На пределе

Вернувшись в квартиру, Роза почти столкнулась с Доктором. Он как раз закрывал дверь, ведущую в спальню Джеки. Она отступила на шаг, крайне удивленная, во-первых, тем фактом, что он уложил ее маму в кровать, а во-вторых, что он успел перед этим снять пиджак. Без него он выглядел практически голым, раздетым – даже в большей степени, чем в тот раз, когда она торопливо переодевала его в пижаму Говарда. С тех пор, как он впервые надел костюм, тот стал его законченной формой, любое отклонение от которой – как, например, сейчас, когда он закатал рукава рубашки и на его предплечье в момент поворота дверной ручки рельефно обозначились мышцы – шокировало, если не сказать вопило о нарушении приличий. Ее взгляд пропутешествовал вверх, к его лицу, и она вспыхнула, осознав, что попалась. Доктор прислонился к двери, изучая ее: брови подняты, руки скрещены на груди. Роза загнала свое смущение поглубже, чтобы попереживать об этом потом. К счастью, он почти везде выключил свет, и теперь в полутемном коридоре краска на ее щеках была незаметна. Она небрежно скопировала его позу – прислонилась к входной двери и с напускной невозмутимостью сложила руки на груди. Но внутри нее, в районе живота, плескался жидкий огонь, почти как в ту ночь, когда Джек отвел ее в бар, чтобы научить пить виски. Сейчас у нее точно так же кружилась голова – но от напряжения и предвкушения, а не от алкоголя. Не зная, что сказать – как дать понять Таймлорду, что он может тебя поцеловать? – она кивнула на дверь маминой спальни и спросила: – Ты справился? Доктор улыбнулся, засунул руки в карманы и шагнул вперед. – Ну, – медленно начал он, будто размышляя, – могу с уверенностью сказать, что это было проще, чем со сливинами… Роза уронила руки вдоль тела и улыбнулась. – Ругая, не забывай немножечко хвалить, – поддразнила она и улыбнулась с кончиком языка между зубами. Он перевел взгляд на ее рот – всего на секунду – и снова посмотрел ей в глаза, затем шагнул ближе и взял ее за руку. Пальцы слегка сжали ее запястье. Если одно его присутствие до сих пор не приковало ее к месту, то прикосновение определенно возымело такой эффект. – Роза Тайлер, – пробормотал Доктор, – ты что, обвиняешь меня в том, что я не питаю симпатии к твоей маме? Пока он говорил, она успела осознать, что любые слова утратили смысл; стали фоном, чем-то вроде белого шума, просто способом, отвлекающим от его неуклонного приближения. И он действительно приблизился. Теперь между ними было несколько сантиметров, не больше. Слова больше ничего не значили, самым важным стало касание рук, близость тел и его взгляд: открытый, жаждущий согласия и взаимности. Медленно, круговыми движениями, он погладил большим пальцем чувствительную кожу на внутренней стороне ее запястья. Она задрожала и прерывисто вздохнула; волна удовольствия поднялась к ее плечу и прокатилась вниз по позвоночнику. Они стояли почти вплотную (не считая всего, что было на них надето, включая его галстук), и пространства хватило лишь для того, чтобы Доктор, чуть наклонившись вперед, прижал ее руку к груди. Под ладонью бились его сердца – медленный, ровный ритм, отдающийся слабым эхом с другой стороны его груди. Это хорошо, подумала она. В последний раз, когда она слышала этот звук, Доктор был без сознания, а она была встревожена, напугана и в ярости. Воспоминание о Рождестве разрушило чары. Она моргнула, будто просыпаясь. Доктор вопросительно поднял бровь. Роза сглотнула и вновь прижалась к его груди. Ей требовалось еще немного времени на раздумье. – Доктор, – начала она, раздраженная слабостью собственного голоса. – Там, снаружи, в смысле, когда мы стояли возле лестницы с Микки, он кое-что сказал, и это… Она не договорила. С его лица будто схлынули все эмоции, оно стало пустым и