На пределе

– Ну-ка, ну-ка, Микки, – предостерег его Доктор. – Тут полно переменных для рассмотрения. Не спеши с выводами. Вслед за Розой он переместился в сидячее положение и склонился над столиком, внимательно изучая поверх очков игровое поле. И это – что он был все еще в очках – было совершенно нечестно, потому что с того самого мгновения, как он нацепил их на Рождество, сидя за праздничным столом в дурацкой бумажной короне и с пятном от подливки на манжете, она считала их чертовски сексуальными. Она отбросила эту мысль и тоже перевела взгляд на доску. Все это время Доктор придерживался весьма агрессивной закупочной политики, приобретая собственность направо и налево, и уже построил оранжевый квартал [в «Монополии» недвижимость различается по цветам, и приобрести все объекты одного цвета, то есть целый квартал, как раз и означает получить монополию; также см. примечание после главы. – прим перев]. Если он купит и «Парк Лейн», то сможет развернуться на двух углах доски, при желании уничтожая любого невезучего игрока, который там окажется. Придвинувшись к журнальному столику, Доктор уселся так, что его левая рука теперь прижималась к ее правому плечу, и, касаясь его, она подумала, что он кажется очень крепким и устойчивым – что несколько странно, если сравнивать с его обычной живостью и подвижностью, даже текучестью. Он шевельнул рукой – незаметно, если не считать почти неслышного шуршания рукава его пиджака – и положил ладонь ей на поясницу. Сквозь джемпер от его руки немедленно распространилось тепло. «У него что, опять изменилась температура тела?» – подумала Роза. Она чуть подвинулась навстречу его ладони, молчаливо поощряя его. Она привыкла к этому жесту, привыкла время от времени ощущать его руку, когда он водил ее по инопланетным рынкам или по торжественным правительственным приемам где-нибудь за границей (включая и границы Солнечной Системы). Она и раньше, и не без оснований, раздумывала над тем, не означает ли этот жест что-то вроде неосознанного намека на «его территорию» для всяких красавчиков из Агентства Времени или симпатичных юношей из научных лабораторий. Он провел ладонью вверх-вниз по ее спине – ровно, твердо и успокаивающе, отчего она тут же вспомнила про кожаную куртку и шерстяной свитер, и как он обнимал ее, а она прижималась лицом к его груди. Более чем довольная, что Доктор по-прежнему вызывает у нее подобные чувства даже после регенерации, Роза с трудом удержалась от широченной улыбки. И почти в то же самое мгновение, когда ее посетила эта мысль, правила игры снова изменились. Его рука поползла вверх по ее спине, но на этот раз проскользнула между краем джемпера и поясом джинсов и легла ей на талию под рубашкой, обжигая кожу. Роза едва не подпрыгнула от неожиданности. Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не развернуться к нему с вопросом, что он, черт побери, делает. Но она не могла этого сделать. Не в присутствии остальных и не тогда, когда одно неловкое движение может разрушить эту хрупкую атмосферу, сотканную из робких ощущений и предположений. Вместо этого Роза невидящими глазами уставилась на игровое поле, ошеломленная нескрываемой дерзостью этого шага. Это было уже не касание мизинцами на полу в гостиной ее мамы, а нечто намного, намного большее, это настойчивое, собственническое движение не оставляло простора для сомнений. Ей больше не придется обманывать себя, что это случайность, и ему она этого не позволит. От этой мысли она затрепетала с головы до ног. Его рука повторяла изгибы ее позвоночника, его ладонь прижималась к ее пояснице, пальцами он дотягивался так далеко, что почти обхватывал ее ребра под джемпером. Большим пальцем он коснулся пояса ее джинсов, и она мысленно добавила пункт «заставит твою