~~~
Эгмонт Окделл был истинным Человеком Чести, с этим соглашались все: его друзья и его враги. Он любил свою семью, своих друзей и верно служил своему королю. В душе у этого мужчины была лишь любовь к ближнему и жажда помогать людям — это он считал своим долгом как герцога. Он желал лишь, чтобы его провинция была сыта и в ней процветал мир. Именно чрезмерный альтруизм и погубил Эгмонта Окделла. Той зимой 383г Круга Скал в Надоре стояли лютые морозы. И восьмой день Зимних Ветров не стал исключением. Герцог Окделл встречался со старейшинами торговых гильдий в городе неподалёку от надорского замка. Уже садясь на коня, чтобы вернуться к детям, в тепло домашнего очага, мужчина заметил человека, слишком легко одетого для таких холодов. У путника, видимо, совсем не было денег и он, разочарованный и совсем продрогший, отошел от лавки портного. Эгмонт, недолго думая, подошел к бедняге и накинул на него свой плащ, подбитый дорогим мехом, а сам остался лишь в камзоле и жюстокоре. Он — Повелитель Скал.Что ему будет от обычного мороза? Путник пытался отказаться от такого щедрого дара, но Эгмонт не позволил, он видел как мужчина истощен и не смог остаться в стороне даже в такой мелочи. Позже, пока герцог скакал к своему замку жалкие несколько хорн, начался буран. Эгмонт не видел дальше собственного носа и не чувствовал своего тела от холода, однако духом не падал. Верный конь, продираясь сквозь бурю по памяти, привез уже бессознательное тело своего хозяина домой. Десятилетний Ричард, увидев в каком состоянии отца вносят в дом слуги, застыл, как громом пораженный. Любой ребенок в Надоре знал об опасности обморожений. Ричард видел уже почерневшую в некоторых местах кожу на лице отца, ужасные волдыри на щеках и лбу и ему стало все понятно. Он стоял, широко раскрыв глаза, не в силах шевельнуться, а в голове мальчика со страшной скоростью метались мысли. Отец умрет, если еще не мертв. Отец умрет. Отец умрет. Отец умрет. Папа… Крик отчаяния в собственной голове наполнил глаза мальчика слезами. Папа уйдет в Рассветные сады. Сейчас он страдает, он будет угасать в муках. Он больше никогда… Долгие минуты Ричард не шевелился в совершенно прямом смысле. Все его тело было натянуто как струна, мальчик застыл, словно статуя. Он едва дышал, и распахнутые в ужасе глаза продолжали смотреть на закрытую дверь в отцовские покои. Сознание его было глубоко внутри, так же сковано страхом. Перед взором Дика до сих пор было изуродованное бураном лицо отца. Будучи живым, он уже выглядел как покойник, ткани лица просто… омертвели. Прошло не больше десяти минут и вдалеке коридора Дик услышал торопливые шаги и испуганный лепет слуги. Это матушка. Мальчик покрутил головой, ощупал свое лицо, с удивлением обнаруживая дорожки от слез, и сорвался с места. Ричард бежал по коридорам замка, сжимая на шее жемчужный кулон, подаренный Росио, и каблучки его ботинок гулко стучали по полу, отдаваясь эхом в гробовой тишине. В считанные часы надорский замок из радостного светлого дома погрузился в ожидание и мрак. Если герцог умрет, спокойствие провинции пошатнется. Столичные псы приедут сюда выбивать новые должности и наполнять кошельки. Сидя на чердаке, под самой крышей южной башни, где было слышно как угрожающе завывает снаружи ветер, маленького Ричарда охватывал все больший страх. Впервые за несколько часов, проведенных в страхе за отца, он подумал о себе. Ему теперь быть герцогом. Мальчик не пытался обманывать себя, он уже не верил в чудо и помощь Создателя или Четверых, Алва отучил. «Ты должен полагаться на себя, смотреть своими глазами и слушать своими ушами, иначе быть тебе пешкой, а не игроком. Ричард старался следовать этому уроку. Мальчик видел к чему все идет, какие страшные перемены нависают сейчас над Надором. Дик не был готов к ним, но выхода у него не было. Ему было страшно даже мыслью шевельнуть в сторону отца. Он был для Ричарда всем. Стоило только подумать о том, что происходит сейчас там, внизу, с его папой, у мальчика наворачивались слезы и становилось трудно дышать. Мысли сразу заполняли счастливые воспоминания, которые делали нестерпимо больно. Вот отец смеется, катает его на плечах, играет с Диком в снежки, рассказывает ему и девочкам сказки у камина, обнимает