***
Из раза в раз перед сном погружаясь в маленькую мечту о том, как он гордо выйдет за двери Дома, чтобы никогда не вернуться сюда вновь, Чонин и думать не мог, что это произойдёт настолько скоро. Он вовсе не думал о своём будущем всерьёз, ибо понимал, насколько мал его шанс в ближайшее время выплатить долг. Только в план, мысленно расписанный на пару десятилетий вперёд, влез, кто бы сомневался-то! , альфа с предложением, о котором омега представления не имеет. Он видел в стенах этого места столько вариантов того, что может сделать клиент с омегой, ещё больше слышал от старших, и ожидание настораживает, тревожит, пугает, волнует до лёгкой дрожи. Этот мандраж ощущается в его голосе и, наверняка, запахе — тоже. Минхо стоит рядом, держит за запястье такой же холодной от волнения рукой, как и у младшего. А Чонин цепляется за свой рюкзак, в который, как оказалось, поместились все его вещи. Остальные — имущество Дома и перейдут другим кисэн. Ян вот-вот попрощается с этим званием. Если, конечно, можно расстаться с тем, что является не просто частью жизни, а частью тебя самого. За дверью, перед которой они застыли, трясущиеся и бледные, непривычно тихий и спокойный, холодно-деловой голос госпожи. Она соглашается с кем-то, с другим голосом, явно мужским, очень уверенным, вселяющим желание повиноваться. Чонин ненавидит эту способность альф. Минхо соглашается с ним. — Я всегда рядом, ты же помнишь это, да, мелкий? — Ли больше не звучит издевательски или шутливо, как привыкли оба. Он взволнован и напуган не меньше, но старательно держит себя в руках, чтобы приободрить и поддержать друга. — Конечно, — голос Чонина осел и едва различим. Он тихо прочищает горло и на секунду прикрывает веки, прежде чем отпустить рюкзак на пол и резко развернуться лицом к старшему, чтобы следом впечататься в него всем телом, обнять и уткнуться в плечо, позволяя себе размазать по его футболке несколько капель слёз. Чонин не любит тесный физический контакт, избегает объятий, кривится от шутливых поцелуйчиков и выдёргивает руку, стоит кому-то ухватиться за неё. Но сейчас, в этот напряжённый момент, когда порог кабинета равен порогу неизвестности, перед которой они стоят, омега даёт себе волю, забывает о своей неприязни и едва сдерживает себя, чтобы не разрыдаться в объятиях единственного родного человека. Минхо поглаживает его по волосам и на минуту прижимает крепче. Ему тоже не свойственно столько проявления нежности. Однако не сегодня. С этим ребёнком они прошли чересчур многое, чтобы так просто позволить ему остаться вновь одному. — Ты всегда можешь звонить мне. И я буду. Я постараюсь выбраться отсюда как можно быстрее, мне осталось совсем немного, ещё какой-то десяток встреч, и мы вновь будем вместе. Снимем какую-нибудь дешёвенькую квартирку, будем пахать как проклятые, отправим тебя в танцевальную школу. Ты точно покоришь их всех своими талантами, мы начнём зарабатывать миллионы и заживём так, как многие только мечтают. Да, Чонин-а? Младший всхлипывает, даёт себе отмашку на проявление излишних эмоций. От слов старшего смешно. Он и смеётся. Немного нервно и не без соплей, конечно, но сейчас Ли прощает ему всё. — Хён, — шепчет Чонин, сжимает руки на корпусе омеги сильнее на мгновение и отстраняется, подхватывает с пола рюкзак, улыбается. — Так держать, — ухмыляется сквозь печаль в глазах Минхо, — узнаю мою мелочь! Тебе очень идёт улыбка, Чонин-а. — Спасибо, хён. Они смотрят друг на друга в последний раз, и Чонин открывает дверь. Стоит ему перешагнуть порог, как его обдаёт ледяным «наконец-то» от госпожи. Он опускает глаза в пол, чувствуя, что не имеет сейчас достаточно сил для того, чтобы поднять их и взглянуть на нового, незнакомого человека. — Что-то ещё подписать нужно, госпожа Ю? — вкрадчиво и очень вежливо спрашивает мужчина. По голосу кажется, будто он держит приличную дистанцию с этой женщиной. Альфа собран, даже свой запах настолько держит в