лучшую подругу возжелать поцелуя с тобой» к списку всех тех замечательных вещей, для которых пригодны большие пальцы. А когда он опустился еще немного ниже, Роза поняла, что больше не выдержит. Она прерывисто вздохнула – и его рука, кажется, дрогнула в ответ – и, повернувшись, посмотрела на Доктора через плечо. Трудно сказать, что было тому причиной: его рот с этой возмутительно пухлой, влажной нижней губой или его темные – и томные – глаза, в которых отражались все его желания, опасения и надежды, но от одного лишь взгляда на его лицо все вожделение, которое Роза доселе пыталась сдерживать, обрушилось на нее, яростное и обжигающее, и мгновенно пробудило все скромно тлеющее внутри нее возбуждение, пробудившееся к жизни, еще когда он согревал ей руки на кухне. У нее перехватило дыхание и закружилась голова; она так сильно стиснула в пальцах крошечную Туфлю, что даже забеспокоилась, не останется ли на той отпечатка. – Каких еще переменных? – усмехаясь, спросил Микки, и она с трудом осознала, что прошло всего несколько секунд. Интересно, вяло подумала она, может, Доктор замедлил время, чтобы свести ее с ума, прикасаясь к ней вот так? – Роза купит «Парк Лейн», – продолжил он, – и тебе не достанется квартал еще одного цвета. Не вижу тут множества переменных. Роза вновь посмотрела на игровое поле, чувствуя жар на щеках, пот на ладонях и пульсацию между ног. Все, чего она хотела – схватить Доктора за лацканы пиджака, притянуть к себе и целовать, пока он не забудет, где оставил ТАРДИС. А вместо этого ей приходится играть в гребанную «Монополию» вместе с мамой и бывшим! И как, интересно, она должна вникать в игру, пока рука Доктора скользит по ее спине все ниже, ныряет под пояс джинсов и нащупывает кружево ее трусиков? О боже, я не побрила ноги, вспомнила Роза, мысленно съеживаясь. Вряд ли мне удастся ускользнуть от него в ванную комнату, да? – О, я не знаю, – говорил тем временем Доктор, только теперь Розе требовалось куда больше усилий, чтобы понимать смысл его слов; его новый голос, казалось, идеально подходил именно для ее ушей [И для моих! – прим. перев]. Он мог бы читать ей межгалактический телефонный справочник, и она кончила бы только от того, как цифры перекатываются у него на языке. Не думай про его язык, оборвала она себя. И про его новообретенную манеру все облизывать тоже. Ни в коем случае не думай об этом. – Я могу быть очень убедительным, если обстоятельства благоприятствуют, – продолжал он и в дополнение к этому аргументу слегка царапнул ногтями ее спину. Ее соски болезненно затвердели (чего, к счастью, не было видно под толстым джемпером), и Роза прикусила губу, чтобы сдержать стон. Доктор немедленно уставился на ее рот – и сумел отвести взгляд лишь через секунду-другую. Он сглотнул. – К примеру, если Роза пожелает купить «Парк Лейн» и потом продать мне, я был бы счастлив расстаться со станцией «Кинг-Кросс» – неотъемлемой частью железнодорожной сети и конечной остановкой «Хогвартс Экспресса». Отсылка к «Гарри Поттеру» в сочетании с его Очень Серьезной Физиономией сделали свое дело: Роза расхохоталась. Доктор возмущенно хмыкнул, недоверчиво покачал головой и глотнул вина, после чего в отместку передвинул руку повыше и просунул палец под застежку ее лифчика. Недостаточно, чтобы расстегнуть, но это все равно впечатлило ее больше, чем все, что он успел сделать за вечер. Как будто, касаясь ее лифчика, он признавал, что у нее есть грудь и что он, Доктор, об этом осведомлен. Грудь, на которую он обращал внимание и был в курсе, как до нее добраться, если он этого пожелает. Стремясь обрести хоть какую-то опору, Роза подняла бровь. – А как насчет остальных 150 фунтов, которые ты задолжал мне? Доктор медленно убрал руку с ее спины, убедившись, что рубашка