непроницаемым, и она осеклась. Но потом он шагнул назад и с прежним восторгом и нескрываемым пылом потянул ее за запястье. – О, наплевать на мистера Микки! – воскликнул он. – Мы как раз успеваем к началу! Думал, что мы все пропустим, пока укладывал твою маму в постель. Знаешь, выпивши она очень беспокоится о носках. Он помчался по коридору, и Розе ничего не осталось, как последовать за ним. – Доктор, погоди! К началу чего? Развернувшись, он разжал пальцы на ее запястье и немедленно запустил руку себе в волосы. – Документальный фильм? Про пира… Роза, ну ты чего, мы же пять минут назад об этом говорили! – Он уставился на нее, крайне озадаченный, и это выражение выглядело куда более искренним, чем те взгляды, которые он бросал на нее, пока они оба дразнили Микки. – Как ты себя чувствуешь? Все нормально? По-моему, ты немного покраснела. «Он что, всерьез говорил про документалку? – спросила себя Роза и села на диван, чтобы не упасть. – Он правда хочет ее посмотреть? Я думала, это просто способ выпроводить из дома Микки. Может, я вообще всё поняла неправильно?» От резкой перемены его настроения ее голова пошла кругом. Он был… они были так близки к… к чему-то, а теперь… Роза понятия не имела, что теперь делать. Смотреть документалку? Обидеться? Взять паузу? Доктор обычно так и делал, сбегал, как только дело заходило слишком далеко. Но только не в этот раз, и это как раз было не в его духе, по крайней мере, не в его прежнем духе. И разница весьма бросалась в глаза. Она постаралась умерить ожидания (но потерпела жалкое поражение). Вспомнив, что он задал вопрос, она постаралась улыбнуться, но ее разочарование было столь огромно, что ей трудно было даже вздохнуть, на грудь будто положили камень. – Да, все нормально. Доктор скривил губы в гримасе сомнения. Он не поверил ей, и правильно сделал, потому что на самом деле все было совсем не нормально. Перегнувшись через подлокотник, он схватил вязаный плед и потянул к ним, в процессе чуть не опрокинув лампу. – Не стоило тебе выходить из квартиры без куртки, – мягко пожурил он, встряхивая плед. Закутав ее в плед, он задержал руки на ее плечах, потер ее бицепсы, чтобы согреть – точно так же, как недавно делал на кухне, – и в груди у Розы вновь затеплилась надежда, рождая приятный жар. И этот жар все усиливался по мере того, как руки Доктора почти бессознательно скользили все выше по ее рукам, пока не коснулись основания шеи. Дыхание у Розы пресеклось. Она знала, что он почти наверняка это заметит, но беспокоиться об этом совершенно не получалось, особенно сейчас, когда он, передвинув руки чуть ниже, провел большими пальцами по ее ключицам – короткое, секундное прикосновение, но все остальное тут же отодвинулось для нее на второй план. Внезапно он убрал руки и положил их на колени. Он выглядел таким потерянным, будто всерьез раздумывал, не уйти ли прямо сейчас, и единственное, что она могла сделать – подтолкнуть его коленом в той дружеской манере, которую они так старательно оттачивали последний год. – Ох уж эти люди, даже голову забудут, если она не привинчена. Доктор взял пульт и включил телевизор. Экран засветился, разгоняя темноту в комнате. На лицо Доктора упали желто-зеленые отсветы. Он сощурил глаза на экран и улыбнулся. – Я когда-нибудь рассказывал тебе, как я сражался… – Он замолчал и скривился, судя по всему, решив сменить тему. – Не-е, забудь об этом. Будешь слушать эту чушь? Пришельцы построили пирамиды! Кто вообще этот бред придумал? – Да, – серьезно согласилась она. – Ты даже молоток вряд ли поднимешь. Доктор тут же забормотал себе под нос что-то про «силу своего ума» и про то, что он «гений инженерии» и если бы он захотел, то построил бы монументы, способные посрамить и древних египтян, и древних велюшонов вместе взятых. Роза