, затем с брезгливым видом вытирая эту самую руку о свою курточку, давая понять, что ему этот человек омерзителен. — Ещё раз спрашиваю, — взор устремляется на притихшего Ха Ныля, а язык привычным жестом, от которого у Тэхёна начинается сердечный приступ, толкается за щёку, — ты меня понял? — П-понял, — мямлит тот себе под нос и делает шаг назад, пока Чонгук, подняв упавший на землю портфель омеги, кладёт руку ему на талию, притягивая к себе, и, оставив лёгкий поцелуй на растрёпанной макушке, уходит с ним к выходу из школы под молчаливые опешившие взгляды всех собравшихся, где стоит его припаркованный байк, на котором они и уезжают вдвоём под всё те же взгляды. Приятное ощущение, оказывается, когда за тебя заступаются и ставят на место твоих обидчиков. А когда это делает такой альфа, как Чонгук, то вдвойне приятней. А когда этот альфа ещё и твой…***
Кафе, в которое его привёз Чонгук, выглядело невероятно уютным: интерьер, выполненный в насыщенных коричневых оттенках, излучал спокойствие и радушие, а плетёные стульчики добавляли изысканности и чарующего комфорта; стены гармонично сочетали в себе покраску и отделку кирпичом, создавая ощущение стиля и домашнего тепла одновременно, а зелень, расставленная по углам и полкам, вносила свежесть и живость, делая атмосферу кафе особенно привлекательной. Альфа настаивал на том, чтобы Тэхён поел, но он был не голоден, поэтому просто взял огромную чашку какао, в которую уткнулся минут пять назад и не сказал с тех пор ни слова. — Если ты наклонишься ещё чуть ниже — мне придётся искать акваланг, — легко улыбнувшись, Чонгук касается его руки, привлекая внимание. — Что случилось, малыш? — Прости, задумался, — он слегка смущался под внимательным взглядом альфы, вспоминая, в какой момент тот его застал на школьном дворе, а ещё было слишком непривычно осознавать, что это теперь не просто Чонгук, а его Чонгук, и от этого смущения было в разы больше. — Поделись со мной? — он не требует, а просит, но у Тэхёна почему-то нет сил сказать ему «нет». — Я очень благодарен, что ты за меня заступился, но мне отвратительно от такого отношения к себе и от того, что я ничего не могу с этим сделать. — Ты омега — что ты можешь сделать против кучки альф-дебилов? Более того, проблема ведь не в тебе, а в том, что развитие обошло их стороной. Эй, — альфа крепче сживает хрупкую ладошку и смотрит со всей нежностью, — не уделяй этому и минуты твоего времени. И я прошу тебя — если он снова приблизится к тебе, то тут же звони мне и я приеду, слышишь? Я не оставлю тебя одного разгребать это дерьмо. И я каждый день буду забирать тебя со школы, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что ты находишься под моей защитой. Я бы рад был им ноги попереламывать и сегодня, но это вызвало бы слишком много проблем, однако, они так легко не отделаются, если снова тронут тебя. — Спасибо тебе, — Тэхён чувствует, как слёзы медленно подкатывают к горлу от непередаваемой благодарности этому человеку и от облегчения. — А ещё, — альфа хитро улыбается, подмигивая, — я не могу отказать себе в удовольствии почувствовать как ты жмёшься ко мне сзади, сидя на байке. — Вот же дурак, — и слёзы тут же смелись приступом веселья. Они сидели так несколько часов, говоря о своём и смеясь с глупых шуток Чонгука, совершенно не замечая, как быстро пролетает время. Расходиться не хотелось совершенно, но выбора у них не было — Тэхёну нужно возвращаться в свой не такой уж и любимый дом и готовиться к завтрашнему не такому уж и радостному школьному дню. Альфа подвозит его домой, всё так же останавливаясь за углом, чтобы их не заметили, и ещё долго не может выпустить его из своих объятий: — Мы встречаемся только два дня, а я уже не могу дождаться когда ты закончишь школу и сможешь переехать ко мне, чтобы я мог тебя тискать когда захочу. — Фактически, — Тэхён делает умный вид, устремляя взгляд в небо и прищуриваясь, — тогда я буду студентом и всё так же буду пропадать на лекциях. — Но зато после них ты будешь полностью в моём распоряжении, — Чонгук хитро улыбается и наклоняется к хрупкой шее своего омеги, оставляя лаской поцелуй на нежной коже. Тэхён тут же покрывается румянцем с головы до пят, смущаясь, что не ускользает от внимательного взгляда самодовольно улыбающегося альфы: — Мне пора домой. — Беги, малыш. Завтра снова заберу тебя. Чонгук млеет внутри от нежного