и джемпер выглядят точно так же, как и до вторжения. Неужели она что-то сделала не так, заволновалась Роза. Как-то неправильно повела себя в игре? Но охватившие ее страхи тут же рассеялись, когда он потянул себя за ухо. Роза подозревала, этот бессознательный жест – на самом деле способ потянуть время, когда надо поразмыслить о чем-то на ходу. – Ну, похоже, я немного поиздержался, – отозвался он, изучая лежащую перед ним тонкую стопку наличных. – Но тебе, конечно, разрешат бесплатно постоять на «Парк Лейн», если ты когда-нибудь посетишь мой уголок доски. И, – улыбнулся он, бросая победный взгляд на Микки, – я припоминаю, что кое-кто мечтал увидеть кое-чью королевскую свадьбу, на которую, возможно, у меня есть приглашение. – О Бог мой, – сказала Роза, распахнув от удивления рот. Она упоминала об этом давным-давно и, кажется, всего раз, просто бросила фразу, что в детстве считала свадьбу Чарльза и Дианы апофеозом романтики, по крайней мере пока не узнала, чем у них все закончилось. И Доктор, ее прежний Доктор, тут же поведал ей о полудюжине свадеб, на которых ему довелось присутствовать и которые были намного романтичнее дурацкого платья из сказки и смачного поцелуя на балконе. Роза уловила намек. – Даже не вздумай шутить на эту тему, Доктор. Я предупредила. – Подшучивать над Чаком и Леди Ди? Никогда! – Микки издал страдальческий стон, и Доктор улыбнулся шире. – Роза Тайлер, не окажете мне честь, присоединившись ко мне? Она восторженно взвизгнула и повисла у него на шее, отчего оба едва не оказались на полу. Его руки машинально обхватили ее за талию и удержали в вертикальном положении – и в безопасности, как всегда. Даже просто сидеть рядом с ним вот так, соприкасаясь коленями, было восхитительно. Он был так близко, что она ощущала его запах: дыма, меда и еще чего-то резкого, что напомнило ей о первых заморозках или о дороге в школу по утрам зимой, когда у нее немел кончик носа от ледяного воздуха. – Это было «да»? – уточнил он куда-то ей в волосы, так что Роза едва расслышала. Она кивнула и улыбнулась ему куда-то в шею. Он быстро прижал ее к себе и отпустил. Она тоже – и без всякой охоты – отстранилась. Ей хотелось получше узнать его руки, познакомиться с ними поближе. Очень близко. Завести с ними очень тесную дружбу. – Прости, Мик, – сказала она, доставая из лифчика припасенную на экстренный случай наличку и бросая на стол. – Ты сам по себе. – Роза повернулась к Доктору. – Можно мне надеть огромную шляпу? – Она помолчала. – Думаю, у меня будет огромная шляпа. – Ни за что, – сказал Микки, прижимая к груди оставшиеся карточки недвижимости. – Ты этого не сделаешь. Это несправедливо – сговариваться за пределами игры. Роза закатила глаза. – Это правило дома с моих восьми лет, когда мама предложила мне «Бонд Стрит», если я буду неделю мыть посуду. Можешь спросить у нее, но… Она замолчала и со значением взглянула на храпящую на диване Джеки. Стакан выскользнул из ее пальцев и опасно накренился. Аккуратно, чтобы не разбудить ее, Доктор забрал его и поставил на столик. – Думаю, на сегодня тебе хватит, Джеки, – мягко сообщил он. – Ну тогда я так не играю, – сказал Микки, вызывающе вздернув подбородок. – Он схватил со стола свои деньги из «Монополии» и принялся складывать их обратно в банк. – Я еще успею на вечеринку к Трише. От перспективы ухода Микки сердцебиение у Розы удвоилось. И это было отвратительно, ну в самом деле. Абсолютно ужасно! Нельзя прогонять прочь одного из лучших друзей только ради того, чтобы как следует поцеловать Доктора. Но Микки сам виноват, весь вечер вел себя как засранец, возразила она себе, не отводя глаз от игры и стараясь не смотреть в ворот рубашки Доктора, на его шею и тень щетины. Боже, это никуда не ведущее сексуальное напряжение