соберано Алваро при встрече и выглядит таким радостным и полным жизни. И всему этому теперь конец. Сыну останется лишь каменная плита в склепе и неподъемный груз ответственности, вместо отца. Ричард в который раз задыхался от слез, но позволял себе лишь задушенные хрипы. Его уже наверняка ищут слуги, никто не должен услышать. В горле болело настолько сильно, что мальчик почти не мог терпеть. Это не вырвавшиеся наружу крики раздирали ему глотку. Как может отец оставить их? Эдит и Дейдри еще совсем малышки, он и сам был еще ребенком, а Айри… Дик снова застыл. Айрис, сестренка. Мысли о ней вырвали Ричарда из пучины боли и страха, что он испытывал, и что-то внутри приказало немедленно действовать. Словно проснувшись от долгого кошмара, Дик попытался вскочить, но упал. Ноги совсем одеревенели от долгого сидения в одной позе. Сколько же он так провел? Растерев ноги, мальчик кинулся в комнату сестры, чудом не встречая на пути слуг. Айри в помещении не было, Ричард видел лишь опрокинутые стулья и разбитые вазы. Видимо сестра тоже сбежала от гнетущей атмосферы смерти и безмолвия, что окутала сейчас замок. Ричард знал куда она могла пойти. Брат нашел девочку на конюшне, она гладила руками гриву и обнимала за шею отцовского коня. Когда Ричард увидел Зверя, горло снова предательски сдавило, но больше он не мог позволить себе слез. Нужно позаботиться о сестре. Он нерешительно позвал. — Айри. Она обернулась медленно, словно не удивилась его приходу. Девочка смотрела на брата расфокусированным взглядом, не узнавала. Потом Айрис моргнула и жизнь будто вновь вернулась к ней: глаза вспыхнули, а лицо ожило. Она с облегчением обняла брата. — Дик! Ты знаешь, что с отцом? — мальчик лишь кивнул ей в шею, — Мне так страшно, Дик. Что теперь с нами будет? Папенька… Ее голос звенел от слез, а плечи дрожали, Ричард сильнее стиснул сестру в объятиях. — Тише, Айри, тише, мы справимся. «Тверд и незыблем», помнишь? Сестра шмыгнула носом, они простояли так ещё несколько минут, прежде чем девочка немного успокоилась. — Точно. — Я уверен, друзья не оставят нас одних. Они оба молчали, но каждый думал о том, что же будет дальше. В один миг их мирная жизнь развалилась на куски. Дети пока не могли на самом деле осознать, что их отец не выживет, что он умирает прямо сейчас в их доме. Потому что даже когда ты знаешь, что спасения нет и чуда не свершится, в глубине души все равно продолжаешь надеяться. Пока надежды не рассыплются в прах, или их не растопчут.~~~
Письмо о смерти Эгмонта Окделла добралось до Алвасете в первый день Зимних Волн. Рокэ, как обычно, пришел к отцу для занятий военной тактикой. Предчувствие остановило его за секунду до того, как он постучал в дверь. В следующее мгновение юноша услышал грохот и надтреснутый крик. — Сколько? Сколько ещё я должен терять, чтобы ты наконец насытилась?! Раздался звон разбитого стекла. По спине Рокэ пробежали мурашки, а волосы на теле встали дыбом, — столько страдания было в этом крике. Словно рев раненого зверя. Он подавил в себе секундное желание сбежать от такого отца куда подальше, и совсем тихо приоткрыл дверь лишь на пару дюймов. Ему хотелось видеть, как страдает этот человек. — Почему ты просто не заберёшь меня? Я теперь, что, должен просто жить дальше, даже не попрощавшись с ним? — он бормотал ещё что-то, Рокэ не мог разобрать. Отец словно помешался, повредился рассудком. Алваро стоял посреди разгромленного кабинета и не отводил взгляда от письма в своих руках. Он стоял так же прямо, как и обычно, не потерял той силы, что всегда исходила от него, разве что одежда была слегка в беспорядке. Но весь он словно постарел, потускнел. Рокэ не мог понять почему ему так кажется, пока не рассмотрел, наконец, глаза. Ледяные, они потеряли последнюю искру жизни, что в них оставалась, а в густых длинных волосах теперь белела одинокая седая прядь. — Что ты стоишь там, словно вор, — глухой безжизненный голос отца заставил Рокэ вздрогнуть, — зайди и смотри мне в глаза прямо. В воздухе так и повисло:"Неужели я воспитал труса?» Юноша сжал губы в линию и вошёл. Он уже давно очень тонко улавливал все невысказанное. Он поднял глаза, как было велено, и пожалел. Отец теперь смотрел на него как на ничего не значащий предмет