узде, что он едва чувствуется. Чонин ничего не может разобрать, но это начинает действовать на него успокаивающе. Если это и есть тот самый «дрим мэн», добрый участливый незнакомец, отвечающий на сообщения почти мгновенно, то… Любопытство пересиливает, и омега, сделав медленный выдох и вдох через рот, поднимает голову, распрямляет плечи, сильнее стискивая лямку забитого рюкзака, и глазам своим верить боится. Тёмные, но не угольные волосы, подвергавшиеся покраске и осветлению неоднократно, аккуратные ровные брови, большеватый нос, не подходящий под корейские стандарты красоты, но высокие скулы и мужественный подбородок, серебряные колечки в ушах, вместо пиджака поверх чёрной рубашки кожанка… Конечно, Чонин смотрел новости и был в курсе происходящего в стране и мире. Конечно, он видел статьи и рейтинги. Конечно, омега не оставил без внимания список молодых бизнесменов, вышедших на мировой рынок в этом году. Их невозможно не заметить, особенно если эти люди ещё и наследники известных родителей. И, без сомнения, попавшего в пятёрку лидеров, этого альфу в косухе и деловых брюках и туфлях он знает в лицо. Фотографии с ним редкие, но меткие и разлетаются по интернету и пабликам моментально, как и фотки подобных ему людей. У Чонина спирает дыхание. Так не бывает. Это насмешка, пинок под зад от судьбы, удар под дых от жизни, да что угодно! Мужчина не особо слушает госпожу Ю, без стеснения и не скрываясь переводит взгляд на омегу. Его короткая, быстро промелькнувшая улыбка кажется успокаивающей. Но… Ян Чонин, так ведь не бывает, да?.. — Помощник Ли, проводите господина Яна к машине, пожалуйста. Я буду через несколько минут, — завораживающе спокойно говорит альфа. И Чонин только теперь замечает справа от него ещё одного мужчину. Тот кивает, поднимается с кресла, придерживая планшет, кланяется своему начальнику, затем госпоже Ю, и подходит к Чонину, даря ему мягкую улыбку. — Идёмте, — он толкает дверь позади Яна и даёт ему выйти первым, прикрывает за собой вход в кабинет. — Давайте ваш рюкзак, я отнесу его. Чонин заторможенно моргает. — Ах, нет, спасибо, он не тяжёлый, — спохватывается, заметив протянутую руку. У этого парня такие маленькие ладони… — Как пожелаете, — он просто пожимает плечами и шагает вперёд. Они идут через весь Дом, и каждая встречная кисэн провожает их взглядом. Чонин смотрит лишь в спину помощника Ли, игнорирует их всевозможные реакции, рассматривая человека перед собой. Он — полная противоположность своего босса. Высветленные, практически белые волосы лежат на плечах, красиво уложенные, приталенный костюм горчичного оттенка идеально выглажен, талию оцепил длинный пояс. Этот омега выглядит изящным и уверенным, тонким и хрупким, в то же время он высокий и очень спокойный. Наверное, идеальный помощник. Омеги выходят на улицу, и Чонин оборачивается, думая, что это последний раз. Из окна третьего этажа ему машет Минхо, а сам моргает часто-часто. Младший машет в ответ, отвернуться боится. Но позади открывается дверца автомобиля, и помощник Ли окликает его. Ян улыбается другу, едва сдерживая слёзы, и юркает на заднее сидение внедорожника. Дверцу за ним захлопывают, сквозь наглухо затонированное стекло мир выглядит угрюмым и неживым. — Не переживай так, — помощник Ли усаживается на переднее пассажирское и оборачивается. Он сияет доброй улыбкой, и Чонин замечает звёзды веснушек на его лице, светлые глаза, вселяющие доверие. — Господин Бан не обидит тебя. Чонин рвано кивает, не может заставить себя улыбнуться ответно. Он сам дал согласие, но сейчас ему тяжело принять так быстро поменявшуюся реальность. Омега пристёгивает ремень безопасности, устраивает свой рюкзак на сидушке рядом, смотрит на свои ладони и тонкое серебро кольца на мизинце. Что же теперь? Как же? — Я, кстати, Феликс. Ликс. Как тебе удобно, — вновь заговаривает помощник Ли непринуждённым тоном. Ян вскидывает голову и утыкается в него удивлённым