между нами дошло уже до абсурда. Мы просто взорвемся, если сегодня ночью ничего не случится, клянусь. Она зашевелила мозгами, пытаясь придумать, как повежливее сказать: «Да, пожалуйста, отвали немедленно, чтобы я наконец выяснила, как далеко он готов зайти». Доктор тем временем облокотился одной рукой на журнальный столик, а вторую перекинул через согнутое колено – сама беспечность. – О, да ладно тебе, – сказал он Микки. – Почему бы тебе не остаться? Не обязательно играть в «Монополию», я все равно выиграл бы, верно? – Не дождавшись ответа, он продолжил. – На самом деле, мы с Розой хотели посмотреть документальный фильм. Да, Роза? Роза заморгала, не зная, что ответить. Обычно он первым предлагал ее бывшему отвалить. Вряд ли он хочет, чтобы тот сидел всю ночь с ними, правда? Судя по наклону головы и задранным почти на самый лоб бровям, он явно на что-то намекал. – Хм, какой документальный фильм? – спросила она, старательно подыгрывая. Он сморщился, притворно возмущенный ее плохой памятью. – О, ты знаешь, о чем я говорю. Египетский, про пирамиды. Мы хотели посмотреть и найти там все ошибки. Тут она догадалась, к чему он ведет, и ее глаза округлились. Микки ненавидел, когда они погружались в их собственный мир, шутили и говорили о людях, которых когда-либо встречали, а он не мог и слова вставить. Не самый честный способ заставить его уйти, и она, вероятно, утром почувствует себя виноватой, но это определенно более вежливо, чем схватить его за шиворот и вышвырнуть вон. – Ясно, да, – сказала Роза, незаметно подмигивая Доктору. – Помнишь, когда мы вернулись и вместе выпивали с… Кто это был? – Она щелкнула пальцами, припоминая. – Рамзес II! – А, старый добрый Рамми-младший, – с нежностью сказал Доктор, снимая очки и протирая их кончиком галстука. – На самом деле, я все еще должен ему 500 дебенов зерна. Кто мог знать, что он так хорош в «Тетрисе»? Микки фыркнул; ему это совсем не показалось забавным. – Да, спасибо, но нет, спасибо. Я в состоянии догадаться, когда меня не желают видеть. – Он положил поднос с деньгами на столик. – Если тебе все равно, думаю, я пойду и не буду пятым колесом в телеге, да? Молчание было ему ответом, так что ему ничего другого не осталось, как вздохнуть и направиться к двери, на ходу сдергивая свою куртку с вешалки. Не похоже, чтобы чувство вины собиралось дожидаться утра – оно обрушилось на Розу прямо сейчас, стоило только Микки тихо прикрыть за собой дверь. Он был зол и, возможно, хотел хлопнуть дверью как следует, но не рискнул, боясь разбудить Джеки Тайлер, а точнее, ее гнев, который непременно проснулся бы вместе с ней. Роза бросила взгляд на Доктора. В нем читалось: «Я знаю, с ним непросто, но он мой друг и я хочу убедиться, что с ним все в порядке, ладно?» Он пожал плечами и развел руками, давая понять, что решать ей. Раздраженно фыркнув, она вскочила и побежала за Микки. В подъезде было холодно, гораздо холоднее, чем днем, и, Роза, позабывшая обуться и одеться как следует, тут же ощутила всю прелесть зимнего сквозняка. Микки еще не успел добраться до лестницы. Услышав свое имя, он остановился и подождал ее. – Я в одних носках, так что давай побыстрее, ладно? – сказала она, уставившись на него. – Эй, это ты за мной пошла, – ответил он и пожал плечами, демонстрируя свое обычное упрямство. Он как бы между делом втянул носом воздух и заявил. – Я думал, вы залезете друг другу в трусы раньше, чем я дойду до лестницы. Кровь отхлынула от лица Розы так быстро, что у нее перед глазами замелькали белые мушки. И дело было не в том, что они с Доктором вовсе не были так осторожны, как им казалось, а в том, как он это сказал. Она действительно хотела залезть Доктору в трусы и правда считала, что именно к этому все идет, но в такой формулировке