интерьера, пустое место. Выдержать этот взгляд, безжизненный, безразличный, оказалось для Рокэ тяжелее, чем двадцать ударов плетью. — Что-то, — он едва мог выговаривать слова, — произошло? Отец просто протянул ему письмо. Читать его Рокэ не хотел, но пришлось. Когда юноша все же понял что там написано, перед глазами все пошло пятнами, а во рту появился вкус крови. На языке вертелся вопрос, и в тот момент ему казалось жизненно важным узнать ответ. — Что Эгмонт Окделл значил для вас, padre? Мужчина моргнул, он позволил Рокэ увидеть в своих глазах кровоточащую боль. — Я бы не задумываясь умер вместо него. Рокэ молчал, сердце его колотилось. Вот так, не задумываясь, отец предал бы его, матушку, Кэналлоа и Талиг, ради дружбы? Или что вообще связывает… связывало его с Окделлом. Он смог пережить смерть троих сыновей, смог пережить отставку, терпел должность Супрема и королеву Алису, но не смерть друга, которого видел по нескольку раз в год. Значит дружбу переоценивают. Почти все друзья Рокэ были с ним, из-за того, что он наследник. Даже кузен Диего, от него веяло высокомерием за хорну, он смел обижать Ричарда. Рико ведь тоже потерял отца, как он, должно быть, напуган сейчас. — Что будет с Рикардо? Он теперь герцог? — Рокэ почти прошептал это, не зная, как может отреагировать отец. И на секунду в глазах соберано мелькнул он прежний, то мягкое тепло, что он почти не выказывал к сыну. Рокэ захотелось разодрать себе грудь. — Мальчик должен вырасти достойным своего отца, — он говорил будто сам с собой, — я не могу доверить это Мирабелле и Эйвону. Если оставить все на них, он станет лишь одним из стада. Нет-нет этого не будет. Мысли о Ричарде, о возможности отвлечься от своего горя, придали Алваро сил, он развернулся было чтобы уйти, но ему вдруг показалось, что он о чем-то забыл. Алваро осмотрелся и наткнулся взглядом на сына. Он так и стоял на своём месте, вперив синий взгляд в стену. Соберано откровенно не любил его глаза, из них на него смотрела будто бы сама смерть. В этих глазах он видел всех кого потерял. Сейчас они сияли особенно ярко, а с ладоней Рокэ, сжатых в кулаки, на ковёр медленно капала кровь. Мужчина скривился, хлопнул сына по плечу и вышел. Ему не до этого.~~~
Следующим же утром Алваро выехал в Надор. Он простился с супругой, а о сыне даже не вспомнил. Рокэ тоже не стремился прощаться с отцом. Ночь он провел без сна, впервые позволив себе украсть из погреба бутылку «крови». Глядя на луну он думал, пытался принять, возможно, сложнейшее решение из тех, что ему доводилось. Сцена с отцом не шла у него из головы. Юноша наяву увидел, что значит выражение «убит горем». Рокэ отчетливо понял, что не желает испытывать подобного никогда. Сколь сильной должна быть боль, чтобы человек кричал, не в силах сдержаться, какой силы она должна быть, чтобы сломать такого сильного человека, как его отец. Подобное Рокэ видел лишь у Дидериха. Такую боль неизменно влечёт за собой привязанность. Значит этого он должен избегать? И где заканчивается приятельство, которого будет не жаль лишиться и начинается эта привязанность? Рокэ задал себе другой вопрос. Есть ли у него вообще кто-то, кто ему действительно дорог, кроме матушки? Ответ, который пришёл на ум, едва не заставил юношу рвать на себе волосы. Ричард Окделл. За два лета, что они провели вместе он стал значить для Рокэ действительно много. — Леворукий, так вот в чем дело, — Рокэ провел рукой по лицу и обречённо посмотрел на луну. Того кто дорог не хочется терять. Он прикончил бутылку и закрыл глаза. — Карьярра, — сказал юноша себе под нос. Если Рокэ всерьёз хочет избежать боли потери, нужно вырезать опухоль, под названием привязанность прежде, чем она разростется. Юноша сидел, обдумывая это с минуту, потом поднял в к лицу руку с перстнем. Кольцо с голубым опалом, который нашёл Ричард было там. Алва нежно провел пальцем по такому привычному камню, и лицо его немного расслабилось. Нет. Это совершенная глупость. Он не сможет поступить так с Рико, никогда. Тем более, когда тот больше чем когда либо нуждается в поддержке. Испытывая облегчение, Рокэ поднялся с подоконника на котором сидел и направился к столу. Он еще не написал Дику письмо. Он не подозревал, что до следующей их встречи пройдёт шесть лет.