не перебивала, милостиво позволяя ему подлатать пошатнувшееся эго. «Может, он просто нервничает не меньше меня? – подумала она. – В одной комнате с мамой и Микки, он был как-то порешительнее. Но я должна признать, что наедине с ним все совсем иначе». То, как диван был развернут к телевизору, вело к двум очень важным (более важным, чем залечивание Докторского эго) последствиям. Во-первых, телевизор стоял не совсем напротив, а чуть под углом, поэтому Розе пришлось немного развернуться в сторону Доктору и прижаться бедром к его бедру, чтобы тоже видеть экран. К тому же, отсюда ей открывался прекрасный вид на его профиль, а не только на дурацкую документалку, просмотр которой они изображали, и Роза внезапно ощутила прилив благодарности маме за расстановку мебели. Во-вторых, в таком положении разместить руку на спинке дивана было совершенно естественно и даже разумно, иначе она (рука) оказалась бы неловко зажата между грудью Розы и диванной подушкой. Но теперь эта самая рука оказалась в опасной близости от шеи Доктора. Стоило Розе заметить это, как сопротивление стало бесполезно: желание коснуться его из теоретической возможности превратилось в жизненно важную потребность, практически определявшую ее дальнейшее существование. «Возможно, его реакция на мой шаг будет другой? В конце концов, весь вечер инициативу проявлял только он». Ее ощущения от собственного тела внезапно усилились: пальцы покалывало, потная ладонь прилипла к белой виниловой обивке дивана… Роза покосилась на Доктора, убедилась, что он полностью поглощён (насколько это вообще для него возможно) происходящим на экране, и ее рука медленно, мучительно медленно поползла по спинке дивана. Прямо под ее пальцами винил соприкасался с хлопком его рубашки, а выше – с накрахмаленным воротником. Она остановилась, продолжая созерцать лицо Доктора. Он как будто ничего не замечал, но она не могла в это поверить, на него это было уж точно не похоже. Решив, что он, как минимум, не возражает против подобного вторжения в личное пространство, Роза набралась храбрости, еще немного подвинула руку и коснулась пальцами его шеи. Он дернул ногой – едва-едва, она бы и не почувствовала, если бы не прижималась к нему бедром – и, кажется, вздохнул глубже, чем перед этим; при этом он продолжал так целеустремленно пялиться на экран, что Роза опять ощутила вспышку жара в животе и подавила улыбку (в которой, надо сказать, присутствовал оттенок триумфа). Густые завитки у него на затылке касались костяшек ее пальцев, и Роза поддалась искушению, которое одолевало ее с рождественского ужина, когда он нацепил ту дурацкую розовую корону из бумаги: запустила пальцы в его волосы. Они были мягче и куда длиннее, чем раньше, ей было за что ухватиться, если бы ей захотелось – и она покраснела при мысли, как сильно ей этого хочется. Но несмотря на все эти различия, ощущения от его шевелюры были в чем-то прежними, когда его волосы были такими же жесткими, как и он сам; Розе нравилось думать, что все дело в избытке энергии, которую его тело просто не может вместить. Некоторое время она неторопливо пропускала густые каштановые пряди между пальцами, двигаясь от основания шеи к макушке, как будто у нее было полное право на столь интимный жест – и на удовольствие от него. «Действуй, как будто это уже твое, и люди поверят». Забавно, что она до сих пор помнила этот совет, который он дал ей миллион лет назад. «Интересно, с Таймлордами это тоже работает?» Роза подозревала, что да. Его руки – одна на подлокотнике дивана, другая на колене – напряженно застыли, пальцы сжались в кулаки, а когда она нечаянно царапнула его голову ногтями, он вздрогнул и откинул голову назад, сильнее прижимаясь затылком к его руке, требуя еще. Осмелев, она чуть опустила руку