это звучало ужасно. Как будто речь шла о чем-то несерьезном и пустом, о бессмысленном перепихоне от скуки в пятницу вечером. Или еще хуже: как будто, возжелав секса с Доктором, она становилась шлюхой, а на такого рода намеки она всегда реагировала резко. Сжав зубы, она толкнула его в плечо – достаточно, чтобы всякий, кто хоть раз имел дело с женщиной из семьи Тайлеров, насторожился. – Ой, ты о чем это, а? Микки отступил на шаг. После двадцати шести лет в Пауэлл Эстейт ему хватило ума уловить угрожающие признаки. Но вместо того, чтобы сдаться, он, напротив, перешел в наступление. – Ни о чем. Только ты всегда твердила мне, что он не твой парень. Он лучше, чем парень, вот что ты сказала. Но знаешь, сегодня вечером, если мне не показалось, его рука была у тебя на спине под рубашкой. – Он подождал, когда его слова в полной мере дойдут до нее. – И чем он тогда лучше меня? Роза ударила его по руке. К сожалению, рукав зимней куртки смягчил удар, но Микки все равно вскрикнул, прикрыл другой рукой пострадавшее место и хмуро уставился на нее. – У тебя всё? – Нет! – выпалил он. Она подняла руку, и он отошел еще на несколько шагов, пока не уперся спиной в стену. – Ок, да. Всё. – Хорошо. – Она скрестила руки на груди, пытаясь согреться. – Мы расстались, Микки. Прости, что говорю тебе это только сейчас, – искренне покаялась она. – Но между мной и Доктором не было ничего до сегодняшнего вечера, клянусь. Так что если это просто ревность, то ты ведешь себя как козел, вот и все. – Я не ревную, – быстро ответил он и замолчал, глядя в пол. Роза ждала. – Ладно, может, немного. – Они оба рассмеялись над тем, как неохотно он уступил, и напряжение слегка спало. Микки шумно перевел дыхание и снова взглянул ей в глаза. – Я просто… Я не хочу, чтобы тебе было больно, Роза. А мне кажется, что Доктор может сделать тебе больно. И даже больнее, чем Джимми когда-то. Вспышка приязни к Микки за то, что он волнуется за нее, моментально сменилась раздражением. Она поджала губы. – Нет, – тихо, но пылко возразила она, – Доктор никогда не сделает мне больно, Микки. Я знаю, что нет. – Да, ясно. – Он закатил глаза. – Я видел тебя, Роза. Когда он отправил тебя обратно на Землю. И ты была в полном раздрае. Так что не говори, что он не сделает тебе больно, он уже сделал. – Не дав ей возразить, он продолжал. – Он когда-нибудь рассказывал тебе, что случилось? Там, на космической станции? В подробностях, я имею в виду. Плечи у Розы поникли, а пыл поутих. Конечно, он ничего не рассказал. Просто выдал какую-то ерунду, что спел песенку и Далеки исчезли, а затем взорвался. Даже придя в себя после регенерации, новый Доктор не захотел это обсуждать. Каждый раз, когда она пыталась расспрашивать, он отвлекал ее очередным: «А ты помнишь..?» или «Я тебе когда-нибудь рассказывал о...?» И она позволяла ему сменить тему, охотно соглашаясь слушать его байки. Никогда не думала, что позволю снова манипулировать собой, с несчастным видом подумала она. И посмотрите-ка на меня. Весь ее праведный гнев испарился, и теперь она чувствовала только холод и усталость. И скользкий комок ужаса в животе. Микки, по крайней мере, не стал злорадствовать, что попал в яблочко, просто загрустил и как будто поник. – Да, – уронил он. – Так я и думал. – Телефон завибрировал у него в кармане. – Мне надо идти. Я правда хочу успеть до полуночи к Трише. Она кивнула и позволила обнять себя. Его объятия были такими привычными, что у нее заныло сердце. Та же медвежья хватка, что и в детстве. Он чмокнул ее в щеку, отступил и попрощался легким взмахом руки. Она ответила, пошевелив пальцами, и он пошел вниз по лестнице. Роза постояла несколько секунд, прислушиваясь к его шагам, затихающим вдали, потом глубоко вздохнула и вернулась в квартиру.