прикосновения чужих мягких губ к своей щеке на прощание и проводит взглядом своего омегу, пока тот не скрывается за поворотом, только тогда заводя двигатель и уезжая домой. Тэхён заходит домой тихо, стараясь не привлекать внимания, однако, стоит ему закрыть за собой входную дверь, как в гостиной загорается свет, а взгляду предстаёт злой отец, что смотрит на него выжидающе, сложив руки на руки: — И где ты был? — Задержался с другом после школы, — Тэхён тушуется, но пытается звучать убедительно. — С другом, у которого ты провёл выходные? — отец тем временем подходит ближе, выглядя всё более и более злым с каждым мгновением, чем не на шутку пугает омегу. — Д-да, вроде того… — И как зовут твоего друга? — Ч-что? — Тэхён сам не понимает почему теряется так сильно. — Я спрашиваю, — и голос становится всё громче, — как зовут твоего друга? Не Чон Чонгук, случайно? Тэхён чувствует, как всё внутри него переворачивается, когда он слышит это имя из уст его отца. Дураку и то понятно, что он всё о них знает — отец обладает достаточным влиянием и связями, чтобы узнать с кем пропадает его сын, если это ему нужно, а значит, играть в «я не понимаю о чём ты» нет смысла. Поэтому Тэхён молчит, не зная что сказать. — Я в тебя столько всего вложил, чтобы ты таскался с мужиком, старше тебя на десять лет? Это твоя благодарность? — отец окончательно срывается с тормозов, не контролируя громкости своего крика. Это давит. Сильно давит. Хочется просто сбежать отсюда и больше не слышать этих слов. Но с Тэхёна порядком достаточно того, что каждый всю его жизнь пытался вытереть о него ноги и поставить на место. Не ясно от кого он ждал большего дерьма: от Ха Ныля или от отца. Упрёки, унижения, крики, требования, оскорбления — с него достаточно этой херни. Уже по горло забит ею. Омега вдыхает побольше воздуха, отбрасывая все страхи и сомнения, и таким же прожигающим взглядом и ровным голосом, чеканя каждое слово, отвечает: — Хватит уже на меня орать. — Что сказал? — Какой благодарности ты от меня ждёшь? Да что я, вообще, такого сделал? В чём я виноват? Что впервые встретил кого-то, кого всё во мне устраивает? Кто готов меня защитить и быть рядом? Кому мне не нужно ничего доказывать или подбирать слова? — из глаз хлынули слёзы, потому что сейчас у него сдали последние нервы, и зла уже больше не хватает терпеть это всё, но голос остаётся таким же ровным и нет ни капли сомнения в том, что он говорит. — В школе чуть ли не каждый день я терпел издевательства, насмешки и летящую в лицо еду. Дома нужно постоянно ходить на цыпочках, чтобы тебя не потревожить, а права голоса у меня, вообще, нет по умолчанию. Ещё и благодарен я должен быть тебе за всё и кланяться в ноги, хотя искренне не понимаю за что. Хватит уже делать из меня игрушку для битья. — Тебя обижали в школе? — голос отца стал тише, а сам он выглядел более напряжённым, и больше не чувствовалось такого сильного давления. — Почему ты мне не сказал? Кто это был? — Да потому что не нужно мне от тебя ничего. Потому что я не знаю как и о чём с тобой говорить, — Тэхён смеётся уже истерично, сбрасывая портфель на пол вместе с толстовкой и проходя дальше в гостиную. — Тэ, кто это был? — Уже неважно — Чонгук меня защитил и от меня отстали. — Ах, Чонгук, — отец невесело усмехнулся, положив руки в карманы. — Вот ты как, значит. Не такой я отец тебе, да? — А сам не видишь? — это был последний гвоздь в гроб их отношений, и они оба это понимали. — Домашний арест с транспортировкой с надзором до школы и до дома, и мне плевать что ты об этом думаешь. Тэхён даже не пытается его окликнуть или отговорить, когда он уходит после брошенных слов. Тэхён лишь садится на диван, зарываясь пальцами в отросшие волосы, и несильно сжимает их у корней. Как же его всё достало и тошнит от собственной беспомощности… Иногда он задаётся вопросами о том, зачем он такой родился и за что ему были даны такие испытания, но ответов он, к сожалению, не находит. И всё же он не жалеет ни об едином слове, сказанном отцу. Жалеет лишь о том, что не сможет завтра прижаться грудью к широкой спине Чонгука, обхватив крепко руками и несясь вперёд на скорости, не ощущая при этом ветра, а лишь тепло родного тела. Жалеет о том, что не сможет посмотреть в глаза, в которые успел так глупо и быстро влюбиться. Жалеет лишь о том, что он родился собой, и от этого страдают они вдвоём с Чонгуком.