и, продолжая перебирать его волосы, скользнула большим пальцем ниже и коснулась шеи. Он был по-прежнему теплым, и она понятия не имела, он специально стал теплее для нее или тоже покраснел от ее дерзких, но робких прикосновений. Чуть сдвинув руку, чтобы почесать его за ухом, она дотронулась большим пальцем до одной из бакенбард, потом до мочки уха, потом до ушной раковины. Спустившись вниз по линии его подбородка, кончики ее пальцев добрались до щетины – такой жесткой и колючей в сравнении с волосами, что Роза на мгновение испытала приятный, хотя и неожиданный, шок. Она зашла слишком далеко и знала это. Ею двигала жадность. ТелоДоктора излучало напряжение, практически гудело от него, и все же он продолжал сидеть неподвижно, позволяя ей продолжать это…как бы это не называлось. Она почти добралась до его рта и собиралась исследовать его подушечкой указательного пальца, но тут у нее в кармане громко завибрировал телефон. Роза с колотящимся сердцем отшатнулась. Доктор вздрогнул и, оторвавшись от экрана, повернулся и посмотрел на нее. Мгновение в его глазах не отражалось ничего, но потом он моргнул, и его взгляд, вопросительный и острый, сфокусировался на ней. Она перевела дыхание и вытерла руки о джинсы. Кожу по-прежнему словно покалывало, и полностью избавиться от этого ощущения не получалось. Она вытащила мобильник и поджала губы – «Это Микки!». Прочитав сообщение, она фыркнула. – Кто это? – бесцеремонно поинтересовался Доктор. Если она еще сомневалась, насколько воздействует на него, то это было доказательство: за время, прошедшее с Рождества, он раза четыре почти забирался на нее, чтобы прочитать смс в ее телефоне и посмеяться над примитивностью Шарин или безграмотностью Джеки. В этом воплощении он был куда менее сдержанным, и в данном случае это говорило очень, очень о многом. По крайней мере, Розе хотелось думать именно так. – Микки, – ответила она, теребя торчащую из блузки нитку; если он собирался играть в холодность, что ж, она сделает то же самое. – Срочно хотел мне сообщить, что парня Триши Делани арестовали за непристойное поведение: он решил, что лучший способ поспорить с полицейским – это снять штаны и помахать своими причиндалами. – Между прочим, на некоторых планетах это вполне приемлемая форма самовыражения, – заметил Доктор. – Надеюсь, ты об этом предупредишь перед выходом из ТАРДИС, – проворчала она. –Плюс к тому, он придумал новый танец в честь своих очередных потрахушек, и хочет показать его завтра, когда у нас будет время. – Что? – брови Доктора в изумлении взлетели на лоб. – Ну, – она пожала плечами, – он изображает эту странноватую, я не знаю, джигу. Немного по-детски, но его это радует, так что… – Доктор откинулся на спинку дивана, вцепившись рукой в подлокотник, и Роза замолчала. На его лице было написано такое потрясение, будто он внезапно вспомнил о забытой на плите кастрюле за четыре галактики отсюда: рот открыт, глазищи круглые. – Ты как, в порядке? Он провел рукой по губам и кивнул, не глядя на нее. – Да, – пискнул он и прочистил горло. – Просто думал о бедной Трише и ее отвратительном вкусе на мужчин. Роза стукнула его по коленке с несколько преувеличенным обиженным «Ой!». – В половине случаев у меня такие же вкусы! Доктор усмехнулся, ничуть не раскаиваясь, и, поймав ее за руку, переплел их пальцы и слегка пожал, но не отпустил, а наоборот, придвинул к своему бедру. Его ладонь лежала на внутренней стороне ее кисти, а ее – упиралась в жесткую ткань его брюк. Выражение кролика в свете фар на его лице, кажется, сменилось задумчивостью, а это редко бывало хорошим знаком. – Были такие же, я хотела сказать, – неуверенно продолжила она и, нахмурившись, покачала головой и дернула плечом. Ей почти хотелось, чтобы Доктор отпустил ее и дал ей возможность