взглядом. — Да, — посмеивается Феликс, расценив чужой взгляд правильно, — это я передал записку. Приятно познакомиться, Чонин. Младший сглатывает, пытается унять дрожь в губах. — В-взаимно, Феликс. — Ну что, познакомились? Дверца водительского сидения распахивается резко, чем пугает Яна и ни капли не смущает Феликса. Он возвращается в правильное положение на своём месте и принимает сосредоточенный вид, кивает. — Отлично, — альфа запрыгивает в салон, хлопает дверцей и заводит двигатель. Чонин украдкой наблюдает за ним, за его плавными уверенными движениями, руками на руле, ровным положением спины даже в водительском кресле… И в голову его очень своевременно приходит вопрос: — Прошу прощения, но куда мы едем?.. — еле слышно бормочет он, зажёвывая губу и сжимая замок из пальцев сильнее. — В ЗАГС, — чересчур легко отвечает господин Бан, не отрываясь от дороги. — В кармане за моим сидением кольцо и контракт. Можешь ознакомиться. Омега делает судорожный вздох, распахивает глаза, сжимая губы в тонкую полоску. Кольцо, контракт… ЗАГС… И это всё из-за каких-то несчастных сообщений и танцев в социальной сети?..Спасение по контракту
9 мая 2023 г. в 17:43
В этой комнате темно, специально не проводили электричество. В ней нет кровати или хотя бы футона — одно старое одеяло и голые доски пола. А у тех, кого в ней запирают, нет ни выбора, ни выхода, только ты и твои мысли. Наедине с собой бывает страшно. Особенно если себя не понимаешь. Но Чонин не из таких, нет. Ему не страшно, не некомфортно и сердце заходится по другой причине: на правой скуле саднят три полосы от зато́ченного маникюра госпожи, на левой — набирающий цвет синяк, волосы в жутком хаосе и ворот футболки надорван так, что разрыв заканчивается над самой грудью, и теперь вещь спадает и открывает его тело при резких движениях.
Он побит и унижен, но он здесь. В этой подвальной комнате без тепла и света, завёрнутый в старое одеяло, впитавшее в себя запах сырости. Однако он всё же тут, пусть в синяках и ссадинах, но всё ещё не вышвырнут на улицу и не унижен более, чем просто несколько пощёчин. Его уже могли продать или устроить нечто намного, намного хуже и больнее — Чонин никогда не сомневался в способностях госпожи. А пока в его распоряжении неизвестное, неисчислимое количество времени, дабы подумать «о своём поведении». Иронично, ведь это помещение для того и задумано: многие омеги после проведённой здесь ночи становятся эталоном послушания и усердия. А во всём виноваты россказни и слухи, пускаемые некогда хёнами и нунами по приказу госпожи, чтобы унять и припугнуть младшеньких и их бунтарский дух. Единицы, кто чересчур смел и скептичен, быстро раскусывали замысел и говорили об этом, когда рассказывали соседям по комнате и друзьям о происходившем с ними здесь, о жутком шуме, странных шорохах и голосах, слышимых словно бы из самих стен. Это тоже делалось по повелению надзирательницы. Бедняжки, которых не напугала ночёвка в комнате, получали физическое наказание, ощутимое и проверенное, действующее наверняка.
Чонина здесь ничто не пугало. Он знал, что к нему не придут даже ради этого. Госпожа наверняка запретила всем, с кем он общается, появляться тут и контактировать с «заключённым», это же наказание как-никак.
Омега протирает усталые глаза и промаргивается. Темнота не мешает ему видеть четыре стены и небольшую площадь, а над головой даже есть небольшое окошко, из которого и небо с солнышком в клеточку. Ну настоящая тюрьма! Он сидит поверх свёрнутого в рулон одеяла ещё какое-то время, прежде чем понимает, что спина совсем замёрзла от стены позади, и это заставляет его начать шевелиться. Чонин поднимается, наощупь расправляет единственную тёплую вещь во всём помещении и ложится на одну половину, второй укрывается, повернувшись набок, чтобы хотя бы спину отогреть, и продолжает пялиться — теперь в другую стену, в ином положении, но от этой перемены ничего не меняется. Сон тоже не идёт.
Он по классике начинает пропускать через себя вновь весь прошедший день, от мирного и вполне счастливого утра и до нынешнего положения, в котором юноша занял место нерадивого туриста, случайно оступившегося в своём радостном любовании видом и едва успевшим зацепиться за что-то крайне неустойчивое, прежде чем свалиться в пропасть полностью. Что потянуло его, этого глупца, к обрыву, не объяснит ни он сам, ни кто бы то ни было, потому что а зачем? Объяснение ничего не стоит рядом с положением полумертвеца. В переносном смысле, конечно же, Но Чонин не исключает и своей вполне реальной «случайной» смерти где-нибудь, например, на лестнице при спуске. Ну там, споткнулся, полетел вниз, не успели поймать и всё такое… Ну да, он загружает своё свободное время дорамами и мангой. Теперь он даже кирпичу, свалившему именно на его голову, не удивится.
За главенство в голове с мыслями о приближающейся предполагаемой мести госпожи борется внутренний голос, орущий в резко оглохший мозг о том, что главная его ошибка сегодня и за всю жизнь в принципе сейчас висит прочитанным сообщением в чате с подозрительно добрым незнакомцем. Или даже раньше, за сообщение до, когда он решился высказать свою догадку в их миленькой околодружеской беседе. Для чего, Ян Чонин, ты выкопал себе двойную могилу? И не то чтобы перед смертью не надышишься, но где гарантия, что этот человек не был очередным «потенциальным клиентом», который решил сначала завоевать доверие юного омежки, если не влюбить, то хотя бы затесаться в близкие знакомые, покорить своей вежливостью и участливостью, мягким характером, а потом, при вероятной встрече, заявить свои претензии на покупку его мидзуагэ или его самого? А вдруг это и вовсе извращенец, который возьмёт его силой и тоже вышвырнет? Или убьёт? А госпожа ему ещё и поможет труп спрятать. И свет даже не будет знать о том, что некогда жил глупый наивный и доверчивый Ян Чонин, который поплатился жизнью за свою крошечную ошибку. Всё же не надо было отвечать на эти сообщения три недели назад.
Или это глупости накрученного событиями мозга?..
Чонин вздыхает и переворачивается на другой бок, замёрзшими руками придерживая одеяло и подсовывая их туда, где сам же нагрел спиной только что. Он чувствует себя невероятно потерянным в самом себе и уже не уверен, что понимает хоть что-нибудь, лишь ругает себя — сам загнался, вот и получай, умник. Кисэн он такая же, как в любовной дораме главная омега — сгусток неудач и тупых решений, которые её, конечно же, приведут к нереальному мужику, а Чонина — к пинку от жизни.
— Хэй!..
Ян резко вздрагивает, распахивая глаза, которые прикрыл всего на секундочку. Сердце в груди противно замирает и в животе затягивается узел страха. Вот дерьмо!
О стену прямо у него над головой что-то ударяется с глухим звуком и падает в траву по ту сторону, а Чонин подскакивает, забывая, как дышать, и сам не понимает, как оказывается вжатым в противоположную стену диким испугом. Теперь он едва может заставить себя вдохнуть, сходя с ума от оглушительного стука пульса в ушах.
— Чонин, твою мать, ты там живой? — залетает с мелким камешком сквозь решётку в окошке раздражённым шёпотом.
У омеги, кажется, сейчас откажет сердце… и мозг… и все конечности разом…
— Ёб твою за левый мизинец, Минхо, блять, я чуть не сдох! — шипит он, соскребая себя со стены и на ватных подгибающихся ногах подбираясь обратно к стене с окном. Он уверен, что друг не слышит его возмущения сквозь эту толстую бетонную преграду между ними, но это не мешает ему продолжить бурчать, вместе с тем постепенно восстанавливая дыхание и сердечный ритм.
— А? — реагируют по ту сторону моментально, на что Ян, не изменяя привычке, закатывает глаза. Только по-доброму и с лёгкой грустью. Вот куда он без этого дурика?