скрестить руки на груди и немного отодвинуться. Быть так близко к нему, однако, все еще было очень приятно, даже если разговор и вызывал у нее дискомфорт. – Мы с Микки вроде как расстались. Он крепче вцепился в ее пальцы. – Да? – Угу, да, – Роза смущенно улыбнулась, совершенно не желая вдаваться в причины разрыва. Она могла бы сказать ему, что это было неизбежно, люди взрослеют, меняются и естественным образом отдаляются друг от друга, типа того. А могла бы сказать правду, но это означало предложить ему свое сердце прямо здесь и сейчас, и, возможно, потерять все. И ставки были намного выше, чем в последний раз, когда она делала что-то подобное (парень с татуировками, гитарой и фургоном не шел ни в какое сравнение с мужчиной, который умел менять лица и мог отвезти ее куда угодно). Она извлекла руку из его хватки, чтобы наклониться и положить телефон на столик рядом с подносом, где все еще лежали деньги из «Монополии» и стоял почти пустой бокал Джеки. – В любом случае, извини, – продолжала она. – Тебе, наверное, до одури скучно слушать о таких вещах. Слишком приземленно и все такое. Вновь откинувшись назад, Роза обнаружила, что рука Доктора теперь покоится в точности там, где недавно была ее собственная – на спинке дивана. Похоже, он все еще был готов продолжать начатое сегодня вечером, и Роза испытала по этому поводу ни с чем ни сравнимое облегчение и слегка расслабилась. Он даже сделал ответный шаг. Она улыбнулась своим мыслям и проглотила остроту, что он позабыл изобразить зевок. Впрочем, он не спешил касаться ее – по крайней мере пока. Перемещение руки было скорее частью стратегии, движением фигуры на шахматной доске. – О, не сказал бы, что мне скучно…– пробормотал Доктор, продолжая смотреть на экран. Теперь там показывали инсценировки: актеры в костюмах, не соответствующих эпохе, что-то изображали в студийных декорациях. Он шмыгнул носом и вновь потянул себя за мочку уха. – Возможно, я сказал бы… ну, полагаю, я сказал бы, что на самом деле мне интересно. У Розы остановилось сердце. По крайней мере, на это было очень похоже, если учесть, насколько громко прозвучал следующий удар – ей показалось, что даже громче восторженной болтовни рассказчика в телевизоре. «Доктору интересно знать, что я рассталась с Микки, и он зашел так далеко, что даже сказал мне об этом» – подумала она, и от этих мыслей ее голова опять пошла кругом. Она попыталась ответить что-то умное. – О. На это вдумчивое замечание он кивнул – раз, другой, третий, как будто отвечая на что-то самому себе, – а потом повернулся и взглянул на нее. Он изучал ее так внимательно, что Роза и сама не поняла, как ей удалось выдержать его пристальный обжигающий взгляд и не испариться. На всякий случай она опустила глаза… и уставилась на его рот, отчего ее губы моментально пересохли, и она провела по ним языком. Между тем губы Доктора, на которые она по-прежнему смотрела, сформировались в букву «о». Он явно собирался что-то произнести. Наверное, ее имя, подумала она, потому что он всегда говорил «Роза Тайлер» по-особенному. Как будто издалека она услышала, как скрипнула виниловая обивка дивана. Он шевельнул рукой – и опустил ее Розе на плечо. Она подняла голову– ей просто необходимо было увидеть его лицо и убедиться, что все происходит на самом деле – и успела увидеть отблеск предвкушения в его темных глазах. Она не могла припомнить, чтобы он когда-нибудь был так близко. Глаза у нее сами собой закрылись, веки отяжелели, будто ее клонило в сон – хотя на самом деле она ощущала себя бодрой, как никогда в жизни: ее пульс опасно ускорился и она с болезненной ясностью ощущала каждую точку, в которой соприкасались их тела. Он придвинулся и повернулся так, что теперь их колени соприкасались. Он был так близко, что она ощутила щекой его дыхание. Потом его нос коснулся ее носа, заставляя ее чуть приподнять и повернуть голову наилучшим образом для… У нее перехватило дыхание, и она вслепую зашарила рукой, надеясь найти его плечо и обрести хоть какую-то опору. А потом, даже не позволив ей перевести дыхание, Доктор прижался губами к ее губам – легким, нежным, нетребовательным прикосновением. Через два удара сердца он отступил – она чуть не вскрикнула от разочарования – но тут же поцеловал ее снова, заключив ее верхнюю губу между своими. На этот раз она поцеловала его в ответ – так же нежно и почти целомудренно. Он явно ждал от нее этого отклика, и дождавшись, заметно расслабился. Следующий поцелуй получился крепче и увереннее и тут же перешел в следующий, а потом еще в один. Каждый раз, касаясь ее губ, он медленно приоткрывал рот, одновременно обнимая ее за плечи и крепко прижимая к себе. Роза набралась смелости и коснулась языком его нижней губы, отчего он застонал, внезапно обеими руками подтянул ее к себе – с такой силой, которой она, с учетом его хрупкости, совершенно не ожидала – и усадил на колени. Обнаружив себя распростертой на нем, она ахнула, но он моментально отвлек ее очередным поцелуем. На этот раз он провел языком между ее губами. Ее левая нога переплелась с его, а правая свисала с дивана, но Розе было совершенно на это наплевать, потому что она наконец-то – наконец-то – запустила обе руки в его волосы, потянула, заставляя его запрокинуть голову. Обе его руки вновь обнимали ее за спину, только на этот раз под блузкой, а когда Роза подвинулась чуть выше на его коленях, чтобы прижаться к нему еще теснее, она ощутила под собой что-то твердое, а если точнее –неопровержимое доказательство того, что он хочет ее и хотел ее весь вечер. Тяжело дыша, они оторвались друг от друга. Растрепанный, с всколоченными волосами и покрасневшими губами, испачканными ее блеском для губ, Доктор представлял собой восхитительное зрелище. В телевизоре начался салют – «Боже, как долго мы целовались?» – и всполохи красного, синего и зеленого освещали его лицо, отражались в его темных, затуманенных глазах. Он опустил руки ей на бедра и слегка сжал – нежно, почти вопросительно. Роза ответила, наклонившись и вновь приникнув к его рту. Она аккуратно потянула зубами за его нижнюю губу, он довольно застонал, и она запомнила эту реакцию на будущее. Его пальцы – настойчивые, нетерпеливые – добрались до подола ее джемпера, и она, кивнув, слегка отодвинулась, чтобы ему удобнее раздеть ее. В джемпере действительно становилось жарковато. Прохладный воздух коснулся ее кожи. Роза судорожно вздохнула. В голове слегка прояснилось, все обрело четкость, и она немедленно вспомнила, о чем они с Микки говорили на лестнице, о его весьма резонном вопросе, что случилось на «Спутнике Пять». Роза закрыла глаза. Ей хотелось отбросить прочь всякие резоны и позволить Доктору продолжать то, к чему он как раз приступил: целовать ее в шею, постепенно спускаясь к ключице. Ее руки почти дрожали, когда она подтолкнула его в плечо и заставила оторваться от осторожного изучения ее кожи. – Роза? – спросил он, искренне удивленный. – Ты же… В смысле, все в порядке, ведь правда? Она кивнула и прикусила губу, подавив улыбку в зародыше. – Да, просто… Хочу кое-что спросить. Микки сказал… Доктор недоверчиво распахнул глаза. – Ты желаешь обсуждать Микки? Сейчас? – Нет! То есть да. В некотором роде. – Роза вздохнула и сползла с его колен. – Это важно. Он выпрямился, пригладил волосы – какое разочарование, подумала она – уставился на нее и вздохнул, явно набираясь мужества. – И о чем же ты хочешь спросить? Поморщившись от его тона – точнее, от отсутствия такового – она отбросила волосы с лица и сказала: – Расскажи, что случилось на «Спутнике Пять».