— По лбу на, — кряхтит чуть громче, пока спешно комкает одеяло и встаёт на него и на цыпочки, дабы хоть капельку приблизиться к грёбаному окну. — Ты чё припёрся?! Спалят — в соседних комнатах сядем.
— Да плевать, — теперь, не без усилий, но они слышат друг друга. Ли чем-то шуршит и будто бы мечется под окном, как запертый тигр вдоль прутьев клетки. Чонин распознаёт его действия по шуршанию ещё не убранных прошлогодних листьев и молодой пробивающейся травы. — Если то, что я узнал, правда, то недолго тебе сидеть осталось.
— Что, госпожа надзирательница уже объявила всем день моей публичной казни? — хмыкает иронично, в душе стараясь заглушить шёпот паники.
— Круче! — усмехается Минхо. — Ща, секунду…
И не успевает Чонин придумать язвительную шутку в ответ, как в окне на мгновение маячат пальцы, а следом что-то падает на пол помещения и Ли валится на замелю. Тихая, удивительно сдержанная нецензурная брань внезапно веселит Яна, но он сквозь тихие смешки всё же справляется о целостности друга и подбирает внезапную посылку. Ею оказывается бумажка, в которую завёрнут камешек, очевидно, чтобы не улетела не туда. Омега с трудом может различить хоть что-то, хмурится, не понимая, чем ему сейчас поможет эта записка, ночью, в комнате без электричества.
— Только поймай, пожалуйста, — словно в ответ на его негодование слышится вновь, и Чонин уже догадывается о том, что Михно снова предпринял попытку допрыгнуть до окошка.
Он быстро оставляет клочок бумаги на одеяле и сосредоточенно смотрит вверх. Приятный бонус лично от Ли не заставляет себя ждать — на лету Чонин едва успевает схватить такой же небольшой, как камешек из записки, светящийся мягким зелёным кусочек. Понять — что это, не составляет труда, и Ян не контролирует своё лицо, когда брови хмурит, словно от боли, и чувствует это — вину и благодарность в единой смеси.
— Хё-о-он, — плаксиво тянет он, пялясь на этот кусочек и понимая, что действительно вот-вот расплачется. — Как же… Она же твоя любимая была, хён…
— Неважно, потом сочтёмся.
Чонин уверен — Ли сейчас махнул рукой, в его голосе непривычная мягкость, которую он редко показывает. Омега шепчет благодарности, шмыгая носом, и присаживается на скомканное одеяло, поднося бумажку и кусочек от люминофоровой фигурки кошки, которая раньше всегда стояла около кровати Минхо, ближе к лицу, дабы разобрать несколько слов. Почти ровным убористым почерком в записке сообщается о том, чтобы Чонин собрал вещи и был готов к одиннадцати утра завтра. Никаких подписей не обнаружилось. Юноша скомкал бумажку, предварительно завернув в неё часть фигурки, и сунул её в карман спортивных штанов. Теперь он и вовсе не мог распознать свои чувства.
— Кто дал тебе её?
— Не знаю, кто-то из совсем мелких, я эту девчушку впервые видел, если честно. Но она сказала, что это от Ликса. Кто такой Ликс, сам понимаешь, мне тоже неизвестно. У нас таких нет.
На минуту между ними возникает молчание. Минхо сидел, привалившись спиной к грязной после весеннего дождя стене, на такой же земле и потирал копчик — прыгун из него такой себе. Чонин раздумывал о новом происшествии, окончательно запутавшись.
— Эй, мелочь, давай не грузись и ложись спать. Твои шмотки я подсоберу и всё заебись будет. Наверняка твой дрим мэн уже подсуетился, он… Споки, в общем.
Старший омега шустро поднимается на ноги, заглушая шуршанием свой палевный опус, и ковыляет прочь. Ему ещё предстоит столько дел до утра, что можно, наверное, и не ложиться вовсе. Чонин кусает губы, стискивая в кулаке записку. Он вновь расстилает одеяло и ложится. Засыпает с рукой в кармане, боясь пойти вслед за крохотной надеждой хотя бы на шаг вперёд.